***
— Прекрасно, что вы отдохнули. Остаётся только надеяться, что знания не успели окончательно выветриться из ваших светлых голов, и восполнять пробелы, если таковые найдутся… Для начала, скажите мне, пожалуйста, — раздумчиво проговорил Галдарон. — Что такое право, друзья мои? Класс напряжённо молчал. — Поступим по-другому. Аэсте? Вы не знаете… Фарлен, Руимен? Амариэль, что такое право? — То, чего у нас нет, — раздался наконец голос из дальнего от учителя угла, и класс, отпуская напряжение, взорвался хохотом. Галдарон нахмурился, но спорить не стал. Любая позиция — это позиция, считал он и в какой-то степени, конечно, был прав, но, учитывая, что большинство учеников были юными и в высшей степени взбалмошными, возможно, идея давать им столько свободы была не из лучших. — Может быть, вы всё-таки вспомните те права, которые у нас с вами есть, Амариэль? — М-м-м… — невыносимая принцесса вскинула взгляд раздумчиво. — Нет. Эльфята дружно прыснули. — Жаль. Вы, Амариэль, имеете право до конца урока исправить оценку, которую я собираюсь поставить вам за дерзость. Мари тяжело вздохнула: — Это оно меня… Имеет… Даже учитель покраснел при этой реплике до корней волос, но решил, что игнорировать её высказывания будет очень хорошей идеей. — А знает кто-нибудь, что такое дружба народов? — А вот это вообще сказка, — закатила глаза Мари. Ученики снова захохотали, от смеха принялись уползать под столы, и до конца уроков Галдарон никак не мог их успокоить.***
— Ой! — опасливо поморщилась Арвен. — И тебе за это влетело?.. — А то как же? — рассмеялась Мари. — Но Галдарон… Ты не описываешь его так, чтобы я могла поверить, что он тебя отшлёпал. — Ты права! Он редко вообще наказывал кого-нибудь из нас, а уж пороть — увольте! — хотя ему было разрешено. Тем не менее, он собирался рассказать об этом моему отцу… И вот, что я сделала.***
Немного позже, вечером этого дня, Мари шла к кабинету отца. Признаться честно, ей было несколько стыдно из-за того, что она устроила в классе, и она намеревалась рассказать об этом, а уж увидев Галдарона возле нужно ей двери, окончательно убедилась в необходимости этого. Набравшись смелости, она выдохнула и вышла из-за угла: — Подождите! Учитель замер, так и не постучавшись, взглянул на неё немного сердито и сказал: — Прошу прощения? — Вы… Вы из-за сегодняшнего урока идёте к Adar? — К несчастью для вас, это так. Мари нахмурилась. — Я сама расскажу ему. Я за этим сюда шла. Галдарон с интересом склонил голову к плечу и осведомился, может ли действительно ей доверять. — Да, сэр! Пожалуйста, позвольте мне рассказать… Это не повлияет на то, что решит Ada.***
— И позволь мне предположить, что это действительно не повлияло… — Повлияло, — вздохнула Мари. — Полагаю, он рассердился даже больше, чем рассердился бы в ином случае. Видишь ли, дело в том, что если я приходила к отцу, буквально требуя у него порки, это, как правило, означало, что всё совсем плохо и совесть принялась есть меня всё безжалостнее. В такие моменты я получала худшие свои порки. А мне есть, с чем сравнивать… Можешь мне поверить?***
Трандуил раздумчиво хмыкнул и повернулся к окну, хмурясь так сильно, что Мари чуть не расплакалась. Наконец, спустя несколько минут тишины, он решил: — Поговорим об этом завтра утром. — Но, Ada… — выдохнула она раздосадованно. — Нет, цветочек. Завтра, прямо перед уроками, чтобы ты точно ничего не забыла. После того, как Трандуил отдал дочери ещё одно поручение, она вышла из его кабинета в совершенно растрёпанных чувствах. Галдарон всё ещё стоял в коридоре, чуть поодаль. — Рассказали? Мари подошла к учителю, склонив голову, чтобы не смотреть ему в глаза особо. — Рассказала. Ada просил вас… — О чём же? Договаривайте. — Галдарон… Одолжите вашу длинную линейку, пожалуйста.***
— Линейку? — выдохнула Арвен. — Не может быть! За шалости в классе выпороть линейкой?.. — Меня долго пытались научить уважать других, а в этом… Все средства были хороши. — И как, ты научилась? — Я… Более или менее…***
Юная принцесса лесных эльфов взвизгнула, стоило линейке с громким хлопком приземлиться на её ягодицы в первый раз, вжалась в подлокотник, через который была перекинута, а затем вдруг вскочила. Ночная рубашка упала обратно на ягодицы, на которых теперь сверкала красная полоса. Было больно! — Мари, — укоризненно сказал Трандуил. Она всхлипнула сдавленно, предусмотрительно прикрывая попу ещё и ладонями. — Вернись на место. Сейчас. — Н-но больно… — Это и не должно быть приятно. Давай, я знаю, что ты гораздо смелее. Тщательно завуалированная похвала сработала: юная принцесса, добросовестно подвернув рубашку, легла обратно и, более того, в течение всей порки особо не двигалась, только сжимала ягодицы. В один момент, после слов отца об уважении к учителю, она перестала даже вскрикивать. И хотя, очевидно, ей было всё так же больно, как в начале наказания, если не больнее, она теперь только тихо всхлипывала, не желая прерывать нотацию. Досталось ей серьёзно. Трандуил правда был сердит и не намеревался спускать дочери с рук такое явное неуважение к учителю (которому, помимо всего прочего, платил из собственного кармана), так что к тому времени, когда заплаканная, с ярко разукрашенной попой и требованием держать подол рубашки на талии Мари была отправлена в угол, он мог быть уверен, что она усвоила урок. — Продолжим конструктивный диалог, — невозмутимо сказал он. — Скажи мне, ты когда-нибудь дерзила лорду Фисэмару на тренировках так же, как Галдарону на вчерашнем уроке? Мари перебрала в голове все времена, когда она вообще отвечала мастеру по оружию колкостями и пришла к выводу, что если и делала так, то значительно аккуратнее… Или хотя бы тише. — Нет, я… Нет. — Мне тоже так кажется. Скажи теперь, связано ли это только с тем, что Фисэмар без колебаний выпорол бы тебя, позволь ты себе такое? Мари поспешно замотала головой. — Хорошо, с чем ещё? — Ну, Фисэмар… Вообще-то… Не знаю. Мне просто не хочется ему дерзить. Не только потому что он строгий. Он меня учит, он убил на меня кучу времени… Ой. Трандуил позволил себе улыбку: — Звучит подозрительно похоже на то, чем занимается Галдарон. — А-ага?.. — Один в один, Мари. Галдарон тоже хороший учитель, хотя и менее строгий. Он терпелив и никогда ещё не выходил из себя, и я не думаю, что ему было очень приятно услышать твои дерзкие ответы, хотя ты должна была знать верные. Так же, как должны были все остальные. — Я не хотела обидеть его… — Судя по всему, твои намерения здесь не сыграли роли. Девчонка горестно вздохнула. — Ты принцесса, моя Мари, и хотя это не твой выбор, тебе придётся с этим жить. Что, к сожалению, означает, что практически к кому угодно в этом королевстве и некоторых других, ты будешь вынуждена проявлять хотя бы уважение, по крайней мере до тех пор, пока они будут проявлять уважение к тебе. Так нужно. Понимаешь? Возможно, в другой ситуации Мари огрызнулась бы, но теперь она стояла в углу, сверкая исполосованными линейкой ягодицами, и вынуждена была признать, что действительно понимает. Она кивнула. — Очень хорошо. Уроки начинаются через час, верно?.. Подготовься к ним как следует. И не забудь отдать Галдарону его линейку.***
Арвен вскинула брови, ожидая окончания истории. Амариэль весело усмехнулась: — Что было дальше, догадаться не трудно. Я вернула Галдарону линейку, игнорируя удивлённые взгляды однокашников, и даже пробормотала что-то вроде: «Прошу прощения». К сожалению, в следующие пару часов мне пришлось сосредоточиться одновременно на уроках и на саднящей заднице, потому как сидеть целый день было больно. Да не смотри так! Adar строг и всегда был строг, но я не жалуюсь. — Ещё бы ты жаловалась, — пробормотала Арвен, отводя взгляд. Мари захохотала и притянула её к себе: — Полно! Мне кажется, мораль этой истории ты в любом случае уловила: в нашем королевстве принцесс тоже шлёпают. Честно говоря, особенно принцесс и шлёпают…