О неизбежности воссоединения тебе поведают сны

       Фаваро, можно сказать, был опытен, когда дело касалось вещих неосознанных снов, предвещающих какое-то событие — во всяком случае, он хотел так думать. Все-таки, для себя он уже давно решил, что предсказал появление Бахамута, и ввиду собственной же скромности был уверен, что обладает экстрасенсорными способностями, которые просто нужно научиться контролировать. Это он и делал десять лет, с момента запечатывания чудовища и до момента его пробуждения и псевдо-уничтожения — старался контролировать.        Амира передала, чтобы Фаваро не сдавался? Чтож, подружка, если весь твой план звучит как «не сдавайся, Фава», то сама себе свой совет посоветуй, а потом подтягивайся к своему рыжему корешку, потому что он больше не справляется. Точнее справляется — помогает Нине и Чариосу, обсуждает спасение тебя с Бахусом и Жанной, и той ее богичной подружкой, имя которой так и не запомнил — но самостоятельно он больше не может.        Фаваро устал искать и думать о том, что именно ищет, никогда не находя верного ответа.        Фаваро надоело просыпаться ото сна, в котором он проводит время с Амирой, которая потом исчезает в пламени Бахамута.        Они всегда делали что-то новое: Фаваро карабкался на отвесную скалу в попытке доказать, что сможет на нее залезть — неуклюже закинул ногу на твердую землю, обозначающую вершину — метрах в девяти над землей, переваливался через руки, закидывая тело вслед за ногой, и, отдышавшись, перекатился к краю скалы — чтобы увидеть, как Амира заливисто смеется и хлопает в ладошки, и даже кричит ему что-то, что он не может разобрать из-за ветра в ушах. Через минуту он уже прыгает к все еще воодушевленной Амире, которая пусть и проиграла спор, но все равно веселится. Еще через минуту он двигает губами, повторяя тот проклятый поцелуй за мгновение до того, как она растворится, и просыпается.        Рита с Кайсаром уже бодрствуют, и Фаваро остается только выслушать угрозы зомби-мужа про то, что если он еще раз проспит свою охоту, то останется без еды совсем, и слова зомби-жены про то, что Фава ужасно храпит и им посреди ночи пришлось оттащить его подальше от костра, чтобы спать спокойно. Зачем зомби спать — вопрос философский, но Фаваро он не волновал — они пошли с ним, когда он сказал, что с Бахамутом не покончено — хотя он их и не просил, но был благодарен.        Он думал, что Амира, все-таки, удивительно наивна. «Не сдавайся, Фава»? Подружка, просто сиди внутри своего мегакрокодилоящера с заскоками антропоморфности, потому что Фаваро Леоне не сдается — как десять лет не сдавался и искал способ тебя вытащить, так и ищет. Просто на его пути очень много помех.        А еще Фаваро не понимал своей одержимости. Он — даже спустя десять лет — не был уверен, любит ли он Амиру. Когда речь о любви, то Фаваро готов петь серенады дамам из бара, которые берут по одной монетке за десять минут любви. Но сперва их нужно как следует подготовить элем или пивом, или что там подают в заведении, в которое Фаваро попал в очередной раз.        Благо, количество таких мадам сократила ныне сопровождающая его Рита, у себя в голове пообещавшая Амире сохранить рыжего идиота в целости и без венерических заболеваний до ее возвращения. Фаваро доволен не был, но с некроманткой не поспоришь — он знал ее, и еще лучше знал все ее приемы убеждения.        Их путешествие длилось уже около двух недель — они продолжали ловить новости о предстоящей женитьбе короля Чариоса на никому не известной рыжей немой девушке, которая в каждом интервью указывала: «Передаю привет своему учителю и друзьям, которые ушли в путешествие! Очень ждем обратно!», чем очень умиляла всех троих. Нина, кажется, очень тяжело переживала расставание и отсутствие возможности писать письма, хотя Рита и отправляла ей периодически очерки из городов, мимо которых они имели путь.        Фаваро пытался разобраться в себе и своих чувствах к Амире, когда в голову пришла абсолютно глупая мысль: Нина похожа на Амиру. Мысль была быстро откинута прочь аж до столицы — или куда там идут все дурные мысли, если не к королю, он же у них генератор плохих идей. Амира была более миниатюрной, более хрупкой. Фаваро продолжал вспоминать ее — в те редкие разы, когда он ее обнимал, он думал лишь о том, что если сожмет руки чуть крепче, то потеряет мир ключ к пробуждению Бахамута навсегда — настолько она ему казалась хрупкой. Умом он понимал, что полуангел-полудемон способна и ему жопу надрать, но не в те моменты, когда вжималась ему в рубашку, как в спасательный круг, и навзыд плакала — а плакала она много для девушки, подобной ей.        Однажды, проснувшись после еще одного сна с Амирой в главной роли, в постели с дочкой хозяина таверны, в которой они остановились, Фаваро неожиданно осознал — он никогда не думал об Амире в контексте секса. Он непристойно часто для их уровня отношений видел Амиру голой, даже запечатлел в памяти некоторые элементы ее хрупкого обнаженного тела, но дальше его глупых шуток про «услуга за услугу» они никогда не заходили — исключая, конечно, тот поцелуй, после которого она слилась с Бахамутом.        Фаваро, конечно, взрослый мальчик, но ни в каком возрасте не ожидаешь эротические сны, в которых основное действующее лицо — женщина, которая снилась тебе десять лет, и только сейчас соизволила обнажиться в контексте интимной сцены сексуального характера, а не после какой-то хаотичной магии с превращением в нечто пугающее.        Мягкость ее груди, интимная близость языка к его шее, сиплый шепот, который он не в силах разобрать из-за стука в висках, ее тонкие пальчики на его теле — там, где надо, и там, где хочется — пугающая конкретика для сна, но он согласен на любую Амиру — от ее волос пахнет каким-то маслом, и руки, которые сейчас она удерживает на его лице — и то, что происходит ниже, о чем наутро ему абсолютно точно напомнит стояк. Стоны и горячий воздух изо рта, ее попытки кусать его — за губы, за шею, за ключицы, Амира, изрядно греховная для дитя ангела, оказалась с Фаваро неожиданно грубой, утвердив за собой доминацию — она же и демон наполовину, Фава, не забывайся.        У Фаваро прежде был опыт настоящего секса — причем послужной список у него в этом плане довольно завидный. Но с того сна он начал думать, что это был — образцовый, идеальный секс. Значило ли это, что ему нравится, когда девушки берут на себя инициативу и доминируют? Наврятли. Значило ли это, что ему нравится секс с Амирой? Да черт его знает, это же был сон.        Он забеспокоился, когда через пару дней после дебоша, который Чариос устроил с Бахамутом, его сны с Амирой изменились — у него ушла, наверное, неделя, чтобы понять, что сны стали более приземленными. Все, что он помнил о своих последних снах — он с Амирой у костра, разговаривает. Все время. На протяжении всего сна. Настораживает.        Поговорив об этом с Ритой он понял, что две сотни лет жизни и некромантии делают из человека минимум гения — она мгновенно объяснила ему технику осознанного сна, которую опробует Фаваро и поймет, что же происходит с его снами.        — Пункт первый — записать все сны, которые помнишь.        Голос Риты отозвался в его голове вместе с мыслью о том, как он пишет порнографию, и он усмехнулся — но мгновенно словил от некромантки злобный зырк и передумал веселиться.        — Дальше тебе придется просыпаться и записывать все сны сразу, чтобы не упустить ничего. Это поможет тебе понять, как ты ведешь себя во сне, а как — в жизни. Так ты по собственному поведению поймешь, спишь ты или нет.        У Фаваро было всего сто мозговых клеток — пусть это все еще больше, чем у Кайсара, но девяносто из них активизировались только в направлении красивых женщин или преступников, за чью голову можно урвать кругленькую сумму. Ни тем, ни другим Амира как-то не воспринималась, несмотря на всю деструктивную одержимость Фавы ее персоной. Оставшиеся десять мозговых клеток претендовали на исполнение функций жизнеобеспечения, так что тоже не шибко помогали рыжему в его погоне за женщиной-которую-он-вроде-как-любит-но-все-сложно.        — Также, попробуй ловить себя на мысли, спишь ты или нет, как можно чаще.        — В смысле?        — Ну, вот, сейчас ты спишь?        Фаваро потер затылок, стукнул себя рукой об лоб, убедился, что больно, и заключил:        — Нет.        — Если ты таким образом будешь проверять, спишь ты или нет, последние нейронные связи в черепушке оборвешь. Не притворяйся, что их там и без того много, и найди способ аккуратнее это контролировать. Но на самом деле ты все правильно сделал: просто проверяй, спишь ты или нет. Так ты выработаешь у себя привычку осознавать грань между реальностью и сном.        — Понял.        Это, как ему казалось, не помогало — он все еще не мог задавать темы для разговора осознанно, поэтому, в основном, верещала Амира — он с трудом разбирал ее слова поутру, но из тех, которые разобрал, текста не составишь. Лишь где-то через месяц непрекращающегося разговора во сне и пути в никуда Фава понял — она описывает ему место.        Спит ли он сейчас? Ответить сложно.        Светло. Вниз головой. Невидимые воины. Дракон. Клык Бахамута. Его меч. Магия. Разговор.        Он мог лишь предположить, что речь шла про тот зачарованный лес, в котором Фаваро в свое время вытащил клык Бахамута из аборигена-дракона, и тот поделился с ними некоторой мудростью, а также посоветовал — еще раз, сам себе свой совет посоветуй — убить Амиру. Как же он ненавидел то свое решение — да пропади этот мир пропадом, зато он бы сейчас не мучился в своей неопределенности.        Он спит сейчас? Кто знает.        Он даже успел подумать, что делает это ради секса — лучший в его жизни секс был во сне, и преступно было бы оставлять его таковым. Да, верно, это бы многое объяснило: он очень хочет трахнуть Амиру, поэтому носится по всему миру с криками, что ему нужна вот такая конкретная женщина, и если кто-то знает что-то о том, как разъединить Бахамута с ключом к его пробуждению, то, пожалуйста, дайте знать.        Какое счастье, что Фаваро наконец нашел себе причину прекратить сходить с ума.        А не спит ли он? Не сходить с ума — звучит как сон.        Чтобы дойти до зачарованного леса, у банды из рыжего афро и четы зомби с видом на жительство в Небильвилле ушло еще несколько недель. Но теперь у них хотя бы была зацепка — ненадежная, слабая, не выдерживающая критики, но все же больше, чем никакая — зацепка.        — В прошлый раз, как вы вообще попали к тому дракону?        Рита не была с ними в тот раз, поэтому и помочь могла мало чем.        — По-моему, просто перенеслись… Ну, то есть, портал открылся сам по себе, и мы просто там… оказались.        Зомби этот ответ не очень устроил, но Кайсар, до сих пор не очень свыкшийся с зомби-телом, подтвердил слова Фаваро.        Фаваро поймал себя на мысли, что не спит.        Прийти в магический лес и ждать чуда — вот это план их уровня. Все, что происходило с ними можно было списать на чью-то дурацкую магию, основным последствием которой было то, что они до сих пор живы настолько, насколько это применимо к недавно убитому Жанной с Азазелом Кайсару, двести лет как почившей некромантке Рите и эмоционально мертвому Фаваро, чье тело перемещается в пространстве лишь из беспокойства за ученицу и сексуального влечения к женщине, существующей внутри мифического монстра, которого уже дважды попытались убить, ан-нет, живехонек. Угрожает.        И вовсе, ходить по лесу было потрясающей идеей — они разошлись в разные стороны, как только стали приближаться к нему, условившись выйти через неделю и обменяться опытом.        Фаваро покорно ходил по лесу весь первый день, в соответствии с картой, которую составила Рита, но поняв абсурдность происходящего решил просто отдохнуть как следует.        Нет, Амира, не предаваться воспоминаниям о прошлом. Отдохнуть.        — Спасибо, что пришел.        Ага. Все ради тебя.        — Тут больше магии, поэтому ты слышишь меня лучше.        Слышу? Сплю ли я сейчас?        — Ты уже понял, как меня найти, Фава?        Он едва не угукнул, как вдруг осознал. Он же с Амирой. Значит, спит. Осознание не торопилось, оно медленно растекалось перед глазами вместе с силуэтом девушки, ожидающей ответа.        — Подожди секунду.        Фава, кажется, впервые заговорил с ней, так что у нее у самой глаза округлились, а на лице расплылась самая счастливая улыбка из тех, которые когда-либо снились Фаваро. Но он должен был проверить, правда ли он спит — Рита говорила, что нужно подпрыгнуть. В жизни прыжок занимает меньше секунды, во сне — около трех-пяти секунд. Когда он осознал, что и впрямь медленно падает, вспомнил о том, что некромантка — гений, еще раз, хотя итак достаточно часто об этом думает.        — Что?        Фараво не двигался слишком резко, боясь проснуться — повернулся на Амиру, все еще веселую, и пару раз хлопнул ресницами, попытавшись шагнуть к ней.        — Ты смог!       С этим вскриком девушка налетела на него с такой силой, словно причинить боль было ее целью — хотя больно не было. Рыжий лишь растерянно обхватил ее руками, чтобы она с него не упала.        — Что я смог?        — Услышал меня! Десять лет с тобой во снах болтаю, а ты не реагируешь!        — Это каким образом?        — С магией, конечно. Ты что, не понимал?        И ведь не скажешь, что и не догадывался — засмеет.        — Знал, конечно! Просто найти тебя было сложно.        — А благодаря тому, что оболочка Бахамута была разрушена, его сила рассеялась, и я тоже отделилась.        — Ого. Так ты свободна?        — Нет. Как только рассеянная сила Бахамута воссоединится, мне тоже придется вернуться к нему, чтобы заново запечатать.        В своей голове Фава ей ответил — нет, не придется. Но вслух он ничего не сказал — слишком сложно к осознанию. Потом поделится своими десятилетними мыслями о том, как у себя в голове тысячи раз выбирал ее, а не мир.        — Так, и как мне тебе помочь?       Не время выеживаться и горланить, что он все прекрасно сам знает — он не знает, и кажется впервые от этого зависит чья-то жизнь.       — Сейчас мое тело носит с собой дракон, которому ты помог десять лет назад — он изначально предполагал, что я покину тело Бахамута, и не дал мне расщепиться на частицы и сохранил мою физическую оболочку.       — Ого. Повезло. И как мне его найти?        Морозный ветер любовно задул костер, и продрогшее тело Фаваро Лионе, движущееся только на силе его собственного гнева за такое неожиданное пробуждение, собирало сухие ветки для нового. Механика дальнейших действий была предельно прозрачна — ищи дракона, найдешь и принцессу. Найдешь принцессу — найдешь свое счастье. Что-то такое в свое время заливала Нина, и вот — нашла себе принца, ослепила своей красотой и драконовостью, и живет себе счастливо, регионы в королевстве развивает, топит за малочисленные народы.        Найти дракона — вот на этом этапе он и поплыл. Фаваро как никогда ощущал собственную бесполезность — по чистой удаче Чариос решил отомстить уже отмщенному Бахамуту и произвел ему отвал башки, им повезло разобрать речь Амиры из сна и верно ее интерпретировать, даже дракон помог Амире больше, чем рыжий с афро, который десять лет слепо гонялся за навязчивой идеей помочь девушке, когда-то показавшейся ему безосновательно очаровательной.        Ладно. Возможно, его роль — слепо гнаться, и вот сейчас, спустя десять лет — догнать.        Кажется — протяни руку и дотянешься. Но в какую сторону тянуться — неясно. И в собственных экстрасенсорных способностях Фаваро стал сомневаться — интуиция не подсказывала, куда идти, пускай он и был полон решимости ей следовать.        Ветки и сухая трава под ногами напоминали о необходимости двигаться — и он двигался. Когда ботинок по щиколотку опустился в лужу, Фаваро выругался, а после вспомнил — очень неожиданно вспомнил — отражение! Вот как они попали к дракону в прошлый раз! Через отражение в воде! Досада сразу сменилась энергичными прыжками в лужу и криками «Дракон, впусти меня!».        Он и не заметил, как через минуту таких попыток достучаться до древнего мифического существа возрастом как два Бахамута, существо и впрямь явилось — а перехода он и вовсе не заметил.        Дракон так и застыл перед Фаваро, не произнеся ни слова, в то время, как тот пытался сориентироваться — неясно, сколько уже существо, по могуществу сравнимое с мифическим, наблюдало за его жалкими попытками кричать на лужу.        — Здаров.        Все-таки, Фаваро Лионе был иконой толерантности — кто бы не стоял перед ним, он был одинаково неформален. Неясно, как к этой неформальности отнесся житель магического мира — он не двигался, а в темных глазах отражалась то ли злость, то ли жалось к несчастному недалекому созданию.        — Рад видеть тебя, старый друг.        Дракон сохранил самообладание, хотя это и было странно.        — Так, Амира у тебя?        Дракон взмахнул длинным хвостом, провел им вдоль своего тела, и вытянул откуда-то из-под крыла бледное бездыханное тело, которое Фаваро уже не раз видел.        Амира. Он нашел ее.        Но не похоже, что живую.        Он быстро приблизился к дракону — тот опустил деву в руки рыжего.        — Что ты теперь будешь делать? Я не ведаю, как заново объединить ее разум с ее телом.        — Пожалуй, у меня есть на примете человек, который имеет опыт в таких делах.        Встретиться они договаривались через неделю, но предусмотрели сигнал– магический. Зачаровали три цветочка, чтобы в случае необходимости экстренной встречи разломать цветочек — что случилось с одним цветком, отразится на остальных, и это будет означать, что пора выходить.        Он начал беспокоиться, когда добрался до места и не обнаружил никого — наврятли он с бездушным телом передвигался быстрее, чем Рита или Кайсар. Как оказалось — он даже не заметил, как от радости несся к месту встречи с завидной скоростью.        — Не ссы, щас Ритка придет — мигом тебя на ноги поставит!        Говорить с такой Амирой — необычно. Завернутая в его рубашку, не выражающая ни одной эмоции, лишь лежит. Даже не дышит. Но теплая. Уже смеркалось, когда из лесной гряды показался Кайсар — он с немалым удивлением слушал излишне эмоциональную историю Фаваро о встрече с драконом в отражении лужи.        Рита появилась еще через час — издалека рассмотревшая подругу, к ним она бежала уже плачущая.        Ох уж эти женщины – такие сантиментальные — именно так думал Фава, благодаря всех ангелов и демонов — чтоб они там перечихались все — за то, что никто не засвидетельствовал того, как он расплакался, разойдясь с драконом.        Он так и не понял, что она делала — что-то лепетала дрожащим голосом и много улыбалась и махала руками, а потом намазала ей чем-то лицо и руки и, продолжая улыбаться, обратилась к мужчинам.        — Всё.        Такое двусмысленное «всё» и ее улыбку Фараво воспринял, как акт истерики.        — Что значит, всё?        — Это значит всё, Фава.        Медом её голос растекся по воздуху, и ощущение было, словно вечность прошла с момента, когда он слышал его в последний раз во сне.        — Всё закончилось.        Рита отклонилась чуть в сторону, демонстрируя рыжему то, за чем он последние десять лет гнался — девушку бледную, со знакомыми щеками, тонкими губами и горящими глазами.        — Ами…        — Есть хочется!        — Подожди, Амир…        — Я не ела десять лет! Если я сейчас же не поем, зачем меня вообще будили?!        Рита вытянула из сумки пару булок хлеба и отобранную у Фаваро флягу с элем.        — Да подожди ты, Рита! Что это значит вообще?        — Что именно тебе не понятно, о, светоч современной науки?        — Она так легко очнулась?        — Она не спала, Фаваро. Она просто была разъединена с телом. Я такие фокусы проделываю пару раз на дню.        Амира кивнула, продолжая жевать — мол, все верно.        Фаваро передразнил ее кивком, подавив пару возмущений.        Рита подумала, что благословляет их союз.