***
Адрес квартиры всплывает воспоминаниями о прошлой жизни. Звонок здесь никогда не работал, поэтому приходится стучаться. Но какая вероятность того, что хозяин не переехал? — Ты мне дверь сейчас сломаешь! — Чёрный Пёс в своей манере — его после перезагрузки потрепало меньше всего, такова была воля Часового. — Нам нужно поговорить. Я видел Пашу. Очередько, — поясняет он, хотя речи ни о каком другом Паше быть не может. — И как он? — Собирает монетки на Смоленской… Сидя на инвалидной коляске — Мне жаль… — Пёс запинается. — Хочешь поговорить? — Честно, не очень. Но я все чаще думаю, что облажался. Надо было дать Антихристу самому сделать все, не вмешиваться. — Дань, ты слишком много на себя берешь. — Я буквально перезапустил Вселенную, я не беру на себя слишком много! — Чай будешь? Или что покрепче? — Давай что-нибудь покрепче. Пес достает настойку, самую крепкую, что есть в коллекции. — За новый мир? Рыков поднимает бокал, Даня отвечает тем же. — За новый мир! Они чокаются и выпивают каждый свой бокал залпом. Данила выходит от Пса уже порядком пьяным. Свет на просторной светлой кухне все горит. Лиза опять ждет его. На ее лице ни единого следа усталости, будто сейчас не половина второго ночи. — Ты сегодня поздно. — Встретил старого знакомого — Вы ходили в бар? — Нет, пил я у Пса, встреча оказалась слишком сложной. Я зайду к детям? — Не стоит. Они спят уже давно. Не буди. Да и сам ложись спать. Спать не хочется совершенно, непрошенные мысли то и дело лезут в голову, разъедая сознание изнутри. Их слишком много. Шум в ушах становится все сильнее и сильнее. — Ты слишком много на себя взял! — Ты всего лишь игрушка Семиазы! — Ты не настоящий Бог, лишь жалкое подобие. И люди уже начали понимать это. — Твой мир не выживет! Данила шепчет: — Заткнитесь. И вновь перед глазами Москва.***
Автобус останавливается у бара. Забавно, он же был здесь, на Хэллоуин. Давно это было, будто в другой жизни. Хотя так оно и есть. Контингент собирается не лучший, но этого и стоило ожидать, нормальные бары уже закрыты, вот и вся шваль стекается в любые открытые места. Даниле все равно, пьяная и обдолбанная молодёжь вряд ли причинит вред бывшему Бесобою. Однако это не означает, что они не могут навредить друг другу. Он не хотел вмешиваться: пьяный практически Бог — не тот, кому стоит решать бытовые человеческие проблемы. Но некоторые люди ничуть не лучше демонов. Вот, к примеру, один накуренный придурок наглым образом пристаёт к девушке, несмотря на то, что она пытается отбиться. Кажется, это раззадоривает его еще больше. Он поднимает ее кожаную короткую юбку, сжимает ягодицы. — Грязная мерзкая шлюха, — он задирает юбку еще сильнее, обнажая кружевные трусики, — Такие как ты хотят, чтобы их кто-то трахнул, не так ли? Одеваются красиво: красная помада, юбочка покороче. Да? — Отпусти! — Так ты хочешь поиграть? Я не против, но давай побыстрее, а то, — он опускает взгляд на свою ширину, — У меня же встал. Он большой, тебе понравится! Демоны определённо лучше людей. Удар получается чересчур сильным, гнев и алкоголь берут своё. Придурок швыряет девушку, будто куклу, и вступает в бой. Но люди слабые. Нос ломается с лёгкостью, лицо сиюсекундно покрывается синяками, изо рта течет струйка крови. Парень сплёвывает ее в лицо Бесобою, за что получает кулаком в челюсть, раздаётся хруст, кто-то вскрикивает, прибегает охрана. Данила тут же скрывается в перепуганной толпе: проблемы с полицией ему не нужны. На выходе стоит Антихрист и курит. — Будешь? — он протягивает свою сигарету. Данила перехватывает ее пальцами, делает затяжку. Горько. То, что надо. — Давно не виделись. — Сколько уже прошло? — Полгода, кажется. Я не уверен. В новом мире время еще не пришло в себя. Ты не заметил? — Нет. — Как Лиза? Дети? — Все хорошо. Они оба знают, что нехорошо. Ночные походы по барам, драки с людьми, пусть и мудаками, точно не являются следствиями хорошей жизни в дивном новом мире. — Скажи, когда на границе миров ты запустил еще один цикл, ты действительно думал, что все будет легко? — Антихрист достает вторую сигарету и поджигает ее. Разговор явно намеревается быть серьезным. — Невозможно создать мир, в котором все счастливы. Вселенная ищет равновесия. И за все приходится платить. У меня были миллионы лет, сотни попыток. Я не смог… — Я не буду повторять твоих ошибок! — Верно, но ты наделаешь своих, будучи гораздо младше меня, гораздо неопытнее, и не живя как нормальный человек. Ты ведь понятия не имеешь, что такое жизнь, Творец. — Ты пришел мне проповеди читать? У Иисуса нахватался? Стал Богом? Поздравляю с повышением, но позволь мне самому разобраться со своими проблемами! — Я знаю, как помочь чекисту! Он же каждый день сидит у Смоленской. Неужели не хочешь помочь своему другу?***
Синяя ветка, Новый Арбат — пейзаж порядком поднадоевший, но ради дела можно и потерпеть шум улиц и толпы людей. — Молодой человек, можно вас на минутку? Очередько кивает и подталкивает коляску вперед. — Не здесь. Давайте отойдем. Они оказываются в одном из многочисленных закоулков между Новым и Старым Арбатами, здесь почти нет людей, только рабочие, трудящиеся на складах магазинов, что во всем великолепии предстают на оживленной стороне Москвы. — У меня был друг, его тоже звали Павел. Замечательный молодой человек был. Вы мне очень его напоминаете. — Интересно, и чем же? — У вас взгляд одинаковый. Знаете, мой друг тоже никогда не желал быть обузой. Я могу предложить вам помощь. — Вы не похожи на Умного Человека. — Я, скорее, похож на глупого человека. Но помочь действительно хочу, — Очередько недоверчиво смотрит, — Встаньте, Павел! — Но я не могу! Если вы не заметили, то я инвалид! — Все у вас есть! — Часовой растягивает губы в улыбке. — Встаньте, Павел. Он встает, и больше никто и никогда не видит на Смоленской темноволосого парня на инвалидной коляске с красной подвеской и белым стаканчиком для монет.***
Яна просыпается от громкого крика. На соседней кровати, закутавшись с ног до головы в одеяло, сидит Балор. Его длинные волосы взмокли, а по щекам льются слезы. Девушка садится рядом и смахивает горячие капли. — Опять кошмары? Ты последнее время сам не свой! — Все в порядке! Ты бы лучше о себе так заботилась или Паше своем ненаглядном! — Ты ревнуешь? — Нет, я пытаюсь быть рациональным. Тебе лучше действительно стоит позаботиться о ком-то еще. Котов сходи покорми. — А может тебе стоить найти того парня, что помог Паше. Паша был инвалидом, которого парализовало во время военных действий в одной из многочисленных горячих точек. Так как были нарушены нейронные связи, никто из врач не ставил на выздоровление, и надежда была потеряна, пока две недели назад Паша не вернулся на своих двоих. Это было чудо. На все вопросы парень лишь отшучивался и говорил, что его вылечил обычный прохожий. — Куколка, я, в отличие от Очередько, в шарлатанов не верю. — Но он же дейсвительно помог! — Помог, как же. Ты новости читала, в Питере тоже развелось неравнодушных и чем все это закончилось? Гипнозом половины населения города и разборками с полицией. — Хотя бы ради меня! — Но даже если я соглашусь, чтобы какой-то левый мужик помог мне с кошмарами, где я найду этого волшебника? — Я у Пса спрошу, он должен знать. Черный Пес, он же Алексей Рыков, владелец квартиры, одну из комнат которой оккупировали Яна с Балором. По профессии татуировщик, по роду деятельности — шаман. Он вместе со своей женой не раз помогали своими странными ритуалами Балору сдать зачет, а Яне получить премию. Но это скорее баловство, а то, что случилось с Пашей и то, что так отчаянно требовалось Балору, серьезное колдовство. Но, возможно, Пес хотя бы поможет выйти на чудотворца. Благо далеко идти не надо, всего лишь постучать в соседнюю дверь. — Доброй ночи, Пёс. У меня такое дело. Я ищу очень сильного мага, того, кто мог вылечить моего друга. Он ездил на коляске, пока не повстречал какого-то мужчину, сумевшего за секунду снять паралич. Кто вообще на такое способен? — А твоего друга не Павлом Очередько зовут? — Именно так! — Яна кивает, — Вы знаете мага? — Он не маг, деточка, он нечто большее. Но так получилось, что когда-то очень давно я был его наставником. Он даже когда-то жил в этой квартире. Глаза Яны загорелись огнём. Неужели, надежда все же есть? — Вы поможете мне? — Я дам адрес, а дальше вы с Балором должны действовать сами. — Но я ничего не говорила про Балора. — Тебе и не нужно, у него слишком громкие кошмары.***
На бумажке на удивление оказывается адрес пельменной. — Может, Пёс ошибся. — Вряд ли, он точно знает того парня, что помог Паше. Кстати, — теперь она обращается к Очередько, — Ты хоть помнишь, как он выглядит? — Да. Средних лет, высокий, с темными короткими волосами, ничего примечательного по типу шрамов и татуировок. — Примерно как он? — Балор тычет пальцем в мужчину, что сидит у окна с плошкой пельменей и выясняет отношения по телефону. — Да, точь-в-точь. — О, Павел, давно вас не видел. Вы больше не появляетесь на Смоленской? — завидев новых посетителей, мужчина сбрасывает звонок. — Спасибо вам. — Вы не просто поблагодарить меня решили? — Дело в том, что меня мучают кошмары. Мы с Яной и Псом, а также множеством специалистов, пытались решить эту проблему. Но ни таблетки, ни терапия, ни даже это ваше шарлатанство не помогают. — Что Пёс рассказывал вам обо мне? — Только то, что вы обладаете силой, но он знал вас еще юнцом, когда был вашим наставником. — Когда-то это было действительно так. Но я вряд ли смогу вам помочь. — Но почему? Вы же помогли Паше! — Восстановить позвоночник легко, совсем другое — избавить твоего друга от кошмаров. Скажи, Яна, ты ведь веришь в высшие силы? — Я не знаю. — Твои родители… — Они были странными людьми, сектантами, верили, что наш мир ненастоящий и управляет им не Бог, а кто-то другой. Я сбежала от них, когда мне было восемь. — Как давно вы живете у Пса? — Около двух месяцев. С середины октября. — Примерно в то же время мы познакомились с Павлом. — хмыкает маг. — Кстати, а ты Балор? — Верю ли я? — парень саркастично хмыкает, но под взглядом Яны улыбка исчезает с лица. — Сегодня во сне я видел нечто странное: иной мир, точнее то, как он разрушился. Там были я, Яна, этот чекист, Пёс с Настей, тот мужик, играющий Фауса, только он был мелким, синим и без штанов. — И всё? — Нет, были еще два человека. В отличие ото всех остальных я никогда их не видел: белобрысый парень в гавайке и мужчина с татуировками и, кажется, шрамом на лице. Я плохо разглядел последнего из-за капюшона. Парень в гавайке стоял на коленях, а капюшон направил на него пистолет. — Он выстрелил? — Кажется нет, он бросил пистолет, а после поволок белобрысого куда-то. Я не помню, куда именно. Через какой-то портал, кажется. Но ему, парню в гавайке, было страшно, очень страшно. Настолько, что я проснулся. — Давно эти кошмары у тебя? — Кажется, всю мою жизнь. Но полгода назад что-то изменилось. Они будто стали реалистичнее. — Возможно, то, что я скажу, покажется вам бредом, но кошмары Балора — это не просто сны. Это прошлая версия реальности. Полгода назад силы Ада ввергнись на Землю, случился Апокалипсис и Вселенная была перезапущена. Все замешанные в этом сверхъественные существа стали людьми, но, видимо, их истинные сущности пробиваются наружу. — То есть в прошлом мире я был демоном? — Не демоном. Мороком, бестелесным существом, питающимся чужими кошмарами. — Ну заебись, конечно. Только я вам не верю. Демоны, мороки, Апокалипсис! — Балор! — подаёт голос Яна. — О, так ты веришь этому сектанту? Я был о тебе лучшего мнения. — Данила, это ведь вы мужчина в капюшоне? — Но как? — Если мы действительно были связаны в прошлой жизни, а сейчас наши сущности прорываются наружу, значит, в этой реальности мы тоже должны быть знакомы. Я, Балор, Паша, Пёс, Настя. Совсем недавно я была на Фаусте и актер, играющий главную роль, показался мне жутко знакомым. — Да, он раньше был демоном по прозвищу Шмыг. — А теперь вы. Вы были в той заварушке, но выжили и сохранили память, значит, вы особенный. Капюшон и гавайка тоже были особенными. — Но хорошо, почему тогда не гавайка? — Вам не страшно! — в разговор встревает Балор. — Вам не страшно вспоминать о тех событиях, а значит перезапуск не причинил вам боли, в отличие от него. Данила закрывает глаза. Как бы он не хотел отгородить свою прошлую семью от сверхъестественного мира, Вселенная берет свое. Часовой разрешает им помнить.***
После встречи с Рыковыми требуется выпить. Бар находится сам собой. Данила помнит его. Когда-то на этом кирпичном здании находилась вывеска «Второе дыхание». Пить в одиночестве не хочется, пальцы сами находят знакомый номер. «Андрей» — гласит подпись под фото. — Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Взгляд падает на следующий контает. Бесобой решает, что это не самая плохая компания на вечер. Антихрист появляется в баре после второго гудка и сразу с бутылкой красного сухого. — Мы как-то слишком часто стали пить вместе, не находишь? — А ты как был занозой в заднице, так ею и остался. — Сочту за комплимент. Даня заказывает виски, пиво кажется слишком слабым напитком. Антихрист лишь хмыкает на такое решение. — Нелегко приходится на новой должности? — Ты про какую? — Ну явно не про владельца пельменной, хотя меня позабавило твое решение. — Я не знаю. Я будто не на своем месте. Бесобоем быть явно проще. Антихрист поднимает бутылку и щелчком пальцев материализует в руке бокал, где через секунду оказывается вино. — Нет, наколдовать вино не проще, вкус не тот. — Я и не спрашивал. Антихрист делает пару глотков, Данила сверлит взглядом бокал, а после опустошает залпом без заливки. — Бармен, можно повторить? Антихрист заливисто смеётся. — Знаешь, я никогда бы не подумал, что мы так похожи. Ты ведь совсем отчаялся, не так ли? Но теперь понимаешь, почему я не хотел начинать еще один круг. Работа на износ! — Спасибо, я и сам это понял. — Честно скажу, из тебя пока что так себе Создатель, но все мы с чего-то начинали. Просто у кого-то было время на ошибки. — Тот мир — какой он по счету? — Я не помню, но точно не первая тысяча. — Каково это — быть Богом? — Спроси у себя. — Трудно. Антихрист кивает, подливая себе еще вина. — Всем кажется, что это легко — творить, но лишь истинный творец знает, насколько это больно и выматывающе: сшивать мироздание так, чтобы оно не распалась; убирать ненужные детали; рубить то и дело появляющиеся отростки и при этом не забывать любить свое творение, зная, что оно не полюбит тебя в ответ. Ты вкладываешь всю свою душу в этот мир, веришь, что все будет хорошо, но ошибки случаются слишком часто и приходится переписывать, переписывать и еще раз переписывать. И никто не увидит твоих мучений, никто не узнает о них: ни ангелы, ни демоны, ни кто-либо еще. Ты можешь поделиться своей болью и надеяться на отклик, надеяться, на что кто-то почувствует хоть толику того, что чувствуешь ты. Наступает тишина. Она будто город, где находят дом беспокойные мысли. Их мысли.***
Данила приходит домой лишь под утро. Лиза еще спит. На столе записка: «Как вернёшься — разбуди». Лиза хорошая, заботливая, но после встречи с Рыковыми, новая семья ощущается не более чем картонными фигурами, оживлёнными его силой. И как они существуют вне его мира, чем увлекаются? Самые настоящие пустышки. — Доброе утро! — Данила будит жену поцелуем. — Доброе. Лиза прекрасна в свете первых лучей солнца, будто греческая Афродита. Будто мраморная статуя. Лиза улыбается, но в этой улыбке нет ничего тёплого, она холодная словно выпавший вчера снег. — Как ты? — Прекрасно, как и всегда. Ложись спать. Как жаль, что Часовые не нуждаются во сне. — Да, конечно. В доме становится предельно тихо. Он заходит в детскую. Все спят. Бесобой подходит к каждой кроватке, рассматривается в черты лица, так похожие на его, но не чувствует ничего, кроме фальши. Его лицо фальшивое, его семья фальшивая. — К черту этот мир! В доме все еще тихо, но теперь это ощущается правильно. Часовой покидает пустую квартиру. Он приходит в церковь. Утренняя служба только закончилась. Среди немногочисленных прихожан Бесобой замечает уже успевшую надоесть блондинистую голову. — Ты меня преследуешь! — Скорее ты меня. Но это не столь важно. Ты же пришел исповедоваться, не так ли? Пришел рассказать свою историю. — Откуда? — Я сам когда-то поступил так же. Так что можешь исповедоваться напрямую мне. — Я стёр Лизу и детей из реальности! — Прости, ты сделал что? — кажется, челюсть Антихриста сейчас пробьёт пол Собора. — Я стёр Лизу и детей! Ты прав, я действительно никогда не жил и понятия не имел, что такое — жить. И я не смог сделать их живыми. Это просто слепки, наброски. Я хотел семью, но получил просто пачку картонных фигур. — Мне жаль… — Ты знал, что я так поступлю. — На самом деле, я надеялся. У тебя действительно мало опыта и практики, а создать полностью настоящего человека не так уж и просто. Что уж говорить, даже у Семиазы не получилось. Но, — он делает паузу. — Тебе не обязательно держать весь мир на своих плечах, Атлант. — Это ты к чему? — Ты тащишь слишком тяжелую ношу. — Ну да, всего лишь наше мироздание. — О, кто-то научился в сарказм, похвально! — Заткнись! Антихрист лишь вновь заливается смехом, но напряжение спадает. В Соборе вновь можно дышать. Наверное, в этом новом безумном мире им обоим стоит чаще расслабляться. И пусть Антихрист строит из себя туриста, приехавшего лежать в гамаке под жарким солнцем, он тоже поддерживает Вселенную. — Я был не прав тогда, на границе миров. Точнее не полностью прав. Наша работа — на износ, но мы как механизмы обязаны прослужить как можно дольше. Мне жаль, что я втянул тебя в это безумие. — Хочется отдохнуть? — Очень! Антихрист хлопает Данилу по плечу. — Ты всегда можешь перезапустить Вселенную, а после создать новую, где не будет предыдущих ошибок. Я не буду мешать, но и помогать не буду. Не хочу вновь испытывать боль от смерти нескольких миллиардов существ. Но если ты готов убить весь этот мир, принеся его в жертву миру новому, то лучше действовать сейчас. Новый Год в Москве — не только момент смены лет, но и момент скопления силы.***
Возможно, эта попытка не была удачной. Первый блин обычно же выкидывают в мусорку? Сможет ли он уничтожить этот мир? Данила вспоминает семью. Стереть их было легко. Слишком легко. Часовой не человек, ему нет дела до людей. Но почему так хочется цепляться за жизнь? Стоит дать Вселенной шанс? Москва совсем не изменилась. Широкие улицы, полные автомобилей; люди, бегущие то туда, то сюда, не останавливающиеся даже на эскалаторах; забитые кафе, кофейни и бары; очереди на Китай-городе по вечерам пятницы и субботы, серые здания ТАСС и Известий; Сталинские высотки, что постоянно путают туристов, Собор на Баррикадной, где произошло так много всего; метро, ставшее огромным ловцом снов. Данила надеялся, что это место не изменилось. Охотный Ряд — торговый центр у Кремлевских стен. Здесь всегда много народу. Потянешь ниточку и сила начинает течь со всех сторон. Люди — всего лишь ресурс. Знакомой вывески нет. Уютный «Альбион» утерян. И это бьёт слишком сильно. Этот мир не дал ему счастья. Может, к черту его? Ниточка становится все толще и толще. Осталось закрыть глаза. Двенадцать, одиннадцать, десять. Детские крики. У него тоже были дети, жаль что ненастоящие. Девять, восемь, семь. Кто-то играет в снежки. Яна с Пашей любили играть во дворе, пока Балор не напихивал Паше за шиворот снег. В новом мире они будут счастливее. Паша не поймёт, что такое просить монетки, у Яны будет семья, а Балор узнает, что такое спокойный сон. Шесть, пять, четыре. Антихрист наконец-то отдохнёт. Будет чопорным владельцем пафосного отеля на Мальдивах, а администратором можно сделать Ракшора. Три, два, один. Да, это будет хороший мир. — Данила Бесобой, ты ли это? — Часовой узнает этот голос. Голос давнего друга. — Я звонил тебе. — В межмирье со связью проблемы. — Я рад тебя видеть, дружище! — Я тоже. А ты совсем не изменился! Кажется, этот мир заслуживает еще один шанс.