***
– Леди Эдельгард? – приоткрыв дверь, удивлённо спросил Хьюберт. Он не ожидал увидеть юную госпожу у своих покоев в столь поздний час. Не проронив ни слова, принцесса беспрепятственно вошла в его комнату и, придерживая подол длинной ночной рубашки, села на край кровати своего верного слуги. Немного помедлив, Хьюберт закрыл дверь. – Чем я могу вам помочь? – не сдвинувшись с места, он скрестил руки за спиной и терпеливо стал дожидаться ответа. Многое между ними изменилось, с тех пор как Эдельгард вернулась из Священного Королевства Фаргус две луны назад. Им больше не разрешалось играть вместе. Она больше не могла засыпать на его плече. Ему больше нельзя было называть её "Эл". Сама Эдельгард стала более замкнутой. Она отказывалась говорить ему, что произошло с остальными детьми Хрэсвельг, что случилось с её волосами, и почему её руки теперь обвивали шрамы. Незнание причин её кошмаров и невозможность помочь были невыносимы. – Хьюберт, – светлая ткань подола смялась под сжавшимися кулаками Эдельгард. – Да, леди Эдельгард? – Помоги мне... – она подняла голову и уверенно посмотрела ему в глаза, – ...отомстить.***
Долгие годы он хранил в своей душе пронзающий и полный уверенности взгляд её светлых глаз. Он вспоминал его каждый раз, когда после очередной вылазки из монастыря его кровь пропитывала свежие бинты, каждый раз, когда посыльные приносили вести о горьком поражении их армии. Этот взгляд напоминал ему о новом мире, который они поклялись построить в тот вечер. – Хьюберт... Всё кончено, – тихий голос Эдельгард вырвал его из тумана собственных мыслей. – Это так, ваше величество, – несмотря на тяжесть, которой постепенно наливались его руки, он освободил её растрепавшиеся волосы от золота запутанной в них короны. Когда последняя деталь ее сложного головного убора нашла себе новое пристанище на полу, Хьюберт почувствовал, как руки Эдельгард, закованные в холодные алые доспехи, бережно обнимают его шею. Он поддался стремительно охватывающей его усталости и теплу давно забытого жеста и опустил голову ей на плечо. И вновь знакомая боль. – Мне очень жаль, Эл.***
Тусклый свет догорающих свечей не касался её профиля. В этом не было необходимости, Хьюберт и без него мог представить, как вызванные сегодняшними событиями беспокойство и отвращение изменили выражение её лица. Эксперименты на невинных, ни о чем не подозревающих жителях деревни Ремир. Как далеко Арундел и его союзники готовы были зайти? Сколько Эдельгард придётся ещё страдать, прежде чем он сможет стереть отвратительные ухмылки с их лживых лиц? – Иногда мне хочется, чтобы всё это оказалось просто страшным сном, – Эдельгард сидела на краю кровати, приобняв себя за плечи. Хьюберт уловил едва заметную дрожь в её голосе. Казалось, даже наедине с ним, она хотела сохранять видимость холодной и стойкой наследницы Империи. В этом не было необходимости. Они оба знали русоволосую девочку, которая вместе со своим верным слугой пряталась в саду от скучных занятий гувернантки. Они знали немногословную принцессу, которой рано пришлось повзрослеть. Они оба знали Эдельгард фон Хрэсвельг. Хьюберт грустно вздохнул и взял в руки оставленный на стуле алый плед. – Леди Эдельгард... – он расправил плед и бесшумно приблизился к её кровати, – вскоре вы взойдете на трон, и нам больше не придётся полагаться на лорда Арундела. Они поплатятся за это. – Хьюберт, – голос Эдельгард звучал тише, но увереннее. – Я слушаю, ваше высочество, – забыв про свечи, уверенным жестом Хьюберт раскинул алую ткань, чтобы расстелить её на кровать, и внезапный поток воздуха погрузил их обоих во тьму. – Прошу пр- – Хьюберт, – Леди Эдельгард ненавидит темноту. Эдельгард ненавидит темноту, а он- – Подойди ко мне, – произнесла она. – Не беспокойтесь, сейчас я зажгу св- – Не нужно, – быстро сказала она, – просто... подойди ко мне. Отточенным движением он заправил обычно скрывающую половину его лица часть волос за ухо и, в открывшемся ему полумраке, послушно подошёл к силуэту Эдельгард. Очевидно, её глаза ещё не привыкли к темноте. На мгновение Хьюберт позволил себе улыбнуться, наблюдая за тем, как она неуверенно вытягивает руку во мрак перед собой, в попытках найти его. Она вздрогнула, когда он осторожно коснулся её плеча. – Я здесь, – Хьюберт чувствовал себя заинтригованным. Пальцы Эдельгард крепко сомкнулись на запястье его свободной руки, и она притянула Хьюберта ближе к себе. Заинтересованность сменилась замешательством. Впервые за долгие годы своей службы леди Эдельгард, он не понимал, что от него требуется. – Давай забудем об этом кошмаре хотя бы на одну ночь, – она ослабила свою хватку на его запястье, – всего лишь одна ночь. Без упоминания планов, стратегий, жертв и моего дяди. Хьюберт не мог различить черты её лица в полумраке, однако он услышал улыбку в её голосе. Если одна ночь без обсуждения очередного шага в их стратегии поможет леди Эдельгард восстановить силы и собраться с мыслями, так тому и быть. – Хорошо, – он не пытался скрыть улыбку в своём голосе, – В таком случае, если я вам понадоблюсь, я буду рядом, в своей комнате. Требуется ли вам ещё что-то? В ответ пальцы вокруг его запястья сжались вновь с двойной силой. – Леди Эдельг- – Поцелуй меня.***
На этот раз мысль о том, что это непрофессионально, не возникла в его сознании. Когда его руки коснулись её прохладных щёк, он не думал о том, что отношения между слугой и его госпожой строго порицаются в их обществе. Он закрыл глаза, коснулся губами её высокого лба, и чувство вины не вонзило в его шею острые клыки, ведь на ней всё ещё покоились алые руки Эдельгард. Хьюберт не мог поверить, что их и сегодняшнее утро разделяют всего несколько жалких часов, а не целая вечность. Он не мог мечтать, что умрёт на руках своей императрицы. Он не мог поверить, что умирает рядом с ней. Ему хотелось закричать от того, что она умирает вместе с ним. – Хьюберт? – Эдельгард слегка отстранилась и взглянула на его лицо, – Хьюберт, ты... ты плачешь. Он почувствовал, как её пальцы вяло пытаются стереть влагу с его щёк. По привычке он хотел отчитать себя за проявление слабости, но не нашёл в себе сил. В конце концов, сейчас он с той, кто была готова принять его со всеми его несовершенствами. – Леди Эд- Нет. Эл... – во рту пересохло. Мир перед глазами плыл, а формулировать мысли становилось всё труднее. Он не мог понять, участилось ли его дыхание от потери крови или от того, что он собирался сделать, – ты помнишь... о чем мы говорили... тем вечером? Наверное, она хотела засмеяться и сказать, что они беседуют каждый вечер, но зарождающуюся улыбку на её лице свергла волна физической боли. Хьюберт вздрогнул вместе с ней и пожалел, что не может забрать эту боль себе. Если бы ему сказали погасить все звезды над Фодланом ради безболезненных последних минут своей императрицы, он бы заставил себя побороть свои глупые страхи и погрузил бы мир в абсолютную темноту. Ради неё. Он пошёл бы на что угодно ради ее счастья. Даже на глупость. – Вчерашним... вечером, – мир вокруг Эдельгард начал темнеть, – вы- ты... напомнила мне... о той истории... – Хьюберт... ты не имеешь в виду- Расстояние между ними плавно сократилось, и он коснулся её сухих холодных губ своими.***
Встречаться каждый вечер и обсуждать дальнейший план действий за чашкой чая (кофе, в случае Хьюберта) для них стало не столько вынужденной обязанностью, сколько своеобразной традицией. В редких случаях, когда им не нужно было ломать голову над организацией очередного военного строя, они проводили время вместе в комфортном молчании, читая книги или сортируя корреспонденцию. Эдельгард сидела за письменным столом, заваленным грудой бумаг, и без особого интереса перебирала пачку вскрытых конвертов. Она тщетно пыталась сфокусировать своё внимание на именах отправителей, но её голову занимали лишь мысли о завтрашней битве. Ей не хотелось это признавать, но они проигрывали. Тревога терзала её разум. Нет, они зашли слишком далеко и пожертвовали слишком многим, чтобы отступать сейчас. Она станет инструментом, который приведёт Империю к процветанию, она уничтожит двуличный капкан, в который Церковь Сэрос заманила людей Фодлана. Она не пожалеет ни тела, ни души, и без раздумий отбросит свою человечность, если это поможет достижению их целей. Но это будет завтра, а сейчас... – Вы позволите? – бархатный голос Хьюберта позади неё и едва уловимое движение ладони, застывшей в паре сантиметров от её виска. Эдельгард аккуратно откинулась на спинку своего рабочего стула и запрокинула голову, чтобы увидеть его спокойное несмотря на все обстоятельства лицо. – Пожалуйста, – тихо ответила она и закрыла глаза. Он бережно взял в руки прядь её длинных серебряных волос и провёл по ней изысканным деревянным гребнем. Эдельгард медленно выдохнула и вновь открыла глаза. Хьюберт с привычной лёгкостью прядь за прядью расчесывал растрепавшиеся за долгий день непослушные локоны. Ещё один взмах гребнем, и их взгляды встретились. Эдельгард хотела сказать ему тысячу вещей, она хотела взять его вечнохолодные руки в свои, хотела обнять его и никогда больше не отпускать. Следующая прядь и глаза Эдельгард закрылись вновь. Никакое количество слов и никакой жест не могли выразить то, что она чувствовала к нему в тот момент. Мимолётное прикосновение длинных пальцев к ее затылку. Благосклонен ли будет к ней завтрашний день или же безжалостно заберёт всё и всех, кого она любит? Приятный танец гребня у корней её волос. Заберёт, как время забрало её воспоминания о семье: о звонком смехе её сестёр, бойких голосах её братьев и о добрых руках и мягком голосе её матери. – Хьюберт? – Да, Леди Эдельгард? – Ты помнишь свою мать? Гребень в её волосах на мгновение остановился. – Вы знаете, что, к сожалению, я мало её помню. Она скончалась, когда мне было всего восемь, – он задумчиво провел пальцами по зубцам гребня, – она была добра ко мне, в отличие от своего мужа-предателя. Маркиза фон Вестра была строгой, но справедливой женщиной. – Читала ли она тебе сказки? - Эдельгард повернулась, положила локти на спинку стула и с интересом стала ожидать ответа. – Я не люблю ностальгировать, Леди Эдельгард, – он направил взгляд своих усталых глаз к окну. Солнце почти скрылось за горизонтом. Хьюберт никогда не был сентиментален. В его голове предательски промелькнула мысль о том, что, возможно, это последний закат в его жизни. Тень одинокой птицы промелькнула за окном. Хьюберт медленно выдохнул через нос и продолжил. – Когда я не мог уснуть, она садилась рядом с моей кроватью с иглами и нитями для вышивки в руках, и начинала рассказывать сказки, – его взгляд внезапно стал задумчивым, – я помню, она говорила, что завидует Эльзе*, несмотря на трагичность её истории. Жаль, что мою мать не спас неизвестный храбрый рыцарь, и она оказалась с моим отцом. Эдельгард понимала, почему Хьюберт не любил вспоминать о прошлом, однако не могла подавить своё любопытство. – Рассказывала ли она тебе о принцессе леса? – О той, которая влюбилась в человеческого юношу и, вопреки запретам духов леса, захотела остаться с ним? Нет, эту историю она мне не рассказывала, – Хьюберт посмотрел на неё и едва заметно улыбнулся. Эдельгард изумлённо вскинула брови. – Тогда, откуда ты знаешь о ней? Надеюсь, я не оскорблю тебя, если скажу, что читать подобные истории совсем не в твоем характере. Я ни разу не видела тебя с книгой сказок в руках, вместо этого ты всегда носил с собой справочник по темной магии, – она улыбнулась воспоминанию, – твои гувернанты читали тебе? – Мои гувернанты читали мне нотации. И это правда – я не был большим поклонником подобных историй, - он ухмыльнулся, – вы, Леди Эдельгард. Я услышал эту историю от вас. – От меня?! – воскликнула Эдельгард с изумлением, – Я совсем этого не помню! Когда? – Когда вы решили проверить... сюжет сказки на практике. Напомните мне, чем закончилась сказка? – Из-за того, что она провела слишком много времени вдали от дома, лес начал увядать, и ей пришлось вернуться... Но перед этим они с юношей дали клятву о том, что порознь или вместе, в этой жизни или в следующей, они будут преданны друг другу. И принцесса... Нет, Хьюберт, не говори мне, что я... – предложение осталось незаконченным и Эдельгард покраснела. – Именно так, Леди Эдельгард. Я был польщён тем, что вы хотели закрепить наше взаимное доверие чем-то более веским, чем слова, однако, не скрою, нашёл вашу попытку поцеловать меня излишней, – Хьюберт улыбнулся и повернулся убрать гребень в верхний ящик её письменного стола. Эдельгард была уверена, что цвет её лица стал неотличим от цвета спелого томата. – Я надеюсь, вы знаете, что моя преданность вам не нуждается в письменном или ином подтверждении. Я с вами до конца – победного или горького, – Хьюберт вновь бросил взгляд на краски потухающего заката за окном. – Леди Эдельгард, пока моё сердце бьётся, будьте уверены, я всегда буду возвращаться к вам.