Приятности с подвохом

Встречаются товарищи, от которых не ждёшь подвоха – они сами один сплошной подвох. Кирилл смотрел на Колю именно таким образом. Тут в ежедневную проверку злодеяний рекламного директора входит просмотр следующих факторов: не заминирован ли офис, не откусил ли Николай кому-нибудь из стажёров руку, не будут ли они в ближайшем обозримом будущем рекламировать БДСМ-вечеринки, прости господи, потому что «Кирилл Константинович, так мы точно привлечём молодёжь, ты видел цены на плётки, меха и кожаные костюмы, какой процент с продаж!». Кирилл понятия не имел, сожрали бы в первую очередь с костьми зоозащитники или православные активисты, но что мысль может прийти в буйную Колину голову, понимал. В общем, готов был ко всему и сразу. Главное, держать руку на пульсе и убрать подальше колюще-режущие. Оставить Николаю исключительно карандаши и чайную ложку, коньяк размешивать. Пусть не прикидывается, что у него в чашке чай, без алкоголя в Колином истощённом организме на студии точно массовая резня начнётся. Массовая в плане того, что от рекламного директора попытается сбежать вся масса работников. И даже сегодня на знакомстве с анкетами участников всё поначалу шло привычно и приятно. Приятно по большей части из-за того, что Кирилл прекрасно знал, почему Коля сегодня, когда в офисе не работали кондиционеры и невыносимо донимала духота, пришёл в глухой водолазке. Воспоминания о свежем, вчера поставленном на красивой чужой шее засосе, грели душу. Чувство юмора же грело пополнение словарного запаса – какими выражениями Коля после засоса его материл, и этот человек призван нести культуру с экранов! Кирилл тогда развёл руками, мол, скажешь, что ударился об дверь, Коля пообещал пришибить его самого дверью, а потом сам же и полез целоваться. Коты под март ласковые, мухи, видимо, от месяцев не зависят, выбирают дату раз в столетие. И вот вроде даже логическое объяснение на месте, чего Николай так ёрзает – ну дело-то житейское, все там, в этом месте, были-побывали, даже если метафорически. Но ёрзать-то полагается немного иначе, а Коля зачем-то прижимал руки к телу, запахивал пиджак, настороженно перебегал глазами с одной бумажки на другую, без всяких, что страшно и странно, шпилек. Хотя поводы были. Половина никуда не годилась, Оксана, видимо, в этот раз с Сергеем вместе не особо старалась. Ну да ладно, будет кого отсеивать. – Николай, а вы чью анкету предпочитаете? – нарочито официально поинтересовался Кирилл, тайком коснувшись чужого колена под столом. В кабинете, кроме них, была только Зиночка, все свои, считай, такой-разэдакий семейный харассмент. Но Коля не отреагировал ни одним из своих двух привычных алгоритмов – довольно ухмыльнуться или отсесть на другой конец стола. Второй вариант случался чаще. Особенно если накануне они ругались из-за неудачной рекламы или из-за мысли, что выдать участнику пистолет (ну спасибо, что хоть не с имитацией боевых патронов) в прямом эфире – прекрасная идея. Но Коля остался сидеть на месте с каменным лицом. – Всё равно, – рука рекламного директора поплотнее прижалась к телу, будто у Николая там притаился маузер во внутреннем кармане. Первая Мировая на пороге, хотя на австро-венгра, а уж тем паче, на эрцгерцога, Кирилл никак не смахивал. Максимум на графа. – Золушка у нас уже была, нужен кто-нибудь потрепетней. Добейте тяжёлым детством. Найдите мальчика-зайчика с нетрадиционным лицом и спектром, молодёжь таких любит. Уж кто бы говорил про нетрадиционность, а – Кирилл хмыкнул, потёр пальцами подбородок, но ничего не сказал. На заднем плане легонечко закопошилось беспокойство синхронно с Зиночкой, что-то быстренько отстукивающей по экрану планшета. Раньше бы Коля точно заявил, что дятлов в юбки обычно не одевают, вы потише. Но сейчас – молчал, да и выглядел как-то смущённо, словно разбивший вазу ребёнок. С учётом отказа от признания ошибок, совершенного Колей ещё в роддоме, ситуация приобретала непонятные оттенки. – Зиночка, – Кирилл мягко коснулся поясницы секретарши. Ну слава богу, искорки в глазах, гнев на лице. Механизм ревности, похоже, один-одинёшенек не поломался. – Милая моя, сходите-ка вы, проверьте, что там у нас на этот раз с президентскими инициалами, а? – Да сколько раз тебе говорить, они одинаковые, Кирилл Константинович! – взорвался Коля. Синхронно с тем, что у него под пиджаком нечто зашебуршало. И то ли больно сделало, то ли просто неприятно. Тем не менее, Зиночку точно надо было отсылать. Потому что у Николая там либо Чужой вылупляется, либо сердце из груди выпрыгнуло от любви. Первое вероятней. Но Николай подорвался с места раньше – чуть не сшиб с ног бедную, ничего не понимающую Зиночку и понимающего только то, что вот этого подвоха он предугадать не мог, Кирилла, впечатался локтём в косяк, хлопнул дверью и скрылся. Воцарилась тишина. – А… а это я что-то не так сказала? – попискивающим мышиным шёпотом полюбопытствовала Зиночка. Кирилл помотал. – Да нет, моя дорогая. Но инициалы вы всё-таки проверьте. Когда Николай вернулся, в кабинете уже не было Зиночки, а на самом Николае – рубашки. Исключительно пиджак. Не сказать, что ему не шло, не сказать, что Кирилл был против, но обычно Коля ломался по три часа, прежде чем один только галстук развязать. Кириллу за эти три часа начинало казаться, что все шутки про «секс только после свадьбы» – уже не шутки. – Милый мой, - вкрадчиво поинтересовался генеральный директор, оперевшись на сложенные домиком руки, – а это что за акции протеста, спортивного марафона и эксгибиционизма? – Будешь ёрничать и я тебя сожру. – Подавишься. – Живьём сожру, Кирилл, – пробурчал Николай и неожиданно мягко добавил, – можешь закрыть глаза? Кажется, смерть собиралась прийти прямо сейчас. Интересно, может, теория с маузером верна? В дикой природе пистолеты шевелятся? Кирилл отсутствие опасности понял по писку, который Коля не мог издавать при всём желании. Приоткрытый глаз обозрел… щенка. Маленького, чёрного. Безо всякой породы, зато с ушами огромнющими – летать без самолёта можно. Такому точно реклама дешёвых авиабилетов, которую они планировали запустить, не нужна. И хвост бубликом. А рядом – смущённый Коля, скрестивший руки на груди и делающий вид, что он как минимум прямой наследник Гитлера, Аракчеева и Нерона одновременно по жестокости. – Ты вчера сказал, что не можешь понять, я с тобой хоть раз на утро останусь или, чуть что, сразу сбегу в Мексику, – выдавил в конце концов Николай. – Ну, если я уж согласен иметь с тобой собаку, подумай сам. Если я помню, что ты её хотел, тоже. Я этого засранца принёс, не знал, куда деть, взял с собой в кабинет, сюрприз пытался сделать. А он мне рубашку испоганил – ну неудивительно, ты говорить начал, я тоже голоса твоего боюсь... – Коль. Николай оборвал смущённую тираду на полуслове, разведя руками. Очень вовремя. Потому что иначе обнимать было бы несподручно. – Знаешь, почему он беспородный? – поинтересовался Коля, уткнувшись носом в чужую шею. Ледяным, как обычно. Кириллу будто кто-то кинул снежок за шиворот. Но в снежках всегда есть победитель и проигравший, а тут так чётко поделить не получается. – Даже не догадываюсь, – миролюбиво мурлыкнул Кирилл, свободной рукой погладив малыша по шерсти. Тот ощерился в улыбке. Ну хоть кто-то будет улыбаться искренне, а не как голодная пиранья. – Я к нему так же отношусь, как к тебе. Блохастый, раздражает, а не подобрать не мог, глаза больно грустные. – Это кто кого подобрал. Ты до встречи со мной путал хлопья с порошком и не умел варить кофе. – А ты не знал, что такое тикток, Кирилл. – И прекрасно прожил бы без этого знания. "Без тебя не прожил бы" – слишком сладко. Диабета у обоих отродясь не было.