Где-то далеко в затерянном королевстве, Среди неприметных самых простых людей, Проживала девочка с внешностью принцессы, Будто никого ее не было красивей. Белоснежка — jazzbe feat. ephemeral
***
Не успела богиня Аврора полноценно ступить на Землю, а по всей Академии уже радостно бегали студенты: кто-то собирал свои пожитки, кто-то торговался со старым ворчливым библиотекарем в надежде заполучить на время каникул редкие экземпляры книг, а кто-то прощался с друзьями по Академии. Собирать пожитки в тишине было не по душе Шиничиро, а Вакаса, занятый сборами, был, мягко сказать, собеседником так себе, поэтому герцогский внук решил совмещать приятное с полезным — позвал друзей к себе в комнату, чтобы обсудить планы на каникулы, а заодно, видимо, похвастаться своим мастерским навыком складывания трусов. Зачем ещё Шин мог притащить их с Бенкеем в свою комнату, Такеоми додумать не мог. В отличие от откладывающего всё на последний момент Сано и от по-кошачьему ленивого Имауши, Араши и Акаши давно собрали свои вещи, а последний даже отправил большую их часть в столичное имение пару дней назад. Поэтому единственным занятием до отбытия из Академии для них действительно стал просмотр представления «да я сейчас по-быстрому всё сложу» от Шина, сопровождающееся его бредовыми рассказами. — После каникул мы обязаны создать своё тайное общество! Братство! — О нет… — звучало хором в три голоса. — Почему нет? Будет превосходно! Прямо как в той книге! В той, которая… Ох, чёрт, Вакаса её ещё читал! — не унимался самоизбранный лидер группы друзей. — Вакаса, подскажи! — Я много чего читал. — не отвлекаясь от своего важного дела, а именно складывания небольшого количества пожитков, ответил тот. Ненадолго в комнате повисло молчание. Но только ненадолго. — Создавать братство — плохая идея. — внезапно высказал своё мнение обычно молчаливый Араши. — Мы и так компания странная. Ну, не то, чтобы прям странная, но вряд ли ещё где можно было встретить квартет из двух наследников герцогства, одного младшего сына обедневшего графа и ещё одного сына знатного барона, прославленного своими рыцарскими подвигами. Нет, встретить их может и выйдет, но вряд ли в столь дружеской атмосфере. — С нашей репутацией никто и не захочет к нам в «Тайное общество». — подключился к разговору закончивший собираться Вакаса. — Может, из уже учащихся студентов никто и не захочет, но вот новенькие… — договорить Шину не дали — комендант решил сделать обход комнат, чтобы исключить создание новых проблем перед отбытием учащихся по домам. К огромному сожалению Шиничиро, Такеоми и Бенкею пришлось покинуть дружеское собрание и разойтись по своим комнатам. К ещё большему сожалению Шиничиро, просто уйти, после того, как нарушил товарищескую идиллию, комендант не собирался — задержался на долгие 20 минут, чтобы прочитать Сано и Имауши очередную лекцию о том, как себя должны вести нормальные люди, коими они пока не являются.***
Экипаж Герцогства Сано был подан только к тому моменту, когда большинство студентов Академии уже давно отбыли домой, а Солнце близилось к линии горизонта. Впрочем, двум юношам это было на руку — меньше свидетелей, что позже будут шептаться о том, что богатенький наследничек герцогства сжалился над мелким дворянином. Да и ночная дорога позволяла избежать молчания — какими бы близкими не были люди, разговаривать всю дорогу жуть как сложно, а сон спасает от неловкости. Не мог не радовать и тот факт, что столичное поместье находилось гораздо ближе, чем Герцогство Сано — к утру карета уже прибудет в столицу. — Не переживай. Я уверен, что ты понравишься моей семье. — А? — Вакаса непонимающе уставился на Шиничиро, оторвавшего его от созерцания удаляющейся цитадели. — Не переживай. — По-моему, переживаю тут не я, а именно ты. — Имауши снова вернул свойственное ему невозмутимое выражение лица, хотя внутри он действительно переживал. Только не о том, как его встретит семья друга, а о том, что впереди его ждут целые каникулы с этим самым другом, вдали от запретов Академии. — Только если чуть-чуть. Боюсь, что как только Эмма тебя увидит, то сразу утащит к себе хвастаться коллекцией заколок. — из Шиничиро вырвался сдавленный смешок. Он представил, как будет выглядеть Вакаса, когда младшая сестра доберётся до его волос. Вакаса настороженно принял этот смешок, но от возможности ответить сарказмом не отказался: — Неужели ревнуешь, что она отобьёт меня у тебя? — Ты слишком стар для моей сестры. — мрачно изрёк Шин. — Эй, мне шестнадцать — самое начало молодости. — в шутку возмутился Имауши. — А ей шесть, гребаный извращенец. — Жаль, придётся довольствоваться старшим из семьи Сано. «Господи, ну и хрень же ты сказал», — пронеслось в голове Ваки, но сказанных слов не воротишь. — Куда я от тебя денусь. — завершил диалог Шиничиро. Больше разговоров в карете не было слышно до самого утра. Сон действительно спасал от неловкости. Дорога к особняку, пролегающая почти через всю столицу, прошла в молчании — Шиничиро был на взводе из-за скорой встречи с семьёй, а Вакаса никак не мог оторвать взгляд от архитектуры столицы. В прошлый раз, когда ему довелось видеть всё это обилие богато украшенных салонов, он был ещё совсем ребёнком, пожалуй, даже младше, чем Майки и Эмма. Он мало что помнил с тех пор, но был уверен, что столица за это время очень сильно изменилась. Особняк находился в пригороде столицы, что позволило Имауши в полной мере насладиться видами забытого города. Пусть и издали, но ему удалось узреть даже королевский дворец. Сейчас главный дворец не нёс какую-либо историческую ценность — отстроенный всего пару десятков лет назад, он по прежнему подходил под современную моду — чрезмерно помпезный, весь его внешний вид кричал о дороговизне. В его родных местах всё было гораздо скромнее и высшее сословие меньше выставляло напоказ свои деньги, потому что их и было меньше. Такеоми был прав — он слишком отличается от столичных дворян. К слову о нём, особняк Герцога Акаши они тоже проехали мимо, и выглядел он ровно настолько же выпендрёжно, насколько выпендриваться любил сам Оми. Глаза — зеркало души? Тогда дом — отражение характера его жителей. Подъезжая к территории поместья Сано, Ваке пришлось отбросить все свои размышления о доме, как отражение характера владельца, так как простой и прямолинейный Шиничиро никак не вязался в его голове с увиденным. Территория, отведённая под столичное поместье рода Сано, поистине поражала, и дело было даже не в размерах самого здания — оно было средненьким по меркам столицы, а вот сад, окружающий всё поместье… Пожалуй, зайди туда в одиночку, Вакаса сразу бы потерялся в скоплении лиственных деревьев. Экипаж свернул, чтобы подъехать ближе к основным воротам, и Вакаса теперь мог увидеть, что деревьями был окружён не весь особняк. Часть сада у главного входа в дом была была украшена исключительно далиями розово-красных оттенков, что не могло не вызывать восхищения. Далии совсем недавно появились на материке, и каждая уважающая себя светская дама стремилась заполучить их в свой сад, но только Герцогство Сано могло похвастаться таким обилием цветов. Вакаса же, хоть и не был девицей из светского общества, был полностью очарован цветами. Ему доводилось читать о них в библиотеке Академии, но не видеть вживую. — И как их вообще могли сравнить с картошкой? — недовольно пробурчал себе под нос Имауши. — Что? — отозвался на это ворчание Шин. — Далии. Изначально их привезли на материк, думая, что их клубни съедобны, как у картошки, но теория оказалась провальной. Зато цветут они гораздо красивее. — Клубни? — непонимающе спросил Шин. Вака тяжело вздохнул. — Я больше не буду делать за тебя ботанику. Шиничиро только хотел как-нибудь язвительно ответить на угрозу друга, но стоило ему выйти из экипажа и сделать пару шагов, как с ног его сбила сильнейшая буря в лице Майки. К счастью, никто из них не ударился сильно головой, но это не значит, что Шин совсем обошёлся без травм — синяки от встречи с землёй в ближайшие дни явно будут побаливать. Майки повезло — падение было мягким, если таковым можно назвать падение на старшего брата, но ему жаловаться не приходилось. Как-никак, а вина полностью лежит на нём. Пока Вака ошарашенно наблюдал за тем, как маленькое чудище со светлыми вьющимися волосами, подходящими больше херувимам с фресок лучших художников, душит объятиями его любимого друга, он не заметил, что к ним бежит и другое, ещё более маленькое и миленькое, чудовище в сиреневом платьице и с огромным бантом на голове такого же цвета. — Дядя — одуванчик! — восторженно прозвучал девичий голосок. Во всей этой вакханалии Вакаса даже не сразу признал, что за сорняк приняли именно его шевелюру, но когда цепкие ручки маленькой леди потянули его за штанину — всё встало на свои места. Честно, ещё пару минут в лапах младших из рода Сано, и Вака позорно бы запрыгнул обратно в экипаж и молил бы кучера отвезти его обратно в Академию. Ворчливый комендант был в разы привычнее громких и чрезмерно тактильных брата и сестры Шина. Но на горизонте замаячило спасение в лице статной высокой женщины с тростью, степенно шагающей к ним в компании пары слуг поместья. Стоило увидеть тёмные глаза женщины, в которых нельзя было разделить по цвету радужку от зрачка, и сразу становилось понятно, кем она приходится братьям Сано — матерью. У них троих были одинаковые глаза, чарующие своей глубиной. — Майки, Эмма, дайте вашему старшему брату и его другу возможность отдохнуть после поездки. Они явно очень устали. Дети стушевались и наконец отступили от только приехавших мальчиков, подойдя ближе к хозяйке поместья. Майки, конечно, пришлось для этого приложить чуть больше усилий, потому что на момент замечания матери, он всё ещё восседал поверх сверженного на землю брата. После самоликвидации живого груза с Шиничиро, Вакаса сразу же помог ему подняться. — Добро пожаловать. — снова подала голос Сакурако Сано. Только сейчас Вакаса осознал, что совсем забыл о манерах и не поприветствовал мать друга. — Госпожа Герцогиня, простите мне мою бестактность. — Всё в порядке. Вы устали и сейчас для вас первостепенно отдохнуть и набраться сил, а уже потом соблюдение формальной вежливости. — Герцогиня не дала закончить ненужные извинения юноши. — Я очень рада познакомиться с другом своего старшего сына, про которого только и слышала каждый раз, когда наш Шин возвращался домой на каникулы. — Спасибо, что приютили. — всё, что смог ответить Вака после небольшой заминки. Не так он себе всё представлял, ой не так. Стоило переступить порог дома, как стало понятно, что времени растянуть свои бренные тела на кроватях им никто не давал, все слова Госпожи Сакурако про отдых были лишь словами. Разойтись по комнатам им, конечно, дали, но лишь чтобы юноши смогли привести себя в порядок и как можно быстрее спустились в столовую, где их ожидал обед. Столовая представляла собой просторную светлую залу, в центре которой стоял длинный стол, заставленный различными явствами. Когда Вакаса, наконец, освежился после дороги и был сопровождён одной из служанок в столовую, за столом уже собралась вся семейка Сано, за исключением старого Герцога. По правую сторону от пустующего места Герцога восседала мама братьев, а рядом с ней малышка Эмма, даже за столом ласково льнущая к мачехе. Не знай Вакаса, что Эмма приходится внебрачным ребёнком почившего молодого Герцога, решил бы, что Госпожа Сакурако приходится ей родной матерью, до того ласково она обращалась с падчерицей. Пожалуй, со стороны можно было решить, что приёмную дочь она любит даже больше родных сыновей, и девочка отвечала ей тем же. Впрочем, братья из-за этого не ревновали — вся семья сильно полюбила внезапно появившуюся в их доме принцессу. Левую сторону стола заняли братья Сано. Младший — Майки — сел так, чтобы одновременно быть и возле дедушки, и возле старшего брата, которого он прямо сейчас доставал тысячей и одним вопросом, попутно пытаясь уговорить Шиничиро рассказать им с Эммой перед сном сказку, потому что истории деда ему категорически не нравились. Глядя на всю эту идиллию, в груди Ваки зарождалось тепло, которое он никогда не испытывал в кругу своих родственников — все из рода Имауши были холодно отстранёнными и вряд ли интересовались жизнями друг друга, если это никак не влияло на репутацию всей фамилии. Заняв свободное место возле друга, Вакаса продолжил тихо наблюдать за семьёй, ненароком подслушивая спор двух братьев. Окружённый комфортом имения Сано, Имауши позволил себе расслабиться и, отбросив этикет, слегка засмеяться, слушая, как Майки, полный серьёзности, дуется из-за того, что все сказки их дедушки заканчиваются или плохо, или нереалистично. Если бы Господин Мансаку наконец не присоединился к семье в столовой, то у Шиничиро просто-напросто закончились бы аргументы в его защиту перед Майки. Основная часть обеда прошла спокойна, но стоило слугам подать десерт — лимонный пирог, как оживилась уже Госпожа Сакурако: — Сегодня вечером мы все вместе отправимся на балет в театр «Одеон». — Не думаю, что мальчикам после долгой поездки захочется куда-либо идти вечером. — вмешался Герцог. — Возможно, они бы предпочли лечь спать пораньше. — У них ещё полдня, чтобы успеть наотдыхаться и собраться в театр. — безапелляционно сказала Госпожа Сакурако. — В чём смысл посещать столицу, если не в том, чтобы обогатить свою культурную жизнь? Отвечать на этот риторический вопрос никто не стал. Герцог знал, что спорить со своей невесткой было бессмысленно, а уж если он не мог с ней поспорить, то и остальным не было смысла пытаться. Шину и Ваке оставалось только дружненько разойтись по комнатам после обеда, чтобы отдохнуть, но и тут Шин сделал всё не так, как нормальные люди — сначала увязался в след за Вакой в выделенную для него комнату, всячески отвлекая того от отдыха, а уже потом под тяжёлым взглядом гувернантки отправился к себе, так как подошло время собираться в театр. Поездка в театр могла бы стать весьма приятной, если бы любознательный Майки на пятой минуте не решил переключить своё внимание со старшего брата на Вакасу. Теперь настала очередь Шина смеяться с попыток Ваки уйти от провокационных вопросов младшего. Бедный Вакаса, он ведь ещё не знал, что путь от поместья до театра занимает целый час… Когда Вакаса узнал, что на представление они поедут в двух разных каретах, то наивно полагал, что младшие брат и сестра Шина поедут вместе со своей матерью, а они с Шином поедут или вдвоём, или со спокойным Герцогом. У Шина таких наивных мыслей не возникало. Он слишком хорошо знал Майки, который ни за что не пропустил бы возможность побыть в компании более старших ребят. Зато Эмма, не изменяя себе, неотрывно следовала за Госпожой Сакурако. Вместе с внучкой и невесткой, карету разделил и Господин Мансаку. Он мудро выбрал более спокойную компанию. Стоило экипажу остановиться, как Имауши сразу же первым покинул транспорт, чтобы наконец отделаться от маленького прилипчивого монстра и подышать свежим воздухом. Театр был большой снаружи. Очень большой и статный. Но стоило зайти внутрь, и создавалось впечатление, что на него наложена какая-то магия, иначе объяснить, как так вышло, что изнутри театр казался ещё больше, ни Шин, ни Вака не знали. Если подумать логически, то можно прийти к выводу, что всему виной архитектура и внутренняя отделка вестибюля, которая визуально расширяла помещение, но почему-то именно сейчас хотелось уйти подальше от сурового реализма и поверить в магию из детских сказок. Сотрудник театра сопроводил всю их компанию в ложе, специально выделенную Герцогству Сано. Оттуда открывался прекрасный вид на весь зал, выполненный в красных и золотых тонах. Из общего антуража выбивался только потолок, на котором какой-то не самый известный итальянский художник изобразил библейские сюжеты, которые никак не вязались с огромным золотым канделябром, висящим в самом центре. Почему особам высшего сословия выделялись столько далёкие места от сцены — дети не понимали. Чем выше статус — тем выше место? Но ведь отсюда так сложно разглядеть действие на сцене! Стоило только Манджиро возмутиться по этому поводу, как Госпожа Сакурако сразу же призвала его к тишине. Хорошо ей, сидит, смотрит в бинокль, а вот ему ничего не видно! Ужасный балет! Эмма была противоположного мнения — весь первый акт она безотрывно наблюдала за танцорами, казалось, что она даже не моргает. Когда это заметил Шиничиро, ему стало даже как-то не по себе. Ему самому действие на сцене не было интересно, впрочем, как и Вакасе, но они продолжали молча наблюдать из уважения к Госпоже Сакурако и остальным зрителям. Герцог Сано же ещё в самом начале первого акта покинул их ложе, чтобы переговорить с кем-то из своих деловых партнёров, который тоже пришёл на представление. Первый акт закончился, наступил антракт, которым сразу же воспользовались дети — в ложе осталась одна Госпожа Сакурако. Примеру детей рода Сано последовал и другой Герцогский род, чьё ложе было по соседству — Такеоми с младшими сиблингами сразу же направился к дружеской компании, если таковой можно назвать Вакасу, ощетинившегося при появлении товарища по Академии. — Не понимаю всего этого ажиотажа вокруг балета. — мрачно констатировал Оми. — Невеждам не понять ценности искусства. — не без удовольствия ответил ему Вакаса. — Такеоми, а почему Харучиё и Сенджу лысые? — невпопад спросил Шиничиро, сам того не ожидая, остановил надвигающуюся перепалку. Теперь и Вакаса перевёл свой взгляд на компанию младших представителей высшего сословия, двое из которых определённо принадлежали к роду Акаши и определённо были подстрижены под ёжика. — Отец наказал их: Сенджу за то, что залезла на дерево, а Хару за то, что не уследил за сестрой. — Жестоко. — одновременно начали Вака и Шин. Младших сиблингов Акаши отсутствие волос на головах никак не беспокоило, наоборот — их воодушевляло то, что теперь их сходство стало ещё больше. Брат с сестрой и раньше походили на близнецов, только вот разница в возрасте мешала — Хару был на год старше сестры, точно так же, как Манджиро был старше Эммы. Пока подростки обсуждали суровые методы воспитания их родителей, младшее поколение во всю говорили о представлении: — Это было ужасно! — важно и громко вынес вердикт Манджиро. Харучиё согласно закивал. — Такая скукотища! Кто вообще захочет это смотреть по своему желанию? — не менее громко высказывала своё мнение Сенджу. — А мне понравилось. — понуро произнесла Эмма. — Это было очень красиво. — Только разве что их наряды. — согласилась младшая Акаши. Прозвенел звонок, оповещающий зрителей о начале второго акта, и Оми с Шином пришлось постараться, чтобы отделить компанию малышни друг от друга и отвести их по своим местам.***
Впервые Коконой попал сюда всего пару месяцев назад. Его отец — торговец родом с юга Королевства — только перебрался с семьёй в столицу, чтобы развивать бизнес. Тогда, чтобы отпраздновать удачную сделку и приобщить сына к светской жизни, он взял два относительно дешёвых билета в партер театра балета. Отцу представление не понравилось, а вот Коконой впервые в жизни понял, что такое любить. Атмосфера театра его очаровала, а исполнительница главной партии поселилась не только в его голове, но и сердце. Вот и сейчас, придя на представление, он в первую очередь любовался своей прекрасной нимфой — Акане. Стройная, изящная девушка со светлыми волосами и молочной кожей, сейчас, будучи одетой в белое лёгкое платье, казалась прекрасным мимолётным видением, которое так любят воспевать поэты. Коко поэтом не был, отец растил его практичным и расчётливым. Поэту бизнес не доверишь. Но глядя на приму-балерину, в сердце юноши расцветала ранее невиданная тяга к прекрасному искусству. Жаль только, его милая Акане ещё о нём не знает, но однажды он осмелится и подойдёт к ней после выступления. Расскажет ей о всех тех эмоциях, что он испытывает каждый раз, наблюдая за ней. Обязательно признается ей в любви, а она обязательно примет его любовь. Именно так, из раза в раз Коконой убеждал себя, а смелости, чтобы подойти к ней, не находилось. Отец не понимал пристрастия сына к театральным танцам, но искренне радовался, что будучи простолюдином, он проникся высоким искусством: — Значит, ещё не всё потеряно! Вот подзаработаем ещё, купим дворянский титул, а тебе не придётся привыкать к аристократическим беседам, ты уже будешь в них разбираться! А Коконою было плевать на все эти аристократические беседы. Приходя на представление, весь мир для него исчезал — оставался только он в зрительском зале, близ оркестровой ямы, и она, вдали, на сцене. Ему ничего не было нужно, кроме возможности и дальше любоваться волшебным зрелищем, что в этом маленьком мире для него создавала она. Даже во время антракта, пока все стремились покинуть зал, чтобы побеседовать, завести новые полезные знакомства и размять затёкшие конечности, Хаджиме продолжал недвижимо сидеть в зрительском зале и ждать, когда кулисы вновь поднимутся и явят ему его прекрасную богиню. Но представление снова заканчивается, танцоры выходят к зрителям на поклон и кулисы опускаются в последний раз. А Коконой так и не набирается смелости, чтобы подойти к Акане и сказать ей хотя бы робкое «спасибо», которое давно крутится на языке. Он встаёт вслед за остальными зрителями, выходит из зала, затем из театра и идёт домой, дальше от чар Мельпомены. Скоро он снова сюда вернётся, чтобы испытать трепет любви от созерцания танца прекрасной нимфы.