Почти где луна

У Юнланя руки красивые, с выступающими венами и наверняка гладкими от игры на гитаре подушечками пальцев — он обнимает ими гриф бесстыдно, бегает по струнам и затягивает что-то из Цоя. У Шэнь Вэя ноги от этого хриплого голоса подкашиваются, и в животе сворачивается жаркий ком, он протискивается сквозь дымное марево, выскакивает на балкон мимо кухонных философов, уже сваливших пить чай с тортом — и жмется к перилам, остервенело хватая губами холодный воздух. Топчется на месте и трет руки, но в тепло квартиры не спешит. Возвращается лишь когда на балкон выскакивает парочка, желающая курить и сосаться. Он отказывается от сигареты взмахом руки и вновь проскальзывает в зал, мимолетно и как-то колюче сцепившись взглядами с Чжу Хун, хотя делить им было нечего. С чего это они вдруг? На круглых настенных часах почти четыре утра, еще не светает, потому что декабрь, какое там — но наступление утра все равно чувствуется. Где-то гремят пустыми бутылками, за окном тарахтят редкие машины, и незнакомый парень в очках затянул романс Сплина. Юнлань стоит чуть поодаль, прислонившись задом к батарее, и благосклонно певцу улыбается. «Наверняка, — мелькает у Шэнь Вэя мысль, — от него сейчас пивом несет». Вот только это не кажется гадким сейчас, не от него только, кури Юнлань — он бы и это вытерпел, но тот не курит, гоняет чупа-чупс во рту и только ухмыляется в ответ на сальные шутки. Он неожиданно перехватывает взгляд Шэнь Вэя и улыбается тепло — так, как наверно не раз улыбался многим в этой комнате, но сердце все равно предательски громко стучит, и Шэнь Вэй отступает в спасительную темноту гардин. Он выскальзывает из квартиры на пару минут позже, вызывает старый изрисованный лифт, уже зная, что тот приедет позже, чем спустится Юнлань, и можно будет идти за ним не сбавляя шага, будто бы по своим делам. Шэнь Вэй чувствует себя ебаным сталкером, и это стыдно, просто пиздец как стыдно, но при виде огонька в окне пятого этаже него на душе становится так легко и тепло, что отогнать, задушить это теплое чувство никак невозможно. Ну какой же он сталкер, правда? Был бы им, если бы подбрасывал криповые записки и передергивал на желанный образ, а так… Он даже познакомиться подойдет, честно-честно. Эх, знать бы еще с чего начать разговор. На следующем квартирнике он стоит на том же самом месте, где стоял неделю назад Юнлань, смотрит, как тот опять играет, такой упоительно красивый, и поет про любовь на пятом этаже, почти где луна, и Шэнь Вэй тоже живет на пятом, и кажется — это для него и про него, так что он даже не замечает, как подсаживается на диван и оказывается непозволительно близко, а когда разделявший их человек уходит за пивом, вообще коленями с Юнланем соприкасается. И так от этого хорошо, так упоительно чувствовать этот запах мятного шампуня и наверняка уведенного у отца тяжелого одеколона, что кто-то даже поздравляет его, отличника и старосту, с тем, что он принял-таки на грудь. А он и не принял, иначе бы валялся уже в отключке, просто так опьянен счастьем, что выныривает из этого сладкого марева, только когда над ухом раздается хриплый вопрос: «Научить?» Шэнь Вэй вздрагивает и поднимает взгляд. Юнлань смотрит озорно и добро, поясняет: — Ты так смотрел, будто любопытно и попробовать хочешь. Шэнь Вэй семь лет на пианино ходил, дома каждый день до сих пор упражняется и Баха с шести лет играет, ну и на гитаре, конечно, умеет, чего там не уметь, но притвориться новичком, ни одной ноты не бравшим, сейчас до безумия просто — под касанием чужих горячих рук собственные пальцы безбожно путаются, а Юнлань знай нахваливает, какие они белые и тонкие, еще б умели что-то… В третью их встречу Шэнь Вэй все-таки выпивает, совсем немного, и полбанки пива не выходит, но этого хватает для того, чтобы проснуться головой на коленях Юнланя утром, когда уже все разошлись. Он сбегает словно трусливый заяц. На четвертый раз его ловит в коридоре какая-то девочка, шепчет что-то заполошно про то, какой он красивый, умный, на два года старше и вообще, чмокает его в сомкнутые губы резко. А потом ее тошнит. Собирается толпа, он протягивает ей свой платок, вручает девушку подругам, а сам перескакивает через лужу блевотины, ловит в толпе знакомое лицо и, не зная куда себя деть от смущении, выскакивает на лестничную площадку и сворачивается на подоконнике между чахлыми кактусами и фикусом, потому что обожеачтоеслионподумал… На лестнице раздаются шаги, останавливаются напротив него, и почти родной голос мягко почти что шепчет: — Ты был так обходителен, что я чуть было не решил, что вы вместе, если бы в предыдущие разы ты не приходил один. Чуть погодя: — Шэнь… Вэй же, да? Надеюсь, это не твой первый поцелуй? — Вообще… да Молчание. — Тухло. — От нее рвотой пахло, — неизвестно зачем делится Шэнь Вэй, — еще до этого. И вкус… вкус тоже. — Дела-а-а. — Я теперь это всю жизнь вспоминать буду? — Шэнь Вэй слышит шуршание, будто бы Юнлань рылся в карманах, но не находил ничего путного, кроме пустых фантиков, а потом раздался влажный хлопок. — Вот, — почти пропел Юнлань, с довольным лицом протягивая ему леденец, который только что сосал, — поюзанный, уж извини, но вкус перебить поможет. А еще это как непрямой поцелуй, ха-ха, знаешь, обычный со вкусом рвоты, зато первый непрямой — чупа-чупс с кока-колой, хотя это не первый, наверно, с кем-то из одной бутылки ты уж конечно пил. Хотя глупая идея наверно… Шэнь Вэй хватает чупа-чупс и кладет его за щеку. — Вкусно. И не припомню, чтоб с кем-то так еду делил, так что наверное первый. Юнлань рвано выдыхает. — Пойдем домой, а? Нам вроде по пути Они идут до развилки, и впервые за этот месяц Шэнь Вэя не преследует жгучее желание пойти за ним следом. В пятый раз на самой вечеринке они почти не контактируют, Юнлань молча поднимается, как только Шэнь Вэй собирается уходить, ловит его у самых дверей и спрашивает: «Провожу?». У развилки уточняет: «До дома». А у самого подъезда наклоняется, опаляя дыханием нежную полоску кожи у горла, что виднелась из-под воротника, и спрашивает: — Слушай, я все хотел… Ты ту девчушку оттолкнул просто или все-таки ты не за эту команду? Шэнь Вэй опускает взгляд. — Не за ту. — А, — Юнлань катает во рту очередной чупа-чупс, — а я за обе так-то. Отходит, кричит с дорожки: — Ты на каком этаже живёшь? — На пятом. — Класс, как в песне. Я тоже. И пятый раз с той вечеринки, где я тебя заметил. Ну, пока, что ли. Я напишу завтра. Шэнь Вэй поднимается на свой этаж без лифта и гадает, дошел ли уже Юнлань, лег ли? А вдруг смотрит на его, Шэнь Вэя, окна? Но окон Юнланя отсюда не видно, да и лег он уже наверно. — Моя любовь конечно спит уже, — шепчет он. На телефон приходит sms. Двенадцать ночи. «Спокойного сна»