Общая цель

Когда ковёр под ногами был изучен досконально, шагов было насчитано больше восьмисот, овечек в уме насчитано больше тысячи, пальцев на руке около двенадцати… на правой… В общем, когда терпение уже лопнуло, Гилберт заговорил: - Нам нужна тактика! Мы должны решить, как именно вести себя, что делать, что говорить. На лице его товарища не дрогнул ни один мускул. - Это и ежу понятно. Пруссия возмущённо потоптался на месте. - Понятно ему. Ну, так давай, внеси свою непосильную лепту. Роди, блин, какую-нибудь мысль! Глубоко вздохнув, Байльшмидт присел на диван рядом с Цвингли и прикрыл глаза. - Они теперь думают, что мы либо пара, либо можем стать таковой. Думаю, это нужно использовать. Гилберт хмыкнул, но глаза не открыл. - Интересно, как ты собрался это использовать? - Ты заметил, какая была реакция у Венгрии, когда ты намекнул о нас с тобой? Швейцария сказал это совершенно спокойно, но Пруссии отчего-то почудилось, что он улыбается. Великий открыл глаза. Нет, не улыбается. Странно… - Я лишь помню молнии из её глаз и звёздочки от её сковородки. - А я помню, что её реакция была весьма нетипична. Байльшмидт скорчил довольно любопытную для художника-авангардиста физиономию. - Слушай, хорош уже говорить этими заковыристыми словечками, скрученными в ребусы. Ты мне постоянно Родериха напоминаешь, и это меня раздражает. - А меня раздражает твоё тугодумие. Но я же молчу. - А ну, следи за языком! - Угомонись, Пруссия! Великий аж заткнулся. Что это было? Подумать только, свершилось нечто грандиозное! Не иначе, как Луна в космосе столкнулась с Ураном, Солнце сплясало чечётку, а чёрная дыра свернулась в трубочку – Швейцария произвёл на свет хоть какую-то эмоцию! Будучи в ауте от этого грандиозного события, Гилберт послушно заткнулся. - Знаешь, я помню реакцию своей сестрёнки на известие о том, что мне нравятся парни, - как ни в чём не бывало продолжил Ваш, – У неё была истерика. Мне ещё никогда не приходилось видеть её в таком состоянии. Помнится, она наговорила мне много обидного, но потом, когда пришла в себя, извинилась. Думаю, она до сир пор не смогла свыкнуться с этой мыслью. Пруссия задумчиво уставился на собеседника. - К чему ты это рассказываешь? - К тому, что у Элизабет и правда была весьма странная реакция на аналогичное известие. Она обрадовалась. Более того, она как-то прям нежно на тебя посмотрела. - Нежно? - Да. - На меня? - Да. Глаза Гилберта округлились, как два пятака. - Нежно на меня??? - Ты оглох, что ли? - Да быть того не может! - Я и сам думал, что не может. Однако, это было. Наступило молчание. Некоторое время Молчание с интересом смотрело на задумчивого Швейцарию и шокированного (ну, как шокированного…охуевшего, короче, по полной программе) Пруссию. Потом Молчание решило уйти, ибо не особо тут и интересно. - Погоди-ка… - подал голос Байльшмидт, – Ты имеешь в виду, что она посмотрела на меня нежно тогда, когда решила, что я встречаюсь с мужчиной? - Это и правда странно, – то ли отвечая на вопрос, а то ли просто размышляя, отозвался Цвингли, – Почему она так отреагировала? Уже отошедший от шока, Гилберт улыбнулся. - А может, её вставляет от таких отношений? - Может. - Вот извращенка! Ах чёрт, я знал, что у нас с ней много общего! Я это знал! Ваш бросил на товарища недоумённый взгляд. - В смысле? - А что непонятного? Мы с ней точно две половинки одного целого! Разве это не очевидно. Швейцария решил, что мудрее будет просто промолчать. Не, ну мало ли, ну? Пруссия-то отмороженный! - И как мы это используем? - Надо подумать. - Да едрить же твою во все стороны! – воскликнул Гилберт, даже не замечая, что пускает в обиход любимые словечки Брагинского, – Мы уже два часа тут думаем! - Значит, подумаем ещё. – совершенно спокойно отозвался Ваш. Прошло минуть двадцать. Швейцария сидел, практически не двигаясь, напоминая собой эдакую дышащую статую. О чём он там думает никто не смог бы понять. Пруссии было невыносимо скучно. Мало того, что задница (его бедная, такая многострадальная и дорогая задница) до сих пор побаливает, так ведь ещё есть угроза того, что злобный дьявол (ну, Беларусь, короче) может подкараулить его где-нибудь в тёмной подворотне. Наташка - баба такая! Порой Гилберт ловил себя на мысли, что если бы не наличие этой самой особы по соседству, то он бы как пить дать замутил с Россией. Собственно, почему бы и нет, не так ли? Он и так живёт с ним в одном доме, ест с ним за одним столом, иногда даже спит в одной кровати с ним. И единственное "но" в данной ситуации – это Беларусь, которая порвёт на британский флаг любого, кто хоть близко подойдёт к «Ванечке». Лениво почесав пах ((Ох-Бля-Это-Я-Написала????))))), Байльшмидт бросил взгляд на товарища. Ваш Цвингли в принципе очень даже красивый, разве что вечно хмурое выражение лица отпугивает. А шея у него такая изящная, прям как у девушки. Сам не понимая зачем, Гилберт уставился на эту самую шею, мысленно воображая, что Австрия касается этой самой шеи губами, легко прикусывает, потом проводит языком, вырывая из груди Цвингли сладкий стон… Стоп! Какого хрена?! Какой нафиг сладкий стон?! Рука, что застыла в области паха, учуяла странное движение. Ну или активность, это как посудить. Ну и какое лешего это означает? Больная фантазия про брата и это ходячее недоразумение возбуждает Великого Пруссию??? Куда мир катится?... - Хей, Швейцария. - Что такое? - А ты давно в Австрию втюрился? Ваш обернулся. - Почему ты спрашиваешь? - Потому… Мне может для дела надо. - Для дела… - задумчиво протянул Цвингли. Гилберт уж было подумал, что ответа не последует, но ошибся. - Уже давно. Пожалуй, с детства. - Да ладно? - Мы росли вместе, всегда были неразлучны. А потом случилось так, что судьба развела нас. - Почему? - Я не знаю. - А у вас с ним уже было? - Что? Швейцария недоумённо заморгал. - Ну, секс был? - Это тоже для дела надо? - Надо-надо, отвечай давай. Увидев, как покраснел товарищ по несчастью, Гилберт понял, каким будет ответ. - Был. - И кто был сверху? - Чёрт возьми, Пруссия! – разозлился Ваш, – Ты и правда извращенец! Я был сверху! Доволен? Байльшмидт почувствовал, что брюки ему стали слишком тесными. - Доволен? Да более чем! Узнал вот, что ты моего братишку трахал. Я прям рад. Дружок Гилберта (ога, тот самый!)) яростно требовал внимания. Великий решительно сжал его через грубую ткань джинсовых брюк, пялясь при этом на оппонента. Ясное дело, Цвингли не мог не заметить это. - Ты извращенец… - каким-то очень странным тоном произнёс он. - Ещё какой. Расскажи мне, как ты его трахал? Ты брал его нежно или грубо? Ласкал или бил? В какой позе ты его имел? Расскажи мне всё! Глаза Швейцарии потемнели. Неужели он тоже завёлся? - Рассказывай! – голос Гилберта был хриплым от возбуждения. Цвингли бросил взгляд на его руку, ласкавшую половой орган. Почему-то это заставило Пруссию дышать чаще. - Я всегда был нежным с ним, – выдавил блондин, – Я долго ласкал его, целовал, медленно растягивал… Пруссия не выдержал. Забив на последние остатки разума (бедный мозг давно взорвался) он расстегнул брюки, выпустив на свободу гордо стоящий боевой агрегат. - Продолжай. - Он всегда доверчиво отдавался мне, позволял делать всё, что я хочу. - Кто был инициатором? - Я. - И ты заваливал его, когда тебе приспичит? - Да. - И тебе это нравилось? - Да, мне это нравилось. - Нравилось быть в нём? Чувствовать свою власть над ним? - Да… Гилберт окончательно потерял голову. Он схватил Цвингли за ворот рубашки и, притянув к себе вплотную, поцеловал в губы. И тот, как ни странно, ответил. Не менее горячо и страстно. В тот же момент Здравый Смысл в ужасе перекрестился и сбежал в неизвестном направлении.