Кого я хочу обмануть

      Сережа всегда считал, что секс сильно переоценен, а лично ему — совершенно не нужен. Занятие, которое приносит больше проблем, чем пользы, и, к тому же, отнимает время от других, намного более важных, дел. С физиологическими реакциями организма, запоздало догнавшими его к двадцати годам, было быстрее и комфортнее справляться самому. В школе он не понимал страстей, кипящих среди остальных подростков, в университете — откровенно презирал. Да и после от презрительного отношения он так и не смог до конца избавиться. Человек должен руководствоваться разумом, а не телесными порывами — так он всегда считал. Единственным, на кого это его презрительное отношение никогда не распространялось, был Олег. В отличие от Сережи, для Олега переходный возраст как и у всех остальных ознаменовался гормональным всплеском, проснувшимся либидо и интересом к противоположному полу. Сережа, конечно же, считал, что то, что Олег не ржал как придурки из класса над словом "многочлен", не отпускал идиотских комментариев на уроках биологии, да и вообще в целом вел себя прилично, несмотря на характерный подростковый спермотоксикоз, это целиком и полностью заслуга его безусловно положительного интеллектуального влияния и это даже вызывало у него некоторое чувство гордости. Пожалуй, именно это чувство и позволяло Сереже не обижаться, когда время от времени после уроков Олег шел обратно не с ним, а провожал до дома Маринку из параллели или когда вместо того, чтобы привычно зависнуть вечером вместе с Сережей, он сваливал с Алиной из шестой в закуток у пожарной лестницы, наверняка целоваться. Сережа даже стоически выслушивал то, как после Олег делился впечатлениями — он понимал, что другу надо выговориться хотя бы для того, чтобы разобраться в себе, к тому же Сережа и сам так приседал Олегу на уши с темами не особо тому интересными, но намного, намного более важными! Самым главным было конечно то, что девчонки интересовали Олега скорее в общем, чем лично. И Маринка, и Алина, и кто либо еще могли быть с легкостью заменены на любых других Алинок и Марин, с симпатичными личиками и слишком короткими юбками, а он, Сережа, был такой один, и это ради него Олег мог не пойти в кино или на вписку, где ему бы точно могло бы обломиться, но никогда не наоборот. Да и вообще, Олег не только на словах предпочитал Сережу всем остальным, но и доказывал это делом. А еще однажды, нарочито небрежным тоном и смотря в сторону, Олег поделился, что, похоже, ему нравятся не только девчонки, но и парни тоже. — Ну, в том самом смысле, ну ты понял, Серый. Это признание не вызвало у Сережи ни неприятия, ни, тем более, отвращения, только интерес. Исключительно исследовательский, как он практически сразу и на многие годы вперед убедил себя. В конце концов древние греки, например, считали связь между мужчинами более возвышенной и чистой, чем между мужчиной и женщиной, о чем Сережа сразу же и сообщил, прежде чем, не удержавшись, спросить: — Раз тебе нравятся и парни тоже, то я — нравлюсь? — Сережа действительно не мог не спросить, и дело тут действительно было не во внезапно проснувшейся заинтересованности. Раньше он и не подумал бы хоть как-то сравнивать себя с мимолетными олеговыми пассиями, всегда точно зная, что он — это совершенно другое, несравнимое, неимоверно более важное. Не то чтобы он засомневался сейчас. Но не спросить, подспудно заложив в вопрос намного больше, чем он сам думал, Сережа не мог. — Нравишься конечно, Серый. Больше всех остальных, — Олег ответил спокойно и совершенно серьезно. Не то чтобы Сережа раньше не знал, что занимает в сердце Олега особое место, но лишнее подтверждение этому было безусловно приятно. Но все же, на фоне того, с чего начался этот разговор, кое-что хотелось выяснить яснее. Сережа сам не знал зачем. Просто хотелось. А раз хотелось — значит надо. — Нравлюсь как парень? В смысле, ты бы со мной... — Сережа все же немного стушевался под конец. Думать, а тем более говорить об этом с Олегом в контексте самого себя ему было на удивление не неприятно, но очень странно. Олег рядом с ним с совершенно невозмутимым видом пялился в небо, развалившись на скамейке и откинув голову на ее спинку. — Да. Если бы ты этого хотел, я бы с тобой — да, — голос у Олега был нарочито ровный, но к Сереже он так и не повернулся, а слегка покрасневшие уши все же выдавали всю напускность его невозмутимости. — Только с тобой бы тогда. Но я понимаю, что ты, ну... Что тебе не хочется. В смысле... Черт, — Лицо Олега все же дрогнуло, он наконец посмотрел на Сережу прямо, немного неуверенный, не знающий, как правильно сформулировать. Сережа ободряюще улыбнулся в ответ — он прекрасно понял, что Олег хотел сказать. Понимание и принятие от друга грело его изнутри. Не зная как еще передать все свои эмоции, он несильно пихнул Олега плечом в плечо. Они безусловно были самыми важными и самыми близкими друг другу людьми.       С выпуском из школы ничего не изменилось. Они вместе сдали экзамены, вместе поступили и даже смогли выбить в общаге общую комнату, несмотря на разные факультеты. Сережа снова с головой нырнул в учебу, на этот раз — ускоспециализированную, наконец-то почти полностью интересную и полезную ему. Олег же с большим интересом окунулся в вольную студенческую жизнь вне душных стен вне университетских аудиторий. Сережа про себя отмечал, как он в промежутках между парами, домашкой, подработкой и, собственно, самим Сережей тратил время на студенческие и нефорские тусовки и, вроде как, устраивал личную жизнь. По крайней мере, после пар, выходя в курилку к неизменно ждущему Олегу, Сережа замечал его стоящим слишком близко то с какими-то девушками, то, иногда, — с парнями. Сережа, не удержавшись, ворчал — твои блядки-гулянки мешают твоей же учебе, Олег, подумай о будущем и не херь подвернувшуюся возможность выбиться в люди, Олег! — но заткнулся и отстал с нотациями после того, как Олег показал ему зачетку после первой в их жизни сессии — без единой тройки. — Никогда не сомневался в тебе и в твоих мозгах, Волков, — ухмыльнулся тогда Сережа. — Я сделаю вид, что не слышал твоих стенаний по поводу моего морального облика и умственных способностей в последние месяцы. — Олег дружелюбно оскалился в ответ. Они сидели, привалившись друг к другу плечами на Сережиной кровати, тянули из кружек дешевое вино, празднуя закрытие сессии. За полгода после выпуска из детского дома в их жизни изменилось многое, но только не их отношение друг к другу. Они по прежнему были самыми близкими и важными друг другу людьми. Как ни странно, успешно закрытая сессия не добавила Олегу энтузиазма к учебе. Он доказал себе, что он может. Дальше мотивировать себя продолжать стало намного сложнее, учеба сама по себе не вызывала у него интереса. В один из вечеров он поднял этот разговор в беседе с Сережей. Тот ожидаемо вскинулся: — И что тогда, если не учиться, Олег? Без диплома тебя даже впаривать мобилы в евросеть не возьмут! Да и призыв никто не отменял. Что, пойдешь сапогами грязь месить и ломом плац мести? Олега это не проняло. Он поднял непроницаемо-темные глаза на Сережу и лишь молча пожал плечами. Что еще делать, если не учиться, он не успел еще обдумать, просто как всегда поделился пришедшими мыслями с Сережей, но идея с армией все же показалась ему… заслуживающей обдумывания. Так что Олег перебирал варианты, обсуждал их с Сережей, спорил с ним, иногда соглашался. Продолжал учиться, пусть и без особого желания. Пока в один день просто не подал документы на отчисление. Сережа от этого его решения ожидаемо оказался не в восторге, но на озвученную новость лишь скривился, а не стал ругаться. — Это твое решение и твоя жизнь. Хотя, если тебе все же интересно мое мнение — это самое глупое из того, что ты мог сделать, Олег. — Возможно ты прав, — Олег поймал за руку нервно мечущегося по комнате Сережу и утянул его сесть рядом с собой на скрипучий диван, — Но мне ничего не мешает потом восстановиться на учебе, после срочки. Многие так делают. — Ты потеряешь целых два года, Олег, два! — Или всего лишь два. Зато в армии учат водить бесплатно и права дают. И с военником проще работу найти. Серый, — Олег за плечо развернул Сережу лицом к себе, чтобы заглянуть ему в глаза, — Я тебя не бросаю, слышишь? — Да знаю я, — Сережа попытался криво улыбнуться, — Но, Олег, если честно, то я представлял нашу жизнь после выпуска несколько по-другому. — Я тоже, Серый, я тоже.       Через два года в институт Олег конечно же не вернулся. После срочки у него был сначала первый контракт, потом спецназ, потом — “частное международное охранное предприятие”. Сережа тоже выстраивал свою жизнь без привычного Олега рядом. На удивление, он даже не чувствовал себя одиноко. Сначала его заняла напряженная учеба, потом к ней добавились первые подработки и, самое главное, работа над его Идеей — собственной социальной сетью. Общения ему тоже хватало, он прочно прописался в Интернете, у него теперь была масса собеседников на разных сайтах, форумах и чатах, интересных, а временами и очень полезных. Конечно, несмотря на это все, Сережа по-прежнему был рад письмам и звонкам Олега, и он честно всегда пытался освободить те дни, когда Олег приезжал к нему, сначала в Москву, а после — в Петербург. Сереже по-прежнему нравилось проводить с ним время, хотя их интересы за это время разошлись во многом достаточно сильно, настолько, что иногда казалось, что они говорят на разных языках. К счастью, обратно, в привычный, слаженный механизм своего взаимодействия, они притирались достаточно быстро, и им не мешало слушать друг друга внимательно и с интересом то, что они не всегда понимали, о чем говорит один другому. Они учились друг у друга — Сережа показывал, как не наследить в сети, как обходить некоторые ограничения и находить вещи на грани — или за гранью — законности. Олег, в свою очередь, в свои приезды возводил их детдомовские совместные тренировки на новый уровень. Он хвалил Сережу, который не забросил тренировки, несмотря на всю свою занятость, но вносил в них свои коррективы, показывал порой весьма подлые приемы и учил, как на них не попадаться. Именно он, достав из Сережиных вещей старый нож-бабочку, честно отбитый в одной давней детдомовской драке, показал и правильный хват, и то, как следует двигаться, а потом нашел через своих знакомых тренера, который долгие месяцы гонял Сережу, прежде чем умение обращаться с ножом не срослось с его мышечной памятью. Олег считал, что лишним это не будет. Пусть жизнь в стране и становилась вроде безопаснее по сравнению со временами их детства, Олегу так было спокойнее. Ради собственного же спокойствия в один из своих достаточно долгих отпусков, уже в Питере, Олег таскал Сережу с собой при каждой возможности в тир. Учил стрелять, объяснял, как правильно прицеливаться, стоять и дышать, показывал, как собирать и разбирать оружие, неизменно хвалил за успехи. Сереже нравилось — и сам процесс получения новых навыков, и время, проведенное с Олегом бок о бок, и забота, стоящая за этим всем. Их душевное единение никуда не девалось, несмотря на слишком разные жизненные пути и то, как нечасто они виделись друг с другом теперь. Может, если бы они больше времени проводили рядом, то, в итоге, они бы и начали друг друга бесить — иногда Сережа раздумывал над этим, ведь и искусство, и повседневная жизнь приводили множество примеров о том как отдаляются и расходятся когда-то близкие люди. Но пока у них с Олегом все было не так. И Сереже нравилось думать, что это не из-за редких встреч, а из-за их особенного друг к другу отношения, из-за их глубокой, не такой, как у других, обычных людей, духовной связи. Сережа всегда с нетерпением ждал каждый отпуск Олега. Ему по прежнему нравилось проводить с ним все доступное им время. А еще Сереже иррационально нравилось наблюдать, как люди попадают под действие олегова обаяния. Олег всегда был безусловно красив, но обычно отстранен и холоден к окружающим. Тем интереснее было смотреть, когда они выбирались куда-то вместе, как иногда в ответ на чужой флирт становился тяжелее и жарче взгляд тёмных глаз из-под полуопущенных ресниц, как Олег улыбался краешком рта, легко вступая в диалог. Сережа любовался им, как любовался бы картинами в Эрмитаже, а еле заметное чувство ревности, что все внимание уделяется не ему, всегда добавляло определенную перчинку ситуации. Сережа никогда не сомневался, что для Олега он даже не на первом месте, а на особом, вне всех списков. Они всегда были всем друг для друга — самые близкие люди, единственная семья, ближе, чем братья, больше, чем лучшие друзья. Сережа с подростковых лет помнил, что Олег предпочёл бы его всем остальным людям и в более интимном отношении, но, даже когда позднее половое созревание Сережу все-же догнало, а интереса к сексу в частности и отношением вообще так и не появилось, Олег легко принял это. Они были единственно важными людьми друг другу, а все остальные не заслуживали эмоциональной вовлеченности. Сережу все устраивало. Он ни разу не обиделся, когда немного нетрезвый Олег, неожиданно приехавший к нему во внеочередной короткий отпуск между очередными джунглями и пустыней, с теплой насмешкой поддел его во время их пространной дискуссии "Ну да, секс это скучно, ты ж читал". Сережа тогда, давясь от смеха и наигранного возмущения, полез в шуточную потасовку, а потом затих, прижавшись к теплому боку рядом. В конце концов, ему действительно было скучно даже думать о такой трате времени, особенно после того, как однажды любопытство перевесило. Опыт был пресным — чужие прикосновения не возбуждали, а скорее наоборот напрягали, было душно, липко и неловко, а в голове настойчиво крутились строчки кода, в которых Сергей никак не мог найти ошибку. Повторять такое желания не было. Позже он как-то вскользь рассказал об этом Олегу. Тот только покачал головой и больше они к этому не возвращались. У них все было хорошо и так. Какое-то время, конечно. Сережа не смог бы назвать точный момент, но, пожалуй, для него было очевидно, когда все начало становится хуже. Как ни парадоксально, но именно после его триумфа, после стремительного взлета "Вместе" и пришедших вместе с этим больших денег, возможностей и известности. Олег стал приезжать реже, его отпуска стали короче, а общение между ними напряженнее. Сережа звездил, его откровенно несло, Олег злился, не уступал, они оба давили на любимые больные мозоли друг другу, напряжение не покидало, становилось все хуже. Финальным аккордом стало брошенное Сережей в запале "Да ты просто выебать меня хочешь, закрыть гештальт наконец! Можно подумать, тебя еще здесь что-то держит." Олег смотрел на него нечитаемым взглядом, молчал, тяжело, страшно. Но Сережа, уже чувствовавший себя королём мира, по-дурному бесстрашный, уже ничего не боялся, ни олегова молчания, ни его ухода.       В следующие два года звезда Разумовского сияла все ярче, а сам Сережа падал все глубже. Он терял себя, сам того не замечая, упивался славой, безнаказанностью и чужой кровью, мнил себя почти полубогом. Он старательно не вспоминал об Олеге до тех пор, пока не рухнул на дно, пока не потерял всё. Пока Олег не оказался единственным, кто захотел бы и смог бы ему помочь.       После, приходя в себя на временной базе посреди нигде, Сережа думал, что лучше бы Олег не. Не захотел бы ему помочь, не пришел бы, не вытащил бы его из тюрьмы, не помог бы с его местью, не верил бы ему, не спас бы его снова. В тяжёлые первые недели он твердил это Олегу, падая перед ним на колени, шептал в полубреду, уткнувшись лбом ему в живот, всхлипывал, вздрагивая в крепких объятьях. Олегу было тяжело много говорить, он не мог больше спорить с Сережей до хрипоты, как в пору их совместной юности, но даже если бы это было не так, вряд ли он смог бы легко переубедить Сережу. А в остальном он теперь стал еще более лаконичным в словах, но остался все таким же красноречивым в поступках. Он простил, — Сережа все никак не мог до конца в это поверить, — не бросил, остался рядом. Сейчас, живя в безопасности, в пригороде Канкуна, после многочисленных переездов и месяцев терапии, Сережа отчаянно хотел сделать что-то для Олега. Он нуждался в этом в первую очередь сам, не отрицал эгоистичного желания попытаться загладить вину, давящую, несмотря на давно полученное прощение. Когда он напрямую спросил Олега, что он хочет, что для него сделать, тот просто ответил: "Будь рядом. И не дури." Быть рядом было как раз тем, чего отчаянно хотел сам Сережа. Не дурить он тоже очень старался. Проблема была в том, что Сережа не был уверен, что рядом останется Олег. Что однажды ему не надоест. Что однажды он не уйдет от него в нормальную жизнь, такую, где не надо терпеть чужие срывы. Не найдет себе спокойную девушку или беспроблемного парня, не заживет своей жизнью. Той, где Сережа не особо-то и нужен уже. Где он не самый близкий, самый важный человек, а всего лишь когда-то, в прошлом, лучший друг, предавший, почти убивший, пусть и прощенный. Мысль остаться без Олега была пугающа и кошмарна почти так же, как мысль о том, что он снова может потерять себя, перестать быть главным в своей же голове. В конце концов, что их связывало? Нежная детская дружба, воспоминания о не таких уж и частых встречах в юности, залитые кровью Петербург и Венеция да Сережина вина. От такого стоило бы свалить подальше. Для Олегова блага стоило бы. Но остаться без Олега для Сережи было немыслимо. Эти тяжелые, тревожные мысли не отпускали Сережу ни днем, ни ночью. Уверениям Олега, что тот никуда не собирается и что его все устраивает, он не очень-то верил. Это пока, и это может в любой момент измениться — Сережа уже успел убедиться, насколько зыбкой может быть действительность и как быстро все может измениться. Он думал, и думал, и думал об этом, натурально хватаясь за волосы наедине с собой, но старался держать хотя бы отдаленно безмятежное лицо при Олеге. Сережа никогда не сомневался в своей гениальности, всегда гордился способностью находить нетривиальные подходы к решению задач, но сейчас, казалось, его мозг буксовал, и он бесился сам на себя за неспособность найти подходящее решение.       Озарение снизошло на него совершенно внезапно. Тем вечером они с Олегом выбрались вместе в один тихий, уютный бар неподалеку от виллы, что они снимали, решили сменить обстановку и развеяться. Сережа лениво тянул какой-то местный авторский коктейль, выбранный больше за эстетичность подачи, чем за сочетание ингредиентов, когда случайно обратил внимание на одну из местных девиц. Та буквально облизывала взглядом задницу опершегося на барную стойку в ожидании своего заказа Олега, чувственно закусив пухлую нижнюю губу. В первое мгновение Сережа даже усмехнулся — все же ему не раз доводилось ловить такие взгляды на Олеге и он вполне понимал и разделял эстетическое восхищение красотой его сильного, мускулистого тела и строгого, словно из-под резца скульптора, лица. А потом его словно током прошило — секс. Именно секс это то, к чему в конечном итоге сводится все, это то, что в итоге скрепляет все. Секс это подтверждение отношений, консумация брака, проявление и любви, и восхищения, а еще и власти, и средство унижения, это то, от чего все начинается и к чему в итоге все сводится, альфа и омега человеческих взаимоотношений... Сережа медленно отставил бокал, прикрыл глаза рукой и выдохнул. В конце концов, Олег еще подростком признался, что ему нравятся не только девушки, но и парни. И что при прочих равных он бы предпочел Сережу, если бы тот этого хотел. Олег сам хотел бы его. А Сережа... Стоило быть честным перед собой, Сереже был нужен Олег, весь и без остатка. И если для этого Сереже придется пойти на некоторый обман, изображая влечение — что же, это не худшее из того, что он делал, в том числе и с Олегом. А пока ему стоило бы что-то сделать с лицом, чтобы не вызывать лишних вопросов у Олега, возвращающегося за стол со своим двойным виски. Сережа резко выдохнул, придвинул к себе обратно бокал и натянул хитроватую улыбочку — успел как раз к тому моменту, как Олег отодвинул стул и опустился за стол напротив него. Сережа вздернул бровь и легко кивнул в сторону давешней девицы. — Смотри-ка, Волчик, мы только-только пришли, а ты уже пользуешься популярностью у местной публики! — Олег даже краем глаза не проследил в сторону его кивка. Неопределенно хмыкнул, аккуратно повел раненым плечом и не спеша пригубил свой напиток. — Что ж, местная публика как-нибудь перебьется. Сережа нахмурился на его движение плечом, взволнованно подался вперед: — Тебе плохо? Опять болит? Олег... — Нет, — Олег быстро оборвал его, улыбнулся краешком рта, — ничего не болит, — Сережа успокоенно выдохнул и откинулся обратно на спинку стула. Снова улыбнулся: — А публика, значит, не интересна? — Нет, не интересна. На самом деле это грело сердце. То, что в центре внимания Олега сейчас был один Сережа, то что все прочие люди вокруг воспринимались как статисты, как неписи в компьютерной игрушке, взаимодействие с которыми сверх необходимости не вызывало интереса и лишь утомляло. Когда-то давно, до того, как их пути разошлись, они уже делили мир на них двоих и всех остальных, и теперь Сережу снова грело это чувство общности, разделенное на двоих. А самое главное — это укладывалось в формировавшийся сережин план. Перейти к реализации этого плана быстро и решительно не получилось. Нет, не потому что Сережа сомневался или же боялся. Просто, углубившись на следующий день в дебри интернета в поисках практических советов, он понял, что не имеет ни малейшего понятия о том, как кого бы то ни было соблазнять. Это было проблемой. Он никак не мог позволить себе быть небрежным с Олегом. Да, во времена после успеха “Вместе” он часто был в роли соблазняемого, но тогда это вызывало в нем в лучшем случае скуку, а чаще — раздражение, и нельзя сказать, что он мог бы из этого опыта вынести хоть что-то полезное для себя сейчас. Интернет не то чтобы помогал, скорее наоборот. Сережа сразу отбросил варианты с глупыми тренингами из серии “Как привлечь ЕГО”, с ярым раздражением позакрывал вкладки с женскими форумами, полными идиотских советов про торсионные поля и прочее дыхание маткой — это было бы феерично тупо, даже если Сережа был женщиной. Нужно было что-то другое. Художественная литература и кинематограф, конечно, не содержали в себе простых и понятных инструкций на этот счет, но местами все же смогли послужить примером для подражания. Сначала Сережа начал понемногу увеличивать количество прикосновений между ними. Они не то чтобы не были никогда особо тактильными, но, скорее, все прикосновения раньше были направлены на обозначения присутствия рядом и поддержку. Теперь же Сережа старался добавить в них интимности, в меру своего понимания. Он то скользил рукой по спине сидящего за столом Олега, проходя по кухне мимо, то ронял голову ему на плечо, якобы задремав за просмотром фильма, то почти ложился ему на колени, когда тянулся через него, чтобы взять со столика у дивана книгу или планшет. А еще он смотрел — почти постоянно, неотрывно, внимательно обводя взглядом каждую черточку. Ему уже доводилось внимательно вглядываться в Олега — еще в детстве, когда он учился рисовать людей и Олег был его верной, бессменной моделью. После ему казалось, что он знает Олега полностью, до последней родинки. То детское знание в чем-то ослепило его — он не замечал, как с годами менялся Олег, и сейчас словно узнавал его заново, с давно известными родинками и новыми, незнакомыми деталями, мимическими морщинками и уже едва заметными шрамами, со знакомой манерой хмуриться и отчего-то незамечаемой раньше жесткой складкой у рта. Сережа не был уверен, что мог бы изобразить томный, влюбленный взгляд, поэтому он смотрел на Олега так, как смотрел бы на произведение искусства. Восхищался им, как восхищался бы красотой античной статуи. И это восхищение должно было быть заметно любому, тем более — Олегу.       Сережа и не сомневался, что Олег все это замечал. Он порой специально подвисал среди разговора, словно залипал на Олега, а потом неловко улыбался и продолжал говорить, старательно изображая, что это случайность и что он смущен. Олег же никак не реагировал. Он оставался неизменно спокоен, и Сережа невольно восхищался его выдержкой. Сам бы он, пожалуй, на месте Олега уже начал требовать ответов. Олег же не отстранялся от новых прикосновений, но и не тянулся за ними, не прикасался в ответ. Лишь приподнимал вопросительно бровь, если Сережа уж слишком долго на него смотрел, но ничего не спрашивал, когда тот молча мотал головой и отводил взгляд. Поначалу Сережа злился — ему и так было непонятно, как действовать в этой новой для себя роли соблазнителя, и безразличный Олег никак не помогал. А потом он почувствовал азарт. Да, похоже это была непростая задача — но тем и интереснее в итоге добиться своего. Сложный квест, к которому нет ключа, но бесценной наградой по итогу которого станет уверенность в то, что Олег останется рядом. Только слепой идиот не заметил бы сережиных манипуляций. Олег не был ни тем, ни другим. Однажды вечером, когда Сережа в очередной раз прижался к нему со спины несколько сильнее, чем нужно, проходя мимо него через кухню, Олег успел быстро развернуться и поймать его за локоть. — Серый, зачем ты это делаешь? — Он по прежнему казался как обычно невозмутимым, но Сережа, вновь изучивший лицо Олега до малейших деталей, видел всю напускность этой невозмутимости. Внутренне возликовав, он с таким же наигранным спокойствием ответил: — Делаю что? — Сережа облизал нижнюю губу натренированным перед зеркалом быстрым движением и выверено-томно улыбнулся, — Я просто проходил мимо. — Серый, — Олег не отпускал его локтя и смотрел в глаза пристально, внимательно, —Что на этот раз взбрело тебе в голову? Только не говори, что мне кажется и ты все это делаешь не специально. Сережа несколько раздраженно вырвал свой локоть из олеговой несильной и аккуратной хватки. — Ну, предположим, специально. Не думал, что мне нравится трогать тебя, Олег?! — Сережа, — от привычного пацанского “Серый” к интимному “Сережа” Олег переходил нечасто, лишь в пору сильного душевного смятения. Сережа это отметил и оценил. — Какое специально, у тебя минимальная зона комфорта в метра полтора? Это недоумение Олега внезапно придало Сереже уверенности в себе. — Ну а ты не мешаешь моей зоне комфорта. Я хочу к тебе прикасаться, — он выделил голосом слово “хочу”, добавив в него интимной хрипотцы, — и мне это нравится. Понимаешь? Сережа даже залюбовался выражением неверия и недоумения, исказившем черты лица Олега. Тот слегка откинулся назад, упираясь поясницей в кухонный островок и внимательно глядя на Сережу. Сережа картинно тряхнул волосами и шагнул ближе, опершись руками в столешницу по обе стороны от Олега, не прикасаясь к нему, но заключая его в своеобразные объятия, и посмотрел на Олега снизу вверх: — Тебе неприятно? — Обычно это тебе было неприятно, знаешь ли. — О, у меня было время и повод обдумать, что мне приятно, а что — нет, и чего мне на самом деле хотелось бы, знаешь ли. — И чего же тебе? — Тебя, — вот это выражение лица, на мгновение мелькнувшее у Олега, раздраженно-нежное, почти беспомощное, Сереже очень понравилось. В конце концов, это было первым шагом к тому, чего он добивался. Сначала осознание, затем — капитуляция, а потом принятие и полная взаимная принадлежность, пускай кое в чем ему и придется перетерпеть. Оно того будет стоить. — Сережа, — Олег произнес его имя мягко, на выдохе, сжав двумя пальцами переносицу с каким-то очень уставшим, почти страдальческим видом. Если бы у Сережи была совесть — он бы проникся. — По-моему, ты дуришь. Сережа не удержал лицо, раздраженно скривился в ответ и резко отшагнул назад, демонстративно раскинув руки в стороны. — Ладно! — Он обиженно надул губы, раздумывая, что еще можно добавить к этому горькому “ладно”. Решил, что лучше выдержать паузу, качнул головой и вышел из кухни, старательно не смотря на Олега. К своему неудовольствию, он частенько забывал, что Олег мог быть не менее упрямым, чем он сам. Это сильно все усложняло. Но не то чтобы Сережа планировал отступать от намеченной цели. После этого Сережа сменил тактику. Он все еще почти постоянно смотрел на Олега — по-прежнему с искренним любованием, но теперь еще немного обиженно, со тщательно выверенной грустью во взгляде. Он смотрел — но больше не касался. Ни специально, как раньше, ни даже случайно. Передавая за столом соль или принимая от Олега чашку старательно поджимал пальцы; демонстративно выдерживал дистанцию вечерами на диване за просмотром кино. За ужином в семейном ресторанчике отодвигал стул назад чуть дальше, чем было бы комфортно сидеть, лишь бы не столкнутся под столом коленями. Третьим пунктом в его обновленном плане стал внешний вид. Сережа всегда следил за собой, но теперь он старался особо. Он смеялся сам над собой, сравнивая себя то с Анжеликой, то со Скарлетт, поправляя перед выходом из ванной насыщенно-изумрудный шелковый халат, что так хорошо оттенял белизну кожи, подчеркивал глубину глаз и придавал дополнительной яркости волосам. А еще он удачно открывал вид на острые линии ключиц, и при ходьбе обнажал стройные ноги почти до самого бедра. Сережа стал почти постоянно носить тончайшие, иногда даже полупрозрачные рубашки и преступно-узкие джинсы. Реквизировал себе из стирки великоватую ему борцовку Олега, и сидел в ней за ноутом, позволяя одной лямке соблазнительно спадать с плеча. По заветам книжных кокеток постоянно покусывал губы, чтобы они выглядели ярче и полнее. Сережа уже даже начал думать о том, чтобы завести себе табличку-бинго для клише, которые он использовал. К счастью, терпение Олега иссякло раньше. Сережа просто приземлился на диван рядом с Олегом, очень близко, но старательно не коснувшись коленом колена. Он развернулся к Олегу с лукавой улыбкой и взглядом из-под полуопущенных ресниц. — Оле-ег, — окликнул Сережа, не позволяя себя игнорировать. Даже жаль, что невозможно было услышать звук, с которым, как перетянутая струна, лопнуло терпение у Олега. Он не вздрогнул, не сказал ничего, даже в лице не изменился. Просто отложил планшет, развернулся обманчиво медленно и одним молниеносным движением подмял не ожидавшего подобного Сережу под себя, почти придавив собой, прижал его руки к дивану. Сережа всегда прекрасно знал прикосновения Олега, сколько их было за всю их жизнь — тысячи, десятки тысяч? У него всегда горячие ладони, сухие, грубоватые — еще в детстве так зарубцевались вечные мозоли от долгих тренировок на турниках, стали частью узора кожи. Прикосновения Олега никак не могли бы Сережу напугать, даже если они были намеренно грубее, намеренно крепче, чем обычно. Даже если Олег навис над ним грозной тенью, с мрачно сдвинутыми бровями, со сжатыми в твердую линию губами. И когда Олег угрожающе прохрипел, сильнее вдавливая его в диван: — Что, этого ты хотел? Сережа лишь довольно улыбнулся: — Да. Ему было непривычно лежать так, распростертым под навалившимся на него Олегом. В голове проносилась куча возможных сценариев по мотивам просмотренных им в последнее время роликов и рассказов в интернете. Азарт бурлил в крови. Все складывалось как нельзя лучше для его плана, Сережа не боялся, но чувствовал, как краска смущения все же окрасила щеки. Наверно, именно собственное смущение и внезапно вспыхнувшее в груди раздражение на это самое смущение и заставили его почти бездумно потянуться вверх и самому прижаться поцелуем ко рту Олега. Губы у Олега были сухими и жесткими. Сережа прижимался к ним почти целомудренно, просто давя своими пересохшими, обкусанными от волнений губами. Олег замер над ним каменным изваянием, словно тот тролль, застигнутый внезапно светом солнца, как в том фильме, что они смотрели недавно. Пальцы, сжимавшие сережины предплечья, дрогнули, словно Олег собирался разжать их, он весь был чертовски напряжен. Серёже очень хотелось зажмуриться, но, в то же время он боялся пропустить малейшую олегову реакцию. Решившись, Сережа приподнялся еще немного, прижимаясь к Олегу, и скользнул языком по его губам. Олег как-то удивленно выдохнул, открыв рот, невольно позволяя Сереже углубить поцелуй. Сереже было странно. Он ожидал, что в нем проснется брезгливость от вкуса чужой слюны, от ощущения чужого дыхания на лице, от слишком близкой дистанции, и заранее напрягся, готовясь скрывать чувства. Но ничего подобного не случилось. Такая близость Олега вызывала в нем непонятный внутренний трепет. Ему нравилось чувствовать губы Олега под своими, нравилось скользить языком по ровной линии его зубов, слегка царапаясь о сколотую в давней драке кромку верхнего резца. Олег позволял ему все это, но не отвечал. Он замер со слепо распахнутыми глазами и, казалось, почти не дышал. Сережа смог освободить из его хватки левую руку и положил ладонь ему на лицо, аккуратно, почти невесомо. Нет реакции. На удивление, это лишь придало Сереже смелости. Он медленно зарылся пальцами в густые темные волосы Олега, сжал слегка у корней, потянул. И, в тоже время, совсем обнаглев, несильно прикусил Олегу нижнюю губу. И, черт возьми, и то, и другое ему понравилось! А вот Олегу похоже нет. Он вздрогнул всем телом и отпрянул от Сережи. Какая-то сложная, практически нечитаемая эмоция исказила его лицо, он моргнул пару раз и отвернулся, накрыв глаза ладонью. — Что... — как-то задушено начал Олег, потом откашлялся и продолжил: — Что ты, мать твою, творишь? — Тебе не понравилось? — Сережа сел, поджав под себя ногу. Он, слегка нахмурившись, смотрел на Олега. И тут, внезапно, до него дошло. — Тебе было противно? — почему-то у него слегка дрогнул голос. Олег развернулся к Сереже всем корпусом и впился в него взглядом. Сережа никак не мог понять, как трактовать эту напряженную позу, с идеально-ровной спиной и подрагивающими, сжатыми в кулаки руками, этот острый взгляд, это очень спокойное выражение лица. Олег долго молча смотрел на него, а потом произнес, переведя взгляд куда-то Сереже за плечо: — Нет, мне не было противно. — И мне тоже! — Такой ответ Сережа посчитал своей маленькой победой и поспешил усилить натиск: — Нам обоим не было противно, нам обоим понравилось — ведь так? Я знаю, что понравилось, Олег, так почему мы не можем просто... — Это так не работает, — Олег сухо оборвал его и встал с дивана. Сережа вскочил следом. — Да почему не работает-то?! Как оно еще может работать? Олег не ответил. Он снова отвернулся, сгорбился, спрятав руки в карманы брюк. Это еще сильнее встревожило Сережу, он отчаянно пытался понять, что не так. Их разделяла жалкая пара-тройка шагов, и Олег стоял не шевелясь, но Сереже почему-то начало казаться, что расстояние между ними увеличивается. Он сглотнул и как-то испуганно спросил: — Я тебе больше не нравлюсь? — надо сказать, что он почти сразу убедил себя, что эти испуганные нотки в собственном голосе ему показались. Олег тяжело вздохнул: — Нравишься, — и, немного помолчав, добавил, прежде чем выйти из комнаты, — Пожалуйста, Серый, не играй со мной. — Я не!.., — Запальчиво начал Сережа в спину уходящего Олега, но замолчал, стушевавшись. Ведь это было бы ложью, сказать, что он не играет. Или все-таки правдой?       Все произошедшее пошатнуло устоявшийся баланс между ними, но, к счастью, никак не могло разрушить их дружбу. Худшие варианты того, что можно сделать с другим человеком, они уже пережили, а это нельзя было назвать даже испытанием, так, небольшой встряской. Олег тогда ушел куда-то до поздней ночи, а на следующее утро вел себя как обычно, только лишь включал избирательную глухоту, когда Сережа пытался начать разговор о произошедшем накануне. Олег старательно делал вид, что ничего не произошло и все в порядке, молча предлагая Сереже последовать его примеру. Но Сережа не собирался этого делать. Он не находил себе места и не знал, что думать. Произошедшее взволновало его неожиданно сильно. Ощущение сильного, горячего тела, прижимающего его к дивану и к себе, теплые сухие губы под его губами, тихий стон и тот взгляд Олега, то выражение лица, смесь боли и чего-то почти испугавшего его… Невозможно было это забыть. Олег, делавший вид, что ничего не случилось и в тоже время практически незаметно, но все же увеличивший дистанцию между ними, отнюдь не помогал. При взгляде на него Серёжа бесился — ну какого черта вот это все! — а еще испытывал что-то близкое к нежности. Через несколько дней Сережа уже был готов взвыть. Нужно было срочно что-то предпринимать, потому что как бы Олег ни делал вид, что все нормально, ничего не было нормально. Похоже, пора было попробовать поговорить прямо. Это оказалось непросто. Стоит признать, что Сережа — хотя нет, они оба! — никогда не были мастерами нормальных разговоров, тех самых, которые словами через рот, обо всем что важно и обо всем, что тревожит. Иногда Сереже казалось, что они прекрасно обходятся без пустых разговоров и что поступки лучше и важнее слов; но в последнее время он чаще думал о том, скольких проблем из-за недопонимания они могли бы избежать, насколько меньше боли друг другу принести, если бы они умели вот так просто говорить друг с другом и слышать друг друга. Пробовать было страшно. Сережа до позднего вечера ходил кругами вокруг Олега, все пытаясь придумать, как лучше начать разговор. Олег замечал это, конечно, но от его вопросительных взглядов Сережа отмахивался и временно сбегал в другую комнату, чтобы спустя недолгое время вновь вернуться. — Серый, ну что ты маешься? — Олег все-таки не выдержал и спросил прямо, сев рядом и выдернув Сережу из раздумий. — Нам надо поговорить, — От неожиданности Сережа все же выдал худшую из всех клишированных фраз. Поморщился, но продолжил: — Мы не можем и дальше делать вид, что все нормально, когда это совсем не так! Олег только приподнял вопросительно бровь, мол ну давай, начинай. Иногда Сережа его почти ненавидел за это: Олег, конечно, был достаточно малоэмоциональный, особенно на его фоне, но не настолько, как обычно показывал. Это его демонстративное спокойствие порой просто выводило из себя, а еще Сережа старался не вспоминать, насколько сильно от этого мог беситься Птица. Успокаиваясь, Сережа глубоко вдохнул и медленно выдохнул: — Я серьезно, Олег, не замечать слона в комнате можно долго, но не бесконечно. — А слон в комнате это то, что ты вбил себе в голову?.. — Нет, это то, что ты делаешь вид, что все нормально и не хочешь поговорить о случившемся! Олег отвернулся от него, оперся руками о колени, словно собираясь встать, но остался на месте. Раздраженно дернул краем рта и упрямо продолжил: — То есть о том, что ты себе придумал в качестве развлечения. — Да какого развлечения!.. — А я знаю, какого? — забывшись, Олег попытался повысить голос, но тут же согнулся в приступе кашля. Сережа недовольно поджал губы. Он все же хотел спокойного, обстоятельного разговора, а не зачатков скандала. Но со словами через рот у них все обстоит явно не очень. Сережа вздохнул, потянулся и мягко взял ладонь Олега в свою. — Никаких развлечений, Олег. Просто... Я просто осознал, может быть и поздно, подожди, не перебивай, так вот, я осознал, что ты мне не просто самый близкий человек, что ты... Что я хочу.., — Сережа опять запнулся. Сложно было сформулировать правильно, “Я хочу, чтобы ты точно навсегда остался рядом и поэтому я считаю, что мы должны с тобой спать”? Нет, такого он бы не сказал, даже будучи полностью невменяемым. — Чего ты хочешь, Серый? — Голос у Олега был совсем тихий и немного усталый, но руки он так и не отнял, а наоборот, легко сжал сережины пальцы в ответ. Этот жест и заставил Сережу перестать подбирать слова и ответить просто: — Тебя хочу, — Сережа покраснел, но продолжил, — Я не понимал раньше, что ты мне нравишься не просто как друг... — А сейчас внезапно понял? — Представь себе, — Сережа упрямо мотнул головой, откидывая волосы с глаз, — Мне тут довелось недавно переанализировать свою жизнь. Я, оказывается, многого о себе не понимал, — И это, кстати, было правдой, — И понял, что хочу быть с тобой, как пара, что хочу тебя. Поэтому, Олег, пожалуйста, скажи мне честно, если я не прав и ты больше не... Что я тебе больше не нравлюсь. Как партнер... Как парень? На протяжении этой Сережиной речи лицо у Олега становилось все более обескураженным. От этого в мягком теплом свете торшера он казался совсем юным, так похожим на того шестнадцатилетнего себя, признающегося, что ему похоже нравятся парни и конкретно Сережа. Он нервным жестом запустил свободную руку себе в волосы и каким-то отчаянным жестом взлохматил их. А потом перехватил сережину ладонь удобнее, поднес к губам и сказал: — Все еще нравишься. Как парень. Больше, чем нравишься, — и поцеловал острые костяшки. Это был успех, но радоваться было рано.. Да, они поговорили, да, Олег ему поверил — или сделал вид, что поверил? Сережа не мог решить, что его коробит больше: то что он не, не врет Олегу, но недоговаривает и смещает акценты, или то, что он не уверен в том, что этого не делает сам Олег, — они поговорили и Олег ответил ему взаимностью, но чувство, что что-то не так, так и витало в воздухе. Это выражалось просто — Олег не проявлял инициативы. Не прикасался сам первым, только лишь отвечал на прикосновения. Словно боялся, что стоит ему самому что-то сделать, как Сережа зловеще рассмеется и скажет, что все это розыгрыш. Сережу утешало лишь то, что стоило лишь прижаться к Олегу, поцеловать его, как он достаточно быстро перехватывал контроль. Целоваться с ним по настоящему было умопомрачительно — ответив, Олег начинал уверенно вести в поцелуе, то напористо вылизывая сережин рот, то наоборот, невесомо и нежно касался его губ. Олег вообще оказался удивительно-нежным, почти трепетный в этих прикосновениях. То, как он обнимал теперь Сережу в ответ разительно отличалось от прежних, хорошо знакомых, немного грубоватых дружеских полуобъятий. Сереже это очень нравилось, эгоистично он видел в этом еще одно проявление особенного отношения Олега к нему. В прошлом ему доводилось не раз видеть, как Олег отвечал на чужой флирт, насколько небрежно мог приобнять подсевших к ним в клубе девушек — никогда прежде он не был таким, как сейчас с Сережей. Олег был удивительно нежен с ним — нежен, безынициативен и невинен. Ничего серьезней объятий и крепче поцелуев. Сережа начинал себя чувствовать трепетной институткой на свидании с галантным кавалером, не позволяющим себе ничего сверх норм викторианской морали, хотя от этих почти невинных действий возбуждались они оба, он чувствовал стояк у Олега в штанах не раз и не два, но стоило ему потянуться рукой с вполне определенной целью, как тот мягко его отстранял: “Не спеши”, “Еще рано”. Словно думал, что Сережа передумает, стоит только перейти к более активным действиям. Сережа, честно, не понимал почему так. Ведь он смог убедить Олега, что он действительно хочет такого развития их отношений, что он не издевается над ним и не занимается самообманом. Неужели не до конца? Как бы Олег его хорошо ни знал, он не мог почувствовать фальшь в тех Сережиных словах — хотя бы потому, что технически Сережа не врал. Да, пусть желания эти Сереже были продиктованы исключительно разумом, пусть есть в этом определенная доля циничности, но, в конце-то концов, тело его подчинилось доводам рассудка и демонстрировало все положенные реакции! Похоже, новым девизом Сережи должно было стать то, что ничего хуже того, что он уже делал с Олегом, он сделать уже не сможет. По крайней мере с этой мыслью одним поздним вечером он пошел не к себе, а к Олегу в спальню. Олег уже лег, но еще не спал, смотрел что-то в смартфоне, но на Сережу отреагировал сразу: — Серый? Что случилось? — Он приподнялся, чтобы встать, но Сережа отрицательно мотнул головой. Он помялся немного на пороге, кусая губу, не то все еще отыгрывая роль, не то подбирая слова, а потом слегка неуверенно начал: — Олег, можно я лягу сегодня с тобой? Все-таки севший на кровати Олег недоуменно приподнял брови. Сережа сначала хотел было ввернуть про дурные сны, потом решил, что это слишком, плюнул на сложные схемы и просто добавил: — Пожалуйста? Олег как-то совсем растерянно моргнул пару раз, но потом, улыбнувшись, лег обратно и гостеприимно приподнял край одеяла. Сережу, конечно же, не надо было приглашать дважды. Он быстро устроился в постели рядом с Олегом, не прижимаясь слишком близко, но так, чтобы слегка касаться его. — Спасибо, Олеж. — Спи уже, — у Олега в голосе была слышна улыбка. — Спокойной ночи.       Спать в одной кровати вместе с Олегом было в первую очередь спокойно, а еще — очень приятно. Живое тепло рядом и звук мерного дыхания убаюкивал, и Сережа больше не просыпался среди ночи, да и тревожные сны его тоже перестали беспокоить. А еще совместный сон словно убирал преграды между ними. Олег наконец-то начал сам тянуться к Сереже, начал сам касаться его не только в ответ, и, к тому же, он теперь сам первым целовал его — легонько в висок по утрам, проходя мимо, очень нежно в шею, сидя рядом за вечерним просмотром очередного фильма, и жарко, жадно в губы, и зажимая его время от времени днем в уединении их дома, и в теперь уже общей постели перед сном. Сережа плавился от этих касаний и поцелуев, чувствуя себя удивительно счастливым. Но в тоже время он чувствовал себя омерзительнейшим лжецом — и не важно, врал ли он Олегу, изображая влечение, или же себе, тем что продолжает уверять себя, что он лишь изображает это влечение. Сережа перестал понимать сам себя, и сильно мучился от этого непонимания. Бреясь по утрам перед зеркалом он иногда думал, что не удивится, если его отражение вновь скорчит ему рожу и обзовет как минимум дураком. Сережа лишь надеялся, что Олегу его метания и скачки настроения не заметны. Он никак не мог раскрыть ему правду, а придумывать убедительную ложь у него пока не было сил. Сережа старательно держал лицо и искал спасение от самого себя в теплых объятиях Олега.       После эмоциональных качелей последних нескольких месяцев они теперь словно застыли, замерли на второй базе отношений. Олега это, судя по всему, устраивало, и сам Сережа не был против — ему была необходима передышка, без новых нервных встрясок, которые он мастерски устраивал в первую очередь сам себе, а заодно и Олегу. Они вернулись к прежнему, немного ленивому ритму жизни и к стабильности, пусть и с некоторыми новшествами, своих отношений. Совместные просмотры фильмов теперь прерывались долгими нежными поцелуями, а совместные тренировки завершались на двусмысленных позах и голодных взглядах друг на друга. Впрочем, пока с разгоряченными телами после таких тренировок они предпочитали разбираться по отдельности. Хотя правильнее будет сказать — предпочитал Олег. Он раз за разом мягко отстранялся и уходил в душ. Про себя Сережа не был до конца уверен. С одной стороны он раздумывал о том, что стоит пойти вслед за Олегом, что, возможно, он этого и ждет, опять оставляя инициативу Сереже. С другой — он не был уверен. Да, ему действительно нравилось целоваться с Олегом, единственным из всех людей, но что-то большее? Сережа никак не мог решиться. Теперь ему с каждым днем все меньше хотелось притворяться, терять это ощущение теплого спокойствия, так приятно ощущавшегося в последнее время где-то за ребрами. Действовать же активнее его, как и всегда, заставил случай.       Сережа привычно ждал Олега в холле частной клиники — они остановились в этом городе именно из-за нее, точнее из-за специалистов, работающих в ней. Все время жизни здесь они, не смотря ни на что, вместе приезжали сюда трижды в неделю, и Сережа с ноутбуком на коленях терпеливо ждал, когда Олег закончит очередную встречу с врачом. И ожидание, и те деньги, которые они платили, стоили того — Олега все лучше и лучше слушалась пострадавшая рука, он все реже и реже замирал с посеревшим от боли лицом, прижимая ладонь к одному из шрамов. Олегу становилось лучше, и только ради этого Сережа был готов на все, отчаянно жалея, что невозможно исправить прошлое. Улыбчивая девушка с ресепшена забрала у него пустую чашечку из-под кофе. Уходя, обернулась пару раз, стреляя глазами. — А ты ей явно нравишься, — Освободившийся Олег подошел к Сереже совсем неслышно, — Не хочешь взять у нее номер? — С чего бы? — Сережа беззаботно улыбнулся в ответ. Он гордился собой — удержать лицо было сложно, но он смог. По пути домой он сам предложил Олегу сесть за руль, сославшись на то, что ему кое-что срочно надо доделать, и спрятался за ноутом, устроившись на заднем сиденье. Он бездумно пялился в экран, забывая делать вид, что что-то печатает. Несерьезное предложение Олега взять номер у девчонки, чьего лица он даже не запомнил, почему-то слишком сильно задело его. Олег это сказал, чтобы просто пошутить? Или потому что думает, что Сережа может переключиться с него на какую-то девушку? Или же он на что-то намекал? В конце концов, сколько времени они нежничали друг с другом, не переходя к чему-то большему. Они целовались до саднящих губ, до тяжелого от возбуждения дыхания, но до секса дело у них так и не доходило. Сережа нахмурился. Может, за эти месяцы Олег просто устал дрочить самостоятельно, устал ждать, когда Сережа решится зайти дальше? Может, Олег решил подтолкнуть Сережу к этой едва знакомой девушке, чтобы самому иметь моральное право уложить к себе в койку кого-то со стороны, чтобы удовлетворить накопившиеся желания? Да нет, не может быть. Сережа сердито мотнул головой и захлопнул крышку ноута. — Все в порядке? — Олег поймал сережин взгляд в зеркале заднего вида. — Да, — Сережа спрятал лицо за ладонями, подспудно опасаясь, что Олег поймет, что это не так, — просто глупость какая-то получается. — Отложи пока, — предложил Олег, — переключись на что-то другое. Может, потом легче пойдет? — Да, ты прав, так и сделаю — Сережа соврал в ответ. Он не мог переключиться, не мог думать о другом. До конца дня он все думал и думал об этом всем об этом всем, лез в Интернет, перечитывал рекомендации, и снова возвращался к своим сомнениям. Так страшно решиться. Не решиться — еще страшнее. Но ведь к этому все и шло изначально, именно так он собирался удержать Олега, так какой смысл тянуть? Потакая своим сомнениям он дождется только того, что Олег все же уйдет от него в нормальную жизнь с нормальными отношениями. Эти мысли отравляли настолько, что Сережа почти физически чувствовал себя больным. К счастью, к вечеру он смог собраться и успокоиться. Не было смысла по сотому кругу гонять в голове свои страхи, которые не сбудутся, если Сереже возьмет себя в руки и сделает все как надо. Он принял это решение давно, месяцы назад, в полутемном баре, смотря, как Олег улыбается ему краешком рта над бокалом виски и ревниво ловя чужие восхищенные взгляды на него. Теперь дело за малым. Он завис в душе часа на два. Наверно, он никогда прежде не мылся так тщательно, как мылся сейчас. Разве что после тюрьмы, хотя нет, тогда ему и в голову не приходило уделять столько внимания сжатой дырке между ягодиц. Сережа даже к убийству не готовился так тщательно, как сейчас. Он был весь красный, и от горячего влажного воздуха в ванной, и от возбуждения, горячей волной накатившего на него, пока он аккуратно растягивал сам себя, не жалея смазки, и от смущения. Ему было и стыдно, и, неожиданно, сладко от того, что он делал сам с собой, готовя себя для Олега. Он смог достаточно легко протолкнуть в себя три пальца, когда решил что хватит. Он ощущал лишь небольшой дискомфорт, пока вытирался, но стоило ему надеть пижамные штаны и пойти в сторону спальни, как его накрыло волной стыдного возбуждения. Ощущение растянутости и влажной от смазки промежности заставляло его член становиться все тверже с каждым шагом. Прежде Сереже и в голову бы не пришло, что это может быть так возбуждающе. За этим возбуждением забылся и страх, и память о том, что в процессе, предвкушающие картинки о котором так и стояли у Сережи перед глазами, ему скорее всего будет неприятно и, возможно, больно. Он вроде неплохо подготовил себя, и Олег, Сережа был уверен, будет аккуратен, но засовывание чего бы то ни было в непредназначенные для этого природой отверстия почти всегда неизменно ведет к боли, краем сознания он все еще помнил об этом. На пороге спальни Сережа не сдержал стона — разочарованного. Не знавший о его планах Олег просто напросто заснул, пока Сережа намывался. Олег спал, отбросив простынь, без верха, и на фоне белых простыней его загорелая кожа казалась совсем смуглой. Сережа не мог не залюбоваться — это была красивая картина. И очень, очень обломная. А самым обломным было то, что Сережа был не уверен, что завтра сможет легко решиться повторить все сегодняшние приготовления. Но и будить Олега не хотелось, спящий, он казался таким юным, таким похожим на себя в те далекие времена, когда они и подумать не могли, сколько им придется пережить. Сережа вздохнул. Тянущее ощущение в промежности перестало быть возбуждающим и стало просто немного неприятным. Он зябко повел плечами и, прежде чем лечь, натянул на себя лежащую на кресле футболку Олега. Он думал, что долго не сможет заснуть, но отрубился почти сразу, как коснулся головой подушки. Все-таки близкое присутствие Олега лучше всего прогоняло его тяжелые, навязчивые мысли. Сережа проснулся сильно раньше обычного с чувством, что у него горят спина и живот. Ничего подобного конечно же не было, просто Олег во сне прижался к его спине грудью и перекинул через него руку. Так что теперь спящий Олег мерно дышал Сереже в затылок, прижимая горячую даже сквозь ткань футболки ладонь к его животу. Сережа бессовестно бы соврал, если бы сказал, что такое пробуждение ему не понравилось. Он какое-то время лежал, легонько поглаживая костяшки на обнимающей его руке, пока сонная пелена не спала окончательно с его разума и до Сережи не дошло, что сложившаяся ситуация идеально укладывается в его план. Особенно идеальным было то, что Сереже не потребовалось даже сильно сдвигаться, чтобы упереться задницей Олегу в пах. Он помнил еще со времен в детдоме, какой Олег мягкий и сговорчивый сразу после пробуждения. Тогда, если поймать момент, его можно было уговорить на любую сомнительную авантюру. Ну что же, сейчас это тоже будет та еще авантюра для Сережи. Привычная в своей сомнительности и непривычная во всем остальном. Сережа сосредоточенно закусил губу и подался назад, совсем вжимаясь в Олега. Тот, не просыпаясь, лишь крепче приобнял его. Сережа попытался потереться ягодицами о пах Олега. Он сам казался себе немного смешным и нелепым, но старательно не думал об этом. Лучше было думать о негромком дыхании Олега, о тепле его тела, о размеренном стуке его сердца. Самый близкий, родной, живой, такой горячий и рядом. Это стоило всего. Сережа выдохнул с заранее отрепетированным полустоном и слегка запрокинул голову. Все еще непроснувшийся Олег в ответ на это лишь сильнее прижал ладонь к сережиному животу, подлез под футболку и погладил слегка шершавыми пальцами вокруг пупка. У Олега уже стояло крепко — Сережа прекрасно это чувствовал, да и он сам начал возбуждаться. Сережа напряг ягодицы — он наконец-то обрел прежнюю форму и тело слушалось его разительно прекрасно на контрасте с тем, что было меньше года назад в Германии, после отмены таблеток, — и потерся об Олега всем телом активнее. Тот еще не проснулся, насколько Сережа мог судить по дыханию, и спящим не был подвержен заморочкам бодрствующего — скользнул ладонью ниже, тронул пальцами жесткие паховые волоски, а потом обратно вверх, с легким нажимом, по напрягшемуся прессу к груди. Сережа ахнул, выворачивая неудобно голову, чтобы мазнуть губами хотя бы по колючей щеке. Олег так и не открыл глаз, лишь выдохнул с неслышимой раньше интонацией: — Сережа... — Да, Олег, да, — Он сразу же откликнулся, — ниже и сильнее, пожалуйста! И непроснувшийся Олег повел рукой — ниже и сильнее. Сережу распирало — от непривычности эмоций, от тепла олегова тела и собственных чувств. Он снова отвернулся, зажмурился, пытаясь взять под контроль разбушевавшиеся эмоции. Все это было странно — но приятно. Сережа решил, что подумает об этом позже. Олег послушно трогал его, как и просили, но вдруг замер и напрягся. “Черт, совсем проснулся” — пронеслось в мыслях у Сережи. Он старательно дышал расслабленно, не показывая, что он заметил, но расслабленность ушла из тела, его мышцы словно одеревенели. Из последних сил Сережа сдерживал нервную дрожь. Вот почему с Олегом так сложно? О том, что с ним тоже очень сложно, Сережа старательно не думал. Он сильнее вцепился Олегу в руку, заранее готовясь не позволить ему попытаться ее убрать. Олег не попытался. Только обмяк как-то весь за спиной, прижался лбом к сережиной макушке. — Что же ты со мной делаешь.. — Сережа не успел ответить, что он-то не делает сейчас ничего, но очень хочет, чтобы Олег продолжил делать с ним то, что начал, как Олег сам подлез рукой под резинку сережиных пижамных штанов и обхватил вставший член. Сережа не сдержал стон, на этот раз не наигранный. Олег дрочил ему медленнее и мягче, чем он сам обычно, то нежно обводил щель на головке, то сжимал чуть сильнее у основания. Движения шероховатой ладони Олега выбивали все мысли у Сережи из головы и не оставляли места ни планам, ни страхам. Он стонал почти не переставая, выгибаясь, прижимался сильнее к Олегу. Тот шумно дышал у него за спиной, прижимался горячим ртом к изгибу шеи. Свободную руку он смог как-то просунуть между Сережей и кроватью и теперь гладил его по груди, сжимал и оттягивал по очереди ставшие чересчур чувствительными соски. Когда Олег в очередной раз сдвинул нежную кожу у головки, Сережу затрясло. Он всхлипнул и попытался обернуться к Олегу. — Тише, мой хороший, давай, отпусти себя, — хрипловатый шепот на ухо стал для Сережи последней каплей. Распахнув рот в беззвучном крике и зажмурившись, он долго кончал Олегу в руку, сотрясаясь всем телом. Когда он пришел в себя, Олег все еще прижимал его крепко к себе, то и дело касаясь губами плеча и поглаживая влажной ладонью по бедру. — Все хорошо? —Да.. — Пожалуй, настолько расслабленным Сережа не чувствовал себя никогда. Приятная, томная слабость негой растеклась по всему его телу. Хотелось лежать не шевелясь и целоваться. Сережа полежал еще немного, наслаждаясь этой истомой, а потом с негромким стоном перевернулся, ложась лицом к Олегу. Тот по прежнему лежал на боку, обнимая Сережу одной рукой и мягко улыбался — Сережа прежде никогда не видел у Олега такой улыбки. Он поспешил попробовать эту улыбку на вкус. Целоваться с Олегом после оргазма оказалось даже лучше, чем просто целоваться с Олегом. Настолько яркие реакции собственного тела, по-хорошему, должны были бы озадачить, но сейчас Сереже совсем не хотелось думать об этом. Спустя пару минут ленивых поцелуев Сережа понял, что в бедро ему упирается по-прежнему крепкий стояк Олега. Он растерянно распахнул глаза. Потерявшись в неожиданно ярком удовольствии, он совершенно упустил из внимания, что Олегу тоже нужно уделить внимание. Это неожиданно смутило его, хотя до этого, составляя свой план соблазнения, Сережа не испытывал ничего, даже отдаленно напоминавшего смущение. Взяв себя в руки, он потянулся и аккуратно обхватил напряженный член Олега. Это было непривычно, дрочить не себе, но не неприятно. Олег замер сначала, потом сжал сережино запястье, словно хотел отстранить его. Не соглашаясь, Сережа прикусил ему нижнюю губу, а большим пальцем мягко провел по щели на головке. Тогда Олег просто положил свою ладонь поверх сережиной, задавая ритм, показывая, как ему нравится больше.       После они еще какое-то время просто лежали, трогая друг друга и обмениваясь ленивыми поцелуями. — Это было хорошо, — Сережа улыбнулся, заглядывая Олегу в глаза, — Ведь так? — Даже лучше, чем хорошо. Хотя мне до сих пор сложно поверить, что ты это серьезно, — Олег со вздохом перевернулся на спину, — прости, Серый, но, столько лет спустя, это непросто. — Но ты мне все же веришь, — Сережа грустно улыбнулся. — Я всегда тебе верю, — Олег усмехнулся, глядя в потолок, и эта усмешка тоже была невеселой, — Люблю тебя, придурка, потому что. Всегда любил, — Олег все еще не смотрел на него, и Сережа малодушно был этому рад. Вряд ли он мог сейчас совладать со своим лицом. — Олеж... — Серый, — Олег все же приподнялся на локте и заглянул Сереже в лицо, — Я же тебя всю жизнь знаю. И все твои тараканы мне всегда известны были. Ну, кроме одного, — Олег мрачно ухмыльнулся, но продолжил прежде чем Сережа успел начать извиняться, — Не о том речь, Серый, я всегда знал, какой ты. И любить тебя и принимать ситуацию как есть мне это не мешало. И сейчас не мешает. Так что, пожалуйста, скажи сейчас, если ты просто что-то себе придумал и теперь считаешь, что должен... — Я ничего не придумал себе, Олег! — Сережа легко опрокинул Олега обратно на спину и завалился на него сверху, — Я действительно всего этого хочу, я хочу этих изменений между нами, я хочу попробовать по-другому. Ты же... Я не могу, не хочу без тебя рядом. И с кем-то делить — тоже не хочу... — Не с кем делить, Серый, — Олег обхватил его ладонью за затылок, поворачивая лицом к себе, чтобы заглянуть в глаза, — если ты действительно хочешь — все будет. Сережа потянулся к его губам.       Осознание внезапно догнало его одним поздним вечером. После очередного кинопросмотра он стоял у раковины на кухне, ополаскивал тарелку из-под закусок и вдруг замер, слепо глядя на бегущую воду. Он ведь не притворялся. Ни сегодня, когда прижимался к Олегу на диване и довольно жмурился от его прикосновений, негромко постанывая на каждое, ни вчера, когда присоединился к нему в душе, когда помогал смыть пену с широких плеч, когда ласкал его под струями горячей воды и сам отзывался на его ласки. Сережа вообще не мог вспомнить, когда в последний раз пытался сделать что-то специально. Их перешедшие на новый уровень отношения давно перестали быть тщательно спланированной кампанией, стали естественными и настоящими, такими же, какой раньше была их просто дружба. Сережа закусил губу. Он не обманывал Олега, изображая влечение, у него действительно было это влечение, и пора было уже перестать обманывать самого себя. — Чего завис? — Олег стоял у входа в кухню, привалившись плечом к косяку и смотрел немного насмешливо и очень нежно. Сережа пожал плечами, улыбнувшись: — Да так, засыпаю на ходу. Олег в ответ сцедил в кулак смешок вместе с зевком. — Я тоже. Засиделись мы сегодня. Пошли спать? — Иду. Устраиваясь на соседней подушке рядом с Олегом Сережа чувствовал себя неприлично счастливым и просто от самой возможности это сделать, и от понимание собственной искренности. Он чувствовал себя внезапно прозревшим слепцом. Уже засыпая, Сережа почувствовал, как Олег притянул его ближе и легко коснулся губами закрытых век. Он успел услышать шепот, но смысл слов ускользал от засыпающего разума.       Олег спал на животе. Простынь на нем сползла совсем низко, обнажая ямочки на пояснице и расщелину между ягодиц, покрытых мягкими, в утреннем свете казавшихся неожиданно рыжеватыми, волосками. Под утренним солнцем Олег весь казался каким-то медовым, и у толком не проснувшегося Сережи от этой картины что-то защемило за ребрами. Он удобнее устроился на боку, обласкал спящего рядом Олега взглядом и, не удержавшись, самыми кончиками пальцев, легко-легко коснулся лба чернильного волка на широкой, мускулистой спине. Закусив губу Сережа мягко обводил немного поблекшие от времени линии татуировки, наслаждаясь ощущением горячей кожи под пальцами и почти не дышал от накатывающей нежности. Он провел ладонью вниз по спине, погладил Олега по пояснице, а потом несильно сжал в горсти ягодицу. Он и подумать раньше не мог, какой восторг и трепет будет вызывать в нем простая возможность касаться Олега вот так. Сережа улыбнулся как-то совсем влюбленно-глупо, а потом передвинулся по кровати ближе к Олегу, так, чтобы можно было вжаться, почти навалиться на него. Олег конечно же уже проснулся от его прикосновений и возни за спиной, но не открывал глаз. Лежал расслабившись, обнимая подушку обеими руками и улыбался. Сережа был готов наплевать на утреннее дыхание только чтобы сцеловать эту улыбку — самую прекрасную в мире, так безумно идущую Олегу. Он прижался губами сначала к плечу, потом чуть выше, к местечку между плечом и шеей, от чего Олег зажмурился сильнее и шумно выдохнул носом. Сережа хищно улыбнулся и лизнул Олегу угол челюсти, а потом мягко прикусил мочку уха. Отстранился на мгновение и вдруг замер, сраженный пониманием. Сережа снова наклонился ближе, к уху Олега и прошептал, надеясь, что голос у него не срывается слишком уж сильно: — Я тоже люблю тебя. В этом не было больше ни притворства, ни обмана. Это действительно была любовь — не сразу понятая им самим, зародившаяся безумно давно, спрятанная глубоко от самого себя, но все же расправившая крылья, накрывшая Сережу с головой. Он больше не сомневался, ни в себе, ни в Олеге, ни в их будущем. Прижался к Олегу крепче, накрывая собой, стискивая в объятиях и повторил: — Я люблю тебя. Действительно люблю тебя, дышу только тобой, сердце мое.

конец.