СМС 4. Измайловская - Кингс-Кросс
28 августа 2013 г. в 20:36
На «Измайловскую» они доехали без приключений, хотя им пришлось пропилить через всю Москву. Гнали по кольцевой и, как это обычно бывает по ночам, с приличной скоростью. Ефремов, даже слегка укушавшийся, контролировал дорогу. Герман трясся. Джек дремал. Гурген следил за гайцами.
Проблемы начались на подъезде к депо. Охранник взвился и орал, что «опять эти толкинутики, пришли по вагонам скакать»!.. Поправлять его было бессмысленно, но пришлось поспорить с ним и угрохать в качестве аргумента коробку спирта. «Всё равно в Хогвартс не утащишь», — мотивировали ребята. Ефремов возмутился и проболтался, что рассчитывал на продолжение банкета в условиях молодёжной романтики, а ни в какой Хогвартс он не верит. На вопрос о том, где же он собирался проводить неделю выходных, он Иван только указал на Джека. Но вякать о возвращении выпивки было поздно. Герка взвился, но, вместо ожидаемых нападок на Ваньку, из него полились сетования, что он забыл выпросить у поттероманов комплект мётел. Пришлось Гургену просить напрокат у охранника. Тот бурчал, что никаких мётел на этих чёртовых обормотов не напасёшься, каждый раз ломают. Но когда он заломил свою цену, ребята поняли, что дядька уже не впервой принимает подобное предложение. Выхода не было. Одна метла на четверых — это, конечно, маловато, но такова плата за безалаберность. А потом они искали «нужный вагон», в котором надо удариться в дверь машиниста и оказаться в Лондоне, на перроне 9 и ¾.
— Ну ты фантазёр, Герка, если не сказать шизофреник, — Ефремов слабо защищал остатки неповреждённого разума. — Знаешь анекдот: ходит чукча по вокзалу, бьётся башкой о поезд и приговаривает: «Чукча знает, что делает, чукча мягкий вагон ищет»...
Ради безопасности Герка прыгал на пару с Джеком, ибо не хотел ни рисковать Ефремовым ради пробных прыжков, ни оставлять мужиков одних, лишь чтобы не сбежали раньше времени. Гурген с амуницией держал учителя за руку. Наконец первая пара растворилась в запертой двери и Гурген рванул.
...На перроне 9 и ¾ было гораздо холоднее, чем в Москве. Ванька пожалел, что куртки они оставили в его жигулёнке.
— А ты не верил, — попрекнул Джек, хотя ещё в кабинете он едва ли не смеялся, подыгрывая ребятам.
Разумеется, никакого поезда они не увидели. Морозоустойчивости им хватило минут на 15 ожидания, после чего замёрзшие южане погрузились со всем скарбом на метлу. Герман усадил Джека, а сам взгромоздился впереди.
— Ты профессионал? Ты умеешь летать? — вопросил Гурген, сидящий сзади, не без опасения ожидая ответа.
— Чисто теоретически, — последовал ожидаемый предсказуемый ответ.
Гера погнал сразу же после взлёта. Теперь тряслись Ефремов и Гурген, который сидел уже практически на метловище, и прутья больно кололись сзади. К тому же, все сумки, кроме ноутбука, были у него. Сколько они болтались в воздухе, никто не понял, потому как промёрзли, но при появлении на горизонте башенок замка они все практически полностью протрезвели. У некоторых начала побаливать голова. Едва обогнув Гремучую Иву, Герман потерял равновесие при снижении, и все четверо грохнулись в снег, подмяв под себя метлу .
— Бляха... — застонал Иван, — как будто сел...
— На …на велоси... раму?... — вторил Джек.
— Угу. Все сели, — бодренько констатировал Соболевский, которого просто выбросило со столь неудобного седла. — И все на раму. И почему только мужские велосипеды делают с рамами?
Гурген морщился и грозил кулаком. Герман полез проверять сохранность ноутбука, воткнувшегося в снег:
— Зато у нас вид теперь, что будто за нами гнались.
— Мы же притворяемся в медкомиссию, — возразил Гурген.
— Угу, за которой гнались...
— Кто? Эти... махакерьнерэ... как сказать?.. В тюрьме...?
— Ну не знаю, боггарты, дементоры... А может и не гнались. На ходу разберёмся.
Из хижины во дворе вышел великан. Ушибленные пострадальцы враскорячку попытались встать и дать дёру, особенно Иван:
— Мы хоть правильно летели?
— Да вроде, похоже на то кино...
Великан заговорил. Спокойно, без напряжения, но его отчётливо было слышно через весь двор.
— Кто-нибудь понимает по-английски? — растерялся Герман.
— А ты по-русски ждал? — откликнулся Гурген.
— Ага, в переводе Литвиновой и Оранского, — подшутил сам над собой Гера.
— Я понимаю, — отозвался Джек. — Он спрашивает, кто мы такие и почему в 5 утра...
— Ну и ответь: «Мы комиссия колдомедиков, инспектируем медпункты учебных заведений». Я могу усилить голос, — Гера пульнул в Джека из мобильника, и тот зарокотал не хуже собеседника-великана. — Да, не забудь попросить, чтоб он проводил нас в лазарет к мадам Помфри.
Гурген временами лыбился — видать, английский он всё-таки понимал. Герман злился: он 10 лет учил французский, потом благополучно забыл его, слегка выучил и начал забывать армянский. А по-английски просто читал со словарём и электронным переводчиком. Причём с французским акцентом. Но приходил в тихий ужас, если же его попросят говорить с хогвартской фельдшерицей, уж если на то пошло, француженкой. Или это у неё муж — француз? Как бы то ни было, а без языка они оказывались в полной заднице. От отчаяния Соболевский накатал смс в асссамблеум, нет ли ничего путного для магического синхронного перевода. «Щас подумаем» — был ответ.
Тем временем великан подошёл к ним, поочерёдно поднял на ноги, отряхнул снег с мантий и пожал каждому руку.
— Хэллоу, мистер. Ай эм Хагрид, энд ю?
Пожалуй, только это и было понятно. Все пожали ему руку, представили своё имя. Джек уже истощил свою фантазию, поддерживая и без того весьма сбивчивую беседу с Хагридом, и в лазарет они шли в гробовом молчании, гуськом. Герман, едва скрывая замешательство и восторженность, замыкал шествие. Каждый камешек коридора, по которому они шли, он готов был погладить руками, если не расцеловать. Однако при этом не забывал подносить к уху телефон в надежде на ответный смс. Наконец они оказались в больничном крыле. Хагрид постучал в дверь, что-то долго и бессвязно плёл, смущённо потоптался рядом, а потом ретировался на целый марш лестницы.
— Чего это он?
— Не хочет смущать даму, — пояснил Джек.
Герман терзался. Вводить Гургена в курс дела было поздно. Хлопнула дверь, и появилась заспанная дама в коричневом бархатном одеянии с кистями на полах. Гурген и Иван отступили по сторонам и внезапно заинтересовались содержимым своих сумок. «Ах, ну да, забыли переодеться!» — сообразил Герман. Мадам Помфри заговорила по-английски. Джек, подмигнув своим, ответил с вежливым полупоклоном и столь же вежливо, но настойчиво препроводил даму обратно в покои. Врач и медбрат молниеносно принялись стаскивать мантии и напяливать халаты.
— Мы пропали, — констатировал Гера.
Из дверей вышел радостный Джек и шёпотом объявил:
— Я сказал, что мы из России. По обмену опытом. Что Джон — очень большое светило медицины и его следует принять при всем параде, а также уважать уважить его родной язык.
Герман посмотрел на него как на врага.
— Да какая мы, к чёрту, комиссия... — отмахнулся он.
Однако в следующий момент дверь саморастворилась и на середину рядов с койками лазарета выплыла та же дама, но уже принаряженная в форменное платьице с белым передником и в колпак с красным крестом. Ефремов прошествовал между рядами коек, первым делом поинтересовался качеством белья, для чего усердно ощупал покрывало, простыню и матрас, с шумом понюхал воздух в спальне, выискивая, к чему бы придраться в бытовом плане. Но лазарет был безукоризненным. В лекарственную он зайти не решался, рискуя увидеть там сплошные полки с засушенными нетопырями, крысиными хвостиками и прочей алхимической бурдой. Джек и Гера следовали за ними, а Гурген решил выступить в авангарде. Едва он раскрыл рот, мадам Помфри махнула палочкой, произнеся заклинание перевода, который которое никто не расслышал. Из уст её полилось:
— Говорите, господа. На своём родном языке.
Гурген воспринял это предложение буквально и загыркал по-армянски, из чего Гера понимал понял всего лишь три слова из десяти.
— Ты иранец? — вопросила колдунья.
— Нет, — додумался перейти на русский Гурген. — Армянин.
— Ты говоришь на таком древнем языке... для его перевода нужна древняя магия.
— Ты мусульманин? — ведьма явно перешла в наступление.
Ефремов обрадовался религиозно-политическому повороту в беседе и уцепился за негое как за соломинку:
— Нет, он христианин. И я тоже, — Иван Львович выудил из-за пазухи крест. Гурген последовал его примеру:
— Армения — старинная русская провинция, принявшая крещение после Римской империи.
— Спасибо, достаточно, — улыбнулась мадам Помфри. — Извините за беспокойство, просто у нас мораторий на приём лиц из стран исламского мира. Вы понимаете, вопросы национальной безопасности маглов не могут не волновать и нас... Вы такие смуглые...
— Прекрасно вас понимаю, мадам, — Ефремов слегка освоился и спокойно пускал на даму свои чары. — К вашему сведению, моя бабушка тоже была армянкой.
Гурген повторил по-русски свой вопрос:
— Покажите набор помощи при ушибах?
— Обычно я использую заклинания...
— Скажите их.
Мадам Помфри улыбнулась:
— Судя по всему, вам самим нужна именно такая помощь. Вы хромаете. Впрочем, это распространённая травма. Я всегда сочувствую мужчинам на метле.
Ефремов побагровел как вареный рак — колдовская фельдшерица оказалась весьма проницательной. Но испытать исцеляющее заклятие не отказался никто.
— ...При переломах я использую костерост, — мадам достала вонючую склянку.
— Правильно, — расцвёл Герман.
— Кровоостанавливающие средства? — разошёлся Ефремов.
Мадам Помфри доставала флакончики с разноцветными жидкостями.
— Вы применяете их на девушках? — не сдержался Соболевский.
— Нет, я стараюсь не препятствовать естеству. Только обезболивание.
— Помощь при сердечно-сосудистых и обморочных состояниях? — мудрил Ванька.
Наконец-то запахло обычным нашатырём. «Ну что ж, хоть и волшебники, а тоже люди», — успокоился Ефремов.
— Простите, а как обстоит дело с отравлениями, в частности, зельями? А также со снятием побочных эффектов от заклинаний? — сохраняя умный вид, спросил Гера.
— Безоар, — фельдшерица протянула невзрачного вида камушек, похожий на грязный золотой самородок .
— Прекрасно, — Гера забрал камень и засунул в карман брюк. — Вы с честью выдержали это профиспытание.
Ефремов поклонился и, собрав свою свиту, церемонно направился к дальней койке. Заговорил вполголоса якобы Джеку на ухо, но так, чтобы слышно было и колдунье:
— ...Полагаю, часть лекарств всё-таки... хм... не используется так часто, как она хотела бы это показать…
Потом обратился к ней самой:
— Коль скоро лазарет пуст, да и школьники находятся на каникулах, разрешите нам вчетвером переночевать у вас.
— Как вам будет угодно, — сделала книксен фельдшерица и скрылась в глубине лекарственной.
Ефремов измученно бухнулся на койку. У него даже не было сил раздеться. Он просто завернулся, как в кокон, в покрывало, на котором лежал, как в коконе.
— Господи, наконец-то этот паршивый день закончится.
— Только бы не оказаться с утра в вытрезвителе. Или, на крайняк, у Гургена на работе, — фантазировал раздевающийся Джек.
— И не надейтесь, — Герман был беспощаден.
Не давая им опомниться, он возобновил дискуссию, начатую ещё в полёте, о стыковке планов на ближайшие дни для каждого участника этого знаменательного рейда. Гурген заявил, что ему на следующий день пора в больницу, ибо «никому, кроме него, не остаётся дежурить в праздники», так что лучше он подождёт нашествия там. На что Герман ответил, что Малфой уже давно адаптировался к магловским обычаям и вряд ли выдаст себя. Разве что ему потребуется похитить или казнить ещё кого-нибудь. Джек жаловался, что бизнес пропадёт, если забросить его на столь долгое время. Следовательно, его тоже следует переправить домой. Функции паромщика, естественно, лежали на Германе. Тот объявил, что отсюда вполне можно позвонить, а следовательно, поэтому мобила и ноутбук остаются у Ваньки. Джек, конечно, побурчал на молодых людей, но потом согласился и оставить устройства, и оплачивать связь из Москвы. Герман закачал ему на мобилу ссылку на свой ассамблеум, на тот случай, если он найдёт возможность перемещаться поближе к Хогвартсу. Ванька запротестовал, заявив, что без Геры он тут не останется, ибо чувствует себя глупее первокурсника-маглородка, о существовании которых он узнал только вечером. Герман сказал, что недели две он ещё может побыть с ним, а потом ему тоже пора возвращаться в веб-ателье. На что Ефремов возмутился пуще прежнего, дескать, сидеть тут неделями и терять работу он тоже не собирается. «Неделями — это если нас не арестует наутро бригада военизированных мракоборцев», — хотел добавить Соболевский, но вместо этого объявил заседание Ордена Сокола закрытым.и велел спать со словами:
— Утро вечера мудренее.
Однако часы пансионата чародейства и волшебства воистину показывали утро. Сказывалась разница Гринвича с Москвой. Едва магловская делегация сомкнула глаза при пробуждающемся утреннем свете, как раздалась команда:
— Господа, подъём.
Над Германом нарисовалась пожилая волшебница в остроконечной шляпе.
— Доброе утро, профессор Макгонагалл! — среагировал парень.
— Встаньте, когда с вами разговаривает директор Хогвартса.
Герман кое-как сполз с высокой койки, остальные последовали его примеру. Она выстроила их в шеренгу перед кроватями, как в армии. Разве что Ефремову было спокойно, что он был одет.
— Я имею честь объявить вам, господа, что вы — жулики. На это у меня пять причин считать так: во-первых, вы неслись сломя голову и упали нам на голову в пять утра; во-вторых, вы были пьяны; в-третьих, вы родом из России, которая ввиду тесного соседства с мусульманами не входит в содружество стран магического сообщества; в-четвёртых, вы не сумели оказать себе первую помощь при падении на метлу; в-пятых, вы пропустили в лекарственном наборе нашатырный спирт, который мы в огромных количествах отбираем у маглорождённых учеников после каникул. Хоть это лекарство и не является запрещённым, использование его крайне нежелательно, так как оно входит в состав некоторых особо токсичных зелий и нелегального противоядия.. Единственное, чего я не могу понять, — так это ваших мотивов, господа.
Герман вновь был вынужден рассказать историю о том, что Ефремову грозит опасность, исходящая от Люциуса Малфоя. А также вынужден был добавить, что ошибки быть не может: он вёл наблюдение, когда фигура внезапно исчезла с монитора наблюдения. Макгонагалл выудила из сумок и карманов гостей всё их содержимое. Перед ней повисли четыре мобильника, ноутбук и полурастворившийся патронус.
— Странно, господа, обычно в Хогвартсе подобные предметы не работают... Они заколдованы? — ведьма поводила возле них ладонью с юлой-вредноскопом, но та безвольно лежала на боку. — Кому принадлежит патронус?
— Мне. Мне велели защищаться, — Ефремов выступил на шаг вперёд. — Мне велели защищаться.
— Неужели вы, никогда не колдовавший ранее, сумели одолеть освоить такое заклятие, с которым справляется не всякий пятикурсник на экзамене?
— Мою бабушку называли ведьмой, мэм.
— Вот-вот, и она вселилась в чучело! — встрял Соболевский.
— Да, но как же вам удалось проникнуть к нам?
Герман, стараясь не выдавать своих друзей-ролевиков, рассказал о книгах Джоанн Роулинг, посвящённых молодому волшебнику. По просьбе директрисы, он пересказал некоторые главы из истории Гарри.
— ...Вероятно, рассказав всем, Роулинг разрушила защиту, — потупился Герман.
— Что ж, она достойна самого тяжелого наказания в Министерстве магии.
— Однако конфисковать и уничтожить все книги о Гарри на свете невозможно.
— Теперь понятно, откуда здесь по выходным обнаруживаются лишние игроки в квиддич.
— Однако, не арестованные Пожиратели безнаказанно разгуливают среди маглов! — возопил Герман, подозревая, что именно собирается сделать директриса. — Вы не имеете права модифицировать нашу память до тех пор, пока вы не поможете защитить нашего Ивана Львовича.
Герман колебался, пообещать ли ей о портале на «Измайловской» или нет. Или подать ей идею о переносе портала на взрослый квиддичный стадион. Но о портале на «Юго-западной» он с удовольствием рассказал.
— Профессор Макгонагалл, я мог бы повторить свои слова под присягой, сывороткой правды или портретом Альбуса Дамблдора.
Вместо этого директриса забрала у них ноутбук, но Германа оставила в покое вместе с остальными, велев лишь препроводить их в одну из комнат Малой Башни — самого заброшенного места во всем Хогвартсе. Ноутбук она ловко, будто всегда так и делала, унесла под мышкой, как старый добрый фолиант, а на мобильники она даже не стала распылять своего внимания, словно это была обыкновенная детская игрушка, в которую привычно ей игрались маглорождённые ученики. Ну что ж, двое человек из них пришельцев молоды, оставшиеся, видать, ещё тоже мальчишки по разуму.
Ведьма только шевельнула палочкой, что-то прошептав себе под нос, едва шевеля губами, но прочесть по губам Соболевскому не удалось.
— Азкабан, срок заключения — лет сто, — убито проговорил Гера себе под нос.