Альтерация

И жили они долго и счастливо.

   Ровно в семь вечера на площади Бланш зажглись огни и легендарная красная мельница весело стала раскручивать свои сверкающие лопасти порока и разврата. Бенджамин, лениво откинувшись на алом велюровом диване потягивал виски, смешанное со льдом и энергетиком. Выглядел он расслабленным, почти сонным, игнорирующим происходящее на сцене. На его лице была тень от красного абажура, в полуулыбке – предвкушение. Он несколько раз провел языком по кольцу на губе, выдавая некое нетерпение. Его взгляд не фокусировался на знаменитых танцовщицах – тех, которые плясали в красных перьях и топлес. Красиво, но не особо стояще внимания.    Но когда зазвучали первые такты «Адского Галопа» мальчишка резко выпрямился и скрестил руки. Моментально среди девушек в тесных корсетах и знаменитых красных юбках с оборками, весом в несколько килограмм, нашел свою Жанну Авриль и любовался ею так, будто был Тулуз-Лотреком, желающим создать свой очередной шедевр. Правда, не умеющий рисовать колдун просто… желал. Смотрел на стройные ноги в сетчатых чулках и желал так, что одному из охранников пришлось подойти к нему и напомнить, что в зале курить нельзя. Колдун, который случайно выдохнул дым, извинился. Постарался умерить свой восторг, чтобы не лишиться долгожданного подарка, который он, наконец, выпросил.    Она была хороша, его медноволосая вейла. Изящна в своей игривости настолько, что Бену только доводилось вскидывать бровь, задаваясь вопросом – и почему между танцовщицами «Мулен Руж» и проститутками ставили знак равенства? Это же было искусство в чистейшем виде. Свободное, лишенное рамок, облаченное в дерзость.     Пока женушка – ему безумно нравилось это слово – плясала для него – пусть и на глазах у всего Парижа – заветные восемь минут, он блаженно улыбался. Гордо. Орфей-то, конечно, может вместе с канканом и был в аду, но дракон, заглядывая под юбку, находился на своем седьмом небе. Рей-то, естественно, дразнила, что попросит танцевать под «Веселую вдову» на что Бен напомнил, что ей это не светит, поскольку он будет жить вечно.     Потом, правда, переспросил уверена ли она. Затем ещё раз. И еще. Пока девушка, сон которой он вопрос за вопросом тревожил, не выставила его из спальни на радость нотной стае, облепившей «папочку», пока тот устраивался на первом этаже. Это была небольшая цена за уверенность в вечности, поэтому колдун для проформы покрутился на диване полчаса – в ожидании, когда носферату уснет – а затем вернулся. Обнимая. Рей что-то рыкнула, но не оттолкнула, а когда Бен снова спросил «ну точно-точно?» обессиленно кивнула. Колдун только покрепче вцепился в свою женушку. На случай, если вечность не сбудется хотел надержаться, надышаться, набыться рядом.  - Бенджамин! Не дери меня когтями, иначе моя вечность не состоится, - в какой-то момент рявкнула Рей так, что он едва с постели не свалился. Резко развернулась, а потом впилась клыками в шею. Надеясь, что когда немного ослабит, то колдун отключится, но в результате они яростно любили друг друга до утра. И немножечко дольше. – Бенджамин. Ты будешь жить вечно. Это точнее некуда. – В конце, хрипло прошептала девушка. Оставила его отсыпаться, сама же упорхнула на совещание. Аж светящаяся от силы, что дала его кровь, и приготовившая максимально калорийный завтрак – как всегда, когда брала немножечко больше, чем нужно. Колдун никогда не жаловался. За хрустящую панчетту на гриле, панкейки из батата он готов был терпеть… вечность.    С такими мыслями Бенджамин жадно имел взглядом свою женушку, которая отплясывала канкан. Ему не было стыдно, скорее он был слегка возмущен. Если она так высоко умела забрасывать ноги, отчего они это еще не опробовали в более… практичных условиях?    Когда галоп в аду стих, дракон, стараясь весь не покрыться от восторга чешуей и не дохнуть огнем, чтобы зажечь так зажечь, снова откинулся на диван. Остальная часть программы его не особо волновала. Лениво заглянув в коктейльную карту и сожалея, что l'heure verte с асбестовой ностальгией растаяли несколько часов назад, заказал себе какую-то «Кровь и Огонь». Ему показалось, что для дракона это солидно.    Через пятнадцать минут рассматривая смесь белого рома и водки в флейте. Капелька гренадина на дне и огонь сверху как-то не добавляли напитку мужественности. В “Мулен Руж” знали все о соблазне, но ничего о драконах. Определенно.     Выпив в три глотка, колдун расслабился.    Когда концертная программа закончилась, Бен не шевельнулся. Гасли огни, расходились люди, а музыка продолжала звучать, становясь все более вязкой, томной, соблазнительной и бесстыжей. Предлагающей любой девушке отдаться под нее, а любому мужчине осуществить свои самые грязные желания. Мальчишка особо не реагировал, потому что за год своей семейной жизни все, что они делали с Рей – он с ней, а она – с ним – выходило за рамки любых приличий. Но, тем не менее, когда осталась гореть лишь лампа на его столе – под все тем же красным абажуром, создающим эффект публичного дома – он ощутил мурашки под чешуей.    А потом услышал стук каблуков. Поднял глаза.    Она шла к нему. В той неприличной юбке и узком корсете. Молчаливая и властная, владеющая его сердцем полностью, носферату улыбнулась, после чего поставила ногу на диван.  - Мне кажется, что твое место далековато и ты не рассмотрел мое белье, - промурлыкала она, когда руки Бена тут же заскользили по ее вульгарным чулкам. В усмешке ощущалась острота клыков, которые Рей прятала. Вытянув руку, она взъерошила волосы. Ей нравилось, что в выбритых висках у колдуна виднелась его сине-зеленая чешуя. Выглядело так соблазнительно, проклятие. Круче любой тату. – С годовщиной, малыш. За этот год я, наконец, реализовала все твои желания?    Его губы были у нее на колене, пальцы бежали выше. Запрокинув голову, Рей закрыла глаза. Знала, чтобы удовлетворить этого мальчишку года мало. Его сексуальные желания были похуже гидры. У той, если отрубить голову, отрастала одна голова, у Бена же обычно сразу появлялось на одно воплощённое желание семь новых. Минимум.  - Ну, нет. Одно осталось. Желание. Вопрос. Когда ты, наконец, сменишь фамилию? Ай! – Он фыркнул, поскольку получил подзатыльник, а после расхохотался ей в то колено, которое планировал укусить. Фамилия была их семейной проблемой. Нерешенной. Мальчишка желал, чтобы она была Скайуокер, Рей же вскидывала бровь, поскольку… ну Дракула есть Дракула. Бен говорил, что он же не просит – пока! – поменять имя клану. Пусть будут вампиры Дракула, так и быть, но его жена должна быть Скайуокер.    На деле, серьезно, до давления, колдун не настаивал. Все понимал. Но шутить на эту тему они не переставали никогда. Им нравилось делать вид, что у них существовали чисто человеческие проблемы. Хотя, порой притворяться было не нужно. Они частенько спорили кто же должен застилать чертову постель по утрам.    Обычно Рей отшучивалась фразой «какая фамилия, Бенджамин, ты даже не сделал мне предложение да и толком-то мы и не женаты», но сегодня она лишь хмыкнула. Потом все же добавила:  - Тогда же, когда ты начнешь носить кольцо. – Она бросила взгляд на свой синий ободок на пальце. Он её завораживал. Когда мальчишка вскинул голову, тут же цокнула языком. – Малыш, не то, желейное, что можно во время минета надеть на твой…хвост, а такое, на пальце.  - Дракула так Дракула, - проворчал Бенджамин, затягивая женушку на себя. На деле, носить кольцо проблемой не было, но если бы оно на нем было – разве тогда бы не исчезли эти подколки? Лучше без него. Теневой Мир и так знал насколько влип он в её любовь. Ведь больше не носил пластырь на шее. Укусы Рей он носил с гордостью. Как человек, отмеченный любовью, не меньше.    Так, хихикая и обмениваясь язвительными фразочками, они любили друг друга в центре разврата. А затем до утра носились на мотоцикле и юбка Рей шлейфом за ними тянулась до самой Вены. Очутившись дома, Бен лег на диван. Подтолкнув под голову подушку наблюдал за стриптизом, точнее тем, как женушка расстегивает корсет и втискивает себя в строгую белую рубашку, пытаясь не опоздать.    Как хорошо, что он не работал…  - Бенджамин! Ты что лежишь! А ну, вставай. У тебя Совет.  - Ой, ебать, - тут же подскочил он. Совет, да. Совет, чтобы его. Тот самый, что ему, переломав всех, полгода назад удалось основать, но еще не примирить. Пока оборотни, вампиры и феи принюхивались к переменам и готовы были вступить в новый Совет, магам, скрипя зубами, пришлось со скрежетом  менять свои устои. Они понимали, что два Совета Теневой Мир разрушат и власть уплывет, потому пришлось идти на уступки. Потому пока это все напоминало поле боя, где иронично на стороне не магов стоял Скайуокер. Который вдруг заявил, что как бы дракон, а потому лагерь у него немного другой. Даже милостиво – не без давления Рей, конечно – смирился, что стерилизовать волков нельзя. Но он хоть вернул себе статус Призрака и вновь носил свою форму. Которую на Совет, конечно, не надевал. Рей даже без скепсиса смотрела, что он в чем прокутил с ней всю ночь, в том и собирается. Правда, накинув темно-зеленый пиджак. Рей фыркнула. Вот пижон, нарочно же чешую оттенял.    Зеленый пиджак и синяя футболка. Все в тон. И Джорданы-хамелеоны. И серьга в губе такого же переливающегося, меняющего цвет, оттенка. Он выглядел… очень по-драконьи. Ей, действительно, нравилось. Порой Бен даже снисходил до рубашек, но, например, до галстуков никогда и памятуя, что "удавка" ассоциируется у него со смертью любимого дедушки – не настаивала. Он был хорош и так. Пусть даже на футболке из пайеток была нашита буква S. Видимо, это была нереализованная мечта о Слизерине, а не отличительный знак Скайуокеров.   - Там опять этот Малек будет выть, а мне ему хочется врезать за то, что он с тобой спал.  - И спровоцировал у меня аллергию на шерсть. Ну-ну, малыш, давай. Я закончу с делами и к обеду присоединюсь к вам.     Но видя, что сегодня Совет ему против шерсти – точнее, против чешуи, хмыкнула. Уже успевшая надеть и строгую юбку, вдруг стащила с себя кружевные трусики и, целуя Бена, положила их ему в карман джинс.  - Это тебе аванс. Будешь хорошим мальчиком, в обеденный перерыв я тебе такое устрою. Прямо в зале Совета. Только держи их там, где я оставила. Не нужно пихать в нагрудный карман, как в прошлый раз.  - Ой, да никто же не понял.  - Все поняли, Бенджамин!  - Да? А так вот почему все так завистливо пялились. Ладно, моя прекрасная леди, позволь я подкину тебя на работу, а потом, как хороший мальчик, пойду на Совет. Жду тебя…на обед.  ***      Рей, готовя на старой – сейчас это, кажется, называлось винтаж! – кухоньке, пыталась найти венчик. Удивительное дело, в доме Энакина Скайуокера они с Бенджамином время от времени оставались на выходные, но она так и не запомнила, где что лежит, хоть место ей очень нравилось. Даже странно, как человек, проживший в одиночестве так долго сумел создать такое… хюгге. Девушке очень нравилось это слово. От него тянуло клетчатыми пледами да слегка поцарапанной от времени мебели. Их с мальчишкой квартира была шедевром архитектурной мысли, но вот никакой антикварный комод из её замка, который она поставила в их спальне, не мог внести вот именно это. Хюгге. Оно селилось лишь в старинных домиках, тонущих в садах, высаженных предками.   Потерпев поражение с венчиком, девушка пожала плечами. Ну останется дражайший супруг без омлета, так сходят в тот маленький ресторанчик на углу, в конце концов не первый месяц женаты, что нужно подавать еду. Там, в тени старых дубов, готовили шикарный  - и очень калорийный к радости Бенджамина – английский завтрак. Он украдет у нее вторую порцию бекона, она же закажет дополнительно креманку с абрикосовым джемом и будет кайфовать от того, что ощущает каждую тонкую нотку ванили или корицы. Вот за что можно было обожать колдуна. Она была живой рядом с ним. Теплой и ощущающей все. Иногда, просыпаясь среди ночи и чувствуя жар от раскаленной чешуи на плече, к которой Рей обычно прижималась щекой, девушка не могла понять – как же раньше жила без этих ощущений.    Не успела Рей принять свое решение, как скрипичная музыка Гаррета – утренняя тренировка дракона сегодня звучала в темпе Palladio, из-за громкости которого ей пришлось, ещё лежа в постели, ограждать их шумопоглощающим заклинанием во имя мира с соседями – захлебнулась и вокруг зазвенела тишина, а потом… да, потом прозвучало возмущенное «ну, ебать!». Запрокинув голову, девушка расхохоталась и направилась в гостинную. Такой великий колдун. Дракон. Призрак. Революционер. И вот, пожалуйста. Он снова забыл зарядить свой телефон. Или оплатить подписку в Apple Music, отчего «долбанная техника!!!» перестала играть. Точно мальчишка. Сначала Рей хотела взять повербанк, чтобы спасти мужа, но потом её взгляд зацепился за скрипку Бенджамина.    Как это ни странно, завоевав её и закрепив победу кольцом, парень не прекратил свои ухаживания, потому, когда у него стало чуть больше времени, он возобновил свои занятия музыкой. Не с Кардо в этот раз – рыцарское «братство», на радость девушки, распалось и она так и не узнала истинных имен. С самым обычным преподавателем музыки. С терпением все так же были проблемы, как и с тем, что лилось из-под пальцев колдуна, но вот эти его попытки все же научиться, приятно трогали Рей. Пусть даже порой очередной смычок вспыхивал в руках и тихий вечер с книжкой заканчивался пожаром.    Улыбнувшись, девушка взяла скрипку и тихо вышла из дому.  Тренировку Бен не оборвал. У него было железное правило. Не важно, что происходило – заканчивалась музыка или начинался дождь – он пока не отработал все нужные движения, не отвлекался. Разве что звали Тени. Даже Рей не могла отвлечь своего грозного Призрака от миссии.    Он был привычно восхитителен, её Дракон. Отточенные пасы, полусогнутые колени, татуировка с тлеющими контурами на спине, блеск чешуи, в которой отражалось пламя гарды, с которой Бен управлялся с потрясающим изяществом. Красивый, сильный мальчик. Да. Она любила его просто до стона и дрожи в коленках, когда он тренировался. Особенно, после того, как видела сдающегося колдуна, роняющего меч.    Когда Бен тренировался и его гарда рассекала воздух, ей было спокойно. Дух его был больше не сломлен и это главное. Поэтому девушка – старательно отводя взгляд от пресса Бена – тихонько заиграла Двенадцатую Сонату Паганини. Не с того волшебного начала, под который впервые случился их поцелуй истинной любви на концерте Гаррета, а с задорного Allegretto. Нечто, имитирующее деревенский танец у подножья сицилийских гор, с брызгами солнца да апельсиновым ароматом, тут же пронзило утро. Колдун на секунду обернулся.    Его милая женушка сидела на пороге. Такая… простая в обычных, подкатанных джинсах и его футболке с Ван Хельсингом, которую вчера критиковала с полуулыбкой и из-за которой он лишился секса, потому что «ну мало ли, в тебе тоже проснется охотник на Дракулу». Забавно, но шутка зашла. Они вдвоем уже давно перестали вздрагивать. Как и забавно то, что в этом не повседневном для себя стиле, с луковкой на голове и без капли косметики, она выглядела божественно. Его Венере, сотворенной из алхимии гением Франкентейшна, не нужно было ничего, чтобы быть совершенной.  - Соблазняешь?  - Аккомпанирую, - откликнулась Рей, а по хребту Бена невольно побежала чешуя, словно она погладила его по шерстке. Жена никогда не играла для него, никогда-никогда, а сейчас вот смычок танцевал в тонких пальцах. Так, чтобы он мог не только слышать её любовь, но и видеть. Та оставила легкий след на запястье Рей. Там, где она на его день рождения сделала себе татуировку в виде огонька. Говоря, что её дракон вдохнул в нее это.    Пламя.    Бен продолжил тренировку и спустя несколько секунд меч и смычок задвигались синхронно, хоть Рей не подстраивала музыку под выпады колдуна, а тот не делал их в ритме с Паганини. Но как их сердца бились в такт, так и они сами продолжали один второго в каждом жесте. Неудивительно, что музыка и магия так же переплелись и все вокруг зазвенело от силы.  - Фантастика, - выдохнул Бен, присаживаясь рядом. Целуя в щеку и тяжело дыша. Не как после тренировки. Как бывало после качественного, безумного секса. – Просто фантастика. Таки смогла соблазнить.  - К твоим услугам, Бенджамин, - девушка материализовала ледяное имбирное пиво и протянула ему. И пока колдун потягивал его, она к утреннему кофе, что успела выпить, добавила кровь, полную дофамина и огня. Колдун застонал от удовольствия. То, что она пила его – порой вот так жадно – заводило. Быть для Рей источником жизни и силы стало чем-то особенным. Неповторимым. Правда, со временем, он согласился на то, чтобы у нее были и иные доноры. Это нужно было для силы самой Рей, поэтому повзрослевший колдун кивал. Не вмешивался. Лишь если слышал, что ее новый донор какой-то немец или американец, всегда задал вопрос: “он точно не был в Британии с 80-го по 96-й?”*. Услышав нет, успокаивался и они жили дальше. Как взрослые люди, осознающие вот такие потребности носферату. Взаимно поддерживающие друг друга в том, чтобы она становилась сильнее и крепче. Поглаживая её костяшками между лопаток – ей нравилось, она была порой как лиса – думал, что единственное, что он не смог преодолеть, так это «люблю». Болело каждый раз, когда Рей говорила, потому ей пришлось замолчать и это тоже болело. Но они нашли способ вместо слов выражать это миллионом других способов. Миллиардом. Оказалось, так интереснее. Когда вместо заезженного глагола они могли признаваться в любви друг другу по-иному. И утром, играя для него, Рей снова и снова говорила это заветное «люблю».    Когда девушка закончила со своим сиропом к кофе, Бен, допивая имбирное пиво, задумчиво смотрел на яблоню. Рей проследила за его взглядом. Там, между зеленых веток, виднелось красное яблоко. Единственное. Они переглянулись.    Полтора года назад, когда грустный Бен одиноко встречал апрель здесь, в доме Энакина, Рей сидела рядом. И в день рождения дедушки – первый после потери – рассказала ему об Асоке. Тогда мальчишка осмелился открыть медальон, что носил на шее и долго-долго смотрел на выцветший рисунок красивой девушки. А затем закопал его под тем деревом, где Энакин похоронил локон, из которого выросла мертвая, не дающая плоды, яблоня. Туда же, в землю, положил меч дедушки и, удивительно, спустя неделю деревце зацвело. Рей и Бен вроде и жили в мире магии, но это было таким чудом, что девушка расплакалась. Казалось, душа феи и колдуна, наконец, обрели друг друга и вот теперь они любовались плодом.    Истинным плодом истинной любви.    - Попробуешь?  - Как-то страшно, - призналась Рей. Её глаза чуть погруснели. Даже старая яблоня дала плоды, а вот она… Бен, тут же уловивший мысль, обхватил её щеки и поцеловал. Не стал утешать. Просто поцеловал. Так. Как целовал всегда. Показывая, как обожает и как счастлив. А потом вдруг подскочил и исчез в доме.    Затем вернулся с небольшим флакончиком. Рей застонала.  - О, нет-нет, Бен! – Она притворно спрятала голову в колени.  - Пожалуйста, - имитируя жалобный тон, попросил колдун. Парень все так же продолжал работать над зельем, которое бы исцелило девушку от раны, что нанес Энакин, а потом и он у нее на щиколотке. Пусть сам перестал уже себе ногу калечить, то, что кровоточило у Рей, болело и у него. Он перепробовал абсолютно все и ничего не помогало. Но в последнее время был уверен – вот-вот что-то и выйдет. Но будто чего-то в его зелье, состоящего из крови дракона, крапивы и еще пары компонентов не хватало. Рей отмахивалась. Пока он снова не продавал себя хунганам за безумные миссии, разрешала ему играться, хоть знала – даже в их мире есть нечто невозможное. Бен привычно не соглашался.    Он застыл у дерева и Рей вдруг задохнулся. Яблоня, плод и создание, отбрасывающее тень дракона. Бенджамин был Ладоном из того мифа. Ладоном, охраняющим яблоки в саду Гесперида и вот сейчас срывающим его. Золотое. Волшебное. Для нее. Не чтобы, как в сказке о принцессе с черными, как смоль волосами да белой, как снег кожей, отравить и не затем, чтобы как Еву, соблазнить.    Лишь затем, чтобы исцелить.    Не зря во всей истории оно было мистическим символом. Это же было еще наполнено истинной любовью. Магией, которую невозможно воссоздать. С помощью заклинания превратив плод в сок, он умоляюще посмотрел на Рей и та, успевшая подойти и погладить кору старого дерева, сдалась. Сев в плетеное кресло, вытянула ногу. Бен, опустившись на траву, бережно размотал бинты. Привычно стер кровь, привычно поцеловал там, где болело всегда, привычно прошептал «извини». А затем с помощью пипетки стал наносить свое зелье, как делал сотню раз за последние пятнадцать месяцев.  - Ого, - вдруг дернулась Рей, потому что впервые за семьдесят лет ощутила, как боль, ставшая привычной, вдруг затихает. Проходит. Рана стала затягиваться на глазах и они переглянулись. – Ох, ничего себе. Может мне стоило съесть яблоко и я бы родила тебе ребенка?   - Может быть, - бережно продолжая втирать свое зелье, кивнул Бен. – Когда наступит время, тогда и съешь. Когда час придет – родишь. Мы оба это знаем. Знаем, что ты, Рей из рода Дракула, родишь миру истинного Дракона.    В его голосе звенела уверенность. Он был спокоен в этом вопросе. Как что-то подсказывало ему, что яблоко в зелье сработает, так какой-то внутренний голос говорил, что у них будут дети. Их дети. Потому никуда не торопился своим спокойствием убеждая и успокаивая Рей.  - Ох, дедушка Энакин, спасибо. И спасибо Асока, - закончив, парень погладил дерево, а потом, не поднимаясь, уложил свою голову на колени Рей. Она вспомнила ночь, когда колдун впервые заботился о её ране. Тогда вот так прижаться к ней он смог только под гипнозом, а сейчас вины в нем не было. Не ощущалось. Они просто шли дальше. Вместе. Счастливые и умиротворенные.  - Бенджамин.  - Ммм? – Почти сонно рыкнул он, обнимая колени руками. Чуть царапая когтями. Рей улыбнулась. Раньше никому не разрешала в процессе трансформации касаться ее, но Бен же устраивал её в любом виде. Как и она его.  - Я люблю тебя.   И впервые за много месяцев он не вздрогнул. Только выдохнул дымок.  - Да. Я тоже тебя люблю! Как думаешь, может мы можем жить здесь, а? Этот дом бы нам больше подошел?    Рей, мечтающая об этом последние несколько месяцев, только кивнула. Наконец-то, мальчишка начал генерировать отличные идеи. Она хотела жить здесь. В их персональном саду Гесперида.    *  во многим странах, да, к донорству не допустят и людей, которые жили в Великобритании или Северной Ирландии в период с 1980 по 1996 годы. Причина - риск возникновения болезни Крейтцфельдта, новая форма которой появилась в этих странах в начале 90-х.   *** Несколько лет спустя        По пляжу шел высокий мужчина. Ветер швырял ему в лицо мелкие, как рис, капли дождя, а он улыбался. Океан уже пел свою осеннюю рапсодию и вместо одуряющего запаха раскаленной соли да песка вокруг уже сладковато пахло мокрыми листьями из того сада, где он с семьей провел последний месяц лета. Ещё вчера его сын смеялся, возносясь в беззаботную голубизну неба на качели, а сегодня береза, к которой та самая качель была привязана, от резких порывов ветра потеряла свои высушенные летним солнцем листья и те от дождя запахли осенью.     Так же в воздухе звенел дым последних августовских костров. Все недожаренные маршмеллоу с их несостоявшимися карамелизированными, пузырящимися корочками уже были сложены в коробку, чтобы через месяц быть добавленными в мятный какао. Все сливы сорваны, чтобы их сочность передалась октябрьским пирогам. Горячим. Пахнущим корицей и последними деньками лета. Все хрустящие яблоки собраны, чтобы превратиться в нормандский сидр и теперь их вкус раскроется аж через год, когда его разольют по чашкам да подогреют на огне, добавив гвоздику, кардамон и звездочку аниса. Вольют тонкой струйкой поздний мед, чтобы придать немного сладости всей этой пряной симфонии.     Взгляд мужчины сфокусировался на мальчике. Он носил черное, его сын - белое. Усмехнулся. Одно яблоко осталось. Золотое. Да, его золотое яблоко Солцна. Удивительное дитя Дюны бежало по пляжу и загребало песок ещё летними теннисными туфлями. Растопырив руки в сторону, Пол приветствовал будущую осень своим звонким смехом.    Лоэнгрин, наблюдая за сыном, неспешно потягивал колу Fentimans. Имбирь, жженый сахар, лакрица. Легкий привкус корицы. Далекие минорные ноты шалфея. Осень в чистом виде.     Внезапно Пол остановился. Резко развернулся к отцу. Его глаза переливались сентябрем.   -  Ты слышишь, пап? Слышишь? - Он выглядел восторженным, настороженным котенком. Был бы у него хвост, точно бы от любопытства сложился в знак вопроса, а так только подергивались ноги и вроде немного задрожали уши. Любопытный. И такой же как он. Порой чующий то, что не улавливают другие. Даже самая прекрасная женщина в мире.  - Да, Пол, я слышу, - спокойно ответил Лоэнгрин. Взял сына за руку и они резко поменяли направление. Мальчик вслушивался в песнь ветра. Мужчина взял его на руки, поправляя капюшон, под которым скрывалась его копия. Они были не столько похожи внешне, сколько внутренне. Из Тьмы родился истинный Свет. Умеющий сплетать между собой даже солнечные лучи. Если он, Лоэнгрин, был талантлив, то, значит, Пола поцеловали в темячко. В нем ощущалась некая отстраненность от мира людей, присущая гениям.     Отстраненность, помогающая заглушить шум мира и идти на странные зовы, которые вот их обоих вытолкали с постели. Ни мужчина, ни тем более его почти трехлетний сын не могли разобрать почему они делали это. Почему проснулись и почему гуляли, что искали и что нашли. Просто шли, а теперь развернулись и направились в другую сторону. Абсолютно убежденные - так нужно.    Пол жевал лакричного мышонка за хвост, ещё сильнее усиливая свою ассоциацию с котенком. Лоэнгрин не был уверен, что супруга не даст ему подзатыльник за то, что ребенок не позавтракал, зато ел сладкое, но… это был закон осени. Дитя Дюны всегда знало, что ему нужно. Если он хотел попробовать последний августовский день на вкус - мышонок ему подходил. Пол удивительно точно выбирал еду, которая бы соответствовала не столько сезону, сколько погоде. Если сын вдруг тянулся с утра к Ред Чиф или плакал, пока ему в какао не добавляли тыквенную пряность, родители обязательно брали зонтик с собой, даже если утро было ясным. Логично было, что пойдет дождь и тот все же шел.     Необычный ребенок. Ничего необычного.     - Пап, - пропищал мальчик, улавливая особые вибрации в воздухе, - пап!     Его аж разрывало от переполняющего восторга. Лоэнгрин остановился. Уловил на пару секунд позже Пола. Его сын был более тонко чувствующей струной, что поделать. Главное, что волна была одна.    Мужчина отпустил свое золотое яблоко и Пол, только того и дожидаясь, рванул, не разбирая дороги. Зато он разбирал, глядя вперед. Туда, где только-только начала просыпаться приехавшая ночью бродячая ярмака. Сонные артисты - они же техники - с остатками вчерашнего грима - и алкоголя, что поделать - ругаясь, разгружали аттракционы, чтобы их смонтировать. Уже разводились первые костры, на которых пожарятся каштаны. Те, которые они с Полом дождутся и принесут только проснувшейся прекрасной женщине. Тонко пахло будущей сладкой ватой и соленой карамелью для попкорна. Все это смешивалось с ароматами шкворчащей на старых сковородках бекона и колбасок.     Пол поприветствовал ярмарку смехом и подбежал к одному из артистов. Ребенок бэкстейджа, непосредственный, как летний ливень. Он просто появился, втягивая вздернутым, как у мамы, носом, а через секунду уже носился с беконом во рту, который в его клюв кто-то успел положить, приняв за своего. Да он и был своим. Кровь от крови бродяги. Сын валькирии, оседлавшей ветер и павшего рыцаря, покорившего Свет.    Именно на этой ярмарке, три года назад самая прекрасная женщина в мире кормила Пола, ещё находящегося в утробе, яблочно-гранатовым пирогом, а потом сообщила ему, что они сотворили фотон, а значит, станут родителями. Потому да, здесь Пол был своим. Определенно. И хоть ни мама, ни папа не работали на ярмарках, он удивительно органично вплетался в любую из них. Яркий, как связка шаров. Воздушный, как поп-корн. Взрывной, как стреляющая карамель. Счастливый, как никто в этом мире.     Неожиданно Пол замер снова. И теперь выглядел иначе. По-кошачьи щурился. Дожевав бекон, не стал клянчить больше. Просто застыл, глядя отцу за спину. Через пару секунд волна окатила Лоэнгрина. Что-то, почему они здесь, приближалось, как Хэллоуинская Ночь - тихо и незаметно.   - Привет, друг, - послышался голос - давно забытый, с Темного Карнавала и темного прошлого. Развернувшись, Лоэнгрин увидел парня. Которого хорошо знал и который кажется не постарел ни на день, а ведь прошло сколько? Семь лет? Все те же выбритые виски, все те же искрящиеся безумным веселье глаза, все та же лукавая ухмылка. Кроссовки поменяли раскрас, но по-прежнему носились на босу ногу, что отлично было видно из-за подкатанных драных джинс. Когда-то Лоэнгрин, поддавшись злости, тоже надел такие. Крутость предавшего друга не появилась, увы. Не всем эта обувь впору.     И все же что-то изменилось. Да, не прибавилось морщин, но человек излучал удивительное спокойствие. Размеренность. Даже счастье. Вроде того, которое волнами цунами исходило от Пола.   - Пап, - мальчик взял отца за руку, но как зачарованный смотрел на старого друга, у которого тень отчего-то была даже в пасмурный, серый день. Тень, похожая на ящера с крыльями. Или просто ярмарка играет с ними злую шутку. Он слишком много работал над операми Вагнера, слишком много.    Но Лоэнгрин, как сын, уже понял. Их призвала не Ярмарка. Их призвал он.    Который появился из ниоткуда и смотрел без капли удивления.  - Рад тебя видеть, Бен.  - Я тебя тоже, друг, - он произнес это слово во второй раз, пожимая протянутую руку. - Нужно поговорить. У тебя есть что-то, что тебе не принадлежит.    Лоэнгрин нахмурился. Поднял глаза. Человек не сводил пристального взгляда с Пола. Световик вздрогнул, а мальчик неожиданно рассмеялся. Мужчина опустил руку на его плечо.   - Это мой сын! - Прорычал он без капли сомнения. Конечно, в шоу-бизнесе, за кулисами всякое происходило, но Пол мог родиться только у них - самой прекрасной женщины в мире, одинокого чудовища и музыки Вагнера.    Бенджамин ухмыльнулся. Видел то, чего никто не видел. Как за эти семь лет ярко стал сиять этот загадочный световик. Потухший свет вспыхнул в нем с новой, невиданной ранее силой. Но он не шел ни в какое сравнение с сиянием, которое излучал его мальчик. Колдуну даже щуриться приходилось. Такой силы дракон не видел никогда. Может, нечто подобное видели чувствительные к Силе люди, когда родился младенец Иисус, что объясняло его некий божествественный ореол.  - О да. Сын определенно твой. Но это не значит, что принадлежит он тебе и твоей валькирии… правда, Пол?    ***  Тринадцатое декабря того же года. Нью-Йорк.   - Бенджамин! - Зашипела на своего мужа носферату, когда его рука, секунду назад лежащая у нее на талии соскользнула. Не для того, чтобы ущипнуть за ягодицу, обтянутую темно-зеленым бархатом, нет. Секунда и цепкие пальцы колдуна стащила со стола шафранную булочку с изюмом. Такую теплую, что обжигало пальцы.    Мальчишка - ох, он до сих пор был мальчишкой и останется ним лет сто - виновато улыбнулся. Хозяйка дома, узревшая похищение луссекатта, лишь пожала плечами. Она заметно нервничала. Настолько, что её потряхивало. Рей, оставив супруга, уличенного всеми в преступлении, есть лакомство, отошла в сторонку.   - С ним все будет замечательно, - спокойно сказала она кучерявой молодой женщине, мир которой перевернулся несколько месяцев назад. Носферату понимала. Еще летом вот эта валькирия - так её звал Лоэнгрин - жила, творила, любила гения света, воспитывала Дитя Дюны. Русалки для нее были исключительно персонажами “Золота Рейна”, а уже осенью дым костров перенес её в Теневую Реальность, в которой рожденный в любви мальчик, должен занять свое, особое место. И в этом незнакомом месте держать за руку его будет Дракула. Не просто загримированный актер или певец, который снимал клыки, едва гасли софиты, а настоящая. Из плоти и… в общем, настоящая.     Даже приятная. Не чокнутая, в отличие от колдуна, который каким-то чудом был её мужем.   - Рей, скажи, а когда Паганини играл 23 каприс он точно все делал согласно партитуре или все же можно на два тона опустить и будет по другому? - Лоэнгрин  привычно возился со скрипкой, чем вызвал у самый прекрасной женщины в мире улыбку. Вот этот то быстро освоился в новой реальности. Казалось, его ничего не смущало, наоборот, теперь он мог узнать о том, какими задумывались на самом деле те или иные произведения и как выглядел свет во время первой постановки Тангейзера в Париже?      Они встречались с четой Скайуокеров - или Дракула?! - четырежды и все время Лоэнгрин засыпал носферату вопросами. Возможно, эта легкость была от того, что он всегда ощущал себя оторванным, чужим в этой реальности. Отрезанный с помощью Люка от волшебства - тот не желал, чтобы у племянника был соперник! не верил, что Бенджамин способен к конкуренции! - тем не менее, световик остался волшебником в душе. Возможно, появления на том пляже Бенджамина многое поставило на свои места, собрало мозаику воедино.  - На этом пляже происходят самые значимые события в моей жизни, - сказал он в то утро, прижимая к себе Пола. Действительно. Там он встретил свою валькирию, там узнал о том, что станет отцом, там же оказалось, что золотое яблоко солнца - волшебное.     Бенджамин промолчал - да, он каким-то чудом научился молчать - что стихией Лоэнгрина была земля и вода, потому на пляже - между двумя мирами - всегда случилось судьбоносное. К примеру, они с Рей также нашли его на пляже.    Рей с удовольствием стала объяснять человеку о двадцать третьем капризе, корректируя его руку. Думала о том, как он изменился. Как стал силен. Как многое преодолел. Находясь в его доме, рассматривая снимки различных работ, развешанных по комнатам, она ощущала счастье в том, кто не стал ей другом, но не был безразличен. Она верила, что пропасть между ними можно преодолеть. Они уже все это делали. Сближались двумя непростыми семьями.     И все же внутри у нее что-то царапало. Что-то, о чем она молчала при муже. Вот и сейчас, разговаривая с Лоэнгрином, косилась на их с валькирией сына, который, как и положено в День Святой Люсии, был в белом. Рядом, на полу, сидел Бенджамин, который развлекал малого тем, что щелчками пальцев зажигал и тушил свечи на короне, что с головы Пола уже сняли  - да, в отличие от людского мира, в Теневой Реальности все было немного по-другому. Они чтили именно Свет, а не носителя. Никакого сексизма.   Мальчик был прекрасен. Дитя Дюны, да. Случайное прозвище не случайно. Он ведь был сыном волшебника земли. Хаос и Сила все расставляли по местам. Лоэнгрин был опустившимся наркоманом, человеком без шансов и вот, как результат титанических стараний, имел семью, а вот она не сможет одарить своего мальчишку…мальчишкой. Потому что не собирают смокв с терновника, а виноград с кустарника. Лука был прав. И пусть они редко об этом говорили, но какая женщина не сожалела бы о таком. Особенно, когда истинный Дракон возродил её род, а она на их общей истории ставила крест.    Ведь, правда, благодаря Бенджамину Дракула были в Совете, их слово - её слово! - имело вес. Более того, признанные исчезающим видом, вампиры могли обращать людей. Очень мало, после пристального изучения, но могли, а это значило, что спустя двести-триста лет в мире их станет не только в несколько раз больше, но и образуются новые кланы. Рей же не могла отблагодарить дракона ничем взамен, хоть он ничего и не требовал. Просто был с ней. Любил. Боготворил, кажется, временами. По крайней мере, Рей так казалось в те дни, когда она просыпалась, а Бен, вернувшийся с задания, еще не ложился. Просто сидел на кровати и смотрел на нее. Таким влюбленным взглядом, что девушка боялась не ответить настолько же обжигающей взаимность.    Вот и сейчас. Бенджамин обернулся и обжег её. Поднявшись, он вдруг вспомнил, что они принесли с собой ветки их яблони - в Польше, в День святой Лучии они были обязательным атрибутом. Правда, не потому он ставил их в вазу в центре стола. Просто такова была связь поколений. Энакин и Асока, он и Рей, а теперь мальчик, которого они посвятили в волшебники полчаса назад.    Магов никто не крестил, но они проходили иной обряд. Колдуны - на Хэллоуин, волшебники - в день Святой Люсии. Над ними шептали заклинания, им предназначались защитники. Это был важнейший ритуал для каждого мага. И пусть Пол не будет пока частью Теневого Мира, Теневой Мир уже был его частью. Потому он и получил Дракулу и Дракона в качестве своих хранителей.    - Я хочу есть, - сказал мальчик, который устал и не понимал откуда вокруг него столько лишней суеты. Бенджамин кивнул. Он был с ним солидарен. О съеденной булочке колдун уже позабыл.  - А я бы не отказался от юлмуста, - добавил дракон, почти ощущая вкус карамели, бадьяна да кардамона во рту. Шумно сглотнул. Рей тепло улыбнулась. Раньше бы мальчишка заглянул бы во все графины и спросил где, ебать, его водка с энергетиком, сейчас он желал традиционный шведский напиток, который здесь подавали к столу. Даже не пришлось делать круглые глаза и объяснять почему. Бенджамин прекрасно видел монетку Общества Анонимных Алкоголиков, что была вдета в розарий валькирии. Безалкогольность юлмуста отлично вписывалась в уют этого дома и трезвость того, кто раньше трезв не был.     Зато теперь имел все. Кипятильник, шапку, чашку в горошек, но главное - семью. Которая была для него так дорога, но при этом он ни на секунду не был против миссии сына.   - Лучшие световики выходят из волшебников, да? - Спросил он в октябре, когда Бенджамин впервые заговорил о святой Люсии, после которой пути назад не будет, ведь духи стихии примут Пола. - В плане, он же сможет вести и обычную жизнь.  - Посмотри на мою жену. Она двести пятьдесят лет ведет обычную жизнь.  - Ладно, дружок, мы обязательно поедим, но с тобой нужно закончить, - заметил колдун сейчас. Пол, играющийся с крысенком,  растерянно посмотрел на отца. Тот весь вечер подозрительно рассматривал подарок. Эта толстенькая крыса почему-то удивительно напоминала ему ту тощую, с одесского пляжа. Рей же, подарившая Полу ребеночка Ми, промолчала. - Это будет быстро, - пообещал Бен. Девушка, думающая про крысят, которым они с колдуном продлили жизнь на ближайшие лет тридцать, подняла глаза.    Лоэнгрин улыбнулся. Его жена тоже.    Они не были против волшебства сына, потому что он сам был волшебством и чудом, но поскольку сами не были магами, договорились, что силу Пола до десяти лет свяжут. Пусть его ждет великое будущее, тем ценнее будет спокойное детство. В котором не нужно переживать, что он обратит воспитательницу в резиновую утку или, что хуже, собственной магией навредит себе. Бенджамин вызвался сам выполнить данный ритуал.     Но не успел он начать, как мальчик вдруг спрыгнул с дивана и подбежал к Рей. Ничего не объясняя, приложил ладошку к её животу.  - Тебе здесь не хватает света, - заявил он. Валькирия впервые задумалась: а каким видит этот мир её сын, если делает такие заявления. Рей же оцепенела, ощущая как странное, незнакомое тепло окутывает целиком. Согревает не снаружи, как Бен, а изнутри. Чистая, детская светлая магия Пола вдруг давала толчок в ней.     Она потрясенная подняла глаза. Ребенок стоял рядом, охваченный золотистым сиянием. Бенджамин открыл рот. Ему показалось, что его прекрасная леди, как та яблоня Энакина, вдруг покрылась цветами.   - Ох, ебать, - вырвалось у него, когда он понял, что происходит. Маленький Пол был ключом к разгадке большой проблемы Рей. И его, но об этом он молчал, чтобы не расстраивать её. Кажется, волшебство, правда, было волшебством. Прикоснувшись, Дитя Дюны не оживило вампира, превратив того в человека, но запустило, перезагрузило организм. Видимо так, чтобы он был способен зачать. Выносить. Сотворить. Подарить миру нового Дракона. Они оба ощутили это.    Устами младенцев не только глаголила истина. Их руки дарили жизни. Творили истинную Альтерацию. Не ту, что на уровне клеток или органов, а ту, которая не могла существовать, но становилась реальной. А, может, наоборот. При всем своем совершенстве, Рей изначально была альтерационной, нарушенной, измененной, а теперь целительство, заложенное в самую чистую магию, исправляло то, что не смогли завершить алхимики. Делало её, носферату, источником жизни.  - Что, что произошло? - Не понял Лоэнгрин.  - Чудо, - просто ответила Рей, - настоящая магия.  - Шалость удалась, - в своем стиле подвел итог Дракон, который в душе был немного мародером.   Не понявшие люди переглянулись. Счастливый Пол подбежал к родителям. На плечо Рей легла обжигающая рука колдуна, которая мелко дрожала.   - Домой? - Тихо прошептал он, сияя как Этамин, хотя в этом созвездии Дракона, по правде, главный звездой была она. От нее весь ромб и строился. Поймав нетерпеливо-недоверчивый взгляд, Рей покачала головой.  - Не раньше, чем ты съешь еще пару шафрановых булочек. Обожаю, когда твоя кровь сдобная и с изюмом, - хмыкнула девушка, после чего они все впятером сели за стол и сидели еще несколько часов. Как обычные люди. Как люди, которым суждено стать друзьями, исправив одну глупую, допущенную Хаосом, ошибку прошлого.    Порой, бросая взгляд на Лоэнгрина, который то поглаживал по волосам Пола, то мимолетно касался жены, она знала, что для него вот - это важнее даже чем то, что сын его оказался волшебником, ведь настоящей дружбы он не знал очень давно и её ему не хватало. Рей, поглаживая крысу, что забралась ей на колени, задумалась. Какая ирония. Диадой она была с мужем, но душевную близость имела и с этим человеком, ведь в их жизни было так много одинакового одиночества.     Под утро, лежа в постели, в их уютном домике кисти Кинкейда, Рей озвучила эту мысль. Что удивительно, как они с Лоэнгрином похожи. Бенджамин, уже собирающийся на Совет, вдруг расслабился, вспоминая, что по воскресеньем он не работал. Выдохнул. И огонь, и облегчение.  - Может, судьба не зря привела тебя туда? К нему? Может Пол должен был быть твоим ребенком? - Задал он вопрос, который его волновал все сильнее. Он тоже видел сходство. Тоже. - Но, знаешь, что? Судьбе тогда придется смириться, ведь счастливой тебя делаю я. А, может, вы для того и познакомились. Чтобы когда валькирия оживит мертвого, родилось чудо и ты была рядом с этим чудом, чтобы попасть под его свет. Какая, к Хаосу, разница?   - Бенджамин, а мы… готовы попробовать? - Она вдруг зазвучала почти испугано. Бенджамин ведь потянулся к её ночной сорочке. Как делал это сотню раз минимум за прошлую неделю. Но сейчас секс обещал последствие. И Рей вся сжалась. - Ты уверен?   Она, наконец, вернула ему тот самый вопрос. Колдун за несколько лет достал её вот тем своим “ты уверена?” на счет вечности и вот фраза зазвучала от нее. Дракон ухмыльнулся. Немного безумно. Если он молчал, то это значило, что он не хотел. Не хотел тревожить её, никак не детей. Эти маленькие капли aqua vitae, эти грани философского камня были для него желанны, как для любого алхимика. Дракон не просто хотел, он с привычной жадностью жаждал, но молчал лишь затем, чтобы не ранить ту, которую едва исцелил.  - Хочу ли я маленьких дракончиков, чтобы пополнить наше созвездие? Угу, нам нужно все Рей. И Растабан, и Кума, и Грумиум…   - Надеюсь, это ты не имена нашим детям подбираешь, - рассмеялась носферату, слушая, как Бенджамин перечисляет все звезды в Драконе. Пропуская Арракис, потому что тот был двойной звездой, а значит ними самими. Их Диада была Арракисом, что было фантастически. Прозвав своего мальчишку в честь персонажа из “Игры Престолов”, она невольно попала в цель. Путь их связи были, правда, неисповедимы.  - Нет, что ты, мы назовем его Драко, - еще громче расхохотался мальчик, которого не взяли на Слизерин. Он-то знал, что блондинистого задиру Роулинг тоже назвала в честь созвездия Дракона. - А ещё... - Стоп-стоп, я тебе не Оскар, я не смогу десятерых сразу. Спокойно, малыш. И нет, нет, Бенджамин, в дракона сейчас оборачиваться нельзя. - Она увидела, как глаза колдуна желтеют. Лишь надавно он обучился полной трансформации и...ебать, да, это было в-о-с-х-и-т-и-т-е-л-ь-н-о. Восхитительно ощущать его.... по-другому. Оборачиваясь в носферату. Быть в своей природе. Но не сейчас. Сейчас они будут лишь любящими людьми. Без спецэффектов. - Оставь только чешую. Нет, не там, малыш. Вот здесь. - Рей провела руками по вискам колдуна. Тот притворно вздохнул. Там чешуя ему, вообще, тоже шла.   Задыхаясь от хохота, они целовались. Именно так и создались древние, вечные, могучие создания. Вдали от Кольца Огня, в уютном доме, под шепот старой яблони. В любви и магии, от которой звенел дом. Под стоны, “я люблю тебя” и руны огня, вычерченные на драгоценном теле, которые запечатывали магию внутри.      Когда Рей, уснула, Бен обнял ее, превращаясь в Колхиса, который охранял свое золотое руно. Через несколько минут он уснул сам. Их крысята, пользуясь тем, что в кровати закончился шторм, заползли к ним обратно. Возможно, скоро у них будет новый человек, о которого они будут греться. А пока… пока они все жили долго и счастливо…. *** Согласна я с мальчишкой, что шалость удалось. Вот удалась так удалась. По полной. Эксперемент, рожденный из "а почему нет" обрел свое воплощение и стал для меня достаточно сложной историей. Спасающей. Когда ты не знал, что будет завтра, но беззаботный мальчишка-Дракон зубами тянул тебя и давал стимул просыпаться. Я рада, что вы полюбили его и их. Эта пара навсегда особенная. Ну и да, они будут жить вечно. Мы - нет, а они-то, они... Спасибо вам, мои дорогие читатели. Спасибо, что приходили, отзывались, сомневались, плакали, смеялись, но, главное - любили. Их. Очень крепко и очень сильно. Мы, как всегда, не прощаемся, нет-нет. Мы в Цестусе, мы в новой истории, мы во второй Эндшпиле (новости о котором вы можете смотреть вот здесь https://t.me/+ZmngQj2V3ixkOGNi) Но пока мы в выдохе. Да, правда, ведь шалость удалась. Уф. Всегда ваша, счастливая_Соловейка