Способ

Малкольма иногда хочется приложить. То ли по голове, то ли к стене, временами черт поймешь. Его Импульсивность и Вспыльчивость до добра доводит редко, еще реже — до продуктивного результата. В который не входит, например, спешный побег от толпы разъяренных пиратов. Зато последствия порой имеет просто колоссальные. Тобиас хмурится и тарабанит пальцами по своему колену, глядя на такого же хмурого напарника. На котором он вполне так удобно устроился. Помимо предыдущих двух черт характера, Грейвз обладает несомненно еще одной — он та еще задница. Мало того, что упертый, как молотонос и слушать его слушает через раз, тогда как Фейт — единственный здравомыслящий человек в их тандеме. Так иногда и вовсе становится каким-то непрошибаемым упрямцем. Таким самое то стены прошибать, думается картежнику. — Какую часть предложения "я не хочу об этом говорить" ты не понял, Тобиас? Фейт морщится от обращения. Да-да, он уже десять лет как не Тобиас Феликс и все такое, а единственный человек, который с уверенностью прущего вперед хекстекового бронепоезда сей факт игнорирует, смотрит на него сейчас снизу вверх. Грейвз старательно пытается держать лицо. У него не получается, потому как бровь нервно дергается, но он пытается. Выбор-то у него не шибко большой на самом деле: чтобы скинуть с себя тщедушное угловатое тело картежника ему даже усилий прикладывать не придется. У Твистед Фейта руки, по сравнению с его — как вареные макаронины, выносливость — соответствующая. Но Грейвз все равно почему-то ведется и продолжает играть по чужим правилам. Пока что. Будь на месте Твистед Фейта кто-то другой, разговаривать тому пришлось бы уже с Судьбой непосредственно — лежит она, родимая, в полуметре всего. Тобиаса, родного такого и знакомого от полей шляпы до кончиков вычурных сапог, воспринимать как угрозу решительно не получается. Не смотря на Локер и десять лет разлуки. — Тебя пока не прижмешь, как угря за жабры, ты говорить не станешь. В чем дело, Малкольм? — Тобиас хмурится пуще прежнего, когда его руки, пытающиеся расстегнуть чужую рубаху, категорично перехватывают. — Быть вертлявым угрем — это обычно по твоей части. — Мал, — Фейт смягчается самую малость, но взгляд все такой же серьезный. Обмануть того, кто на этом поприще не одну собаку съел, идея паршивая. Тобиас, пес эдакий, знает его слишком хорошо, чтобы даже пытаться. Грейвзу снова приходится ловить проворные ладони и отцеплять от злосчастной рубашки. — Если ты не скажешь мне, в чем проблема… — Нет никакой проблемы. По взгляду Тобиаса становится ясно — он ему не верит ни черта. — Значит, ты меня лапаешь время от времени и зажимаешь, пока никто не видит, — Грейвзу не нравится, к чему идет этот разговор, ему от него неуютно что пиздец, но Фейт настроен жуть как решительно, тыкая напарника пальцем в грудь. — Но как только дело доходит до самого главного, ты тут же сворачиваешь удочки, будто ты не при делах. За дурака меня держишь? С любым мужчиной рано или поздно могут случиться, так сказать, некоторого рода конфузы. Заключение в Локере, заплывы в холодной воде, — сука Тобиас как (не)приятный бонус, — и прочие прелести далеко не мирной жизни. — Если такой умный, мог бы уже сам догадаться, — огрызается Малкольм и все-таки делает попытку спихнуть с себя это цыганистое недоразумение. Тобиас от этого вцепляется в него хуже смертогрыза, почуявшего кровь в воде, коленями острыми бока подпирает. Смотрит внимательно так глазищами своими умными. Делает в голове нехитрые выводы, связывает друг с другом последние события. И понимает все, кажется, с полуслова. Судя по тому, как вытягивается его лицо. — Ляпнешь хоть что-то по этому поводу… — предупреждающе шипит в миг напрягшийся Грейвз. Потому что у Тобиаса язык без костей. Потому что этот мертвого заболтает и любую услышанную информацию против тебя может использовать. Посмеется, отвесит парочку ехидных шуточек в своем духе, от которых Малкольму иногда хочется по лицу ему дать. Тобиас, вопреки всему, молчит. Это, честно говоря, пугает больше, чем Тобиас, который не затыкается, и Грейвз не может определиться, что из двух — больше. — Мы можем попробовать другой... вариант, — вдруг осторожно предлагает Фейт. И снова в глаза глядит прямо, сосредоточенно. С минуту где-то, пока до Грейвза не доходит наконец, о каком "другом варианте" идет речь. Малкольм молча смотрит на него в ответ с выражением "а ты только спишь и видишь, да, жучара?". — Послушай, — Тобиас устало трет переносицу двумя пальцами и выдыхает. — Не собираюсь я тебя насиловать. Более того, ты всегда можешь сказать мне отвали, и я от тебя отстану, вот честно. — У меня никогда не было проблем с тем, чтобы послать тебя нахуй, Тобиас, — Грейвз фыркает и поводит плечами. Он опускает ладонь на острый край Фейтова бедра и большим пальцем гладит теплую кожу через ткань. Игнорировать проблему еще дольше смысла попросту нет — Тобиас, временами еще более упрямый, чем он, может достать кого угодно. Ничуть не изменился за этот десяток лет. — Это значит нет? — спрашивает все так же серьезно, вопросительно приподнимая брови. Черт возьми. Это все потому, что он слишком сильно любит этого скользкого ублюдка, печально думает Грейвз, когда мысленно машет рукой своей гордости. *** — Хорошо, я тебя слушаю. С жесткого пола они перебрались на кровать их гостиничной комнаты. Слишком узкая для того, чтобы нормально вместить двух взрослых мужчин, но выбирать не приходится. В конце концов, им не привыкать спать вместе на одной койке. И без койки вовсе тоже. На самом деле Фейт совсем не ожидал, что Малкольм в итоге согласится, как он выразился, «попробовать». Он подползает ближе к напряженному напарнику, заглядывает в лицо, пока его руки — в который раз за этот вечер? — вновь тянутся к рубашке. — Если тебе что-то не понравится, говори мне, — видя, что его не спешат останавливать, хоть пальцы Грейвза и дергаются, Тобиас воодушевленно продолжает, расстегивая пуговицу за пуговицей. — Впрочем, если понравится — тоже, — уголок тонких губ дергается в намеке на ухмылочку. Грейвз на это издает неясный звук, сгребает Твистед Фейта за ворот рубашки и тянет ближе к себе. Их губы немного неуклюже сталкиваются, и Тобиас тихо посмеивается. Опускает ладонь на затылок напарника, немного направляя его голову, и вторая попытка проходит более успешно. *** — Тебе лучше повернуться, так будет удобнее, — советует Тобиас, с намеком похлопывая его по бедру. Грейвз смотрит на него как на врага народа, но в глазах картежника — ни капли насмешки или издевки. Только искреннее и теплое желание сделать все хорошо. С нарочито тяжким вздохом, — Фейт посмеивается и целует его в плечо, — Малкольм подчиняется и устраивается на животе. Так у него есть возможность подгрести под себя подушку и уткнуться в нее лицом, дабы не видеть эту хитрую цыганистую рожу. Однако подушку у него отбирают под возмущенное сопение и вместо этого пропихивают под него, заставляя приподнять бедра, и, твою мать, Грейвз еще никогда не чувствовал себя в более унизительном положении. — Твоя спина больше похожа на скалу, — тонкие ладони Тобиаса с нажимом скользят по широкой спине. Это скорее похоже на обычный массаж, чем что-то большее или интимное, но Грейвз все равно утыкается лбом в свои сложенные руки. — Мхм? — Постарайся расслабиться, — Фейт продолжает разминать его осторожными, но уверенными движениями. Правильными, выверенными, чтобы заставить стрелка издать парочку вздохов. Расслабишься тут, думает мрачно Малкольм, когда твой тыл не прикрыт, а скорее наоборот, в еще большей опасности, чем обычно. На что он, черт возьми, подписался, а главное — нахуя? Когда ранее Грейвз занимал ведущую позицию, для него все было как-то проще: он мог просто прижимать Тобиаса к любой более-менее подходящей поверхности и получать от того в ответ совершенно восторженные стоны. Но он никогда не задумывался о том, как это должно ощущаться на принимающей стороне. Теперь-то, конечно, выдался повод узнать. Не то чтобы он этому поводу радовался, в самом-то деле. То есть, обычно Тобиас всегда звучит так, что кончить можно от одних только его стонов, так что вряд ли это на самом деле так ужасно. Фейт умудрился где-то раздобыть бутылек с маслом; по комнате плывет слабый цветочный аромат, когда он вытаскивает пробку. Грейвз так-то в курсе был, что у его напарника умелые руки. Чего тот этими руками самыми не вытворял, честное слово. А уж на то, как они с картами управляются смотреть и вовсе одно загляденье. Но одно дело знать. Другое — эти знания на практике ощущать. Тобиас задумчиво хмыкает, между его бровей залегает едва заметная складка, говорящая о его сосредоточенности, когда он осторожно проталкивает свои невозможно длинные пальцы глубже, до самых костяшек, а затем осторожно сгибает их внутри. Малкольм прижимается виском к постели и шумно вдыхает. Пока что это не приносит ему никаких ни приятных, ни неприятных ощущений, и в какой-то момент он даже задумывается, что в этом такого находит сам Тобиас, пока… Ох, черт. У Грейвза перехватывает дыхание, когда пальцы натыкаются на место внутри, от которого по позвоночнику будто ползет жидкий огонь. Он судорожно вздрагивает, сминает простыню под собой ладонями и слышит, как где-то над ним довольно и восторженно вздыхает Фейт. Пальцы снова повторяют это действие, увереннее надавливают подушечками, и Грейвз лицом утыкается в постель с глухим мычанием. — Хорошо? — Тобиас свободной ладонью гладит его бедро вверх-вниз, целует в плечо. Малкольм, закусив до боли губу и откинув прочь остатки гордости — куда уж тут, — кивает пару раз. Мягкую довольную улыбку картежника видеть не может, к счастью или не очень, но зато слышит, как тот ободрительно гудит, покрывая его спину поцелуями. Эти чертовы пальцы сводят с ума, и Грейвз чувствует себя так, что скажи или попроси у него сейчас Тобиас что угодно — согласится, не раздумывая. Его член заинтересованно дергается, но не встает до конца, однако и этого, как оказывается, достаточно, чтобы в самом деле чувствовать себя хорошо. Тобиас заставляет чувствовать себя хорошо. Малкольм внезапно осознает, что ему срочно нужно поцеловать его. Поэтому он тянется назад и похлопывает того по руке: — Погоди секундочку… — выдыхает сбивчиво, прерывисто, и Тобиас тут же останавливается, глядя на него с немым вопросом. — Все в порядке? — Да. Я просто… — пользуясь этой передышкой, стрелок кряхтя переворачивается на спину и теперь может созерцать лицо своего напарника, от вида которого в животе разливается тепло: порозовевшие скулы, закушенная губа и спадающие на виски пряди волос, выпавшие из тщательно собранного хвоста. Малкольм заламывает брови и тянет картежника к себе, чтобы с наслаждением прижаться к его губам своими, чтобы стереть с этого лица выражение самодовольства. Пальцы снова начинают ритмично двигаться внутри, с нужной скоростью и силой, и не будь рот Грейвза занят, он бы точно взвыл в голос. Но вместо этого — стонет приглушенно, а потом лбом утыкается в костлявое плечо, вцепляется в Тобиаса руками как может крепко и подмахивает бедрами на каждое движение внутри себя. — Вот так, хорошо. Просто дай этому случиться, — горячечный шепот обжигает висок, и Грейвз ради такого шепота готов если не горы свернуть, то на парочку ограблений с отягчающими точно. Восхитительно крепкая ладонь обхватывает его полувставший член, заставляя окончательно потеряться в ощущениях. Когда Грейвз кончает, среди его хриплых стонов, кажется, проскакивает имя Тобиаса и парочка ругательств, но это не точно. Он откидывается на смятую постель совершенно без сил и пытается отдышаться. В поле зрения появляется до безобразия довольная цыганистая морда, а затем Фейт укладывается на его грудь. В нем не так много веса, чтобы это доставляло дискомфорт или мешало дышать, поэтому Грейвз опускает ладонь на его спину и гладит размеренно, от лопатки к лопатке. — Я ведь говорил, что тебе понравится, — так и лучится самодовольством, паскуда. — Слушал бы меня почаще, глядишь, жить стало бы намного проще. — О боги, — закатывает глаза стрелок и беззлобно пихает напарника в бок. — Разве я не прав? — щурит смеющиеся глаза, уворачиваясь от тычка. — А ну, идите-ка сюда, мистер, — Грейвз опрокидывает восторженно смеющегося Тобиаса на спину. А тот в свою очередь думает, что, кажется, теперь знает способ сделать своего напарника самую малость послушнее.