Неизвестность

На террасе — двое: блондинка среднего роста с миловидным, несмотря на тонкие губы, лицом, фигуру которой облегает так, чтобы скрыть недостатки и показать достоинства, длинное платье в пол, и русоволосый стройный юноша немного выше блондинки в классическом чёрном костюме. Обоим по шестнадцать лет. У него всё просто, а у неё — сложно. Он заинтересован и очарован ею, а она… Она тоже очарована, а ещё смущена, взволнована: это первый раз, когда на неё действительно кто-то обратил внимание (или первый раз, когда она позволила обратить на себя внимание), и потому всё похоже на сон. На сказку (ах да! это же она и есть, по сути!). Она молится, чтобы он не полез с поцелуями. Не тот день. Сегодня она Нелюдимая, хотя и должна быть Идеальной, и думает только о том, чтобы укрыться в комнате с и ни с кем не говорить. Разве что посмотреть что-то с лучшей подругой. Но Зимний бал просто так не пропустить, и она старается. Ей удаётся быть непринуждённой и потому привлекательной, хотя ей и кажется, что выходит, скорее, нелепо и неуклюже. Для него же всё прекрасно: ему она интересна уж точно, чем-то она его зацепила. Не такая доступная, как её подружка. Может, он и обратил на неё внимание только потому, что эта самая подружка уже начала оказывать ему знаки внимания и тем самым потушила интерес? Ладно, сейчас это неважно. Важно только то, что им хорошо вместе. Оба они чувствуют, как внутри зарождаются чувства, берутся за руки и направляются к тропинке, чтобы затем дойти до маленького живого лабиринта, а оттуда — до фонтана или направо, до розовых кустов и скамеечек. Прелестная, идеальная пара. Виктория стояла у фуршетного стола и абсолютно без стыда наблюдала за тем, как Миранда и Калеб неторопливо спускаются с террасы и идут к саду. Ей приятнее смотреть на кузину, чем на танцующие в зале пары: они уже надоели. Виктории казалось, что на каждом балу происходит одно и то же, хотя и понимала, что Кассандра и отец тщательно продумывают каждое новое празднество. Вот и сейчас она скучала: она всё равно не могла перестать воспринимать всё как череду одинаковых игрушек в коробках на витрине. Одна и та же музыка, одна и та же еда, одни и те же люди… В конце концов, одни и те же парни, которые не обращают на неё внимания: уже отчаялись. Ну а что с них взять: она тоже ни на что не надеется. Любовь — слишком тяжкая работа. Выйдет за кого придётся. Она не любила семейные торжества. Причём чем празднество было пышнее и чем больше на него приходило гостей, тем больше Виктория его ненавидела. Украшение дворца, рассылка приглашений, продумывание меню, танцы, натянутые улыбки, бесконечное шампанское, поздравительные речи, расфуфыренное платье, туфельки — всё, буквально каждая деталь была бессмысленной, даже постыдной. Всё это хочется стереть из памяти. Всё это неискренне. Всё это не для неё. Виктории настолько не доставляло это удовольствия, что она и представить не могла, каким образом это может нравиться другим. Виктория была уверена: если бы она предложила устроить, чтобы все на большом Зимнем балу в королевском дворце обменивались подарками тайно, то на неё бы посмотрели как на последнюю дурочку в целом Волшебном мире. Зато когда это предложила её сестра Диана, родители решили, что идея ну просто чудеснейшая. Невероятная. Самая уникальная — никто, абсолютно никто такого никогда не делал. М-да. К вечеру самого важного дня Виктория чувствовала себя совершенно обессиленной. Сначала её высушили бесконечные ужимки, потом — тычки Кассандры, чуть не добила её же речь, где она напомнила о грядущей в следующем году коронации. Бал вокруг искрил — все знакомились, переговаривались, смеялись. Только она чувствовала себя прилипшей на туфли грязью, мусором в море, соринкой в глазу самой судьбы. Ещё и эта игра с подарками… За что ей это? Она вообще не хотела видеть никаких подарков — ну что такого особенного ей могут вручить? Очередное украшение? Платье или шляпку? Цветы? Красивую безделушку из-за рубежа? Всё это она видела уже очень и очень много раз. И если б она правда хотела таких подарков… Но спроси кто, что она действительно хочет, Виктория бы и сама не ответила. Странный вопрос. Надо, чтобы отвязались, разве неясно? Светские вечера, балы, праздники с толпами гостей — Виктории неинтересно. Точно не настолько, как Зои, старой знакомой матери (о нет, никогда не называть её так — только Кассандрой) и лучшей подруге кузины: она-то обожает всякие роскошные вечера, наряды и «увлекательнейшие» затеи. Стоит только подумать о Зои, как та пронеслась мимо, спеша к выходу из зала и что-то недовольно бормоча. Внимание сразу переключилось: Виктория проследила взглядом за Зои и невольно подняла брови. Зои рассержена? Зои… плачет? Ей действительно не кажется? Что вообще происходит? — Ваше высочество, — окликнул её мужской голос, и она развернулась. Напротив стоял долговязый паренек в карнавальной маске и строгом костюме. — Прошу. — Он протянул ей коробку. — Ваш подарок. Она озадаченно смотрела на вручаемое. Коробка была приятного нежно-голубого цвета, увесистая на вид. Вряд ли в ней какая-то безделушка. Или просто это очень большая безделушка. — Благодарю, — суховато сказала Виктория и наконец-то взяла подарок в руки. Правда тяжело. И как он так непринужденно его нес? Парень улыбнулся. Виктория видела его тут впервые: видимо, родители наняли его специально для этой ночи. Какое транжирство. Да, отношение к прислуге круто изменилось в последние годы, но грубая, высокомерная привычка нанимать отдельного человека для каждого дела — этого так просто не отнять. Слуга для того, чтобы разносить подарки… Как такое можно придумать, помилуй Хранитель?!  — Хорошего вечера, принцесса, — пожелал парень. — Постойте, — остановила его она. — Вы здесь недавно? — Да вот, подрабатываю понемногу, — с охотой пояснил он. — К сожалению, надолго не задержусь — в этом вам не повезло. Говорят, надо в столицу ехать: там все деньги. Виктория усмехнулась — только усмехнулась, хотя чуть не поймала настоящую смешинку. Стало чуть проще. И что ж все так рвутся в это Тридевятое? — И как вас зовут? — Томас. Или просто Томми. — Замолвлю за вас слово как-нибудь на саммите или на балу, — сказала она неожиданно даже для самой себя. — Возможно, понравитесь королеве или наследнице. Томми неуклюже раскланялся и отошел. Виктория осталась с коробкой наедине. Она прижала её к груди и чуть приоткрыла крышку. Внутри она увидела ещё одну коробку — гладкую на вид, с откидной крышкой. Шкатулка. Виктория удручённо вздохнула. Плюс один вычурный хлам в коллекцию. Просто невероятно. И куда теперь её деть? После праздника-то её можно будет поставить куда угодно: она затеряется в гостиной или в столовой. Можно поставить в комнату Дианы: сестра наверняка даже не заметит новую вещь и мигом сделает своей, положив туда флаконы и тюбики с косметикой. Незамеченная, Виктория прошла в угол залы и устроилась там за маленьким столиком, поставив коробку на него же, поманила официантку и попросила принести ягодный коктейль. Так-то лучше. Мама, кажется, на кого-то отвлеклась, папа наверняка тенью бродит рядом с ней — можно скоротать вечер здесь, лениво оглядывая гостей. Музыка приостановилась, предыдущий танец — быстрый, задорный, бодрый — закончился и готовился уступить место нежному вальсу. Ну вот, сейчас все снова будут искать себе партнеров… Виктория выхватила взглядом в толпе сестру: та, закончив танец, кружилась, хлопала в ладоши и улыбалась. Дайте угадаю: радуется тому, как же чудесно потанцевали. Такая счастливая, что раздражает. Такая счастливая, что сразу становится не по себе и сердце сжимается от тоски. Через минуту Диана, отсмеявшись, заметила Викторию и направилась к ней. О нет. — Как потанцевали? — спросила Виктория без тени интереса в голосе. — Прекрасно. Только, кажется, у меня начинает кружиться голова. Надо бы передохнуть, — ответила Диана, игнорируя (или вправду не замечая) тон сестры. — А ты как? Вижу, уже получила подарок? — Ага. — Ну и… — Диана зарделась от удовольствия, — как тебе? Кто бы это мог быть, как думаешь? — Ой, да я даже рассматривать не стала особо. Очередной скучный подарок от человека, которому всё равно. — Эй! — Диана уперла руки в бока. — Что за настроение такое? Это надо исправлять. — Она вдруг резко обернулась и оживилась. — Точно, хотела тебя попросить. Потанцуешь с Джеем, а? — Что это вдруг? — изумилась Виктория. — Ну пожалуйста, думаю, ему одиноко тут. Давай это исправим? Ой, он идёт сюда. Диана мигом затерялась в толпе — будто её здесь и не было. Виктория состроила удивлённую гримасу, поднялась с места и принялась озираться по сторонам, но уйти не успела. Джей уже увидел её. — Виктория, — позвал он, направляясь к ней. — Опять ты, — насмешливо сказала она. — Тоже рад тебя видеть. Джей был ещё одним давним другом семьи. Судьба щедро его одарила: теперь, благодаря отцу, почётному, уважаемому хирургу, который однажды лечил Уильяма, папу Виктории, он был обречён на знатность и близость к королевской семье. Не то чтобы это хорошо: богатые ведь тоже плачут. Но и не всем так везёт. Его уже успели начать называть принцем. Да уж: раньше это был почитаемый титул, признак родовитости, аристократичности, чистоты крови. Теперь же так звали детей богачей или просто известных в королевстве людей. Или тех, кто изучал манеры. Почти всех. Кого ни попадя. Всё же некоторые вещи после Движения измельчали. В равноправии не было ничего ужасного, но то, что слова начали терять вес, порой ужасало. Виктория, чуть задрав голову, рассмотрела тёмно-русые волосы со скошенной набок чёлкой, мелкие родинки, притаившиеся у бровей и на щеках, карие глаза. Она бы не назвала его неотразимым: неотразимость ведь удел незнакомцев, а не тех, кого ты видел уже сотни раз. Она замечала в нём дерзость и задиристость: что-то такое бунтарское, мальчишеское сквозило в его взгляде. Он держался с достоинством, но свободно: чуть сгорбился, сунул руку в карман брюк. Рубашка, насколько Виктория разглядела, и вовсе помялась. Он не был идеален, но всё равно вызывал симпатию: благодаря искренности в поведении и уму в глазах, который каким-то образом уживался во взгляде с шаловливостью. — Ну и чего тебе? — Может, потанцуем? Я имею в виду, что не всё же стоять тут и киснуть. Давай попробуем влиться в общую атмосферу. Тебе не одиноко? — Как великодушно, — выдохнула Виктория полузлобно. — Извини, я не хочу танцевать. И вообще… не стоит нам сближаться. Это кончится плохо. — О чём ты? — Джей нахмурил брови. — Кассанда постоянно наблюдает за мной. Слышал речь, которую она закатила в начале праздника? У меня в следующем году коронация, а жениха ещё нет. — Я тебя не устраиваю? — самовлюблённо засмеялся он. — Очень смешно. — А то, что я танцевал с твоей сестрой, твою маму не волнует? Или она и нас сосватала? Виктория смерила его скептичным взглядом и неодобрительно хмыкнула: — Что? Ты и Диана? Это вряд ли! Скорее нет, чем да. Так что наслаждайся свободой. — А может, я хочу быть несвободен? — Викторию забавлял его бравадный флирт. — Ой, кого ты обманываешь. Твоё сердце и так несвободно! — Она кивнула в сторону террасы. — Причём не мной и не моей сестрой. Хотя почти. Других девушек вообще нет, да? Он посерьёзнел и подозрительно огляделся, не поворачивая ни головы, ни корпуса. — Так заметно, да? — Не знаю насчёт других, но мне да. — Это потому, что ты не танцуешь. — Это потому, что я не слепая! Это нельзя не увидеть, — разгорячилась Виктория. — И при чём тут Миранда? Думаешь, мне не с кем больше танцевать? Виктория демонстративно закатила глаза. Он точно издевается. — Поверить не могу, что ты это правда сказал. Меня-то можешь не обманывать. Это, — она указала пальцем в сторону сада, — мог быть ты. — Очень я ей нужен, — сдался Джей. — Она такое говорила у меня за спиной. Что я выскочка. — Какие же вы тупые. Поссорились миллион лет назад, ещё в детстве, и до сих не общаетесь друг с другом? Миранда? Говорит про тебя что-то плохое? Да она святая! Она и мухи не обидит, а если и обидит, то проплачет весь вечер. — Может, ты не так хорошо её знаешь. Некоторые со временем умеют неприятно удивлять. — Какой дурак, — на выдохе сказала Виктория и отпила из бокала. — Ты-то сама как? — Прошу, не делай вид, что тебе интересно. Я это ненавижу. — Я знаю, — сказал он так, что она вдруг ему поверила. Он и правда не так прост. Точнее, даже слишком прост иногда, искренен, как ребенок, но это и цепляло. — Я что, по-твоему, притворяюсь? — Слушай, я знаю, что вы все тут обо мне думаете. Наслушалась уже. Что я злая, слабая, страшная, нелюдимая, недостойна трона. Странная, ко мне лучше не подходить. Джей сделал несколько шагов назад. — Виктория… — Наверняка жалеешь меня и тоже думаешь: бедняжка, вот бы ей только хорошего парня, и всё сразу наладится. Это и есть твой подарок мне, да? Танец, внимание? Жалость? Последнее слово обернулось пчелой, норовившей выпустить жало. — Вообще-то… — начал Джей, покраснев. — Я уже подарил тебе подарок. Виктория не по-доброму улыбнулась. — Ну прости. Я потерялась среди дорогих безделушек и сувениров. — Это тоже сувенир, — чуть покраснел Джей. — Ты смеёшься надо мной, да? Вот же мой подарок. Прямо на столе. Одна из самых неловких ситуаций в её жизни. Но Виктория не отступила. — Шкатулка? — Ну да. — Джей, — она сделала паузу, набравшись смелости, и призналась: — Я не люблю такие вещи. Все эти уютные мелочи для дома и прочая ерунда не имеет смысла. — Ты открыла её? — осторожно спросил он. Виктория потерялась и поджала губы. — Она не пустая? И что же там такого? — Слушай, я и так не слишком ожидал от тебя вежливости, но это перебор, — заявил Джей, сложив руки на груди. — Могла бы хотя бы открыть подарок. Я сам выбирал эти вещи. Пришлось поторговаться с продавцами редких вещиц. — Ладно, — сдалась Виктория, подняв руки над головой. — Давай посмотрим, только без нравоучений, пожалуйста. Джей внимательно наблюдал за ней. Она положила крышку от коробки рядом и хорошенько заглянула внутрь. Там, как Виктория и увидела сначала, был тяжёлый мраморный сундучок, шкатулка, а в ней… Виктория распахнула крышку и обомлела. Она повертела некоторые предметы в руках, рассмотрела их детальнее. Гребень нежно-голубого цвета, крупная ракушка, из которой эхом доносились завораживающие песни русалок, круглая банка с белоснежным песком и маленькая книга в кожаном переплете, на каждой странице которой были причудливые изображения жителей моря, сирен и русалок. Морские дары, воспоминания о море — теперь каждый день с ней рядом. И маленькая квадратная открытка: «Морской принцессе. Ты потрясающе сильная. Пожалуйста, борись и не забывай о мечте». Виктория поменялась в лице. Затихла, поумерила пыл. Она молчала. Не зная, кто даритель, Виктория бы и не подумала, что это её близкий знакомый. Хотя никто из неблизких вряд ли смог бы подарить ей нечто подобное. — И что это значит? Скажи уже, тебе понравилось или нет? Виктория едва пришла в себя. Как же не хочется признавать, что подарок чудесный. Потрясающий. — Да, — ответила она. — Неплохо. — Неплохо? — переспросил Джей. — Думаешь, что уместно так отвечать? А «спасибо»? — Как же ты надоел. Спасибо. — Ты правда… благодаришь меня? Какая честь! — Да, спасибо. Спасибо, что тебе нравится Миранда. Я бы не смогла слушать твоего нудения. Если я соглашусь потанцевать с тобой, это будет считаться за благодарность? — Любезностей от тебя не дождаться? Он всё же протянул ей руку. — Ни за что. Она вложила свою ладонь в его. Виктория решила, что Джею было бы не к лицу загордиться. Иногда он вёл себя слишком самодовольно, а ей он (да и кузине тоже) нравился другим — непосредственностью. И, наверное, проницательностью. Иначе как он узнал об этом — о её любви к морю? Как почувствовал, что ей — ладно, ладно, надо это признать — непросто? Почему решил поддержать? Или обольщаться нечего: он все-то хочет показать, какой же он хороший, пощеголять в белом пальто? Но всё же… Это были не просто дорогие предметы — это был подарок именно для неё. Всё же в глубине души она рассыпалась перед ним в благодарностях. Он подарил ей чудо. Это вселяло надежду. Возможно, следующий год будет не таким ужасным и напряжённым.