Погружение

Джинкс размышляет. Неторопливо, вдумчиво. И когда в ее голове загорается мысль, то на ее губах расплывается довольный оскал, который невозможно скрыть. Она сидит в баре «Последняя капля» после напряженного дня и удачно выполненной ходки в Пилтовер. Севике даже не пришлось подчищать за ней ничего, и потому та в приемлемом настроении. Джинкс прикладывает стакан с не алкогольным коктейлем к губам (Силко запретил в любом виде подавать ей алкоголь, пригрозив расправой бартендеру, да и любому, кто осмелится), и чуть недовольно морщится от приторности. Бросает взгляд в центр, где люди Силко играют в покер. Ухмыляется, когда видит, как Севика в очередной раз забирает выигрыш и раскуривает свою сигариллу; видит, как вливают в себя литры дешевого пойла другие завсегдатаи, и то, как скучающий бартендер Чак натирает до блеска бокалы. Кажется, все неизменно. Но когда ей наскучивает, она встает со своего места в темном углу, — откуда удобнее всего наблюдать, — и подходит к Севике. Та лишь дергает недовольно плечом, но молчит, стоит Джинкс присесть рядом и бросить снисходительный взгляд на всех. — Хочу сыграть. Один из игроков, — кажется, Хэнк, — хмыкает, с силой ставит кружку на стол и растягивает рот в неприятном ощере: — А умеешь? Папочка не отругает? Смех, больше похожий на хриплый лай, разносится с разных сторон, но стихает под недовольные взгляды Севики. Джинкс скалит зубы — бесится, что из-за сумасшедшей опеки Силко ее не воспринимают. Они думают, что она все та же разбалованная, мелкая сучка, которая не может ответить за свои действия. Думают, что она неспособна воспринимать происходящее всерьез... но это пока. Пусть пока думают, может, так даже лучше. — Умею, — самодовольно кивает. — Что ставить будешь, красотуля? Ее обдает смрадом вперемешку с самым дешевым табаком, когда к ней склоняется лысый бугай, перетасовывая карты. Удержавшись, чтобы не поморщиться, Джинкс выуживает из кармана миниатюрную коробочку. Открывает и показывает, наслаждаясь изменившимися взглядами. — Таблетки. С шиммером. Сойдет? Тут же из-за стола резко поднимается Севика и испепеляет Джинкс разъяренным взглядом. — Какого хуя?! Воруешь у своих же? У Силко?! Глаза Джинкс сами закатываются, и она недовольно кривит губы, пока Севика продолжает буквально источать удушливые волны ярости. — Успокойся. Пятью таблетками меньше, пятью больше. Какая разница? Они смотрят друг на друга, пока Севика не рычит: — Ты, блядь, сейчас издеваешься? — глаза женщины опасно сужаются. — Силко взъебывает каждого за недостачу хоть одной блядской унции, а ты берешь и пиздишь их?! Потому что тебе захотелось?! Джинкс цокает и резко поднимается. Хоть она и всего-то по плечо Севике, но смотрит на нее свысока — как на ничтожество. — Они не с этой партии, идиотка. Я достала их сама. Ясно? Джинкс рычит, испепеляя в ответ Севику, и та, недовольно мотнув головой, тяжело опускается на место. Севика считает, если бы Силко позволил ей заняться воспитанием этой маленькой дряни, то из нее бы вышло куда больше толка. Но Силко слеп в своей любви и ни черта не видит. Либо просто не хочет. Она сплевывает на и так не слишком чистый пол, показывая все, что она думает о ситуации, и раскуривает новую сигариллу. Несколько секунд за их столом полное молчание, а потом один из мужиков кашляет и растягивает в улыбке тонкие губы. Ему плевать с высоты, откуда у мелкой девки таблетки, но раз она их ставит, то он готов играть. — Итак, милая. Играем? — произносит заискивающе. К ним присоединяются еще трое. Севика скалится, отказываясь в этом участвовать на радость шестеркам хозяина, а Джинкс только пожимает худыми плечами, беря в руку потертые, старые карты. Она проигрывает в легкую, чем только улучшает к себе расположение и градус довольства, но, кажется, ей абсолютно плевать. Один проигрыш — минус одна таблетка. Когда у Джинкс остается их три, Севика не выдерживает и покидает стол. Джинкс улыбается, видя краем глаза, что та направилась на второй этаж, в кабинет Силко. Значит, она все верно сделала. У нее остается еще одна, прежде чем в бар спускается Силко, который осматривает всех тяжелым взглядом, и по одному кивку головы его же людей сносит из-за игрального стола как ветром. Джинкс подавляет самодовольную улыбку и разворачивается, изображает удивление на своем лице. Позади маячит довольная Севика и явно предвкушает послушать, как мелкую дрянь будут отчитывать. Но Силко лишь протягивает Джинкс раскрытую ладонь и требует коробочку. Она, конечно же, отдает, с нотой недовольства. — Зачем они тебе? Она молчит, ожидает, что Силко выйдет из себя хотя бы немного, но тот спокоен. И Джинкс пожимает плечами. — Посчитала, что могут пригодиться. — Чтобы я больше этого не видел, Джинкс. Джинкс вскидывает глаза, но Силко уже развернулся, чтобы вновь подняться к себе. Вот так, даже голоса не повысил, даже не сказал, что она вновь ведет себя по-детски. Просто принял это как само собой разумеющий факт. Она задумывается о том, что стоит придумать что-то поинтереснее. Это был первый раз, когда Джинкс попыталась, но у нее не вышло.

***

Второй раз Джинкс так же просиживает в баре. Время уже позднее, но завсегдатаев все равно не мало. Она раздумывает несколько секунд, прежде чем усесться за барную стойку, а после несколько минут наблюдает за бартендером Чаком, который с каждым ее взглядом нервничает все больше. — Красавчик бармен, нальешь мне? Молодой человек вздрагивает под довольный смешок Джинкс и отрывается от своего занятия. — Что хочешь? Джинкс поджимает губы, и глаза ее сверкают синевой в предвкушении. Она смотрит на разнокалиберные, разноцветные алкогольные бутылки позади Чака; но это все не то, это все слабое. Потому она ухмыляется и даже привстает с высокого, неудобного стула, опирается локтями на гладкую поверхность барной стойки и перевешивается к бартендеру. — Хочу то же, что берет Севика. Чак тяжело сглатывает и бросает взгляд за спину девчонки, пока та не сводит с него свой безумный взгляд. — Силко запретил. Могу сделать тебе... Звучный хлопок ладонью по столешнице заставляет вздрогнуть Чака, и он захлопывает рот. Девчонка метает в него молнии из глаз, и он понимает в этот момент, что значит буквально оказаться между молотом и наковальней. — Мне не пятнадцать уже давно! Я сказала, что хочу. — Он мне голову отвернет! По спине у молодого человека уже вовсю стекает холодный пот, когда Джинкс наконец оседает обратно на стул и закатывает глаза, кривит в недовольстве губы. А затем достает из набедренной кобуры пушку и демонстративно кладет ту перед собой. — А я тебе ее отстрелю, красавчик бармен! Но неожиданно позади Джинкс вырастает один из завсегдатаев; оглядывает девчонку, бартендера и лежащее оружие. А затем растекается в самодовольный улыбке, словно что-то придумал в своей башке. — Налей-ка мне. Он с усмешкой выдерживает испепеляющий взгляд Джинкс. И когда та хочет уже сообщить, что тут вообще-то у нее серьезный разговор, то ей протягивают стакан с жидкостью цвета умбры, наполненный на два пальца. Мужик приподнимает густые брови и выжидающе смотрит на девчонку, а та на стакан. Медлит, когда не понимает, откуда и почему пришла подмога. Но потом скалится, с издевкой склоняет голову и обхватывает длинными, тонкими пальцами тумблер, чуть взбалтывает его. — Но!.. Под одновременными взглядами бартендер затыкается и с ужасом представляет, что его ждет вечером. Тем временем Джинкс кривится, когда пойло жидким огнем опаляет глотку и прижимает пальцы к глазам, на которых выступили слезы. Мужик, который купил ей его, зычно смеется и заказывает еще две — себе и девчонке. Джинкс думает, что он или бессмертный, или же не знает, кто она. Но ей уже плевать. Когда ее накрывает, — на самом деле, она думала, это произойдет быстрее, да и куда сильнее, но, видимо, тот алкоголь, что берут обычные посетители, разбадяжен, а может, и Чак постарался, — она снимается с барного стула и подходит к музыкальному проигрывателю. Смотрит на пластинки и выбирает одну. Фоновая музыка сменяется энергичной, на Джинкс вскидывают взгляды; а та лишь этого и добивалась. Она смеется, пока танцевальными движениями возвращается к барной стойке. Забирается на стул, а затем встает на стойку, переступая стоящие пустые тумблеры. Все взгляды теперь нацелены на нее: несколько возмущенных, но больше заинтересованных, довольных и один испепеляющий — от Севики. Та плюется, залпом допивает свое пойло и желает разнести проигрыватель, а потом как следует надавать девчонке по заднице, чтобы та неделю сидеть не могла. Севика бесится от того, что эта пигалица может творить все, что в голову взбредет, а последствия разгребать ей. Она, блядь, на это не подписывалась! Пока Севика размышляет о том, стоит ли просить у Силко прибавку к зарплате, около Джинкс уже собираются завсегдатаи. Девчонка гибкая и пластичная, и все движения ее как искусство. Не удивительно, что всего лишь за несколько минут она собрала вокруг себя толпу голодных мужских взглядов. Они тянут к ней руки, выкрикивают нецензурные слова и гогочут. Пока кто-то не стаскивает ее с барной стойки, Джинкс думает, что все шло довольно неплохо. Но когда она ощущает чьи-то мерзкие руки с ломанными ногтями у себя на голых боках, хочет вырваться, вот только это не так просто; она начинает паниковать, бросает взгляды в надежде, что к ней вновь придет помощь. Пушка осталась на барной стойке, и сделать она ничего не может. А мужик, что покупал ей выпивку, будто испарился, шестерок Силко тоже не видать. Севика и вовсе будто не замечает, что творится у нее прямо перед носом. В плане Джинкс не было такого поворота событий. Там был Силко, а не толпа грязных мужиков, жаждущих ее облапать. Бартендер что-то пытается сказать, перекричать толпу, но того грубо посылают и советуют заткнуться. Джинкс готова вцепиться в руку, что удерживает ее, зубами, и, когда она уже хочет это сделать, в баре раздается выстрел. Проигрыватель мгновенно затыкается и издает только щелчки. В эту же секунду Джинкс грубо выдирают из рук пьяницы и отталкивают ко входу на второй этаж. — Какого хрена?! Тот, который удерживал Джинкс, тут же валится на пол и скулит, выплевывает сломанный зуб и захлебывается кровью. Остальные, — не такие смелые и под убийственным взглядом Севики, — даже боятся шевельнутся. Женщина фыркает, дергает плечом и разворачивается. Перехватывает как можно грубее стоящую в замешательстве мелкую дрянь за локоть и резкими движениями пихает вперед, к лестнице. Когда дверь кабинета Силко распахивается с резкого пинка ноги и Джинкс буквально вваливается в комнату, Севика рычит: — Это уже ни в какие ворота, блядь, не лезет! Силко поднимает взгляд от бумаг и хмуро оглядывает сидящую на коленях Джинкс. Но та смотрит только в пол, не смеет поднять головы на него, чтобы не встретиться взглядом. Мужчина сдерживает порыв броситься к ней сразу и сжимает челюсти. Переводит взгляд на стоящую в дверях охранницу и ожидает услышать весьма занимательный рассказ, судя по стихшей внизу музыке. Но качает головой: — Ты забываешься. Шипяще выплевывает слова и недовольно смотрит на женщину. Но Севика вскидывает здоровую руку, с силой припечатывает кулак в стену и рычит, скалит зубы: — В следующий раз я и пальцем не пошевелю, когда ее будут иметь всей толпой! Ты мне за это не доплачиваешь! Джинкс неприятно вздрагивает, когда слышит глухой удар; Силко все же подрывается с места и сносит с края широкого стола кучу папок с бумагами — те разлетаются листами по комнате. Она опускает голову ниже, думает о том, что наконец-то привлекла нужное внимание. Может, хоть сейчас до Силко дойдет, что все смотрят на нее уже совсем по-другому. Но мужчина только опускается перед ней на колени, обхватывает пальцами плечи, заставляет посмотреть на себя. — Ты в порядке? Джинкс? Она слышит заботу и страх в его голосе, и то, как позади демонстративно прищелкивает языком охранница, видя всю картину. Но кивает головой на вопрос и вжимается в тело мужчины и выдыхает. И тут же чувствует, как на ее плечах напряглись мужские пальцы. Понимает, что он учуял. — Ты можешь быть свободна, Севика. Он проговаривает это нетерпящим возражения тоном, и женщина зло кривит губы. Но склоняет голову, больше, конечно, в издевательском поклоне и захлопывает за собой дверь громче, чем нужно. — Я... — Напилась. Она кивает на его холодный тон и видит, как Силко хмурит брови и поджимает губы. Она делает вид, что ей стыдно, но усмехается про себя. Она пьяна настолько, насколько может изображать из себя жертву. И это отлично получается. Но Джинкс помнит и про красавчика бармена. Она не хочет, чтобы тот пострадал ни за что, а потому тихим, виноватым голосом начинает: — Хотела просто попробовать. Чак не наливал, и какой-то мужик... купил мне. Дальше все, как в тумане. Смотрит на него самым невинным взглядом, на какой способна, а затем вновь льнет к телу, хватается руками и утыкается носом в шею, заставляет этим действием вздрогнуть мужчину. И он наконец поднимается, усаживает Джинкс на диван и тяжело выдыхает. — Я ведь не зря запретил тебе наливать, Джинкс! Холодный тон голоса Силко срывается на ее имени. И Джинкс поднимает на него глаза, в которых уже нет ни единой капли виновности, что была секунды назад. — Мне уже не пятнадцать, если ты не заметил! Ты запрещаешь мне все! Подскакивает с дивана, чуть пошатнувшись, и делает шаг к Силко, так что между ними остается дюйм пространства. — Если ты не заметил, я давно выросла. Все это видят, но из-за тебя меня все еще считают мелкой дурочкой! Джинкс захлопывает рот в одночасье и делает шаг назад. Она не хотела, чтобы это все переросло в ругань между ними. Но Силко молчит, будто осмысливает ее слова. А затем прищуривается и кивает. — Замечательно. От ледяного тона его голоса, который Джинкс никогда не слышала раньше, по ее телу пробегает озноб. Кажется, что сейчас даже изо рта вырвется облако пара, как только она выдохнет. — Ты теперь вольна делать все, что угодно. И отвечать за свои действия будешь сама. Этого ты хотела? Насупившись, обхватывает себя руками. Сердце у нее колотится быстро-быстро, но она ведь и правда добивалась почти этого. Потому кивает. Ничего, раз ей дали полную свободу, значит, теперь точно у нее есть еще больший шанс показать, что она давно выросла. И Силко увидит это. А если нет — она покажет ему.