Беды бродячей бардки

Вайтран встретил Луаффин обрывками разговоров, стуком молота мастерицы кузнечных дел, выкриками торговок и торговцев, доносящихся с городского рынка. Несмотря на вполне теплую погоду, кое-где стояли пылающие жаровни. Луаффин подумала, что, наверное, местный ярл тот еще транжира, любящий шиковать без особой на то необходимости. В Виндхельме горящие жаровни были самым настоящим спасением для бездомных нищенок и нищих, которые без источника тепла вполне могли замерзнуть насмерть, но здесь? Да еще и днем? В Вайтране вполне можно было спать на улице и не бояться не проснуться наутро, погода вполне это позволяла. Освещение сейчас тоже не требовалось. К чему зря жечь древесину? Хотя, возможно, это горел торф? Или кизяк? Луаффин принюхалась, но так и не смогла по запаху определить, какое именно топливо тихонько потрескивало в пламени жаровен. Пожав плечами, она пошла дальше. В конце концов, это не ее деньги сейчас, по сути, сгорали зря. Она прошла небольшой, но шумный рынок, купила и съела румяное яблоко, посмотрела на многочисленные лестницы, ведущие к дворцу ярла, и решила, что не будет большой беды, если она для начала заглянет в таверну, которую заметила по дороге. Она уже и так порядком устала, добираясь до города. — Гарцующая кобыла, — вслух прочитала Луаффин надпись на вывеске. — Надеюсь, пахнет там все же получше, чем в конюшне. К счастью, в таверне пахло пылающим очагом и горячей едой, а полы, столы и стулья были вполне чистыми на вид. К досаде Луаффин, здесь уже обосновался какой-то бард, который прямо сейчас играл на флейте, развлекая пьяную публику. Он был вполне миловидным, со светлыми волосами и гладко выбритым лицом, но Луаффин подумала лишь о том, что заработок в этой таверне ей, очевидно, не светит, и немного расстроилась. Впрочем, только немного. Благо, в теплом Вайтране не было особой нужды выступать в душном помещении. — Эй, красавица, если ты вдруг собиралась тут заработать, то место уже занято, — заметил бард, прервав свою игру. — Хотя я мог бы передумать и уступить тебе свое место на время, если бы ты поиграла на моей флейте, если ты понимаешь, о чем я, — он подмигнул ей с неприятной усмешкой, вызвав у Луаффин гримасу отвращения. — Я не знаю, из какой похабной книжки ты взял эту фразу, но советую тебе немедленно прекратить ею пользоваться. А выступать я могу и на улице, местная погода это вполне позволяет. — Да ладно, не обижайся, красотка, ведь я же просто пошутил, — бард засунул флейту себе за пояс. — Хочешь, я угощу тебя выпивкой? — Не хочу. — Я и выступить в таверне тебе позволю. Ты меня извини, я и правда начитался всякой сомнительной литературы в надежде научиться заигрывать с женщинами. Видимо, учебники из этих книжек так себе. Я заплачу за любой напиток, какой захочешь, ничего от тебя не потребую и уступлю тебе местную сцену на какое-то время. Хотя сцена — это слишком громко сказано, но вон в той части обеденного зала очень удобно выступать. Можешь поиграть там часок-другой и спеть что-нибудь. Все, что тебе за это дадут, — все твое, я ни монетки не возьму. — Ладно, — Луаффин вздохнула. — Я бы и правда выпила немного вина. Но не жди от меня ничего взамен. Хочешь таким образом извиниться, — пожалуйста, дело твое. Я возражать не стану. Но для начала я спою что-нибудь. Лучше делать это на трезвую голову. Она уселась на свободный стул в той самой части обеденного зала, на которую указал ей незнакомый бард. Положила открытый заплечный мешок на пол рядом с собой. Настроила свою старенькую лютню, огляделась по сторонам. Кто-то посматривал на нее с интересом и любопытством, но большинство завсегдатаев таверны и не думали отрываться от бесед и выпивки. Что ж, Луаффин это было хорошо знакомо. Ничего, они обязательно обратят на нее свое внимание, когда она запоет. Она и запела. Песня была похожа по звучанию на колыбельную, но вот стихи, написанные Луаффин давным-давно в подражание нордским песням, вряд ли вызывали желание сладко поспать: То не красный горноцвет Прорастает смело, То не ласковый рассвет, Обнимает тело. Кровь окрасила доспех, Кожа побелела, И навеки стих твой смех, Меч лежит без дела. Ты останешься лежать Здесь, на поле боя. Нынче время умирать, Но ты будь спокоен: Ждет тебя Совнград, а я Вновь займусь врагами, — Пропитается земля Кровью и слезами. — Это было великолепно, — незнакомый бард смахнул несуществующую слезу, пока довольная публика бросала монетки в раскрытый мешок на полу. — Пускай ты данмерка, но глубоко внутри тебя живет самая настоящая нордка. Идем, твое вино уже ждет тебя. Кстати, меня зовут Микаэль, а тебя? — Луаффин. — Чудесное имя, прелестное имя, — почти пропел Микаэль. — Садись у стойки, Луаффин, ты заслужила бокал вина, как никто другой в этой таверне. — Расскажи мне о себе. Откуда ты? И надолго ли к нам? — Я из Морровинда, — Луаффин залпом выпила вино, ее мучила жажда после долгого пути до города и последующего выступления. — Но я давным-давно сбежала оттуда, порой мне даже кажется, что это было в какой-то другой жизни. В Скайриме я уже… Внезапно перед ее глазами все поплыло, и она выронила бокал из ослабевших пальцев. Все ее тело вдруг потяжелело и стало ужасно неуклюжим, словно его набили мелкими камешками. — Бедняжка, — наигранно сочувственный голос Микаэля доносился до нее словно издалека. — Видимо, ты не привыкла к местному крепкому вину. Давай-ка я отведу тебя в свою комнату, там ты сможешь отдохнуть и прийти в себя, — он обхватил ее за талию, при этом его ладонь тут же скользнула чуть ниже. — Отлежишься и все такое. Тебе понравится, крошка. — Не… трогай… меня… — едва слышно пробормотала Луаффин. — Что-что-что? Я тебя не слышу, милашка. Видать, ты совсем в доску пьяная, какая досада. Ну, пойдем же, обопрись на меня, до моей комнаты совсем не далеко… Луаффин пришла в ужас. Она прекрасно понимала, что в своей комнате Микаэль сможет делать с ней все, что только захочет. — РУ-КИ-ПРОЧЬ!!! Никто ничего не успел понять. Вот Микаэль силком тащил Луаффин к выходу из обеденного зала, а вот он уже ударился об стену, словно отброшенная прочь тряпичная кукла, и с тихим стоном сполз на пол. Луаффин упала там же, где и стояла. Наступила темнота и тишина, словно кто-то вырвал страницу из книги. Когда она снова открыла глаза, то обнаружила себя лежащей на груде соломы среди каменных стен. Одну из этих стен заменяла решетка из толстых металлических прутьев, за которой стояла какая-то молодая рыжая женщина в голубом платье и с сожалением смотрела на нее. В свете факелов ее волосы казались чистейшей медью, только что из кузницы. — Ты кто? — неразборчиво пробормотала Луаффин, но незнакомка ее услышала. — Меня зовут Изольда, и мне ужасно жаль, — прошептала женщина. — Это из-за меня ты попала в беду. Я пришла сюда, как только узнала обо всем, что произошло. — Это ты добавила что-то в мое вино? — возмутилась Луаффин. — Нет, что ты, — прошептала Изольда, испуганно помотав головой. — Но это я продала Микаэлю наркотики. Я думала, что он покупает их для себя, но этот негодяй, очевидно, решил насильничать с их помощью. Как хорошо, что ты смогла дать ему отпор даже в таком состоянии! Правда, я не поняла как… да и никто не понял. Прибежала стража и утащила тебя в тюрьму. Твои вещи стражники тоже забрали. Думаю, они отдадут их тебе по окончанию срока отсидки. Официально тебя обвинили в пьяной драке, так что тебя продержат в камере максимум пару суток, но мне все равно ужасно стыдно. Вот, возьми, я принесла тебе свежий хлеб, сыр и вино. Честное слово, я туда ничего не добавляла. Стражник проверил меня на входе, и, если после моих гостинцев тебе поплохеет, то я окажусь в соседней камере, только уже на гораздо более долгий срок. Бери и ничего не бойся. В Вайтране не самая худшая тюрьма. Работать здесь никого не заставляют, голодом не морят, хоть и кормят не особенно вкусно, так что я решила принести тебе что-нибудь получше. И здесь почти совсем не холодно. Ты и не заметишь, как пролетит время. Хочешь, я принесу тебе теплую шаль? Или какую-нибудь книжку? — Насильник, наркоторговка… и все это в первый же день в Вайтране. А мой друг говорил мне, что тут низкий уровень преступности, — проворчала Луаффин, с трудом поднявшись с соломенной лежанки. — Давай сюда свои гостинцы. — Мне правда ужасно жаль, — повторила Изольда. — Ладно уж. Не ты пыталась одурманить меня и изнасиловать. Он мог бы купить зелье в алхимической лавке, только эффект был бы еще более непредсказуемым. Я слышала о подобных преступлениях. Порой насильники не могут рассчитать дозу, и это заканчивается смертью женщины. Эх, влить бы ему в глотку его же собственное пойло… — По крайней мере, я могу тебе пообещать, что больше никогда не продам ему наркотики. И Аркадию, нашу местную зельеварку, тоже предупрежу, чтобы она ничего ему не продавала. По крайней мере ничего, что может одурманить. — Замечательно, но меня ждет мой друг и наверняка очень волнуется, куда я пропала. Я не могу исчезнуть на два дня, а то он решит, что я не сдержала свое обещание вернуться живой и рассказать ему обо всем. — Лу! Лу, ты здесь? — прогремел уже хорошо знакомый голос. — Ралоф? Я здесь! Как ты меня нашел? — Расспрашивал местных, они мне все и рассказали, — Ралоф ввалился в помещение с тюремными камерами, при этом он тащил за воротник барда Микаэля с подбитым глазом. — Тут один тип хочет перед тобой извиниться и заодно сказать страже, что произошло досадное недоразумение, он все перепутал, и ты на него не нападала. Правда, Микаэль? — П-п-правда… — Микаэль нервно сглотнул и посмотрел на Луаффин. — П-п-прости… — Молодец. А теперь ты пойдешь и скажешь это начальнику тюрьмы. И помни, я знаю, где ты живешь. Пожалуешься на меня и избавишься от меня максимум на пару суток, а вот я тебя потом обязательно навещу и очень доходчиво объясню, в чем ты был не прав. Ты меня понял? — Д-д-да… — Иди, — Ралоф отпустил воротник Микаэля и тот поспешил к выходу из темницы. — Ралоф, ты мой спаситель, — Луаффин просияла. — Да, уже в третий раз, так что ты должна мне уже три одолжения. Хотя мне ужасно жаль, что меня не было рядом в тот момент, когда этот подонок к тебе полез. Стража, как всегда, не стала разбираться. Держу пари, что будь это нордка, то они бы не судили так поспешно. Ты права, тут сплошные расисты. Они увидели данмерку и побитого норда, а выяснить обстоятельства не потрудились. Все в таверне видели, что произошло, и всем было наплевать. Это просто ужасно. — Мне не наплевать, — возразила Изольда. — Но это я виновата. — Ты? — Ралоф озадаченно посмотрел на Изольду. — А ты вообще кто? — Меня зовут Изольда, и это у меня Микаэль купил то, что потом подлил в вино этой несчастной женщины. Я бы не смогла спать по ночам, если бы он осуществил задуманное. — Я слышал, что тут кто-то торгует дурью, так значит, это ты и есть? — Увы. — Талос с тобой, я не жрец и не судья, чтобы тебя судить, но больше не продавай всякую дрянь этому ублюдку. — Само собой, — Изольда вздохнула и повернулась к Луаффин. — Ты ведь Лу, да? — Луаффин. Но ты тоже можешь звать меня Лу, я уже привыкла. — Лу, ты все-таки возьми мои гостинцы, они очень вкусные. Ты меня прощаешь? — Да я на тебя и не сердилась. Но ты все-таки смотри, кому продаешь всякую гадость. — Я постараюсь. И ты это… заходи ко мне в гости, если захочешь. — Может быть, и загляну, — Луаффин кивнула. — Ох, как голова болит… до сих пор не могу поверить, что все в таверне смотрели, и никто не вмешался. Ведь им же понравилось, как я спела, а как помочь, так их хата с краю. Чтоб их всех… — У тебя хотя бы до сих пор есть целая голова на плечах, — вздохнул Ралоф. — А то я уж испугался, что ты меня не послушала и спрыгнула с какой-нибудь крыши. Правда реальная ситуация оказалась немногим лучше. Давай-ка предупредим ярла о драконе и уйдем отсюда. — Вместе? — удивилась Луаффин. — Я больше не оставлю тебя одну, — Ралоф покачал головой. — Значит, вместе, — слабо улыбнулась Луаффин. — Всегда и всюду. И в повозке перед казнью, и во дворце.