Every time when I look in the mirror
All these lines on my face getting clearer
Свет единственной лампочки в их ванной тусклый, бледно-жёлтый, придающий лицу Джейсона какой-то особо болезненный вид. На бледной коже резко выделяются тёмные синяки под неяркими глазами, подернутыми пеленой страха из-за недавнего кошмара. Он хмурится на собственное отражение так, что меж бровей пролегла тревожная морщинка. Тело прошивают насквозь спазмы, заставляющие крепче ухватиться за раковину дрожащими руками. Челюсть напряжена, зубы почти поскрипывают от того, как сильно он стискивает их. Мысли тревожно проносятся в его голове, отскакивают от черепной коробки и продолжают крутиться на языке самыми непристойными выражениями отчаяния. Он пытается сморгнуть влагу с глаз, сосредоточиться на ощущении холода кафельной плитки под ногами, звуке текущей воды. Делает резкие вдохи через нос и потом также рвано выдыхает. Всё, что угодно, лишь бы остановить мелькающие в сознании картинки и замедлить бешеное сердцебиение.The past is gone
And it went by, like dusk to dawn
Isn't that the way?
Everybody's got their dues in life to pay
Создаётся впечатление, что события прошлого никогда не покинут его. Будут мучить самыми реалистичными кошмарами, следовать за ним по пятам при свете дня и караулить угрожающими тенями после заката. Пожуют-пожуют его растерзанную душу, да выплюнут, израненную, измученную. Если это и есть расплата за его чудесное спасение, то он предпочёл бы никогда не быть спасённым. А ведь возможностей подохнуть у него было немало. Если бы отец тогда, в далёком детстве, ударил чуть сильнее. Если бы доза, растекающаяся в его неполные двадцать жидким огнём по венам, оказалась чуть больше. Если бы его пристрелили на первой же миссии много лет назад, или на любом задании после. Если бы иракцы в горах Загрос пустили пулю ему в голову. Если бы он не пережил рокового падения под землю. Оказался бы растерзан жуткими инопланетными тварями, жаждущими отведать его страх на вкус. Так много проёбанных возможностей, Колчек.Yeah, I know nobody knows Where it comes and where it goes I know it's everybody's sin You got to lose to know how to win
Он трёт ледяными руками уставшее лицо, проводит пальцами по волосам и тянет их в разные стороны в попытке заткнуть голоса прошлого. Это не помогает, всё сливается в одну кучу агонии, дикой паники, давящей на грудь вины и горького сожаления. Он видит смерть своих товарищей снова и снова, чувствует тошнотворный запах свежей крови, слышит крики, хруст чужих костей и предсмертные хрипы. Анафемская мешанина образов, ощущений, терзающих расшатанные нервы, колющих прямо под кожей мириадами острых игл. Морпех хмурится сильнее, смежает веки до пятен перед глазами, способных прогнать адские видения. Губы изламываются в гримасе боли, раскалывающаяся голова опускается почти до самой груди. Он пытается сделать глубокий вдох, ещё один, ты выбрался, это нереально, всего лишь кошмар, какой кошмар- Правая рука дёргается и слепо тянется к предплечью левой. Короткие ногти впиваются в плоть, в едва-едва затянувшиеся порезы, сдирают слои запёкшейся крови. Пальцы прослеживают каждую неровную линию, обводя совсем недавно появившееся на бледной коже слово. Не оскорбление, а несколько букв, подходящих ему как нельзя лучше: W E A K Они вбиты в него кулаками родного отца, выжжены на сердце каждой пролитой когда-то слезой. Противные на вкус и болезненные наощупь, давно осевшие в прокуренных по молодости лёгких, клубящиеся в мозгу туманом старых наркотических угаров. Слаб душой, но не телом. Боль, которую ты причинишь себе сам, превзойдёт по силе любую другую. Он привык к физической боли, способной отвлечь от судорог полумёртвой, покалеченной совести. Встречает её как старого друга, с нездоровым блеском в карих глазах и усталым выдохом. Кровь собирается под ногтями, тонкими струйками стекает ниже по руке и усеивает пол мелкими яркими точками, складывающимися в причудливый узор.Half my life's in books' written pages Live and learn from fools and from sages
Рельефно-точечный шрифт, рассказывающий историю его падения. Апофеоз его внутреннего надлома, сумасшествия, скрытого под свободными штанами и длинными рукавами рубашек. Колчек пишет о себе сам, кожа – его бумага, острое лезвие – перо в дрожащих руках. Биография самоненависти, руководство по выживанию в самые тёмные времена. Жизнь его ничему не учит, просто пинает по рёбрам и смотрит, как он тихо стонет, не в силах сделать очередной вдох. Каждое его действие – ошибка, каждый шаг – знак того, что он переходит дорогу судьбе, каждое слово – плевок во Всевышнего. Таким уродам не стоило бы топтать ногами зелёную траву и впустую расходовать кислород. И это знание ничуть его не успокаивает. Он нашёл лишь один способ снять с груди тяжесть и угомонить кричащую совесть. Избавь себя от старых страданий, причинив новые. Перекрой белые тонкие шрамы паутиной новых, горящих огнём наказания за все свои грешки.You know it's true All the things come back to you
Он улавливает шорох за спиной и медленно разворачивается ко входу в ванную. Лицо Салима, стоящего напротив, спокойное и не менее усталое. Мятая одежда, растрёпанные волосы – видно, поднялся с постели вслед за морпехом. Но в глазах нет паники, как у него, лишь лёгкая тревога. - Я тебя разбудил? – голос хриплый, дрожащий, и ему хочется сразу же забрать свои слова назад. Конечно, блять, ты его разбудил, слабак. - Я услышал, как ты встал. Решил проверить, всё ли в порядке, – Салим говорит медленно, но твёрдо, словно пытаясь заземлить Джейсона и вернуть ему ощущение стабильности. Иракец делает пару шагов ему навстречу, и Колчек даже не вздрагивает. Лишь стыдливо опускает голову и смотрит стеклянными глазами на разодранное предплечье и красные капли на кафеле. Салим берёт его под локоть и аккуратно усаживает на бортик ванной, никак не комментируя напряжённую ситуацию. Джейсон наблюдает, как он движется к шкафчику, достаёт чистые бинты и наполовину пустой флакон с хлоргексидином. Присаживается перед ним, заглядывает в глаза Колчека и мягко спрашивает: - Можно? Джейсон нервно кивает, подаёт ему руку и с протяжным выдохом задирает голову к потолку. Не даёт слезам скатиться по впалым щекам, сдерживает всхлип и думает о том, как он снова всё испортил. Мало было Салиму спасти его из глубин шумерского храма, забрать с собой подальше от пережитых ужасов в другую страну, в дождливый Лондон. Он орудует медицинскими принадлежностями и добрыми словами не хуже, чем ржавым ломом. Обрабатывает порезы, отточенными движениями закрывает их марлей, завязывает аккуратный узел и после продолжает держать за руку. Продолжает отбивать Колчека у его собственных демонов, раскрывает тёплые объятия и предлагает своё принятие и любовь. И что получает в ответ? Чужую душу, покрытую шрамами, идентичными тем, что простираются по телу. Всё неправильно, странно, болезненно. Джейсон почти падает ему навстречу, кладёт голову на плечо, его руки словно онемели, а голова до сих пор гудит. Он болен, и Салим страдает вместе с ним. Несправедливо. Слабо. - Я знаю, о чём ты думаешь. Ты не слабак, слышишь меня? Ты всё ещё жив, ты борешься. Ты вернулся за мной, показал, каким удивительно преданным и храбрым можешь быть. Сила в способности признать, что тебе нужна помощь, в желании принять её, понимаешь? И сейчас я здесь, помогаю, так же как и ты мне. Вместе мы справимся, - Осман говорит так убедительно, уверенно, что даже тонущий в жалости к себе американец понимает – он действительно верит своим словам. Верит в Джейсона. Колчек всё ещё молчит, тянется всем телом к мужчине напротив, пытаясь принять чужие слова. Ему хочется прижать их к груди и до конца жизни носить под сердцем.Sing with me, sing for the years Sing for the laughter and sing for the tears Sing with me, if it's just for today Maybe tomorrow the good Lord will take you away
Мыслей – ни одной, в груди больше не бушует море эмоций, ему тепло и уютно в объятиях любимого человека. И пусть он многое в своей жизни испортил, свои чувства к Салиму он никогда не назовёт ошибкой. Он будет выворачивать себя наизнанку каждый день, пока знает, что рядом с ним находится человек, способный усмирить его боль и заставить её исчезнуть. Не опустит руки окончательно, пока Салим не сдастся первым. А зная характер иракца, он уверен, что они застряли вместе ещё очень надолго. Вместе они сильнее. Эта концепция для него необычна, он привык думать иначе, так уж был устроен. Джейсон никогда и не мечтал найти кого-то, кто был бы готов разделить его ношу и разогнать тьму внутри. Считал, что ему не может так повезти. Но теперь он греется в руках Салима и в голове мелькает: а может, для меня ещё не всё потеряно?Dream on, dream on, dream on,
Dream yourself a dream come true
Dream on, dream on, dream on,
And dream until your dream comes true...