***
Об этих вечеринках в универе ходили легенды. Считалось, что попасть туда — большая удача. Как, и по какому принципу, будет проходить отбор на этот раз, сказать не мог никто. И Стёпка Кочетов понимал, что для него пройти его нереально. Когда во вторник в столовой Федька поставил «корзину счастья» — обычную пластиковую урну — на стол, Стёпка без особого энтузиазма, хотя и с надеждой, кинул в неё записку со своим именем. И уже выходил из столовой, когда услышал: — Итак, последний счастливчик у нас… Степан Кочетов! Стёпка решил, что ему показалось. Но на всякий случай переспросил: — Кто? — Степан Кочетов. Это ты? Ну и отлично! — голосом Федька обладал хорошо поставленным, зычным, хотя внешностью особо не отличался — обычного роста, обычного телосложения, но было в нём что-то, отчего выделяли его и преподаватели, и студенты. Слово «харизма» определяло все Федькины таланты сразу. — Так, народ, слушаем условия! Когда — в пятницу вечером, сбор с двадцати двух ноль-ноль. Куда — узнаете в пятницу утром тут же. Пропуск — любое блюдо итальянской кухни, порция на четверых! Короче, не паримся и тащим пиццу! Форма одежды — любая, кроме унылой, потому что у нас что? — Федька взмахнул рукой, и ему ответил дружный рёв сотни глоток: — Татьянин день! Дома, перерыв свой нехитрый гардероб, Стёпка решил, что неунылый прикид у него найдется, «пропуск» тоже не проблема, в ближайшей пиццерии всегда можно было купить, и даже два — по акции «большая пицца плюс маленькая». Правда, узнав в пятницу утром адрес «мероприятия», Степка озадачился — место оказалось совершенно незнакомым. Попытки напроситься в попутчики к приятелям с машинами, или к тем, кто едет на такси, не удались. Так что добираться предстояло одному, куда-то на окраину, от конечной станции метро, на маршрутке. После занятий, заскочив за пиццей, довольный Стёпка потрусил к метро. На конечной он немного поплутал; оказалось, что там аж целых восемь выходов, но наконец увидев нужное «ул. Перекрёсток 43М, марш. 16, 216, 160», выбрался наверх. Зима в этом году радовала непостоянством: то дождь, то мороз, то снегом завалит, потому стеклянная будка остановки смотрелась как иномирное сооружение — вокруг наросты грязного льда, вход — узкая тропинка между каменными сугробами, припорошенными свежим снежком, сыпавшим с неба. Стёпка поскользнулся пару раз, с трудом сохраняя равновесие, доскакал до будочки и хотел уже спрятаться в ней от снега, который сыпал всё сильнее и сильнее, как увидел приближающиеся огни маршрутки. Номера было не разглядеть, и когда она остановилась, и Стёпка крикнул в открывшуюся дверь: — До «Он сам пришёл!» доедем? — Куда скажете, туда и доедем, — ответил приятный женский голос, вместо привычного мужского. Стёпка застрял на входе, удивленно разглядывая девушку за рулём, словно сошедшую со страниц мужского журнала. — А долго ехать? — Долго, почти конечная, я скажу, когда выходить, —улыбнулась девушка. — Проходить будете? — поинтересовались сзади. От неожиданности Стёпка споткнулся и чуть не пролетел вперед носом, спасибо какому-то мужику — подхватил его. Степка благодарно кивнул и, передав мелочь за проезд, уселся на свободное место, воткнул в уши наушники и прикрыл глаза. — Ваша остановка! Вам тут выходить! Степка нервно вздрогнул, лихорадочно огляделся — в салоне кроме него остался ещё мужик неопределенного возраста, устало-пролетарской наружности, дремавший в кресле напротив. — Спасибо! — кивнул девушке Стёпка, глупо улыбаясь в ответ, подхватил рюкзак и вышел. Дверь закрылась и маршрутка, лихо, с пробуксовкой, стартанув, скрылась за стеной дождя, в которую перешёл снегопад. И только тут Стёпка понял, что пицца, а вернее пропуск на заветную вечеринку, скрылся вместе с той маршруткой в неизвестном направлении. Конечно, был шанс постоять, подождать — может, она вернётся, вроде как следующая конечная, но кто же знает, как далеко эта конечная. Степка вздохнул, мысленно прикинул свои ресурсы и подумал, что в принципе можно поискать какую-нибудь кафешку поблизости и заказать пиццу там. В конце концов, район не производил впечатление полных ебеней: широкая и светлая улица очищена от снега, павильон остановки новый, лавочка внутри удобная и даже теплая, он про такие только слышал, но мало ли, какая-нибудь инновация-реновация, чего только перед выборами не придумают. — Ты чего потерял, что ли, мил человек? Стёпка дернулся от неожиданности, обернулся, и увидел на скамейке того самого мужика устало-пролетарского вида. Которого ещё минуту назад тут не было. Хотя, поглощенный своей проблемой, Стёпка мог просто его и не заметить. «Абориген — это хорошо» — подумал Стёпка и, отдышавшись, как можно вежливей спросил: — Вы не знаете, где тут можно купить пиццу? — Пиццу? — мужик озадачено почесал лоб под шапкой с надписью «Toronto — 2158», просветлел лицом и обрадованно заявил: — Это тебе надо в «Маму Сицилию», у них до полуночи открыто. Ты на винтаж-пати в «Не виноватая я»? Я тож по молодости… эх… — он прижмурился, сотворил ногами и руками нечто замысловатое и замер. — Ух ты! Надо же! Во сколько же тебе аутентичный прикид обошёлся? — он цокнул языком, оглядывая Стёпку. Стёпка удивился образованности аборигена, почувствовал себя неловко в своих «неунылых» шмотках и, чтобы побыстрее отвязаться, спросил: — А как в эту «Сицилию»-то попасть? — Дык вот же она, прям напротив! — указал мужичок на мигающую вывеску на углу. — Спасибо! — Стёпка уже было сделал шаг, как вспомнил: — Простите, а не знаете, «Он сам пришёл!» — это где? — Как тебя зовут, мил человек? — внезапно мужик стал серьёзным, чем отчего-то напугал Стёпку: мало ли какие тут маньяки, может, этот вот щас растанцуется, а потом ка-ак снесёт боевым тверком ему башку… На всякий случай, вспомнив школьные уроки ОБЖ, спокойно ответил: — Степан… Кочетов… Федотович… — Ты вот что, Степан Кочетов Федотович, ты сразу бы сказал, куда и зачем идёшь, а не дурил мне тут голову. Тебе, значит, вот сейчас в «Манжаре», а там спросишь, тебя проводят, — и мужичок, ткнув пальцем куда-то себе за спину, обиженно отвернулся. Стёпка недоуменно пожал плечами, сказал «спасибо», добавил «извините» и шагнул в указанном направлении, удивившись, как он раньше не заметил мигающую разноцветными огнями вывеску и витрину, полную кулинарных чудес. — Послушайте… — Стёпка обернулся, но мужичок исчез, да и сама остановка выглядела самой обычной, совсем не такой, какой она ему показалась всего пару минут назад. «Да ну нафиг» — подумал Стёпка и решительно зашагал к манящей светом и вкусняшками витрине. Несмотря на довольно поздний час за прилавком, стояла девица, с абсолютно счастливым выражением лица, очень похожая на водителя маршрутки. — Что желаете? — сверкая белозубой улыбкой, спросила она. Стёпка, прокашлявшись, со второй попытки все же выговорил: — Я … мне бы «Четыре сыра» и «Маргариту» — большие. И через пару секунд перед ним стояли две коробки размером чуть больше ладони. Конечно, Стёпка понимал, что тактичная продавщица с ходу определила его платежеспособность и, видимо, выдала наиболее вероятные варианты по возможностям его кошелька — по её мнению. Стёпка обиделся, мысленно махнул рукой, нащупал в кармане НЗ —кредитную карту, именуемую в народе «пропуском в бессмертье», и сурово произнёс: — Я… я сказал большие! — Но… Извините, но это самые большие! На девицу было жалко смотреть, казалось, она сейчас расплачется, и Стёпка вздохнул: — Ладно, большие, так большие. Давайте! Девица мгновенно сменила настроение и радостно защебетала: — В них только натуральные продукты, самые свежие и в соответствии со стандартами! Дома рассублимируете… — Чего-чего я дома сделаю? Я вообще-то на вечеринку иду, в «Он сам пришёл!» Девица опять сменила настроение, на этот раз приняв вид деловой секретарши: — Простите, что же вы сразу не сказали! Сейчас! Она взяла коробочки с прилавка, поставила в какой-то шкаф, нажала на кнопку и через несколько секунд вытащила оттуда две огромные коробки, исходящие таким запахом, что Стёпка готов был наброситься на них прямо сейчас и сжевать вместе с картоном, но только протянул «энзешную» карточку. И тут продавщица, странно взглянув на Стёпку, каким-то механическим тоном произнесла: — С вас полкредита, но если вы желаете продать антиквариат — вам в соседнюю дверь. В «Он сам пришёл!» дверь за вашей спиной. — Что я желаю продать? — недоуменно поинтересовался Стёпка. — Антиквариат. Оценочная стоимость примерно сто двенадцать тысяч четыреста сорок два с половиной кредита, что эквивалентно примерно девятистам восьмидесяти тысячам евро по курсу на двадцать пятое декабря две тысячи девятнадцатого года или… — Стоп, это что, розыгрыш? — до Стёпки наконец начало доходить, что не бывает так: раз — и пригласили на вечеринку, раз — и маршрутка полупустая, а за рулем почти мисс Вселенная, такая же точно сейчас напротив, а он понятия не имеет, куда в итоге его привезли. Может, это киностудия, и сейчас в прямом эфире Федька с друзьями смотрят какой-нибудь «Ужин с дураком», а он, Стёпка, герой и звезда этого шоу? — Что значит — розыгрыш? — лицо девицы опять вытянулось, она застыла на секунду, словно прислушиваясь к чему-то, потом отмерла и сама же ответила: — «Шутка, с целью одурачить кого-либо, поставить кого-либо в глупое, смешное положение, заставив поверить во что-либо придуманное». Простите, но это давно устаревшее и морально неприемлемое для моей модели поведения действие. — Модели чего? — Стёпка понимал, что ведёт себя глупо, но решил — да и пофиг, и так уже, наверное, миллион просмотров на Ютубе, так что остается одно, как говорит бабушка: «Не можешь правильно и хорошо — делай весело и по кайфу». — Модели поведения. Согласно моим ТТХ, — девушка серьёзно взглянула на него и расшифровала: — Тактико-техническим характеристикам. — Ну с характеристиками у тебя всё вполне в порядке! — Стёпка уже откровенно начал ржать. — Где тут камера? Ребята, можно я пиццу сожру? С утра ничего, кроме бутера и чахлого чая! А? — и, не дожидаясь ответа, открыл верхнюю коробку. Вкус оказался реально божественным — гармония, мир и познание дзена — все слилось воедино. Дожевывая на ходу второй кусок, Стёпка, театрально раскланиваясь с продавщицей, спросил: — Вы не возражаете, если я не стану «продавать антиквариат» и всё же пройду по приглашению на вечеринку? — Конечно, не возражаю. Это ваш выбор, Степан Кочетов Федотович! — она улыбнулась и нажала какую-то кнопку под прилавком, открывая дверь в стене. — Спасибо! Кстати, какой, говорите, нынче тут год? — продолжая раскланиваться, Стёпка отступал к двери. — Две тысячи сто шестидесятый! — ответила девица и добавила: — Спасибо, что воспользовались услугами нашей станции темпорально-пространственного замещения выбора «Перекресток четыре три эм». Ждём вас снова. — Ага, ждите, уже иду! — проорал Стёпка и вывалился в грохот бешенного ритма и бьющих по глазам вспышек света. — Ну чо, вот он я, ждали? — пытаясь переорать долбящие басы, прокричал он. Но никто не среагировал на его появление, словно и не было ничего, стоящего внимания, словно вот сейчас он не позорился на весь интернет и не становился звездой вирусных видео и мемов. — О, ты дошел! — кто-то хлопнул его по плечу. Стёпка обернулся и увидел рыжего блогера, известного под ником «Дионисий». — Долго чот, чо принёс? — из-за плеча Дионисия выглядывал его то ли друг, то ли брат — кто их разберет, Бен. Имя это или просто ник такой, Стёпка не знал, знал только, что почти двухметровый увалень был существом добродушным, но на расправу скорым, поэтому протянул ему две… нет — полторы, пиццы и пробормотал: — Я там одну немножко начал… простите… — Да ничо, нормуль, тут всё равно больше, чем на четверых! — заверил его Бен, засовывая нос в коробки. — А пахнет как! Народ, налетай, тут такой шедевр подвезли! — голосом Бена, пожалуй, можно было разрушить стену Иерихона, не то, что перекрыть гул басов какого-то сабвуфера. — Так, Кочетов! — рядом возникла девушка, Стёпка узнал одну из активисток студсовета, Полину. — Пойдём, тебя ждут. — Весело было? — Стёпка решил, что просто так он не сдастся: — Ну, по крайней мере, любой пиар — всё равно пиар. — Ты о чём? Не так уж сильно ты опоздал, просто последний пришёл, отметиться надо, всё же мероприятие декан одобрял, мало ли, сам понимаешь, ответственность, студсовет и все такое, если что — с нас потом голову снимут! — тарахтела Полина, без остановки выдавая информацию. — В смысле? — Стёпка остановился. — В смысле — «декан», «мероприятие»? — Ну, а ты как думал? Всё согласовано, мероприятие плановое! Короче, вон там иди распишись — и веселись! — и девушка подтолкнула его к стенду, на котором висели какие-то листы и ручка на веревочке. — Вот тут, — из-за плеча ткнула в строчку Полина. Стёпка расписался и остался стоять, зачем-то пытаясь сосчитать, сколько же там народу, ощущая какую-то пустоту и лёгкую неправильность происходящего, словно он что-то упустил. — Значит, выбрал пиццу и вечеринку… — Степка обернулся. Напротив стоял Федька Календарёв. — Что это было? Федька усмехнулся и поманил за собой куда-то в сторону сцены, где бесновался диджей. Как ни странно, там было намного тише. — Акустика, — пояснил Федька, — тут потише будет. Показал на табуретку, сам сел на перевернутую мусорную корзину. — Садись! Спрашивай! — Я спросил, — упрямо повторил Стёпка. — Что это было? — Твой выбор, — Федька смотрел на него, словно изучая. — Мой выбор? В смысле — вечеринка и пицца? — Стёпка решил пойти до конца, розыгрыш или нет — пусть рассказывает, как это всё устроил и зачем. — Твой выбор — этот мир. С этим, — он покрутил ладонью над головой, — вот всем. — Ух ты, какая пафосная хрень. А если бы я решил типа «продать антиквариат»? Сколько там в эквиваленте на сегодняшний день? — сделал пальцами кавычки Стёпка. — Понятия не имею, — пожал плечами Федька. — Но, наверное, получил бы деньги. Стёпка подумал, что, если бы действительно мог выбрать деньги и они были бы реальные… Захотелось поверить, хоть на секунду, что это правда. — Но ты выбрал это, — Федька откровенно с интересом следил за его реакцией: — А можно узнать — почему? — Почему не деньги? Ну… я не очень популярен, меня редко куда приглашают, — Стёпка замялся — не говорить же про розыгрыш и что он прекрасно понимает, что где-то там сейчас в прямом эфире бегут строчки комментариев, и совсем уж лохом казаться не хочется. — А про твои вечеринки все, кто бывал, рассказывали, как круто, да еще и каждый раз места новые. Вот это что за место? — Бывшая заброшка, теперь мой клуб, скорее всего…— Федька явно не очень хотел распространяться, и Стёпка спросил: — Скажи, а вот девица, мужик, весь этот спектакль — зачем? — Не спектакль. Все настоящее, и мужичок, и продавщица, и пицца — это все перекрёсток. Стёпка вспомнил слова продавщицы: «Спасибо, что воспользовались услугами нашей станции темпорально-пространственного замещения выбора «Перекрёсток четыре три эм». — В смысле — «перекрёсток»? Федька вздохнул, прислонился к стенке: — Перекрёсток миров, ну, как бы это… «Матрицу» смотрел? Ну там две таблетки, все дела — и ты такой — хоба и просыпаешься в ванне с дерьмом. И такой — о, надо же, как прекрасна жизнь, хочу и дальше лопать вот эту похожую на сопли или на прокисшую овсянку биомассу и чтоб меня гоняли какие-то монстры… Не, на самом деле всё не так просто. На самом деле перекресток — он повсюду. Ну вот, сел ты сегодня не в ту маршрутку, не в тот двор зашел — вот и новое направление, вот и новая матрица, а ты в ней главный оператор, как захочешь, так и будет. Вот сейчас ты тут стоишь и думаешь про меня: дурак какой-то или вообще маньяк. Только вот может сон, а может явь, может будущее, а может прошлое. И стоишь ты и не знаешь — у тебя сейчас может, тот же две тысячи сто шестидесятый год, только тут считают время по-другому. И не надо просыпаться в ванне с дерьмом, нужно просто сделать выбор. — Выбор? — Стёпка опять вспомнил «Если хотите продать антиквариат…», потёр переносицу: — А можно этот выбор повторить? Ну, вернутся на тот же перекрёсток и выбрать другое? Изменить что-то? — Можно, почему же нет? — Федька пожал плечами, — Только, видишь ли, тут есть одно «но» … — Ну да, конечно, «но есть один нюанс», — засмеялся Стёпка. — И какой же? — Сколько бы раз ты ни пытался… — Федька замялся, — … перевыбрать, ты каждый раз не помнишь своего прошлого выбора. Но мир меняется с каждым твоим новым …эээ… перевыбором. — Это что же? — Стёпка задумался. — И сколько раз я делал выбор? — Много, — нахмурился Федька. — И нет, я не скажу, что ты выбирал. Потому что я и сам не знаю, я уже говорил — с каждым выбором мир меняется. Это твой мир, твоя личная матрица, так что просто живи. Попробуй запомнить это «сейчас». Стёпка собирался сказать, что вряд ли забудет такое, но его перебили: — Федь, а где наша «корзинка счастья»? — за сцену заглянула Полина. — Отдавай инвентарь, хватит тут торчать, сейчас лотерея, — протараторила она, бесцеремонно спихнув с корзинки Федьку. — Так, Кочетов давай подтягивайся, щас будем разыгрывать суперприз! — и она умчалась, утащив урну. У Стёпки опять появилось легкое ощущение неправильности происходящего, какая-то мысль ускользала, не давая зацепиться за неё. — Матрица, значит, — усмехнулся он. — А ты в ней кто? — Фёдор Календарёв, — пожал плечами Федька, — родился, женился, умру, и я тоже делаю выбор, и тоже не помню… ну… почти ничего… — Но? — понял его Стёпка. — Но? — Федор внимательно посмотрел на него, — Степан, никаких «но». Просто знаешь, год сейчас такой будет — сложный, короче, встретимся, если не забудем об этом разговоре, в январе следующего две тысячи двадцатого года, тогда и поговорим опять, посмотрим, что да как.***
— Бен, ты уверен, что дело в маршрутке? Мы какой раз пытаемся, и все без толку! Ничего не меняется, только хуже становится! Рыжий оператор смотрел на монитор, где сплошным потоком шли даты и связанные с ними новости. — Не знаю, но сейчас они вроде какую-то вакцину изобрели… — огромный, похожий на викинга парень тяжело вздохнул, — Но, по расчётам Полли, это ненадолго. Мы что-то упускаем, — он взглянул на лежащих в ложементах людей и нахмурился. — Кстати, про расчёты, — поинтересовался рыжий, — ты не знаешь, куда Полли их могла скинуть? — Как куда? Как обычно — в корзину…***
— Уважаемый, онсампришёл, да! Стёпка спросонья не понял, где он, оглянулся на водителя — типичного представителя ближнего зарубежья. — Ваша остановка, — улыбнулась ему девушка, сидевшая напротив. Стёпка подумал, что такие красавицы в маршрутках обычно не ездят, поднялся и двинулся на выход. — Молодой человек, вы забыли! — остановил его мужчина, сидевший рядом. Стёпка поблагодарил, подхватил упаковку с пиццей и выскочил на улицу. Где-то ритмично рокотали басы, и прямо напротив, на здании бывшего цеха какого-то завода, сверкала огнями надпись «Он сам пришёл!» «Приснится же такое» — подумал Стёпка, скользя и лавируя между сугробами. «Или не приснится?» — прямо перед входом стояла обычная пластиковая корзина для мусора.