Мы опять у этой призрачной черты, И Новый Год несёт надежды свет… Он мне не нужен, если рядом ты, И не поможет, если тебя нет…
Слот — «2 капли»
Крош знал, прекрасно знал, что разрушил всё своим бездействием. Но что ему оставалось? Он просто смотрел издалека, как Нюша сияла. Когда она улыбалась или смеялась, Крош чувствовал, как в нём вспыхивали маленькие искорки, а на душе становилось теплее. Наверное, нужно было это как-то показывать, а не дергать её за косички, если это можно так назвать. Но Крош просто не знал, как. Он сам себе казался таким глупым. А рядом с Нюшей (Катей на самом деле, но детские прозвища — штука въедливая) и вовсе глупел окончательно. А Нюша… Она была такой яркой и необыкновенной. Взбалмошной чутка и вспыльчивой, но совсем не глупой. Ему Шароскоп всё рассказал, что тогда произошло на её день рождения — про Бетельгейзе и то, что она нашла способ их всех спасти. Нюша, конечно, всего этого не помнила, но Крош знал: за то немалое время, что они пробыли во временной петле, Нюша не только прочла библиотеку Лосяша, но и всё там поняла. Нюша выглядела невероятной, когда побеждала, приложив для этого не мало усилий. Что оставалось Крошу? Как он мог не влюбиться? Так глупо и с размаху. Это при том, что Бараш продолжал посвящать красавице баллады и стихи. Ну какую Крош тут мог конкуренцию составить? Хотя Шароскоп продолжал утверждать, что Бараш слишком романтичен для любви (что бы это ни значило). Еще сильнее настроение портило то, что они застряли где-то посреди космического ничего с неработающим гипердвигателем в канун Нового года. Из всей команды здесь был только Пин, Нюша, Бараш, сам Крош да Совунья. Все остальные остались дома, даже Ёжик — он так некстати сломал ногу. И наверняка у них там сейчас падал снег, Карыч готовился играть Деда Мороза, а Копатыч готовил свой знаменитый пирог с мёдом, пока Лосяш стругал оливье. Ёжик, наверное, уже и ёлку поставил и наряжать начал — без него, Кроша. А они болтались здесь. Одни. Без новогоднего настроения. Без ёлки. С сухпайками (потому что полёт не планировался долгим). Крошу в очередной раз поморщился, как от зубной боли. Новый год нужно было справлять всем вместе. Ставить ёлку, есть мандарины, танцевать и петь песни, делясь своим счастьем с семьей. — Ну чего ты сгорючился? — строго спросила Совунья. — У нас ещё Старый Новый год есть, Крош. Не важно, когда, но мы разделим этот праздник со всеми. Крош угрюмо молчал. Она долго смотрела на него и неожиданно смягчилась, её лицо разгладилось. Взгляд её мечтательно устремился вдаль. Крошу она показалась неожиданно молодой и странно-печальной. — Грустно, когда рядом нет тех, кого мы любим, — Совунья горько ему улыбнулась, словно понимала, что терзало его сердце. — Но не стоит зацикливать свою жизнь на других, Крош. Всё очень быстро меняется. Надо уметь держаться и за самого себя. — Да я весь в своих лапах! — возразил Крош и ради достоверности обхватил себя руками. — Крош! Совунья недовольно покачала головой и взлохматила его голубые космы. От этого действия стало немного теплее и легче на душе. Бортовой компьютер проводила диагностику двигателя вместе с Пином. Это должно было ускорить процесс, но даже так он занял целых двенадцать дней. Успел пройти не только Новый год, но и Рождество, а на Землю они теперь вернутся только после Старого Нового года. Тогда-то Пин и позвал его в машинный отсек. — Крош, я знаю, как спасти праздник, — пробормотал Пин, сжимая в руке записывающее устройство. Пин снова что-то придумал. Настроение Кроша уже было хуже некуда, поэтому ему было не особо интересно. Он-то тут при чём? Наука и прочие фокусы — не его сфера. — Герр Шароскоп подсказал мне идею, но почему-то сказал, что всё сделать должен ты, — продолжил объяснять Пин, кидая возмущенные взгляда на подарок из будущего. Крош постарался проявить хоть каплю интереса, но настроение уже упало ниже некуда — и не отпускало. Всё казалось таким лишним. Нюша там, на нижней палубе, смотрела с Барашем на звёзды. Они и Новый год там встретили. Вместе. Крошу оставалось только скрежетать зубами, думая о несбывшемся. Сам виноват. Сам не сказал ничего раньше. Глупый, глупый кролик! «Не гневи Вселенную» — сейчас бы пожурила его Совунья. — Крош, эйто очень важно. Шароскоп сможет вернуть тебя в тридцать первый декабря. Ты должен вставить вот эйто, — серьезно проговорил Пин и указал на устройство в его руках, — вот сюда. У блока главного компьютера было множество странных дырочек и выходов, но этот был помечен красной краской. — Дальше программа сделает всё сам, и мы успеть вернуться домой. Но главное, — Пин строго посмотрел на него, — Крош, запомни, главное — ты должен с помощью Шароскоп вернуть время в одну колею до двенадцать ночи! Ровно до двенадцать! Иначе наши временные линии войдут в дисгармония. И без тебя наша настоящий линия совсем оборваться! Понятно? Das ist sehr wichtig! Пин продолжал смотреть на Кроша, уперев руки в боки и нахмурившись. Между тем в Кроше родилось нечто маленькое и тёплое, очень похожее на надежду. Родилось и опалило все его внутренности нестерпимым жаром. Крош редко понимал намёки Вселенной, но в этот раз не понять было трудно. Он сможет всё исправить. Он… он должен будет найти в себе большую смелость. Но разве такой шанс выпадал часто? Он не мог просто смотреть, как развиваются отношения Нюши и Бараша. Крош должен был признаться хотя бы ради себя самого. Чтобы не нести в себе этот груз, поедая себя изнутри день за днём. Совунья была в чём-то права. Он плохо держался за себя, потерялся в этих чувствах. Легче сказать, чем сделать. Крош по перемещению сразу умыкнул в машинный отсек и сделал ровно то, что ему велели. Это было просто. Но он не спешил к Шароскопу, чтобы исправить всё окончательно. Крош не мог просто взять и упустить свой шанс. Ведь, по словам Пина, после того, как только Шароскоп сольёт две временные линии в одну, Крош забудет обо всём, как и в прошлый раз. Шар нашёл его сам и оказался на удивление… человечным. Шароскоп выслушал его и сказал, что сольёт временные линии, как только Крош признается в своих чувствах. Таким образом у Кроша оставалось шесть часов для того, чтобы набраться смелости и пойти к Нюше. Легче сказать, чем сделать. На корабле царило оживление, в воздухе витал запах мандаринов — немного синтетический, но такой правильный для 31 декабря. Они возвращались домой. Возможно, даже успеют к бою курантов, потому что негоже проводить праздники порознь. Но голову Кроша занимают куда более далёкие от семейного вечера мысли. Как бы подступиться к Нюше? Что сказать и как? Может, просто показать? Или взять на вооружение метод Бараша? Крош был в замешательстве, но не давал себе возможности отступить. Нельзя сдаваться! Трудно было найти цветы на корабле, который болтается посреди ничего. Но вот пробраться в оранжерею Лосяша оказалось проще простого. Крош уже давно научился договариваться с бортовым компьютером (хотя справедливости ради, только Ёжика она слушалась всегда). Он нашёл там красивые и на вид безопасные растения с ярко-оранжевыми бутонами и аккуратно выкопал в маленький горшок. Лосяш его за срезанные образцы четвертовал бы, а Нюша в последнее время записалась в «зелёные». Это он знал, кстати, из жалоб Бараша, которого она срезанными цветами отходила. Представляя это, Крош довольно улыбался. Нюша была такой боевой, и это было так классно! Крош просил бортовой компьютер позвать Нюшу на обзорную палубу. Она пришла. Такая красивая в своём розовом комбинезоне и с вечными косичками, заколотой чёлкой. Крош сам ей в детстве подарил эту заколку с ромашкой. Сам из дерева выточил, покрасил цветок, а Пин потом на заколку намертво приклеил. Эта заколка и вселяла в него надежду, что не просто так девушка детскую побрякушку носила. Крош даже уловил легкий ягодный аромат и не смог сдержать улыбки. Любимые Нюшины духи. Ну как он мог не влюбиться? Она такая красивая! Тогда-то всё и пошло не так. Цветы оказались плотоядными и очень падкими на ягоды! Стоило Нюше приблизиться, как очередная разработка Лосяша пришла в движение и стрельнула в сторону Нюшу чем-то зеленым и склизким. Нечто упало ей под ноги и начало медленно разъедать пол. Это был провал. Нюша взвизгнула и испуганно отскочила, глядя на него с обидой и непониманием. Её губы едва заметно дрожали, она зло сжимала кулаки. — Ну ты!.. Да как ты!.. — прокричала она, пока Крош подбирал слова. — Как тебе в голову пришла такая шутка! Дурак ты! И, резко развернувшись, Нюша бросилась прочь. Крош так и не нашёл в себе силы догнать её или что-то объяснить. Это был полный провал. Как он мог так оплошать?! Глупый, глупый кролик! Она ещё смотрела так! Будто он её предал, разочаровал. Будто Нюша ждала чего-то особенного, необычного в канун Нового года, а он… Эх! И правда дурак. Надо было хотя у Шароскопа спросить, что это за цветы. Крош поплёлся обратно в оранжерею. Надо было вернуть этот агрессивный цветок. А всё так красиво начиналось. Цветы, звёзды, Нюша как самая яркая звезда на небосводе… Он всё испортил. Опять. — Иногда и любовь не в радость, не правда ли? — тихо заметил подошедший Пин. Наверняка ему бортовой компьютер рассказала об опасной ситуации на борту. — Ну, я просто красиво сделать хотел, — пробормотал Крош, сгорбившись и утирая нос. — Ich weiß, ich weiß, — тихо заметил Пин и покачал головой. — Крош, послушай. Людям не нужны красивый жест и много подарки. Им нужна ясность. Правда. Подарки и красивый жест тоже важны, но они часто как тайна. Потому что прямо говорить о свой намерения «не есть романтично». Пин не ругал его за то, что Крош выкопал опасное растение и так сглупил (к счастью, никто не пострадал) — просто старался помочь ему найти выход из этой ситуации, поддержать и направить. Крош почувствовал благодарность. Она теплом разлилась в груди. Было очень приятно. Ему стоило прислушаться к совету Пина. Возможно, Нюша и правда ждала не этого. Бортовой компьютер подсказала ему, что Нюша у себя в каюте. Крош подумал было, что дождаться Нового года и боя курантов было бы романтично и красиво. Но он оборвал себя и усилием воли откинул идею. Это было глупо и опасно, а Нюше были нужны не романтичные и рискованные идеи, а искренность и честность. Она выросла из сказок про принцесс и принцев. Поэтому он не стал затягивать и ждать. Исправлять всё нужно было здесь и сейчас. Собрав волю в кулак, позвонил в дверь каюты. Нюша открыла спустя минут пять. Она всё ещё смотрела на него недовольно и даже капельку зло. Что ж… это было весьма справедливо. — Можно войти? — неуверенно поинтересовался Крош. — Входи, раз пришёл, — фыркнула Нюша и резко развернулась. Её косички забавно взметнулись и задели его, ударив большими пластиковыми клубниками на резинках. Крош молча сжал зубы. Заслужил. Нюша могла серьёзно пострадать сегодня. — Я это… — Крош замялся. — Хотел извиниться? — ядовито подсказала Нюша. — Да! — воскликнул Крош, но тут же себя одёрнул. — То есть извини меня, пожалуйста, я не подумал и подверг тебя опасности. Нюша выжидающе смотрела на него. — Мне правда очень жаль! — возопил Крош. — Зачем ты это сделал? — спросила она, сложив руки на груди. Крош даже растерялся от её напора и неуверенно пробормотал: — Просто… просто… — Просто что? — припечатала Нюша требовательно. — Просто… — голос Кроша опустился до тихого шёпота, — ты мне нравишься. Последние слова он почти прошептал, потупив взгляд и не смея смотреть на Нюшу. Между ними повисла напряженная тишина. Крош почти слышал, как вертятся шестерёнки в голове Нюши. А потом она с размаху влетела в него, повисая на шее и не давая даже возможности вырваться из бескомпромиссных объятий. — Наконец-то! — радостно рассмеялась она, не скрывая своего счастья. — Я уже решила, что должна всё делать за тебя. Но где-то это видано, чтобы я ещё и в любви за парня признавалась? Крош пытался осознать происходящее. Он уже не помнил, откуда у него взялась смелость прийти сюда и всё рассказать ей, или сделать ту глупость с цветами. Но это всё уже было не важно, потому что Нюша крепко обнимала его и покрывала щёки сотней поцелуев. Нюша искрилась и буквально цвела у него в руках. Она была ярче любой звезды за иллюминатором. — Значит?.. — Крош неверяще посмотрел Нюше в глаза. — Значит, целуй меня уже! — возмутилась она. — Я и так ждала этого чертовски долго, глупый кролик! Для верности она даже недовольно притопнула ножкой. Что ж… Крошу оставалось только подчиниться.