***
Очнувшись глубоко за полдень, я обнаружила себя на достаточно широкой кровати, полностью обнаженной, но при этом заботливо укрытой простыней. Вместе с сознанием вернулась боль, которую я почти не ощущала в тот момент, когда все же добежала до дома Нильсена. Правда, нельзя сказать, что она была невыносимой. Если бы не ступни, которые ощущались как одна большая ссадина, можно было бы подумать, что я проснулась после очень неудачного спарринга. Судя по тому, что все раны были обработаны и перевязаны, а не левой руке в районе вены имелось несколько следов от иглы, мной явно занимался врач. Сомневаюсь, что у Нильсена есть талант не только к аферам, но и к медицине. Вот только вспомнить, что именно произошло после того, как я отключилась на пороге, не получалось. Кто знает, может меня Эрика подлатала. Или Сэм. Он шпион, ему положено уметь все на свете. Кстати, очень скоро, когда органы чувств окончательно заработали как надо, я поняла, что они оба находятся в этом доме. Именно приглушенные голоса Эрики и Сэма я слышала из соседней комнаты. А вот голоса Александра не было. То ли он молчал, что само по себе странно, то ли его просто не было в этом доме. Поднималась я в несколько этапов — сначала я приподнялась на локтях, потом позволила себе сесть, и только после этого проверила, держат ли меня ноги. Каждый этап сопровождался приступом головокружения. То ли снова пострадал мой череп, то ли меня накачали лекарствами. И учитывая, что по голове меня не так уж сильно били, скорее, второе. На удивление, ноги держали. Конечно, было больно, но уже не так сильно, как во время моего эпичного забега. Наверняка осколки стекла уже вынули из кожи и они больше не прорезали себе путь дальше при каждом движении. Не найдя в комнате одежды, я обмоталась простыней и поковыляла на выход, прислушиваясь ко все более отчетливому разговору. — И чем ты собрался помогать? — очень недовольно буркнула Эрика. — Вот хоть убей, я до сих пор не поняла смысла твоего нахождения здесь. — Убить не могу, прости. Если решила покончить жизнь таким замысловатым образом, обратись к Нильсену. У меня немного другой профиль. — Это вас, шпионов так учат — увиливать от ответа и никогда не отвечать прямо? — Да, — последовал скупой ответ. — Я ведь от тебя не отстану! — Это я уже понял. Ты вообще достаточно бесцеремонна. — Кто бы говорил! — зашипела Эрика. — И что ты вообще имеешь в виду? — Знаешь, меня нельзя назвать фанатом Нильсена. Но даже я постарался бы выразиться мягче. Ты же его просто растоптала, и сама этого не заметила. — Это ты о том разговоре про Агату, — протянула она. — Я за него переживаю. И мы достаточно близки, чтобы обойтись без сантиментов. — Сантименты, как ты выразилась, нужны всем. Это я тебе как шпион говорю. А Алексу они нужны особенно. Впрочем, даже если ты его ватой обернешь и будешь комплиментами поливать, это ничего не изменит. Страдать — его осознанный выбор, — он немного помолчал, а потом выдал. — Я передумал, можешь и дальше его морально уничтожать. Вполне вероятно, что ему это даже нравится. — О чем ты говоришь? — Эрика, не будь дурой. Все, что делает Алекс, попахивает саморазрушением. Даже если брать только его поступки на личном фронте, не затрагивая вечную войну с изначально более сильным противником. Он отчаянно нуждается в том, чтобы его любили и ценили. Но при этом объектом своей привязанности он выбрал человека, который любить не умеет. Или боится. Но первопричина не так важна, результат все равно один — он снова выбрал путь, который приведет его к душевной боли. — Можно подумать, такое можно выбрать. — Можно, — припечатал Сэм. Ответить Эрика не успела. Раздался дверной звонок и разговор прервался, зато послышались шаги. Я же поспешила вернуться, понимая, что сейчас обозначать свое пробуждение было не самым лучшим решением. Разговор, который я подслушала, был слишком… личным и даже немного интимным. А хуже всего было то, что он непосредственно относился ко мне. С одной стороны, можно было бы разозлиться, что они вот так запросто меня обсуждали. Но все равно было как-то неловко. И во многом из-за того, что Сэм был в чем-то прав. Я сознательно отдалялась от Нильсена. Даже не так. Я не подпускала его близко изначально. И стоит признать, за открывшуюся мне правду я уцепилась как утопающий за соломинку, убеждая себя, что от этого человека нужно держаться подальше. И хотя я до сих пор была уверена в своей правоте, в районе желудка неприятно заныло. Мои душевные метания прервал незнакомый мужчина средних лет, появившийся на пороге. — Наша больная уже очнулась, — просиял он. — Ну что ж, рассказывайте, как вы себя чувствуете.***
Визит врача прошел буднично. Если можно так сказать, конечно, учитывая, что раньше меня на дому не лечили. Но чего-то неординарного в его действиях я не заметила. Он сменил повязки, еще раз осмотрел все раны, сказал, что успокоительные мне пока не нужны, но если я почувствую упадок сил, то необходимо будет дальнейшее лечение, которое тут же выписал. В общем, он действовал быстро, профессионально и как будто по какому-то шаблону. И, пожалуй, его визит был самым знаменательным событием за весь день. Эрика и Сэм не спешили со мной общаться. Девушка задержалась в моей комнате только для того, чтобы помочь мне одеться, хотя ее участие в этом процессе не особо требовалось. Все же я не была лежачей больной и из-за пары ссадин не превратилась в инвалида. Но, видимо, именно так думали все окружающие. Впрочем, пока что я не жаловалась. Если честно, я вообще не знала, что мне делать дальше. Эллиа настоятельно советовал идти прямиком к Нильсену и не отходить от него далеко. Очень странный совет от представителя закона. И наводящий на определенные мысли. Первая из них — органы правопорядка в частности и страна в целом помогать мне выпутываться из той задницы, в которой я застряла, не собираются. О работе в полиции, похоже, можно смело забыть. Вторая — арестовывать Нильсена никто не собирается. И не только из-за недостатка улик. Он необходим по другим, более важным чем правосудие причинам. И отсюда вытекает следующий вывод — в гонку за технологией включилось правительство, по крайней мере, Великобритании. Может быть, спецслужбы других стран тоже уже в курсе, просто мы пока об этом не знаем. Если суммировать все это, то можно составить примерное представление не только текущей ситуации, но и недалекого будущего. Эллиа отправил меня к Нильсену, потому что рядом с ним безопасно сейчас. И да, ударение стоит ставить именно на последнем слове. Это как глаз бури. Его не трогают, выжидают, наблюдают, может быть, даже будут в какой-то мере оберегать. Но только до того момента, как он получит наследство. Вот тогда торнадо доберется до него и снесет всех, кто окажется рядом. У него нет шансов выйти живым из этой переделки. Даже если он согласится отдать технологию одной стороне, его сметут другие. А вот что будет со мной — вопрос. Я могу подождать некоторое время, а потом технично скрыться, пережидая бурю. Но не факт, что меня не найдут, чтобы выпытать какие-то сведения о нем. В принципе, можно попытаться спасти свою шкуру, продавшись одной из сторон. Далеко ходить даже не нужно. Вон, Сэм в соседней комнате сидит. Он, конечно, уверенно заверяет что переметнулся, но верится с трудом. Вот только этот вариант тоже нельзя назвать надежным. В этом случае у меня шансов на выживание будет не многим больше, чем у Алекса. Собственно говоря, если бы у меня за душой было хоть что-то, можно было бы уже начинать писать завещание. Уверена, Нильсен свое уже давно составил. А я максимум эпитафию могу сваять. И хуже всего то, что это недалекое и очень незавидное будущее сейчас не самое страшное. Намного важнее разобраться с этим Моби Диком, который так отчаянно жаждет крови Александра. Потому что если национальные правительства, хедж-фонды и другие властители мира выжидают, то эта загадочная персона действует здесь и сейчас. И это тоже наталкивает на определенные выводы… Мысленно составляя схему и прикидывая варианты, я составляла некое подобие плана весь день, так и не поговорив ни с Сэмом, ни с Эрикой. И сама не заметила, как уснула еще до того, как на улице даже стемнело. Пробуждение снова было странным. Нет, на этот раз я помнила, где именно нахожусь и что со мной случилось. Напрягало только дыхание рядом, которого быть не могло. Повернув голову, я увидела в тусклом свете луны Нильсена. Он дремал, сидя на стуле возле моей кровати, свесив голову на грудь. Мы неоднократно спали в одной комнате и даже в одной кровати, но я никогда не замечала, как меняется его лицо во сне. Пропадает привычная насмешливость, уходит хмурая складка между бровей, а выражение лица становится безмятежным и почти удивленным, как у ребенка. Несмотря на то, что это он находился в моей комнате, появилось чувство, что именно я за ним подглядываю. Хотелось отвернуться, но я почему-то этого не делала. Хотя сирены в моей голове буквально выли, что я нахожусь в опасной для себя территории. Наверное, Сэм все же был прав и со мной что-то не так. А еще почему-то очень хотелось смахнуть прядь, которая выбилась из его прически и сейчас спадала по виску почти на скулу. Черт, со мной правда что-то не так! Почему я так стараюсь найти причину, по которой мне стоит держаться подальше от этого парня, но при этом тянусь к нему? И снова какие-то странные рефлексы победили разум. Я все же протянула к нему руку. Это было не только желание смахнуть прядь. Когда моя рука находилась уже в сантиметре от его лица, я поняла, что мне просто хочется прикоснуться к такому Александру. Без маски психа и непобедимого авантюриста. Таким его можно было застать очень редко. И я подозревала, что видели его лицо только несколько избранных человек. Даже странно, что я оказалась среди них. Но когда я уже почти дотянулась, наваждение разрушилось. Уверенным движением перехватив мою кисть, Нильсен взглянул на меня так, что стало понятно — этот человек только что готовился кого-то убить. Впрочем, я его не осуждала. У меня были примерно такие же рефлексы. Это проблема всех параноиков. Очень хотелось сгладить неловкость, а еще лучше — оправдаться. Заявить, что я вовсе не хотела гладить его по щеке, пока он спит. Хорошо, что мне хватило мозгов этого не делать. Пользуясь тактикой самого Нильсена, я перевела все в шутку, чтобы вскоре услышать о далекоидущих планах убийства Кадоганов. — С ними позже разберемся, — отмахнулась я, понимая, что рыжие братья — меньшее из наших проблем. — Благодаря им у нас появился шанс узнать, кто за тобой так отчаянно и безрассудно охотится. — Ты что-то видела? — напрягся Александр. — Слышала, — уточнила я. Примерно пятнадцать минут ушло на то, чтобы рассказать, как именно я оказалась у него на пороге и что этому предшествовало. Стоит признать, таким тяжелым взглядом меня еще не прожигали. А еще он периодически сжимал кулаки, а на скулах начинали играть желваки. Вот только я видела, что направлена эта злость была не на меня. Кажется, если бы я не убила тех парней в парке, они бы лишились жизни куда более болезненным образом. — Конечно, голос был изменен, но все же, если уметь анализировать, можно серьезно сузить круг подозреваемых, — наконец, перешла я к сути. — Во-первых, я бы поставила на то, что твой противник мужчина. Он говорил о себе в мужском роде, и хотя это может быть обманным маневром, мне не кажется, что это так. Пауз, какие бывают, когда человек пытается себя контролировать, не было, так что с вероятностью до девяносто процентов, я бы поставила именно на мужчину. — Вообще-то, я тоже не склонен подозревать своих родственниц-женщин. Не хочу преуменьшать их умственные способности, но из песни слов не выкинешь. По крайней мере, Шерон и Эмили можно точно вычеркнуть из списка подозреваемых. — Уверен, что это кто-то из твоей семьи? — Да. Слишком топорно, грубо, эмоционально. Даже акционеры не стали бы работать так грязно, хотя они наверняка замешаны. Но не факт, что полностью добровольно. Меня не было больше пяти лет и кто знает, какой компромат на них могла собрать та же Стелла или Джейк. — Ладно, — кивнула я, соглашаясь с его выводами. — Идем дальше. Еще я почти уверена, что это не Оливер. Если раньше он слушал меня почти равнодушно, только кивал в нужных местах, как будто соглашаясь с моими выводами, то теперь действительно удивился. — Почему? — С помощью программы можно изменить голос, а вот интонации останутся, хоть и искаженные. Старческое дребезжание в голосе Оливера и паузы, которые он берет во время разговора из-за тяжести дыхания, было бы слышно. — С тобой мог говорить кто-то по его приказу. — Нет. Я уверена, что разговаривала именно с главой этой маленькой целенаправленной войны. — То есть из вариантов у нас Джейк, Брайан и Гарри, — резюмировал Александр. — Не знаю… Гарри, конечно, самая логичная кандидатура, но ему ведь всего девятнадцать, — засомневалась я. — Если бы ты знала, что я творил в этом возрасте по приказу Гаррисона, ты бы не делала скидку на возраст, — поморщился Нильсен. — Впрочем, я пока не буду назначать его врагом №1. Возможно, он хороший актер, но пока мне не кажется, что братец опасен. — Тогда вариантов осталось не так много. — И я ими займусь, — спокойно сообщил Александр. Я понятия не имела, что именно означают его слова, но стало неуютно. Да, я знала, что нужно остановить человека, который совершенно не жалеет средств на то, чтобы убить Нильсена. Причем от его действий страдают и другие люди. Но при этом было в этом разговоре что-то жутковатое. Наверное, эмоции слишком отчетливо отпечатались на моем лице, потому что Алекс ухмыльнулся, выдав: — Не переживай, сержант, я не собираюсь убивать никого из своих родственников. В их случае я буду действовать по закону… ну почти. И снова я не знала, как на это реагировать. Наверное, мне стоило порадоваться, но правда была в том, что мне было плевать, что именно случиться с родственниками Нильсена. На самом деле, это безразличие даже начало пугать. Александр, наверное, по-своему истолковав мое длительное молчание, поднялся, и, не прощаясь, пошел на выход из комнаты. — Алекс, — окликнула я его уже у самых дверей. — Я ведь убила еще двух человек… — Я об этом позаботился, — бросил он. — Я не о том, — замялась я, не зная как оформить свои мысли. — У меня нет таких чувств, как в тот раз… ну, в первый. — Ты защищалась. Так что могла и в первый раз пропустить муки совести. — А у тебя это получалось? — Не стоит сравнивать наши ситуации, — поморщился он. — Они не так уж сильно и отличаются, — невесело хмыкнула я. — Когда меня «накроет»? Какое-то время он молчал и даже смотрел очень укоризненно. Как будто я и правда должна просто забыть о том, что на моем счету появилось несколько лишних трупов, обращая на это не больше внимания, чем на зацепку на чулках. — Позже, — наконец выдал он. — Когда ты почувствуешь себя в безопасности. А теперь постарайся еще немного поспать, — сказал Александр и быстро скрылся за дверью, как будто боялся, что я снова его окликну.***
Утром сюрреалистичный разговор с Нильсеном стал казаться еще более безумным. Было что-то странное в том, как разворачивались события. И особенно меня напрягала моя реакция на Александра. У меня всегда были определенные моральные установки. К тому же, я давно поняла, что обаяние «плохого парня» работает только до тех пор, пока ты не узнаешь, что он на самом деле плохой. Во всех отношениях. И для тебя исключений он делать не будет. Этому я научилась, к сожалению, на собственном опыте. Именно поэтому к Нильсену у меня было весьма однозначное отношение. Я никогда не допускала даже мысли о том, чтобы позволить себе какие-то чувства, какое бы сильное влечение не испытывала. Интуиция вопила, что у этого парня есть двойное дно. А когда я узнала, чем он занимается, только уверилась в своей правоте. Здесь ведь даже не флер «плохого парня», а настоящее зло во плоти! Вот только каждый раз он умудрялся как будто мимоходом разбить все мои домыслы. Когда утром это «зло» заявилось в мою комнату с доброй улыбкой и завтраком в постель, у меня чуть не случился когнитивный диссонанс. Довольно сложно поверить в то, что перед тобой жестокий убийца, когда он заботливо кормит тебя овсянкой… Но это далеко не все потрясения, которые ждали меня сегодня. После того как Алекс проследил, чтобы я съела не особо вкусную, но наверняка полезную бурду, зовущуюся кашей, он, наверное в качестве компенсации, достал из-за спины нечто ужасающее и со смущенной улыбкой заявил: — Вот, Эрика сказала, что тебе наверняка захочется почитать что-то легкое. Посылка смерти на деле оказалась книгой, правда ядовито-розового цвета и с отвратительной черной надписью с завитками. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что обложка выкрашена чем-то вроде фломастера, а название написано от руки, хоть и весьма каллиграфическим почерком. — «Влюбленные романтики романтической любви», — прочитала я название, стараясь не засмеяться в голос. А потом открыла это безобразие, после чего сдерживать смех стало еще сложнее. — Это книга по квантовой механике. — Ну разве не романтично, — заметил Нильсен. — Прости, легких книг здесь нет, — развел он руками. — Это дом какого-то профессора, который находится в длительной командировке. — И ты решил испортить его книгу в благодарность за предоставленное жилье, — догадалась я. — Не обеднеет, — отмахнулся парень. — Да я и не спорю. Одно только удивляет — как ты не додумался еще блестки на эту обложку налепить. — Я бы с удовольствием, — заверил Алекс. — Но, к моему глубочайшему сожалению, их в этом доме не оказалось. Я считаю, большое упущение. Надо бы написать этому профессору претензию. Разве можно принимать гостей в доме, где нет блесток?! — Вообще, можно, — заверила я его. — Если этот дом, конечно, не является стриптиз-клубом. — Какие у тебя познания, каттен, — заинтересованно посмотрел он на меня. — Может быть, я не ту «легкую» книгу тебе мастерил. Нужно было что-то вроде «страстные желания куртизантки в ночи»? — Уверена, тогда квантовая механика заиграла бы новыми красками, — улыбнулась я. Еще пару секунд каждый из нас старался сохранять невозмутимое выражение лица, как будто мы вели какой-то очень важный научный диспут. Но Алекс не выдержал первым. Губы задрожали, и вот он уже вовсю улыбался, фыркая себе под нос. Я тоже тихо посмеивалась, чувствуя, как отпускает напряжение. На самом деле в его словах об Эрике и ее совете про легкое чтение я не поверила. Если бы мне и правда захотелось полистать какой-то любовный роман или приключенческую книгу, я бы просто скачала ее на телефон, планшет или любой другой гаджет, который мне выделили. Так что вся эпопея с испорченной книгой по квантовой механикой нужна была только для того, чтобы поднять мне настроение. — А ты можешь быть довольно… милым, — после секундной паузы я наконец подобрала подходящее слово. Хотя оно у меня никогда не ассоциировалось с Нильсеном. — Кому скажешь, не поверят, — немного нервно хмыкнула я. — Вот и не говори никому, — улыбнулся Александр. — Не порть мне репутацию. — А у тебя есть репутация? — Еще бы! — гордо просиял он. — Как меня только не называют! Жнец, разрушитель… Пожалуй, на этом остановлюсь. Боюсь, другие варианты нецензурные. — Подожди, — нахмурилась я. — Я думала, что тебя так никто и не вычислил. Ну, по крайней мере, так было до недавнего времени. Откуда тогда все эти прозвища? — Конкретно меня не вычислили, — кивнул Нильсен. — А вот общую тенденцию проследить могли. Кого только не обвиняли. Некоторые вообще думают, что это дело рук масовнов, — хихикнул он. А у меня снова случился когнитивный диссонанс. Хихикающее зло — это слишком для моей бедной психики. Хотя я давно должна была понять, что Александр очень далек от образа клишированного злодея, который хочет уничтожить мир ради самого процесса, а еще проводит свободное время сидя в кожаном кресле и поглаживая белого кота. Но мозг упорно сопротивлялся, пытаясь навязать мне свою точку зрения. Это тоже была своеобразная защитная реакция. Я понимала, что если позволю этой стене рухнуть, то окончательно потеряю голову. — Еще скажи, что тебе не нравятся такие слухи. Уверена, ты в полном восторге, еще и поддерживаешь самые нелепые из них. — Конечно, — не стал отрицать он. — Если люди сами находят всему объяснение, кто я такой, чтобы их разубеждать? Боже, храни конспирологов! — А теория плоской земли случайно не твоих рук дело? — прищурилась я. — Я не настолько псих, — хмыкнул Нильсен. И снова абсурдность разговора зашкаливала, но на душе из-за этого почему-то становилось легче. — Отдыхай, Агата, — сказал он после непродолжительной паузы. — Если что-то понадобиться, зови. Не пытайся вставать самостоятельно. И да, — обернулся он уже у самых дверей, — пожалуйста, больше не пытайся делать за меня мою работу. Со своей родней, да и с компанией тоже, я разберусь сам.***
За последние шесть лет я настолько отвыкла бездельничать, что вынужденный постельный режим приносил мне почти физические страдания. Наверное, именно поэтому я решила его нарушить как только услышала нечто интересное. А именно — радостный женский голос, который не принадлежал Эрике. Еще спускаясь по ступенькам со второго этажа, я поняла, кому именно принадлежал этот голос, но назад не повернула, хоть и кривилась на каждом шаге. Повязки и мягкие тапочки делали шаги не такими болезненными, но все равно было не особо приятно, особенно если наступать на переднюю часть стопы. — Привет, Агата, — весело помахала мне Ева, первой увидев меня на лестнице. Ко мне тут же переместились все остальные взгляды, а Александр еще и подскочил с места с такой скоростью, как будто уворачивался от пули. Быстро преодолев ступеньки, которые я еще не осилила, он подхватил меня на руки, и с уверенностью пещерного человека потащил вниз, по пути тихо шепнув: «дурочка». Опустив меня на диван рядом с Эрикой, он с таким же невозмутимым видом отошел и сделал вид, что этого эпизода сейчас вообще не было, а я спокойно спустилась сама. — Откуда ты такая красивая? — Ева решила немного сбавить градус напряжения после показательного выступления Нильсена. — Вы с Сэмом оба так креативно разукрашены. Почти как близнецы. Невольно переведя взгляд в угол комнаты, я посмотрела на Макото, который уверенно делал вид, что разговор его не касается. Я, конечно, давно заметила гематомы и ссадины на его лице, которые были намного живописнее, чем мои. Правда они уже почти сошли и остались лишь следы былой «роскоши». Наверное, поэтому сейчас наши физиономии разной степени побитости и правда выглядели почти похоже. Разница была только в том, что у меня синяки были свежие, но в меньшем количестве, а у него целая россыпь, но уже недельной давности. — А с ним что случилось? — спросила я у сидящей рядом Эрики. — Я, — коротко ответил Александр за сестру. — Понятно, — протянула я. — Итак, Саня, — снова взяла слово Ева. — Я уже чувствую, как Гаррисон начинает вертеться в гробу, но я тут подумала и решила, что в жопу этих бесполезных просиживателей штанов из совета директоров! Я согласна на твое предложение. Что от меня требуется? Александр без слов передал ей какие-то документы, а потом последовали обсуждения. Долгие, планомерные обсуждения каждой детали плана, в который я не могла вникнуть. Потому что банально не слушала. Просто вдруг все те мысли, которые крутились у меня в голове накануне, все те выводы, к которым я пришла, вдруг ударили по мне простым осознанием — это ведь не какое-то дело о безымянных людях, которое я расследую. Вчера я вынесла Нильсену приговор, поняв, что он не переживет эту заварушку. И только сейчас окончательно поняла, что это не пустые слова, и что относятся они к конкретному человеку. Который сидит рядом, строит планы, пытается что-то делать. Но все это бесполезно. Его никто не оставит в живых. Не потому что те, кому не достанется технология, захотят отомстить. Просто он один из немногих людей на этой планете, кто способен понять и при желании повторить схемы, завещанные ему дедом. Не знаю, сколько я просидела, копаясь в собственных мыслях и все сильнее накручивая себя, но очнулась я, когда услышала всхлип. Свой! — На сегодня закончим, — объявил Александр. — Можете расходиться. Окружающие правильно поняли намек и достаточно быстро покинули помещение, разбредаясь по дому. Когда мы остались одни, он немного укоризненно посмотрел на меня, а затем покачал головой и снова подхватил на руки, не слушая мои вялые протесты. — Агата, я сделаю все, чтобы тебя защитить, — твердо сказал он, усаживая меня на кровать в моей комнате. — Но прошу, больше не пытайся как-то участвовать в этом деле, — попросил он на удивление ласково. — Почему? — Потому что я не могу сосредоточиться, когда ты смотришь на меня своими оленьими глазами, — улыбнулся он, щелкнув меня по носу. — Я знаю, насколько тебе неприятно находиться в такой обстановке и как твоя натура полицейского протестует против моих преступных планов, но… — Нет! — перебила я его. — То есть, я конечно… Мне не нравятся твои методы, но я… — Скажи мне, когда определишься, Агата, — покачал он головой, когда ему надоело слушать мои попытки объяснить все свои противоречивые чувства. И только когда он ушел, снова не сделав ни одной попытки как-то оправдаться передо мной или сблизиться, я поняла, что на самом деле уже давно определилась. Просто как обычно изводила себя, придумывая все новые и новые препятствия. Вот только кажется, что своими метаниями я окончательно оттолкнула от себя Александра. Ладно, об этом еще будет время подумать. Сейчас главное — найти какое-то решение, чтобы спасти этого засранца. Потому что меня не устраивает ни один сценарий, который кончается его смертью. Кажется, я могу этого не пережить…