Цугцванг

Бет видела себя со стороны, прежнюю себя — настоящую Бет Хармон. Она была у себя дома в Лексингтоне и валялась на полу между диваном изумрудного цвета и черным журнальным столиком среди кучи бутылок из-под пива, вина и коньяка, одежды разбросанной как попало в одном только нижнем белье. Рядом виднелись также сигаретные окурки и бело-зеленые пилюли. Шахматы на журнальном столике были завалены кучей мусора. Эта картина хорошо была знакома Хармон — она в прежней жизни не раз вот так напивалась, окуривалась, наглатывалась таблетками, которые медленно ее губили, и не могла и не хотела выкарабкиваться из этого состояния. Ей вообще ничего не хотелось. Совершенно. Пропадала всякая тяга к жизни, любимое дело не приносило удовольствия, близкие люди были глубоко безразличны. Ничего. Пустота. Только бы надраться до беспамятства. В те времена — в худшие из них — шахматистка пребывала в глубочайшей депрессии. Проигрыш Боргову со смертью Альмы, затем снова проигрыш, но теперь во сто крат более позорный — она сама себя загнала в угол, поддавшись пагубному соблазну, охотно согласившись на уговоры Клео, которую толком-то и не знала даже! Это было тяжело, слишком. Просто непосильно. Вот так по воле то ли жестокой судьбы, то ли собственной глупости, а вернее и того и того, лишиться всего, всего что имело смысл. Бет тогда не видела ни малейшей возможности выбраться, не видела, но ей помогли это сделать. А теперь она видела одну из тех сцен так отчетливо и явственно со стороны. Видела себя — такую противную, вызывающую только жалость. Судя по обстановке, Хармон пила, не просыхая, дня три или четыре к ряду. Наплевала абсолютно на все, в том числе и на себя, услужливо закапывая сама себя. И не надо оправдываться депрессией, она не всегда была причиной ее подобного поведения. Но все же, хорошо, что ей удалось выкарабкаться… Ведь удалось же? Бет подошла ближе к своему бессознательному телу, чтобы лучше разглядеть. Лицо было необычайно бледное, лишенное всяких красок, черты его были острее, чем помнила сама Бет. Хармон присмотрелась внимательнее. И о боже, она не дышала, ни грудь, ни брюхо не вздымались. Дрожащая рука потянулась к шее примерно там, где должна пульсировать сонная артерия — ничего! Она умерла — сгорела, как и прочили Белтик, Уоттс и каждая вторая газетенка! Но как же так? Постойте… Вот оно что! Оказывается Бет, в самом деле, была в бреду все это время. Ее мозг, который отчаянно не хотел умирать, просто придумал новый мир, безумный, сумасшедший, но в котором у нее еще был шанс жить, все еще идти к своей цели, а не вот так бесславно уйти. «И не было никогда никакой Елены, Мистик Фоллса, вампиров и прочих бредней!» — наконец заключила Бет и проснулась. В этом самом безумном мире, в теле двойника, которого все хотят заполучить. В первое мгновение после пробуждения Бет не знала, испытывала ли она облегчение или разочарование. Облегчение от того, что она жива или разочарование от того, что все просто не закончилось. Но затем она быстро отогнала наваждение. Бет хотела жить. Во что бы то ни стало. Она ни за что не хотела умирать. Хармон бросила взгляд на будильник, стоявший на тумбочке. Был уже двенадцатый час. Встав с кровати, она поплелась в ванную. С зеркала на нее смотрела девушка с короткими растрепавшимися волосами и каким-то разбитым видом в темно-зеленой пижаме, состоящей из майки и шорт. Умывшись, причесавшись, словом, приведя себя в человеческий вид, она спустилась вниз, чтобы заварить себе крепкий кофе. Бет не заглядывала ни к кому в комнату, но сложилось ощущение, что дома никого не было, до того тихо было. После хорошей порции бодрящего напитка, она вернулась в свою комнату, подошла к шкафу и достала старый том о роде Петровых, на изучение которого еще не нашла времени. В Мистик Фоллсе было спокойно. Кэтрин еще сидела, запертая, в склепе. Но, конечно, было бы наивно полагать, что этот мнимый покой продлится долго, ровно как и то, что Пирс была заточена навсегда. Неизвестная угроза жизни Бет продолжала висеть над ней дамокловым мечом. Так что сейчас было самое время сделать хоть что-либо, что в ее силах. Это было неважно и к делу не относилось, но ее удивил тот факт, что род Петровых был вовсе не русским, а болгарским. Больше из фамильного фолианта Бет не узнала совершенно ничего важного и решила лично наведаться к предку Елены. Недолго думая, Хармон попросила Кэролайн об одолжении: достать кровь и составить ей компанию до склепа. Она могла бы попросить и того же Деймона, но тому бы идея Бет вряд ли бы понравилась, что в свою очередь не понравилось бы уже ей. Ведь какое у него право? А Кэролайн… А что Кэролайн? Бет ни разу не была с ней близка и считала, что той тоже не будет много дела до своей «подруги с натяжкой», учитывая ее нрав. А так даже лучше. — Спасибо, можешь подождать снаружи, пожалуйста? — обратилась Бет к Кэролайн, после того как она передвинула булыжник. — Привет, Елена, — Кэтрин медленно подошла ближе, туда, где лучи света попадавшие в склеп могли осветить ее, и отозвалась хриплым голосом. Выглядела она «чудесно». Впалые щеки, темные круги, залегшие под глазами, и потускневшая кожа не придавали ей ни капли очарования. — Я тебе кое-что принесла, — открывая сумку, осведомила Бет Кэтрин. — Хочешь купить меня? Что тебе нужно? — еще более хрипло произнесла вампирша. Видно, в ее горле было так же сухо, как и в пустыне Сахара. — Расскажи мне о первородных и проклятии. — А ты времени зря не теряла. Ну и что ты там притащила? Бет выудила из сумки потрепанный фолиант. От нее не скрылось, как взгляд Кэтрин изменился, черты лица стали жестче. — Тут говорится, что твой род закончился на тебе. Очевидно, это не так. — Думаешь, если ты принесла мне семейный сувенир, я все тебе расскажу? — съязвила вампирша. — А еще я принесла тебе вот это, — медленно, дразняще выговорила слова Бет и повертела бутылкой с такой желанной для изголодавшейся вампирши кровью. Та резко рванулась к Бет, но встретила преграду в виде магического барьера, ее трясло. — Ты плохо выглядишь. Сколько пройдет времени, перед тем как твое тело откажет? Наверно это больно, медленно иссыхать, даже представить не могу. Хармон присела на корточки, наполнила пластиковый стаканчик кровью — ровно на один глоток — и придвинула его веткой. — А в тебе есть пыл Петровых, — Кэтрин окинула цепким взглядом свою гостью исподлобья и быстро осушила стакан. — Еще крови? — неестественно вежливо, услужливо спросила Бет. — Все началось в 1492 году в Англии, когда я покинула Болгарию, вернее меня выгнали. Моя семья отреклась от меня. Неосторожность в то время была недопустима. У меня был внебрачный ребенок, позор, — Пирс перешла на шепот, будто бы это и по ныне было ее позорным пятном. — Ребенка отдали, а меня изгнали в Англию. Мне пришлось приспосабливаться, я быстро стала англичанкой. Там я привлекла внимание аристократа по имени Клаус… — Кэтрин продолжила рассказывать свою историю, а Бет внимательно слушала, жадно ловя каждое ее слово. — Чего хотел… — Бет запнулась, припоминая имя мужчины, который фигурировал в рассказе Кэтрин, — Клаус? — Того же что хочет от тебя — разрушить проклятие. — Принеся в жертву двойника Петровой, — констатировала себе под нос Хармон. — Он хотел высосать каждую каплю крови из моего тела. И почему нельзя было довольствоваться малым? Около пятисот миллилитров было бы достаточно, и не было бы никаких проблем. Но, конечно, великому и ужасному первородному вампиру не пристало ограничиваться полумерами. — Какое отношение Петровы имеют к Клаусу? — снова задала вопрос Бет, проталкивая к собеседнице очередной стакан с кровью. — Какая ты нудная, — проворчала Кэтрин, перед тем как пригубить стакан. — Проклятье Клауса было завязано на крови Петровой. Ведьмы постоянно извращаются с проклятиями. Двойники были созданы, чтобы отменить проклятье. Как только появляется двойник, проклятье можно снять. — Значит, ты сбежала, прежде чем он убил тебя? — уточнила Хармон и упрекнула сама себя за глупый вопрос. А как иначе Кэтрин все еще могла бы ходить по земле? Бет выслушала невольницу, не упуская ни одной детали и задавая время от времени уточняющие вопросы. Узнав всю историю Катерины Петровой, Бет могла понять, почему Кэтрин стала той, кем в итоге является: хитрой лгуньей и эгоистичной стервой. Но Бет не спешила уличать ее в этом. Хармон сомневалась в том, что сама была бы лучше нее, окажись на месте молодой Катерины. Катерины, у которой отняли ее новорожденное дитя, не дав даже подержать на руках, семья которой была жестоко вырезана опаснейшим вампиром. Бет думала, что в таком случае она наверно погрязла бы в пороках, влачила жалкое существование и, в конце концов, вскоре простилась с жизнью. Она сомневалась, что продержалась бы столько, сколько смогла Петрова. Да и есть ли смысл, когда ты вынужден вечно прятаться, жить впроголодь, когда не можешь делать ничего из того, что приносило радость в жизнь? Нет, Бет не видела смысла. Но Хармон не была на месте Катерины, — на дворе стоял другой век, другие устои, другие возможности, — и она хотела жить. — Теперь я задаю вопросы. С кем из братьев ты встречаешься? — пристально глядя на Бет просила Кэтрин. — Ни с кем из них, — злополучная Клео бы одобрила, дополнив «С обоими. Двое лучше, чем один». — Но спала ведь? — Бет не спешила опровергать или соглашаться с домыслами вампирши, а взгляд той блеснул злобой и красноречиво говорил: «Значит, спала». — Не со Стефаном, можешь быть спокойна, — бросила в ответ Хармон, видя, как та ощетинилась. А также вспоминая, при каких обстоятельствах она впервые встретилась с Пирс. — Что ж, вкус на мужчин у тебя дурной, — Кэтрин резко потеряла интерес к Бет, перевела все внимание на свои ногти и стала выковыривать большим пальцем грязь, землю, скопившуюся под ними. — И все же я впечатлена. Ты не так плоха. — Приму за комплемент, — сухо ответила Бет. Уж комплименты от Кэтрин Пирс ей точно были без нужды. — Мы с тобой даже похожи. Ты такая же эгоцентричная и умело манипулируешь окружающими, — Кэтрин по очереди загнула пальцы, а затем стала задумчиво смотреть на три не согнутых пальца. — И наверняка есть что-то еще. Бет никак не прокомментировала слова Петровой. Что-то общее у них, в самом деле, было. Тяга к жизни, пожалуй. Но кто бы в здравом уме на месте двойника спокойно согласился умереть? — Что еще нужно для снятия проклятия? Я, камень, — Бет задумалась. Затем сообразила, когда в голову пришли Кэролайн и Тайлер Локвуд, — вампир и оборотень. Что еще? — Ведьма, чтобы сделать заклинание, — ответила Катерина и затем сменила тему, оценочно пройдясь глазами по Бет. — Кстати, что за огрызки у тебя вместо волос? — она уныло провела пальцами по короткой пряди своих волос, после чего ушла вглубь склепа, давая понять — разговор окончен. — Мне пришлось из-за этого состричь свои шикарные локоны. Бет, оставшаяся в одиночестве, стояла, переваривала полученную информацию. Итог был неутешительный: первородный монстр, едва узнав о существовании Елены Гилберт, убьет Бет, а заодно и тех, кто в ее окружении. А если ей удастся спастись, сбежать, то он будет мстить — жестоко, изощренно — он обязательно придумает, как превратить жизнь Хармон в сущий ад. Подобный исход пугал. Бет не хотела умирать, не хотела жить в постоянном страхе. Но что же делать? Своими силами она не могла ничего сделать, тут даже думать не надо было. Братья Сальваторе тоже наверняка не помощники. Не в противостоянии с первородным. Принять их помощь или последовать примеру Катерины было равносильно самоубийству. Совершенно точно, что шансов будет предельно мало. Оставался еще один вариант — магия. Надо найти способ выжить после ритуала жертвоприношения. Как все-таки удачно, что одна из подружек Елены, ведьма. Однако, полагаться только на одну Бонни было нельзя. Что если ей недоступны такие заклинания, которые подстрахуют Бет? Можно было еще попытаться договориться с Эджем… то есть Элайджей. Чужое, как оказалось, имя пока еще стойко ассоциировалось с мужчиной, в то время как к настоящему его имени Бет привыкнуть не успела. Но как его не называй, он наверняка являлся кем-то равным этому Клаусу и сможет что-нибудь придумать, если захочет, конечно. Ну, и на крайний случай можно было встретить своего убийцу с кровью вампира в организме. Но это только если других вариантов совсем не будет. Перспектива стать вампиром, который все равно не вершина пищевой цепочки, не прельщала. Через два дня Бет получила письмо. Письмо, оставленное в почтовом ящике дома Гилбертов, обнаружила Дженна. Кто знает, сколько бы нежданная корреспонденция там пролежала, если бы не она. Элайджа был краток. Дорогая Елена, Думаю, пришло время нам встретиться и побеседовать, как я того и обещал в прошлый раз. Выбери, пожалуйста, удобное место и время встречи и направь на номер телефона, который указан ниже. Надеюсь на скорый ответ.

С уважением, Эдж