⸻ ♱ ⸻
Окутан мраком непроглядным и тишиной холодной и пронзающей этот дивный, мёртвый простор. Звёзд, сияющих столь ярко, уж не видно на тёмном небосводе, как и луны — лилейной и прекрасной — упавшая с небес давно… Света нет. И надежды тоже. Нет конца и края этим жутким, беспощадным войнам, положивших на лугах чудесных, цветущих яро до поры до времени, сотни жизней человеческих. Я иду вперёд, но шагом медленным и ровным чётко, проходя в безмолвии глубоком через длинные реки крови свежей, в ужасе дрожащем от хлада затишья, смотря на место тогдашнего великого сражения, где сейчас уже нет ничего, кроме песков пустыни бесконечных… В этот день роковой и печальный свершилась судьба жестокая могучего мира нашего. Настал Судный день — конец света столь мучительный и нежданный. Никто из народов стран наших, не так уж давно процветающих, не был спасён. Всё погибло. Остались лишь братья, да сёстры мои дорогие, и я, идущий плавно куда-то, но в правильном мне направлении, не раз повидающий кошмар ужасающий и до дрожи крупной пугающий, знающий все пытки его наизусть, которые пришлось пережить мне… Родня моя далеко от меня, и это, на самом-то деле, отлично… Сейчас же я один. Абсолютно один. Один в этой пустоши огромной, где бродят души чёрствые и злые, ненаходящие покоя, где больше нет и жизни никакой. Печаль охватывает мой разум, и я теряюсь вновь, не понимая, как поступать мне дальше, как всё вернуть и что со мной, движением и мыслями глубокими пытаясь заглушить терзающую боль, далёкую от той, когда пытали меня лезвиями заострёнными, пропитанными ядом… Лишь только пепел серый, заскалённый огнём адским, в воздухе ледяном и нечистом летает, медленно кружась в вальяжном, предсмертном танце, всё выше поднимаясь к Небесам разбитым, объятыми тучами грозными, как рёв разрушающей ярости, потом же вновь на землю мягко падая, как перья пыльные и лёгкие, оторвавшиеся от крыльев птиц испуганных и раненых. Но в далеке их больше не видать, лишь след кровавый шёл за ними, за горизонт далёко уходя и больше не возвращаясь в края родные. Вокруг пустыня лишь видна, её холодные пески. В них нет ни жизни, ни тепла. Нет ничего, кроме тоски… Иду по ней я долго и не смотря назад. Я почти уверен в том, что не увижу её конца, но всё ж горит надежда на спасенье, всё ж есть, она пока жива. Я дальше двигаюсь, идя за ветром шустрым. Он ведёт меня прямо, с пути сойти не позволяя, а я ему, как странно, доверяя, всё иду да иду, пути не разбирая… И слышен мне лишь шёпот его приятный и расслабляющий, затыкающий эхо гулкое и пугающее в голове моей непонятной, чувства мои глубоко зарывая и эмоции все до единого подавляя. И я, бесшумно выдыхая, продолжаю свой бесцельнный путь… Снова. И вот, приблизился я наконец к утёсу высокому, открывающий вид на долину широкую, всем известная когда-то своей волшебной красотой, но сейчас же она вся окутана алым, сумасшедшим пламенем … Горит долина бедная. Горит долина чудная. Извиваются её цветы прекраснейшие в боли адской, деревья, умирая стоя, огнём жестоким полыхают, падая на землю погибшую и так навечно засыпая, уходя из жизни навсегда своей единственной. А я, свой плащ обожённый поправляя, нервно и печально чуть вздыхая, вступил на гиблую, чужую землю… Подойдя к самому краю, я наблюдал, как восхитительное пламя, весело играя само с собой, на всю долину чудную разбежалось и сожгло своими языками всё, до последней травки молодой… Смеялось звонко пламя, ничего не замечало. Продолжило играть, как ни в чём и не бывало. Поднялся дым столбом, но пламя не устало — ей только веселее стало. Я наблюдал за этой безумной эпопеей. Наблюдал, не в силах что-то сделать. Я лишь в молчании стоял на месте и созерцал, как медленно долина гибнет… Ветер от меня отстал, к огню играться побежал, а в голове раздались эхом крики, умерших в том сражении кровопролитном… Погибших в битвах на полях пустых, и падших воинов, и людей простых. Оцепенел я в страхе, чуть дрожа, глаза раскрылись широко в испуге. И тут, нахлынули внезапно, как волна, слёзы отчаяния и тревоги мутной, туманом окружив сознанье… Но сохранил я равнодушия осколок ледяной, не дав растаять в сердце мрачном, на землю не пролив ни капли слёз моих, таких больных и неприятных… Всё догорело, а ветерок ко мне вернулся, указывая дальше путь… Уже хотел бы я утёс покинуть, да и за ветром приуспеть, как вдруг увидел в далеке фигуру, медленно идущую ко мне. Я остановился в непонимании глубоком, но без боязни и волнения, а лишь с огромным удивлением смотря на незнакомца, походу, странника выжившего… Он подошёл ко мне невооружённым, с улыбкой хладнокровной на лице, пусть лик его был скрыт под капюшоном, я сразу понял его мотивы все…«Я встретил путника; он шёл из стран далёких
И мне сказал: вдали, где вечность сторожит пустыни тишину,
среди песков глубоких обломок статуи распавшейся лежит…»
Он мне поведал, что он — Ангел, Дух Святой, снизошедший с Небес, узреющий весь ужас, что издавна творился в мире нашем, с желанием сердечным помочь и спасти нас — грешных душ, смертных и несчастных — от кармы мстительной и безжалостной. Его речи были искусны и красивы. Он, будто упустить меня боясь, ходил вокруг, не спуская глаз, продолжая свой удивительный рассказ:«Из полустёртых черт сквозит надменный пламень
Желанье заставлять весь мир себе служить; Ваятель опытный вложил в бездушный камень
Я с недоверием смотрел на «Ангела» сего, следя лишь взглядом за каждым его шагом. Что-то в нём было не то, каким-то странным мне он казался… Его улыбка не несла в себе добра и искренности той, в ней не было ни капли состраданья. Лишь неукратимое безумие в ней жило, жажда крови и бесконечной власти.Те страсти, что могли столетья пережить…»
Он подошёл туда же, где я стоял совсем недавно, на самый край утёса величавого, свой взор уверенный направив вдаль, куда пустыня долгая уходила дальше… Его накидку чёрную красиво ветер развивал, а я всё также продолжал стоять на месте, со стороны лишь молча наблюдая, молчанье это собираясь прекратить, да расспросить незнакомца загадочного. — «Святой Дух, а сам сливаешься с цветом тёмных туч. Докажи мне, что ты Ангел Божий, докажи мне искренность слов своих, Мессия наш, так названный… — сделав шаг вперёд, на встречу «Духу добросердечному» тому, сказал я твёрдо, не колебаясь, ответа терпеливо ожидая мне достойного, но им мне послужила лишь тишина тревожная и лёгкая усмешка издевательская, — иль же скажи мне правду, не тяни. Кто ты, путник тайный, и зачем ко мне явился? В чём цель твоя и каковы мотивы?» — улыбка стала шире, сверкнули очи золотые и усилил ветер свой поток, за собой таща песок вперёд. Проговорил он тихо, монотонно:«И сохранил слова обломок изваянья:»
И пронеслась вдруг молния по небу, долину светом озаря, и повернулся в сторону мою, за капюшон обеими руками взявший, движеньем резким сняв с себя, затем отбросив всю накидку вдаль. Освободились тут же кудри его русые. Узнал знакомые черты лица. Вот тут и стал его мне ясен лик. Вот тут узнал яСоздателя сия…
— «Я — Азраэль. Я – мощный царь царей! Взгляните на мои великие деянья! — расправив плечи, руки, изрезанные в кровь, раздвинув в величественной позе, воскликнул он, над землями гигантскими возвышаясь, словно божество, к Небесам взор устремив, на устах своих улыбку хаоса сохранив. — Владыки всех миров, всех стран и всех морей! — и пробудился Небосвод, восстали тучи громом звонким. И вновь не слышен мира зов за горизонтом бледно-мёртвым. А Небеса молчали, будто так боялись за себя. Так боялись моего обезумевшего Отца...— И трепещите…»
— Напряжение росло, а с ним и пропадало равнодушие внешнее моё…
Но конец ли это несчастливый мой или снова пронесёт?
Кто знает…
Мне бы знать ответ, о Шепфа…
⸻ ♱ ⸻
На поле брани я пришёл, подчиняясь болезненному желанию собственными глазами увидеть последствия сражения. Но там царили лишь смерть и разложение, порождая в душе неистовый ужас, а не ощущение славной победы, которое, как это представлял себе мой Творец, вспоминая старинные героические песни и легенды, он должен был испытывать. Но впредь наш мир уж не спасти, и мы от смерти не спасёмся. Принять судьбу мы все должны, её решение жестокое.«Кругом нет ничего. Глубокое молчанье.
Пустыня мёртвая.
и Небеса
над ней…»
.