Горные тени

Фил ехал на гнедой кобыле, непринуждённо сидя в седле, держа голову прямо и всматриваясь в тёмно-зелёные хребты гор. Питер расположился рядом, его серый конь, потряхивая пепельной гривой, был так же молод как и его наездник. Они покидали ранчо и держали путь на поле. Острым слухом Фил услышал крики матери Питера далеко позади себя: Роуз звала сына и просила его не ехать с ним. Фил усмехнулся про себя. С ним. Женщина не питала никакой симпатии к Филу, впрочем, как и он к ней. Неожиданная женитьба его брата Джорджа на вдове обескуражила Фила и в какой-то степени вывела из себя. Он не мог простить сентиментальному брату такую подлость, не мог жить с этой женщиной под одной крышей, поэтому отыгрывался на новоявленной жене при каждом удобном случае, незаметно для всех понижая её моральный статус. Наслаждаясь своими маленькими победами, Фил и предположить не мог, что всё его внимание вскоре перейдёт к её единственному сыну, который приехал из города к ней на каникулы отдохнуть перед поступлением в медицинский. Фил перевёл взгляд с гор на скачущего рядом Питера: не услышал ли он криков? Но мальчишка был невозмутим. Он крепко сжимал поводья, во всей его осанке читалась лёгкая нервозность - конная езда давалась ему нелегко. Значит, не слышал. Или притворяется. Тогда Фил вспомнил о Бронко Генри, как тот изумительно держался в седле, даже когда был под градусом. Бронко Генри. Его учитель, его наставник, его друг... Даже больше, чем друг. Тем горестней вспоминать его утрату. Ранчо осталось далеко позади. Копыта коней ступили на сухие травы, жёлтым ковром раскинувшиеся насколько хватало глаз. То и дело полёвки шарахались в стороны, заслышав шум. Редкие цветы с миниатюрными лепестками, раскрашенные в яркие голубые и красные цвета, возникали среди медовых трав словно играли в прятки. Оливково-зелёные кустарники высились среди жухлой травы подобно пушистым шапкам. Несмотря на начало сентября, утро выдалось жарким, а на синем небе парили белоснежные облачка, отбрасывая тени на горы, отчего те отливали теплом и казались бархатными. Казалось, красота прерии манила Питера, в который раз он созерцал пейзаж глазами, полными благоговейного восторга. Фил смотрел на него украдкой и не знал, как лучше себя чувствовать: ухмыляться или завидовать. Он прожил в этих краях всю свою жизнь, его великолепное зрение и отличная память знали всё об этих местах, но порой, глядя на Питера, он хотел бы оказаться на его месте, посмотреть его глазами, получить простое зрительное наслаждение от увиденного, будто видел это впервые. Хорошо быть молодым. Через полчаса они спешились. Недостроенная ограда для огромного стога сена топорщилась воткнутыми в землю толстыми брёвнами, большая часть из которых была повалена в неразборчивую кучу. Работы предстояло много. Питеру были неинтересны брёвна. Привязав коня за брус рядом с гнедой кобылой, он отошёл подальше и начал смотреть куда-то вдаль. В руке он держал сорванный по дороге сухой стебелёк. В отличие от своего попутчика, Фил времени даром не терял, а сразу приступил к работе. Брёвна оказались достаточно тяжёлыми, но он привык к физическим нагрузкам и справлялся с задачей так же легко как и погонял на лошади тысячное стадо волов. Через какое-то время Фил остановился и глянул на Питера, внимательно рассматривая его. Облик тощего мальчишки совершенно не вписывался в эти дикие просторы: белоснежная рубашка, выглаженные брюки и белые ботинки. Ему больше подошла бы неспешная прогулка по вычищенным городским улицам, чем по земле и сорной траве. Фил вспомнил тот самый день, когда Питер пришёл к нему и попросился в ученики. Фил сидел прямо на траве и плёл верёвку из сыромятной кожи вола, с которого он собственноручно эту кожу снял. Его друзья ковбои смеялись и отпускали нелицеприятные шуточки о Питере, но мальчишка не обращал на их слова никакого внимания, а был весь сосредоточен на Филе и с нетерпением ожидал ответа. И Фил согласился. Разве он не принял бы такую просьбу? Лишний повод позлить его маменьку. Выбить из мальца всю манерную дурь. Сделать из него настоящего мужика. Это обещало быть забавным. Филу действительно было забавно смотреть, как загорелись глаза Питера, хотя из-за внешней холодности этого никто и не заметил. Кроме самого Фила. Учёба давалась с трудом. Спокойное сидение над книгами в корне отличалось от управления несущейся лошади. Несколько раз Питер сваливался с седла. Наблюдавшие за этим ковбои хохотали, но Фил, видя, как мальчишка встаёт и упорно продолжает начатое, в душе начинал уважать его. Фил был уверен, что только через трудности и пот можно чего-то добиться в этой жизни. Сейчас Фил стоял, держал обеими руками воткнутое в лунку бревно и разглядывал Питера, который опустился на траву и что-то там искал. Больше напоминал затаившегося в зарослях лисёнка. - Эй, Пит! - окликнул его Фил. - Дружище, ты помогать не собираешься? Питер поднялся и неспешно подошёл к нему. Вдвоём они справлялись быстрее. Питер придерживал брусья, пока Фил утрамбовывал ногами землю под ними. - А знаешь, - начал Фил, - кто ещё начал ездить верхом так же поздно как ты? - И кто же? - посмотрел на него Питер и слегка улыбнулся. - Бронко Генри, - продолжал Фил. - Он впервые сел в седло, когда был в твоём возрасте. Внезапно рядом пробежал кролик и юркнул в щель между кучей досок неподалёку. - Кто это у нас тут? - поинтересовался Фил. - Мистер Ватный хвост. Он подошёл к доскам и подозвал к себе Питера. - Эй, Пит, - обратился к мальчику Фил. - Давай посмотрим, как быстро Ватный хвост выбежит на открытое место. У нас в детстве была такая игра, - говорил Фил, беря верхние доски и отбрасывая их в сторону на траву, - вроде пари: сколько кольев мы перекидаем, прежде чем кролик выбежит и скроется. Питер начал помогать ему в "игре", молча слушая. Доски со звонким треском падали и откатывались. Гора кольев рухнула. Фил попытался достать одну из досок снизу, но от неожиданности отдёрнул руку. - Чтоб тебя, - с досадой выпалил он. Питер сел на колени, нагнулся и просунул руки между досками. Вскоре он осторожно достал "пленника" - маленького коричневого кролика. Задняя лапа животного безжизненно болталась. - Иди сюда, - тихо сказал Питер, затем поднялся и поднёс перепуганного кролика к груди, нежно гладя по голове. Фил наблюдал за этим с неподдельным интересом. - У него сломана лапа, - сказал он. - Давай же, избавь его от мучений. Филу было крайне любопытно, как поступит Питер. Вряд ли тот выполнит просьбу, этот слащавый маменькин сынок и мухи не обидит. Когда Фил впервые встретил его, ему захотелось врезать по этому миловидному личику. Мальчишка настолько не вписывался в антураж, словно его по какой-то нелепой ошибке забросили сюда. Впервые увидев его в придорожном ресторане Роуз (а это было незадолго до того, как Джордж женился на ней), где он помогал матери в качестве официанта, Фил не мог сдержать едкую ухмылку. И бывают же на свете такие сопляки! Всё в Питере раздражало Фила: и слишком вежливая манера поведения, и походка, и мягкий голос, и добрая натура, которая так и норовила прорваться в сознание и раскрошить все устоявшиеся устои. Усердие, ум, сила воли и горсть жестокости - вот из чего состоял Фил, и ему нравилось это, и он не желал кого-либо пускать в свой мир, чтобы этот кто-то не нарушил многолетнее усовершенствование, достигнутое с таким трудом. А Питер, сам того не подозревая, нарушил мировоззрение Фила. Устои дали трещину, которая день ото дня расползалась, всё глубже проникая в сознание. Фил бесился с этого. Он уже забыл о своей тайной "войне" с Роуз, потому что нашёл нового противника - её сына. Но время шло, и Фил начал с ужасом осознавать: он проигрывал. Ненависть сменилась непониманием, непонимание перешло в принятие. Он уже не держал зла на Питера, он хотел понять его. Понять его натуру и образ мышления. Потому что Фил не принимал тот факт, что мальчишка не стремился к каким-то мнимым идеалам - он был самим собой. Над ним насмехались и обзывали, но он пропускал это мимо ушей. Смирение или слабость характера? А может просто здравый рассудок? Фил не знал наверняка. Питер вёл себя естественно, ни перед кем не надевая маску, чтобы соответствовать чьим-то ожиданиям. Именно это в его характере и заинтриговало Фила. Ведь сам Фил давно уже позабыл, что такое вести себя естественно. Быть самим собой. Будучи владельцем крупнейшего ранчо в Монтане и нося гордую фамилию Бёрбанк, он был обязан соответствовать своему статусу. Был обязан везде выходить победителем. Был обязан быть эталоном мужественности и силы. Он не надевал маску - она вросла в него. Никаких слабостей. Никаких проявлений ненужных эмоций. Иначе всё его мировоззрение сгинет, как и он сам сгинет во мраке истиной сущности. А его истинная сущность была превеликой тайной, которую даже Бронко Генри не смог разгадать. Или всё-таки смог, но не осмелился раскрыть её Филу, чтобы не сгубить его будущее? Если бы Бронко Генри был с ним, он бы помог не свернуть с протоптанной дороги. Если бы... - Вот так, - продолжал разговаривать с кроликом Питер, гладя по голове. - Всё хорошо. Один резкий рывок - и голова животного безвольно упала на пальцы. Питер аккуратно положил кролика на траву и сел рядом. Ни один мускул не дрогнул на лице Фила, но сердце обдало жаром. Он не мог поверить, что мальчишка вот так просто свернул ушастому шею. Без сомнений и эмоций. Хладнокровно и быстро. - Ты сильно поранился, Фил, - сказал Питер и поднялся. - Ты в порядке? И только тогда Фил обратил внимание на порез, а с этим пришла и режущая боль. Кровь капала на траву, окрашивая жёлтые колосья блестящими красными мазками. - А, ерунда, - ответил он. - Наверное, о щепку. - Позволь взглянуть, - предложил Питер и подошёл к нему. - Да брось, обычная царапина. Не обращая внимания на протест, Питер взял его руку в свою. От прикосновения Фил вздрогнул, но заставил себя замереть. - Нужно промыть рану, - сказал Питер и перевёл взгляд с пореза на Фила. Ещё никогда Фил не рассматривал его серо-голубые глаза так близко. Кожа на руке Питера была гладкая и тёплая, что поразительно контрастировало с твёрдой и шершавой рукой Фила. От её касаний по спине Фила пробежал неприятный озноб. Боль странным образом притупилась, а на её место пришло отвратное чувство смятения. - Я же сказал, что в порядке, - сказал Фил и выдернул свою руку. Не обращая внимания на мальчика, он достал из кармана джинсов тёмную бандану и повязал ею рану. Питер не отрываясь смотрел на него и молчал. Он явно был в замешательстве, и Фил почувствовал это. - Слушай, Пит, - сказал он ободряющим тоном, стараясь разрядить обстановку. - Давай-ка отдохнём. Черёз несколько минут они сидели в тени стога сена. Их шляпы лежали рядышком за их спинами как старые верные друзья. Разложив между собой скромный паёк, они обедали и глядели на горы. - А ты загорел, - нарушил молчание Фил. - Это ковбойский загар. Питер критически посмотрел на свои руки. - Бронко Генри говорил, - продолжал Фил, - что мужчину делают терпение и удары судьбы. - А мой отец говорил - это проблемы, которые ты должен устранить. - Можно и так сказать, - одобряющие кивнул Фил. - А у тебя проблемы, мой дорогой Пит. - Проблемы? - вопросительно уставился на него мальчик. - Вот твоя мама, - сказал Фил как ни в чём не бывало. - Сегодня, да и каждый день она всегда на взводе. - На взводе? Фил глянул на него. Стоит ли раскрывать перед ним свои доводы? - Навеселе, Пит. Бухает. Судя по всему она всё лето пьёт. Питер опустил глаза и едва заметно прикусил нижнюю губу. - Я знаю, - ответил он. - Раньше она не пила. Фил всматривался в него и пытался понять: догадывался ли он об истинной причине поведения Роуз? Рассказывала ли она ему свои опасения, делилась ли переживаниями? Сказала ли она правду о том, что причиной всех её терзаний являлся никто иной как Фил Бёрбанк. Но Питер замолчал, и Филу оставалось только гадать, что творилось в его голове. Что тот чувствовал и как старался реагировать? - А твой папа? - решил продолжить разговор Фил. - Он вроде здорово поддавал? - Разве что в самом конце, - ответил Питер, и голос его стал ровным и спокойным. - Он повесился. Я его нашёл. И срезал верёвку. Всё это было сказано таким безучастным тоном, словно Питер говорил не о собственном отце, а о скучной прополке сорняков в огороде. Фил поразился его холодной отчуждённости. Опыт в общении с разными людьми подсказал бы ему, что мальчишка просто научился скрывать настоящие чувства. Но только не Питер. Значит, чувства были подлинными. Значит, это известие настолько шокировало его, что он просто перестал что-либо чувствовать. - Он волновался, что я недостаточно добрый, - говорил Питер, глядя прямо перед собой. - Что я слишком сильный, - его голос сделался тише, и он вновь опустил взгляд вниз, а его плечи поникли. - Это ты-то сильный? - усмехнулся Фил. - Тут он ошибался. Однако Филу не хватило духу признаться, что отец на самом деле был прав. Питер был сильным. Не физически, но морально. Он был сильным в своих целеустремлениях, и, казалось, ничто не способно было сломить его. После смерти отца уже ничто не могло. Питер был сильнее Фила. За внешней хрупкостью скрывался решительный характер, с которым Фил уже не мог справиться. - Бедный мальчик, - сказал мужчина, на миг поразившись собственной неподдельной искренности в своём голосе. - Ничего, у тебя ещё всё наладится. Питер криво улыбнулся. Фил видел, что воспоминания тяготили его. Хотелось как-то его утешить, но Фил содрогнулся только об одной этой мысли: он позабыл, когда в последний раз делал это. А делал ли? Жалеть кого-то? Сострадать? Жалость - удел никчёмных неудачников, а Фил никогда не был неудачником. Противоречивые чувства внутри него отчаянно боролись, и ни одна сторона не желала уступать. - Надеюсь на это, - ответил Питер, не сводя взгляда с примятой травы возле своих ботинок. - Обязательно, уж поверь мне, - уверил Фил. - Ты уж точно не пропадёшь. Колеблясь, он протянул руку и опустил ладонь на плечо Питера. Тот не посмел пошевелиться, и только через некоторое время взглянул на мужчину. - Спасибо за добрые слова, Фил, - наконец сказал Питер и улыбнулся. Фил нерешительно убрал свою руку, всё ещё чувствуя на ней исчезающее тепло. Он обратил свой взор на горы, такие далёкие и одновременно такие близкие, непохожие друг на друга, с обтекаемыми вершинами, покрытые душистой хвоей лиственниц и сосен, с отбрасываемыми тенями причудливых животных. А ещё Фил знал, что лето закончилось. Он снова посмотрел на Питера и улыбнулся про себя. Дни продолжаются. Дни их совместного времяпровождения. И какими будут эти дни, покажет лишь время.