— «Не смотря на весь ужас смерти, я останусь при своём «чёрном» юморе. Мне глубоко плевать, что там подумают люди. И дело далеко не в юношеском максимализме. Выдайте мне премию Дарвина за самую клишированную смерть!»
И снова это размеренное пищание приборов. В какой раз он уже просыпается под этот звук? В третий? Не важно. Голова от чего-то жутко болела, а перед глазами всё плыло. И с чего у него вообще такое состояние? Ещё и грудь как-то давит. А, точно, он же на операционном столе побывал. Или… Парень в ужасе вновь открыл глаза и осмотрелся. Заострить на определённых деталях зрение никак не выходило. С горем пополам оценив обстановку, Хати облегчённо выдохнул и расслабился. Он не проснулся посреди операции и находится в реанимации. Это не могло не радовать. Все мысли разом упёрлись в его брата. Как он там? Всё ли с Такемичи хорошо? Не обижают ли его? Ответ он сможет получить лишь к утру. Сейчас же за окном были сумерки. Даже медбрат, которого он успел увидеть лишь мельком, мирно спал за столом. В памяти резко всплыл образ белокурой красавицы в ночном лесу… Кто она и почему так плакала, когда… Что? Что же тогда произошло? Почему он внезапно исчез прямо посреди разговора? Кто его забрал? Голос, который позвал Хати, определённо принадлежал Акире. Так это он его звал… Но зачем? Мгновенное осознание промелькнуло в голове: как он вообще оказался в лесу?! Сон? Но он был чересчур реалистичным. Девушка определённо была с ним знакома. Не может же мозг так ярко и в мельчайших деталях показывать образы, которые никогда не видел?! И почему именно это место ему привиделось? Чем больше вопросов возникало в голове, тем бредовее они становились, и Хати просто забил на это. Ханагаки попытался снова уснуть, но у него ничего не вышло. Гонять из угла в угол туповатые мысли ему тоже не очень хотелось. Пришлось пересчитывать расплывающиеся лампы на потолке. Сначала он насчитал четырнадцать, а потом и вовсе двадцать три. Это значило лишь одно: гуси-лебеди у него летают знатно. Из пациентов в реанимации, кроме него, никого не было. Оставалось только гадать, куда же подевался человек, которого оперировали вместе с ним. Может, у него была не такая сложная операция? Хотя, какая Хати вообще разница… Поток каверзных мыслей прервало пиканье двери. В реанимацию кто-то зашёл. Хати, конечно, было интересно глянуть кто это, но что-то ему подсказывало, что лишние шевеления ему сейчас лишь навредят. На это яростно намекали ноющая грудная клетка и огнём горящая правая нога. Он и так слишком резко начал поднимать голову, когда только пришёл в себя. Не стоит ему играть с огнём. — Привет, он очнулся? — шёпотом спросил пришедший у проснувшегося медбрата. В этом голосе Хати узнал Райгу. Парень не очень понимал, нафига тот к нему припёрся, причём после не самого радужного прощания. — Здарова, нет, хотя вроде уже как часа три назад должен был очнуться, — ответил ему тоже весьма знакомый голос. И как вообще Акира мог допустить этого человека к нему? Аято явно последний, кого Ханагаки ожидал здесь увидеть. Хотя скорее услышать… но не это сейчас важно. Хати был в смятении. А если бы его придушили подушкой? Всякое же бывает. Нет, его чувство собственного достоинства не достигало небес, и он не считал, что на нём звёзды сошлись, но доверия к действиям Аято парень в себе не ощущал. Люди бывают разными, и спрогнозировать их отношение к тебе — просто невозможно. Одни могут улыбаться в лицо, а в голове представлять, как твои кишки по деревьям развешаны. Другие со всей своей агрессией будут искренне тебя любить и оберегать. Хати даже с закрытыми глазами понял, что к нему кто-то подошёл. Он правда не знал, умереть ему самостоятельно или позволить это сделать этим парням… К его лбу прикоснулась широкая ладонь. Нос тут же защекотал запах ванильного мороженого. Это был Райга. Именно за этим парнем всё время по пятам ходил этот аромат. Если бы Хати был компьютером, то в его глазах бы появился символ загрузки. Райга у него температуру, что ли, так проверяет? Они же в больнице находятся. Градусником пользоваться не пробовал, не? — Хати-сан, вы же меня слышите? — прозвучал голос «Ванильки», как Райгу мысленно нарёк старший Ханагаки. Хати глубоко задумался. А стоит ли ему отвечать? К тому же у парня какой-то уж слишком жалостливый голос. — Оставь его. После того, что произошло, он и вовсе может в себя не прийти, — подавленно, но грубо ответил Аято, явно возвращаясь на своё рабочее место. Над Хати раздалось раздражённое рычание. По коже пробежались мурашки, а воздух стал пропитываться запахом ванильного мороженого. Этот «Ванилька» разозлился? Из-за кого? Из-за него? Хати обескураженно распахнул глаза и уставился на Райгу. Тот стоял к нему спиной, явно готовился ответить что-нибудь Аято. Только драки в реанимации старшему Ханагаки сейчас и не хватало. — Я куда более живучий, чем вы, Аято, можете себе представить, — хрипло сказал Хати, привлекая к себе внимание медбратьев. Парни уставились на пациента, как на воскресшего Христа. Их взгляды были настолько пронизывающими, что он уже трижды пожалел о решении подать признаки жизни. Пока Хати просчитывал свои шансы на выживание после необдуманных действий, Райга снова подошёл к нему и взял его руку в свою. После этого старший Ханагаки и вовсе отлетел в астрал от шока. Вся сложившаяся ситуация казалась бредом его больного мозга. Что происходит, он перестал понимать, когда… До Хати в принципе никогда не доходило значение происходящего. Он, как говорится: «Из огня да в полымя». — Я так рад. После того, как нам объявили о том, что произошло на операции, я себе места не находил, — прошептал Райга так, чтобы его услышал только Хати. Почему-то старшему Ханагаки не очень хотелось знать, что же произошло. Не из уст этого человека. Потом он спросит у Акиры. Хотя что-то подсказывало Хати, что правда окажется более чем шокирующей. Оставалось только молиться, чтобы сердце старшего брата нечаянно не отказалось от выполнения своих прямых обязанностей… — Допустим… — всё, что смог из себя выдавить Хати, смущённо смотря на свою руку, которую всё ещё сжимали ладони Райги. — Хати-сан, я помню всё то, что вы мне сказали. И сейчас, думаю, у меня получится вам ответить. Я испытываю радость рядом с вами, потому что мой внутренний альфа признал вас, как вожака. Можно сказать — отца. И… Я хочу следовать за вами, — серьёзно ответил «Ванилька», сверкая глазами. Во-первых, Хати пытался найти прожектор или разглядеть линзы в глазах Райги. Ибо уж больно не реалистично светились они. Во-вторых, это уже второй человек, который затирает ему про альф, омег, бет и прочих фантастических тварей. Отсюда выходит два вывода: либо его по-крупному наёбывают, а значит, Хати срочно нужно найти зачинщика и устранить, либо это всё правда и старший Ханагаки в полной жопе. — Начнём с того, что я сейчас мало чего соображаю, а закончим фразой, которую мне уже приходилось тебе говорить: поступай, как знаешь. Твоя жизнь — твои правила, — ответил Хати, забирая у Райги свою руку. — Ты только за этим сюда пришёл? — А, точно же! Я вас покормить пришёл. Вы же ничего с позавчерашнего вечера не ели. Вам оставили еду с ужина, — начал суетиться парень. Аято всё так же игнорировал их существование. Хати фыркнул. Теперь в его рабстве есть «Ванилька», «Истеричка» и «Олешка». Такое себе, конечно, собрание книг с уклоном в позитивные мультфильмы. Хати не знал, почему выбрал Аято, Райге и Кейко такие прозвища, но они его более чем устраивали. — Притормози, ковбой. Ты мне лучше скажи, как и где мой брат? — задал самый волнующий вопрос старший Ханагаки. — Не переживайте. С ним всё хорошо, он сейчас спит на диване в кабинете Акиры-сана. Такемичи-кун накормлен, умыт и переодет, — с улыбкой ответил Райга. — Вот и ладненько. Сразу бы так работали, и конфликтов было б меньше, — с тонким подколом сказал Хати, наблюдая, как Аято встрепенулся и со злостью на него посмотрел. Ханагаки мысленно наградил себя премией «Язва года» и показал язык брюнету. Как говорится: знай наших! На том и порешили. Райга кормил Хати. Ну, точнее, заставлял его давиться. Старший Ханагаки чисто физически не мог взять в рот такую большую ложку, а порции, которые она формировала, вообще в него не помещались. Впервые в сознательном существовании Хати пожалел, что его не кормят палочками. Чтобы не позволить медбрату набить ему рот до отказа, старший Ханагаки периодически дёргал Райгу за свободную руку. Тот, пусть и не с первого раза, но вскоре сообразил, что нужно давать парню порции поменьше. Хати сумел осилить лишь половину тарелки. Честно говоря, он с самого начала не сильно хотел есть. Но Хати ценил чужой труд и не смог отказать. После столь плотного приёма пищи на него вновь накатила усталость. Перед тем, как заснуть, старший Ханагаки почувствовал, как Райга поправил ему подушку.***
Старший из братьев потянулся на мягкой кровати и медленно попытался проморгаться. Он выспался и чувствовал лёгкость во всём теле. Хати огляделся и сконфуженно подскочил с кровати. Он снова оказался в незнакомом месте. Такемичи поблизости не наблюдалось. Где же старший Ханагаки оказался? Снова чересчур реалистичный сон? Хати осмотрелся. Сквозь белые полупрозрачные занавески пробивался солнечный свет, позволяя рассмотреть помещение в мельчайших деталях. На стенах были наклеены синие обои с какими-то серебристыми узорами. Потолок выбелен, и на нём выделялась красивая витиеватая люстра. Комната была обставлена скромно, но этот интерьер до боли ему знаком. Односпальная кровать, большой шкаф-купе, прикроватная тумба и рабочий стол. Всё это было как-то связано с ним. Старший Ханагаки осторожно поднялся с кровати, ступая босыми ногами на тёплый голубой ковёр с длинным ворсом. Парень тихо подошёл к рабочему столу, в надежде найти хоть какие-то зацепки. На нём, и правда, лежала записка. Листок явно был на скорую руку вырван из какого-то маленького блокнота. На клочке бумаги красной ручкой было написано: «Всё не то, чем кажется! Не верь своим гла…» Предложение было не дописано, словно тот, кто это написал, был вынужден покинуть это помещение в быстром темпе. Хати взял в руки бумажку и перевернул её. К своему ужасу, он заметил на обратной стороне кровавые отпечатки пальцев. Виски ужасно разболелись, словно его голову пытались разделить надвое. Комната окрасилась алым. Острая боль пронзила правую ногу Хати. Он осел на пол, хватаясь за повреждённую конечность. Крови было очень много. Рваная рана, возникшая из неоткуда, причиняла ужасные страдания. Внезапно всё погрузилось в непроглядную тьму. Уши заложило. Старший Ханагаки не мог услышать ничего, кроме своего, гулко бьющегося сердца. Внезапно стали раздаваться звуки выстрелов. Дикий ужас охватил сознание Хати. Парень рванул с этого места, не смотря на жуткую боль в ноге. Паранойя не давала здраво обработать происходящее. Снова череда выстрелов, и на его спину словно выливают кипяток. Сквозь слёзы он видит перед собой, словно парящую в темноте, дверь. Хати подбегает к ней, и всё словно замирает. Он не может отвести взгляд от этой двери. Старинная резьба повествовала о двух волках, Луне и Солнце. Хати не успел ни о чём подумать, как вновь раздались выстрелы. Парень с диким ужасом отмер и, распахнув дверь, скрылся за ней. С сильной отдышкой он скатился на землю. Вокруг него простирался ночной сад. Каменные тропинки вились между деревьев. Красивые цветы, произрастающие на клумбах, словно светились. Было очень тихо. Ни одного человека. Лишь стрекотание сверчков нарушало тишину. Это место… Хати определённо никогда здесь не был, но почему же оно было так знакомо. Парень поднялся на ноги, в моменте осознавая, что раны на его ноге как ни бывало. Старший Ханагаки обернулся и в шоке замер. Перед ним, вместо двери, предстало зеркало. Оттуда на него смотрел огромных размеров белый волк. Его глаза сияли сине-голубым светом. Сам не понимая зачем, Хати протянул руку и коснулся зеркала, по которому, словно по воде, прошла рябь.***
— Хати-сан! Проснитесь! — услышал он голос Аято прямо возле своего уха. Старший Ханагаки хотел было подорваться с койки, но крепкие ладони не позволили ему это сделать. — Всё хорошо, не бойтесь. Вам просто приснился кошмар. — В-воды, — прохрипел напуганный пациент. — Да, сейчас, — Аято поспешно помог Хати приподняться и поднёс стакан с водой к его губам. Старший Ханагаки сделал пару глотков, всё ещё жадно глотая воздух. В голове была вакханалия из разных образов. Снова во сне его преследовали незнакомо-знакомые образы. От них на душе становилось совсем не спокойно. Как бы Хати не держал лицо при людях, ему было страшно. За себя, за брата и за их будущее. А есть ли оно у них? Совместное. Ему не хотелось даже думать, что когда его лечение завершится, за ними придут органы опеки и заберут. А там нет вообще никакой гарантии, что их не разделят. И вряд ли Хати сможет этому хоть как-то помешать. Старший Ханагаки был уверен, что Такемичи пусть и не сразу, но сможет привыкнуть жить без него. Да и, если исходить из полученных данных, до аварии у них отношения были на уровне — убожество. Поэтому младший может и болезненно, но адаптируется к новым обстоятельствам. Возможно и вовсе забудет. А Хати? А что Хати… Такемичи первый и единственный человек, которого парень к себе подпустил и признал семьёй. Старший Ханагаки не видел своей жизни без брата. Вряд ли он долго протянет без него, а топить младшего за собой — Хати не хотел. Если Такемичи найдётся хорошая семья, старший не будет противиться и отпустит его. Этот ребёнок заслуживает большего, и его брат готов за это заплатить любую цену. — Хати-сан, как вы себя чувствуете? — обеспокоенно спросил Аято. И чего он так печётся о нём? Хати не знал ответа на этот вопрос. Тяжёлые мысли, словно по наковальне, долбили по нервам. — Да, всё хорошо. Мне просто приснился кошмар… — хрипло и подавлено ответил Хати. Старший Ханагаки встретился с обеспокоенным взглядом медбрата. Говорить что-либо просто не было сил. Размышления о будущем давили ему на плечи непосильной ношей. Аято изменился в лице. Хати не знал эту эмоцию, а потому не стал придавать ей значения. Однако этот медбрат нашёл, чем его удивить. Сильные руки Аято заключили старшего Ханагаки в крепкие объятия, успокаивающе поглаживая по спине. — Хати-сан, я давно хотел перед вами извиниться. За всё, а не что-то конкретное. Я не понял вас и вынес всю злость на ваши плечи. Просто знайте, что я на вашей стороне и вы можете рассказать мне, что вас тревожит, — тихо проговорил Аято, про себя подмечая, что парень в его руках уж слишком горячий. Хати зажмурился. В голове был странный туман, и ему было очень жарко. Слова Аято вызывали нервный смех. Хотелось пошутить, но сил на это не было. Но Хати совершенно точно позже спросит у медбрата о его душевном здоровье. Может, там проблемы, а бедный Аято об этом даже и не догадывается. Старший Ханагаки осмотрелся. Его взгляд зацепил три камеры. Значит, если его траванули или только собираются, камеры всё зафиксируют. Если они работают, конечно. Перед глазами всплыл образ мальчика с чёрными вьющимися волосами и непередаваемо красивыми глазами. На губах старшего брата заиграла грустная улыбка. — Кроме него, здесь я больше никому не нужен, — прошептал в ответ Хати и затих. Старший из братьев из-за стресса потерял сознание. Температура всё повышалась. Аято уложил старшего Ханагаки на койку и рванул к телефону. Он трясущимися руками начал набирать номер Акиры. Мужчина специально дал ему свой номер, наказав звонить сразу же, если у Хати появятся какие-то осложнения. Звонок. Три продолжительных гудка, и в трубке раздался сонный голос Акиры: — Алло, что случилось? — вяло спросил мужчина. — Акира-сан, у Хати резко поднялась температура, и он потерял сознание, — ответил Аято, подбегая с градусником к пациенту. — Понял, сейчас буду, — врач скинул трубку. Градусник показал тридцать восемь и восемь. Температура высокая, и её срочно нужно сбить. Акира пришёл довольно быстро. Он снова измерил температуру пациенту, после чего назначил ему охлаждающий компресс и вколол какой-то препарат. Как оказалось, Хати тяжело переносит наркоз. Температура — одно из проявлений. Аято смог спокойно выдохнуть только тогда, когда Акира сказал, что жизни пациента ничего не угрожает. — Сейчас ему требуется отдых. Он скоро снова проснётся, — сказал Акира и покинул реанимационный блок. Двое суток без сна давали о себе знать. Он выглядел очень уставшим. А ведь сегодня не его ночная смена. Он просто побоялся оставить своего крестника одного. Да и Такемичи бросать не хотел. Уснуть ему удалось лишь за полчаса до тревожного звонка. То, что произошло на операции, не давало ему покоя, и не зря. Акира поднял все связанные с Хати документы. Для этого он даже делал запрос на имя заведующей отделением. Остановка сердца, как оказалось, уже происходила со старшим из братьев. В тот день, когда этот парень попал к ним в больницу. Правда, симптомы были очень странными. К своему удивлению, в описанных признаках Акира узнал смерть от утопления. В голове произошёл диссонанс. Как такое вообще возможно?! Прямо посреди операции пациент начал задыхаться, а после его сердце остановилось. Когда Хати провели массаж сердца, то он начал откашливаться водой. Но откуда она вообще взялась?! В голове крутилась тысяча вопросов. Но самый главный: почему эти данные не внесли в медицинскую карту пациента?! Рецидива можно было бы избежать, если бы у Акиры на руках были эти документы. Но что напрягало ещё сильнее — ему так и не удалось найти имена тех, кто проводил операцию. Словно эти данные пытались от него скрыть, но кто и зачем?! Акира наконец-то вернулся в свой кабинет. Такемичи спал беспокойно. Мальчик слишком сильно был привязан к старшему брату. Его отсутствие сказывалось даже на сне Такемичи. Ребёнок старался забиться в угол, чтобы ощутить хоть какую-нибудь защиту. У Акиры никак не укладывалось в голове, как за какой-то месяц из жизнерадостных и хулиганистых детей сыновья Сая стали такими забитыми, дикими, недоверчивыми и осторожными. Особенно сильно изменился старший. Хати стал настороженным, редко улыбался, чаще вступал в конфликты и во всех был победителем. Его глаза смотрели совсем холодно, хотя раньше этот ребёнок души в нём не чаял. Амнезия сделала своё дело. Она в корне поменяла когда-то знакомого и любимого человека. Но изменения произошли отнюдь не в плохую сторону. Хати стал более рассудительным, и он наконец-то принял Такемичи. Это бы порадовало Сая…***
Хати с трудом раскрыл веки. Всё та же реанимация. На этот раз никаких снов он не видел, однако чувствовал себя разбито. На голове старший Ханагаки нащупал холодную повязку. У него, видимо, поднималась температура. Так вот почему ему было так жарко… В ногу старшего Ханагаки что-то ткнулось. Это заставило его раскрыть глаза и посмотреть в сторону неопознанного летающего объекта. Перед глазами предстал незнакомый пожилой мужчина, одетый в больничную рубашку. Он, заметив, что Хати обратил на него своё внимание, счастливо улыбнулся. А когда осознал, что парень смотрит именно на него и вовсе чуть ли не плясал от радости. Хати, замерев, не отрываясь, смотрел за явно больным на голову мужичком. В моменте, кажется, незваный гость опомнился и смущённо почесал затылок. Парень озадаченно пялился на него, боясь отвести взгляд. Что-то в этом мужчине было не так. Пусть и не сразу, но Хати осознал, что этот человек был какой-то полупрозрачный. Душа резко ушла в пятки. Если это шутка Аято — то она определённо дерьмовая. Если сон… ещё не лучше. А если — реальный призрак, то Хати можно спокойно вызывать похоронное бюро и дурку. Желательно одновременно. — Прости, я тебя разбудил. Но какое же счастье. После того, как моя душа отделилась от тела, я так и не смог вернуться. Но потом мне посчастливилось застать момент, когда тебя реанимировали. Я решил проследить за тобой в надежде, что хотя бы ты меня увидишь, и не прогадал, — сказал радостно мужчина. Его голос был тихим, хриплым, и на него накладывались какие-то помехи. — Я пришёл просить тебя о помощи. Меня никто, кроме тебя, не способен увидеть, а времени осталось не так много. Мне уже пора уходить, но не мог бы ты передать моей дочери эти слова: не вини себя, живи дальше и не убивайся по мне. — Кхм… Допустим, я поверил, что это не плод моего больного воображения. И как вы себе это представляете? Я, конечно, могу передать, но кому и где гарантия, что она мне поверит и не пошлёт далеко и на долго? — как-то уж совсем зашуганно спросил Хати. К подобным поворотам его жизнь от слова «совсем» не готовила. — И то верно. Она у меня девочка бойкая, чуть что — сразу на кулаках. Мою дочь зовут Рене Тайван, она хирург в отделении кардиологии. Она поверит, ты только раз назови её Тюльпанчиком. Я так звал её, когда мы были дома наедине, — смеясь, ответил старик. Хати прикрыл глаза, пытаясь взвесить все «за» и «против». Ещё и Аято зашевелился на своём рабочем месте. Нужно быть потише, а-то ещё за шизика примут. В дурку ему попасть ещё не хватало. Хотя она явно по нему уже плачет. — Какое странное прозвище. Ладно, я запомнил… — сказал Хати, поднимая взгляд на мужчину, а его и след уже простыл. Лишь холодок от прикосновения к ноге остался. Старший Ханагаки фыркнул и спрятал свою конечность под одеялом. — Жуть… Больше уснуть у него не получилось. Зато понял, что это видение он узрел на трезвую голову. Что-то подсказывало, что Шиза-матушка в его жизни не последнюю роль занимает. Иначе Хати никак не мог объяснить появление старика. Разве что есть ещё теория о сне наяву, но это уже совсем бред какой-то. Хотя чем адекватнее предыдущая точка зрения? Да и так куда прикольнее. Вскоре к нему нагрянул вихрь в виде Акиры. По его помотанному виду можно было понять, что ночка выдалась весёлой. Точнее у него их было целых две. Хати не терпелось расспросить о младшем брате, но подавленный вид врача ввёл его в ступор. Что же случилось?! — Привет, Хати. Как ты себя чувствуешь? — начал со стандартного вопроса Акира. Старший Ханагаки напряжённо прищурился, выискивая в образе врача подвох. — Здравствуйте, вроде даже не плохо. Разве что зайчиков ловлю, — уклончиво отшутился Хати. — Как там Такемичи? — О брате не волнуйся. Его сейчас кормит Заэль-сан. Тебе бы лучше о себе переживать, — хмуро ответил мужчина. Хати озадаченно на него уставился. Ему сейчас выговор сделали, что ли? Причём с нихуя. Хати нахмурился. — Со мной всё в порядке. А вот о брате судить могу только с ваших слов, да и то они под жирным вопросом. Так что я не понимаю, к чему вы клоните, — холодно отчеканил старший из братьев. Только сейчас в голове всплыли слова старика о том, что врачи его реанимировали. Видимо, у него случилась остановка сердца во время операции или ещё чего похуже… Акира внимательно посмотрел на крестника, про себя решая, стоит ли ему всё говорить. В итоге остановился на том, что не станет вводить в курс странного дела с документами. С этим дерьмом он как-нибудь сам разберётся. В этой больнице явно происходит какой-то ужас. Сначала Такемичи, потом документы. Акира не знал, что ещё способны выкинуть сотрудники, но предполагал, откуда растут ноги. А Хати не обязательно об этом знать, ему и так нервов хватает. — Во время операции у тебя произошла остановка сердца. Это чудо, что ты себя хорошо чувствуешь. Обычно люди неделями отходят от такого, — мрачно ответил мужчина и потрепал Хати по волосам. — Я назначил тебе рентген. Сразу из реанимации тебя повезут на процедуру. Хати кивнул в знак понимания. Всё-таки его теория оказалась верной. Сердечко знатно так пошаливает. Старший Ханагаки даже мысленно сам себя подколол, что мог получить самую клишированную смерть в мире, ведь именно таким способом чаще всего сливают пожилых, но харизматичных героев. Видимо, ему ещё далеко до того момента, когда это звание можно будет присвоить себе. Не заслужил. Отчего-то у старшего сложилось устойчивое впечатление, что Акира что-то от него скрывает, но спрашивать он не стал. Время покажет. Как и говорил Акира, к Хати в скором времени пришли Райга и Кейко. Медбрат осторожно переложил пациента с койки на каталку, и они двинулись в путь. Медсестра, как обычно, даже не поздоровалась, но сейчас старшему из братьев было не до воспитательных бесед. В палате оторвётся. Из-за постоянно вибрирующей поверхности ногу растревожило, и теперь она вполне ощутимо болела. Когда они добрались до кабинета рентгенографии перед Хати предстал сам аппарат. Выглядело, мягко сказать, ужасающе… Старшему Ханагаки стало искренне жаль тех, кто забирается на такую верхотуру, когда сами скачут на костылях. Благо каталка могла подниматься и опускаться, и парня благополучно перетащили на стол. Ему сразу всучили какую-то штуку, сказав прикрыть ей органы, что Хати и сделал. Тем временем, суровая на вид женщина выровняла положение его ноги и сказала замереть. Сама медсестра скрылась за железной дверью специальной комнаты. Прозвучал странный писк, и женщина вернулась. Она заменила специальные кассеты и попросила положить ногу на бок. Ноющая конечность сразу отозвалась болью, но старший Ханагаки лишь сомкнул зубы покрепче и выполнил поручение. Вскоре его отпустили, и снова покатили по этажам. Чтобы отвлечься, Хати считал мелькающие над ним лампы. Райга на удивление был безмолвен, что не совсем вязалось с его образом. Вскоре в нос ударил знакомый запах. Они наконец-то в уже знакомом отделении. Но в первую очередь парня затащили в перевязочный кабинет, где он встретил уже знакомую женщину. — Привет, рада тебя видеть в приподнятом настроении, — весело сказала медсестра. — Здравствуйте… — Меня зовут Заэль Акамару. Тебе должен был про меня рассказать твой крёстный, — представилась женщина, разрезая бинты на лангете. — Так это вы следили за Такемичи! Спасибо вам большое за то, что присмотрели за ним, — поблагодарил медсестру Хати. — Не за что, мне не сложно. Сегодня мы тревожить швы на твоей спине не будем, завтра я обработаю их и те, что на ноге, — смеясь, ответила Заэль. Она ловко заменила повязки на ране и перебинтовала лангет обратно. — Вот и всё. Ты молодец, все процедуры переносишь мужественно. Протяни мне руку. Хати выполнил просьбу этой женщины. Почему-то он не испытывал никакого напряжения в её присутствии. От Заэль исходил запах апельсинов, но в прошлый раз он явно чуял совсем другой. Хати впал в ступор, а когда женщина положила ему в ладонь горсть конфет, и вовсе отлетел в астрал. — С-спасибо… — Не за что, милый, — ласково сказала женщина и погладила его по волосам. Хати раскраснелся и не знал, куда деть глаза. Смерть от смущения не настигла его лишь благодаря Райге, который наконец-то соизволил забрать бедолагу. Парень явно впал в каплю, когда увидел состояние «грозного» Хати. Но вскоре всё смущение как рукой сняло. Появилось трепетное ожидание встречи с младшим братом. Они не виделись всю ночь, и Хати очень сильно по нему соскучился. Ему не терпелось встретиться с младшим братом и обнять его. Палата встретила их тишиной, когда Хати переложили на койку, только тогда он сообразил, что Такемичи прячется за раковиной от медперсонала. Глаз старшего Ханагаки нервно дёрнулся. Вскоре Райга и Кейко покинули их, и Такемичи наконец-то осмелился отойти от раковины. Хати аккуратно сел на койке, чтобы позволить брату себя увидеть. — Ну же, Такемичи, иди ко мне, неужели ты не рад меня видеть? — С улыбкой протянул руку ребёнку старший. Крупные слёзы градом покатились по щекам младшего. Он сорвался с места и прыгнул в объятия брата. — Хати-и! Я подумал, что и ты меня здесь бросил! — громко рыдал в плечо старшего Такемичи. — Ну-ну, какой же ты у меня плакса. Я же обещал, что вернусь к тебе. Как видишь, клятва сдержана, — ласково проворковал старший Ханагаки и поцеловал младшего в раскрасневшийся нос. — Больше нас никто не разлучит, я не позволю…В посмертии на меня посмотри. Это мир, что не ведает тьмы. Затаились в нём ужас и страх, И скалят на нас все клыки. Но ты меня за руку возьми, Нам не страшен никто в мире мглы. Лишь груз, что у нас на плечах Отрезвит и очистит наш взгляд.