Горька полынь-трава

      Поправив чëрную юбку, Хаяши заглянула себе за спину и окинула себя придирчивым взглядом. Потом она расчесала волосы — светло-каштановые пряди топорщились и никак не хотели распутываться после долгого пребывания в неопрятном виде. Гребень чуть ли не драл клоки, Хаяши стискивала зубы, а на глаза наворачивались слёзы. Но в итоге получилось кое-как собрать волосы хвост. После на ногах оказались чёрные сандалии, а Хаяши взяла в руки белую хризантему. Всё, она была готова. Никаких украшений быть не должно — сегодня похороны хокаге.       — Стой, Минами, повернись, — велела Мая, наспех осмотрела старшую дочку, уже успевшую где-то посадить на чëрную рубашку пыль, и отряхнула ткань. — Вот, и следи, чтобы снова не запачкалось. Ко-чан! Ну-ка, подойди сюда. Нет, ничего с собой не берëм, только цветы.       Хаяши в который раз машинально оправила рукав. Она шла на похороны вместе с семьëй Судзуха. Самим им хоронить из близких было некого, но почтить смерть хокаге было необходимо каждому. Он сражался и в сражении отдал жизнь, разменяв еë, свою родную, на жизни многих людей.       — Ну всë, пошли, — собрав вместе троих детей, кивнула Мая.       — Хирумей, давай сюда, — позвал самую младшую Макото, еë отец, и подхватил девчушку. Она устроилась на отцовских руках и обхватила его за шею.       По пути Хирумей глазела по сторонам, её голубые глазëнки блестели любопытством. Наверное, девочка и не понимала, куда они идут. А имя у неë было хорошее — назвали три года назад как раз в честь хокаге. Хирумей — слава Хирузену, как говорила Мая. Она как следует причесала девочку утром и нарядила в чёрное платье, юбка которого опускалась вниз перевёрнутым колоколом, чтобы на похоронах хокаге Хирумей выглядела достойно, ведь провожали не только человека, в честь которого ей дали имя, а прежде всего главу деревни, защитника всех её жителей, великого шиноби.       — Хаяши, ты как? — спросила Мая, коснувшись ладонью её плеча.       — Нормально, — отозвалась она и подняла взгляд на небо. — Кажется, скоро будет дождь.       — Да, тучи идут, — согласилась Мая. — Даже небо плачет по господину Третьему.       В небе, минув голубой, не затянутый тучами кусочек, одиноко чирикнула маленькая птица. Пышная хризантема белела на фоне чёрной рубашки.       Люди — и шиноби, и нет — стягивались к кладбищу, прежде цветную Коноху, казалось, окунули в чёрный. Лица пришедших почтить память подёрнулись печалью, особенно явно она виднелась у некоторых шиноби. «Наверное, знали господина Третьего лично», — подумала Хаяши и погрустнела. Каково это — дружить с шиноби и сражаться с ним бок о бок, а потом узнать, что он пал в суровом бою? И даже не попрощаться с человеком, а только так, уже с его прахом и, наверное, духом. Знает ли хокаге, что его смерть пришли почтить все в Конохе? Люди любили его и доверяли ему настолько, что вверили свои жизни, живя здесь. Наверное, сложно осознавать, что в тебя верит столько людей, ведь мало того, что нужно думать о себе, на плечи ещё ложится негласная ответственность за всех. Вот за всех тех, кого Хаяши только видела, хокаге и сражался.       — Хаяши, нам туда, — подсказала Мая, легонько потянув девочку за рукав к рядам людей подальше. Хаяши спохватилась. Правильно, первые ведь самые близкие — родные и друзья, уже потом товарищи, а после них и все остальные.       Факелы полыхали по бокам от старейшин Конохи, прощавшихся с хокаге, скорбно склонив головы. С портрета на собравшихся смотрел, словно живой, Третий хокаге. Волнуясь, Хаяши покручивала в пальцах толстый стебель пушистой хризантемы, лепестки цветка пышно расцвели и должны были украсить каменное надгробие. Вдруг по голове и плечам тяжёлыми каплями забарабанил дождь. Старейшины сказали краткую речь, призвав всех присутствующих воздать почести погибшим. Мая склонила голову, опустив взгляд, а Макото смотрел куда-то сквозь людей, держа Хирумей на руках.       — Цветы, мам, цветы, — зашептала Минами.       Мая кивнула. Взяв дочь и сына за руки, она подошла к монументу, Хаяши ступила за ними. По очереди они возложили по белой хризантеме. Надгробие цвело, как цвели когда-то жизни Третьего хокаге и погибших шиноби. Возвращаясь на место, Хаяши оглянулась и заметила среди толпы знакомые розовые волосы. Сакура тоже пришла. А потом взгляд наткнулся на мальчика, которого Хаяши видела ещё там, в убежище. Она удивилась, даже не думала, что они встретятся вновь, присмотрелась и поняла, что мальчик плачет. Тоска стиснула сердце, аж тоже плакать захотелось. Хаяши вмиг будто ощутила, сколько хокаге значил для всех этих шиноби, устремивших взгляд на надгробие. Старший товарищ, пример в бою, наверное, даже друг.        Дождь неожиданно стих, и тучи расползлись, являя голубое небо. Солнечный луч скользнул вниз и упал на портрет хокаге, заплясав ярким отражением от стекла. Кто-то запрокинул голову, удивлённо выдохнув. Щурясь от света, Хаяши тоже посмотрела на небо. За всяким несчастьем приходят спокойные времена, чтобы прийти в себяЮ — гласил учебник. Наверное, само небо хотело обнять собравшихся и на себе показать, как это бывает.       В первых рядах мелькнули розовые волосы, Хаяши встрепенулась.       — Мая-сан, я сейчас, — предупредила она и, получив кивок, бросилась через толпу.       Огибая людей, Хаяши вытягивала шею, пытаясь высмотреть Сакуру. Захотелось подойти поздороваться, просто потому что… Потому что всех собрало одно печальное событие, сплотив воедино, а Сакура, наверное, сильно тосковала. Ещё ведь почти ребёнок, а Хаяши думала, что все они, шиноби, связаны между собой незримыми нитями — горе одного становится горем многих.       — Сакура, — окликнула она и испугалась, когда обернулось сразу несколько ребят.       — Я сейчас. — Сакура кивнула товарищам, мимолётно коснулась плеча одного мальчика и подошла к Хаяши. — Привет, не ожидала тебя увидеть.       — Похороны хокаге ведь, — невесело усмехнулась Хаяши. — Это же твои друзья?       — Ага, я с ними училась. Вот они, — она указала на двух мальчиков, — Наруто и Саске, те, с которыми мы в команде.       — Помню. А ваш наставник, Какаши, да? Он тоже здесь?       — Какаши-сенсей куда-то пропал, вот найти не может, — вздохнула Сакура, смахнув пальцем чёлку назад.       — Понятно… Как ты?       Сакура пожала плечами и улыбнулась, поджав губы.       — Ну как, нормально. Правда… Грустно всё это, — девочка скривила рот в безрадостной на этот раз улыбке и заговорила тише. — Столько людей погибло, а я даже сделать ничего не смогла.       Растерянно глядя на неё, Хаяши потупила взгляд. Ей даже сказать было нечего. Всё хорошо, ты старалась? Ха, до невозможности глупо. Наверное, у любого шиноби в подсознании заточено, что никогда не бывает оправдания «старалась», если в итоге всё вышло вот так. А что Сакура могла сделать? Хаяши покачала головой и спрятала руки за спину.       — Ты это… Не кори себя. Мне кажется, господин Третий рад, что хотя бы кто-то из вас уцелел.       — Да, разумеется, но всё-таки, если честно, — Сакура беспомощно взглянула на Хаяши и прижала ладони к груди, — здесь легче не становится.       Она тихонько вздохнула и с невесёлой улыбкой отвела взгляд.       — Ладно, я тогда пойду. Мне ещё дома надо… одежду разобрать, — нахмурилась Сакура, но, взглянув на Хаяши, снова просветлела. — До встречи!       Они кивнули друг другу и разошлись. Обернувшись, Хаяши увидела, как Сакура нагнала товарищей и зашагала уже вместе с ними, а сама она отыскала Маю с Макото. Возвращались тоже вместе — Минами уцепилась за руки Хаяши и матери, и Хаяши до самого общежития чувствовала её маленькую тёплую ладошку.

***

      Привыкшей к вечно полному холодильнику Хаяши без еды становилось совсем грустно, а выдавали её катастрофически мало. Всё полученное — рис, рыбу, овощи — она отдавала Мае, договорившись, что та будет готовить и на неё. Было непонятно, когда их дома восстановят, и пострадавшие при нападении на Коноху всё ещё жили в тесном общежитии. Было неудобно, причём всем — мало места, духота стоит, когда на улице и так жарко, на кухню и в ванную приходилось занимать очередь. Иногда соседи ругались. Как спички в коробке, стоит зажечь одну, поднести к остальным, и всё вспыхнет. Хотелось бы съехать куда подальше, но вот куда? Хаяши нигде не ждали.       — Эй, ты чего, Хая-чан? — позвала Изука, потормошив её за плечо, и обеспокоенно заглянула в лицо.       — Мне надо найти работу, — глухо сказал Хаяши.       — Чего?       — Что? А… Не, не бери в голову.       Изука странно посмотрела на неё, качнула головой и пожала плечами.       Хаяши пришла к ней, сбежав из тесного заключения, и осталась почти до вечера. Утром она ещё заглянула к родителям. Ничего не поменялось — выписывать их ещё не собирались, разве что удалось поговорить с отцом. А вот Ринжи спала. Хаяши подержала в руках её ладошку, погладила пальцем бледную кожу в царапинах и сказала тихое «прости». Она не заметила, как время посещения закончилось. Пришлось уйти.       А потом Хаяши заглянула к подруге просто так, поболтать. Заодно Изука решила найти ей что-то из одежды и сказала, что потом, как появятся деньги, они ещё сходят куда-нибудь, чтобы купить Хаяши её собственные, а пока так. Хаяши сначала обрадовалась несказанно, но потом расстроилась, поняв, что ничего не вышло — Изука была повыше и постройнее, и если с длиной можно было хоть как-то перебиться, то вот в талии и груди все её вещи на Хаяши было трудно натянуть. В конец отчаявшись, Хаяши попробовала надеть красивое платье Изуки, более свободное. Хлопчатое и длинное, почти до пят. Краска немного выцвела, но оно всё равно оставалось травянисто-зелёным. Изука довольно оглядела Хаяши и сказала, что платье идёт к глазам подруги. Хаяши слабо улыбнулась — хоть какое-то утешение среди всего сумбура.       — Что-то стряслось? — спросила Изука, а её настороженный взгляд скользнул по макушке с встрёпанными каштановым волосами.       — Да так, — вздохнула Хаяши и махнула рукой. — Я просто задумалась.       Подруга поджала тонкие губы. Вечернее солнце подсвечивало еë рыжеватые волосы. Изука накрутила тонкую прядь, словно тонкие нити, на палец и откинулась назад на кровать.       — Хая-чан… Всё в порядке? Ты просто такая тихая стала, мало ли что…       Захотелось то ли громко рассмеяться, то ли завыть. Пальцы напряглись и смяли покрывало, Хаяши шмыгнула носом и срывающимся голосом заговорила:       — Вся семья покалечена, и непонятно когда их вылечат, я в каком-то подвешенном состоянии. А вдруг даймё захочется сэкономить и нас всех выселят, а? И хокаге уже не поможет! Кормят как попало, но ведь не скажешь ничего, у всех сейчас так. А я хочу нормальной жизни, как раньше! Ещё я, оказывается, дурочка, придумала себе что-то, лезу ко всем и только мешаю…       Поняв, что она повысила голос неприлично громко, Хаяши застыла с открытым ртом, потом стиснула зубы и уткнулась лицом в ладони. Плечи слабо дрогнули, нос заложило. Надела платье Изуки, сидит у неё в комнате и ещё жалуется. Ками-сама-а…       — Эй, ну ты чего? — Изука рывком поднялась, и Хаяши почувствовала, как чужие руки коснулись плеч. — Ну-ну, Хая-чан, всё, хватит.       Цепкие пальцы пробежались по спине, Хаяши вздрогнула, отняла ладони от лица и повернула голову. Изука смотрела на неё, по-детски оттопырив нижнюю губу, и хлопала глазами. Они, светло-карие, в тёплых закатных лучах казались почти рыжими.       — Ни к кому ты не лезешь и не мешаешь.       — Нет, ещё как меша-аю. Ты бы видела, как он на меня смотрел.       — Кто?       — Шиноби. Ну это… — Хаяши неопределённо махнула рукой и пожала плечами. — Который спас меня. Я же говорила про него? Это который там, на стадионе.       — А-а, — Изука быстро кивнула. — А что, ты его видела?       — Ага. Я познакомилась с одной девочкой, она тоже из шиноби. Куноичи, вот. И она вроде как его ученица. У них там команды есть, и этот, который помог мне, главный в команде. Ну, это мне так Сакура рассказала.       — Та девочка? — догадалась Изука.       — Да-да. Ну вот, я почему-то решила, что, что… — Хаяши запнулась, умолкла и шумно вздохнула. Потом невесело посмотрела на Изуку. — Мне с чего-то показалось, что он обрадуется, если я… Ох, если спасибо скажу. Да это даже звучит глупо! О-ой.       Она тупо уставилась в окно. Крыша одноэтажного магазинчика, стоявшего совсем рядом с домом Изуки, окрасилась в светло-рыжий. По медово-жёлтому небу пролетели две птицы.       — Его кстати Какаши зовут, — тихо добавила Хаяши. — А ещё он носит маску.       Они молча смотрели в окно, пока солнце медленно садилось. Через распахнутую форточку было слышно шум улицы. Торговка недовольно прикрикнула на мальчишку-доставщика, пригрозив, что если тот ещё раз донесёт помидоры мятыми, она собственноручно спустит с него шкуру, а потом мимо лавки с визгами пронеслась толпа ребятни. Хаяши вспомнилась маленькая ученица Академии, Моэги. И как она там, хорошо ли получается учиться на ниндзя?       — И всё-таки, — неожиданно заговорила Изука, да так громко, что Хаяши дёрнулась в сторону. — Ну посмотри на себя, разве ты дурочка? Училась хорошо, школу закончила славно. И у тебя в семье скоро всё будет хорошо.       Хаяши недоверчиво покосилась на Изуку, жалобно фыркнув.       — Да-а, всё будет хорошо, — с нажимом повторила та. — Все же живы, так? Их вылечат, наши ирьёнины и не такое могут, — Изука усмехнулась, — я видела их работу пару раз. Мы с сенсеем заходили в госпиталь, ну, ещё до нападения. А сейчас тебе надо просто отдохнуть.       — Уже вторую неделю отдыхаю, — пробормотала Хаяши, и вдруг в её голове появилась уже оформленная мысль.       Даже дети вроде Сакуры уже работали, получая заслуженные деньги. А она, взрослая девица, пусть и не может сражаться за свою Коноху, зато может делать что-то простое. Хаяши потормошила подругу за плечо, решительно уставившись на неё.       — Изука, я придумала.

***

      Суматоха понемногу улеглась, когда в госпитале разобрались со всеми пациентами и посетителями и установили график посещения. Теперь холл стоял свободным.       Для уверенности Хаяши надела новое для неё платье, принадлежавшее Изуке. Ей казалось, что в нём она стройнее и взрослее, будто Хаяши не едва исполнилось восемнадцать, а уже давно двадцать, и она совершенно самостоятельная. Немного шершавая ткань подола, подшитая изумрудной шёлковой лентой, хлопала по ногам, рукава-фонарики казались чересчур пышными, но это ничего. А каштановые волосы она ещё с утра распутала и заплела в аккуратный хвостик на макушке, даже чёлку пригладила, чтобы не топорщилась так.       Хаяши подошла к уже знакомой стойке и нервно поправила пуговки, продетые в свитые золотистые петельки.       — Здравствуйте, — поздоровалась она и неловко поглазела по сторонам, покачиваясь с пяток на носки.       — Ты хочешь что-то спросить? — устало уточнила работница. — Уже который раз вижу тебя здесь. Опять навещать?       — Вообще нет, но… Вам не нужны работники? — выпалила Хаяши, хлопнув ладонями по деревянной стойке.       Девушка задумчиво уставилась на потолок, выгнув бровь.       — Неожиданно. Ты хочешь устроиться на работу в госпиталь?       Хаяши кивнула.       — Ты ирьёнин?       Она покачала головой, и девушка недоумённо нахмурилась.       — Извини, я не очень понимаю. Ты хочешь работать в госпитале, но при этом не врач?       — Да мне бы хоть какую работу… Помощником, я это смогу! Вы только скажите, что делать. Я честно-честно буду стараться, — протараторила Хаяши и уверяюще закивала. Только бы не отказали, иначе вся её уверенность, появившаяся так неожиданно, и решимость сойдут на нет.       Девушка облизнула губы и начала писать что-то на маленьком листке.       — Вот, обратись сюда, там разберётесь. Работа это хорошо, но с этим не ко мне, я принимаю посетителей.       — Спасибо большое! — Хаяши схватилась за протянутый листок, едва не вырвав его из рук девушки.       Ей выдали адрес. Совсем недалеко от госпиталя, идти оказалось минут пять, а там всё пошло быстро. Сразу нанимать её не захотели, но на первое время, пока идёт испытательный срок, разрешили работать на полставки. Уборщицей в больнице. А выбора-то у Хаяши особо не было, хорошо, что хоть так взяли. После нападения везде требовались руки, и изучать её послужной список не стали. Собственно, и списка-то никакого не было. Зато теперь у неё появилось дело, обещали даже, что, если всё сложится, она сможет помогать и на кухне. Может, Хаяши и не так бесполезна, как думалось. Но надо было ещё доказывать, что она способна справиться хотя бы с уборкой.