Все, что будет нами

«Что за херня», — привычно подумала Лили. Эта мысль запоздала на пару тысячелетий, но некоторые вещи как маленькое черное платье: всегда уместны. В отличие от трясущегося Беллами — колотило его, как от лихорадки эбола и пляски святого Витта вместе взятых. Наверное, стоило побеспокоиться о «тифоне с футбольное поле размером», но внутри Лили как будто перегорел тонкий волосок накаливания, ее внутренняя лампочка не выдержала и погасла безо всякого эффектного «бум». Тифоны? Загадки мироздания? Окей, только уберите для начала психованного доктора, а потом мы с Кейт Ильюшиной уберемся отсюда. Спасательные капсулы должны работать. Лили собиралась прихватить еще полдюжины нейромодов, продать их, сделать пластическую операцию и навсегда забыть о «ТранСтар». Такой идеальный план-максима. Мигнул свет, словно ядерный центр «Талоса» задумался: не остановиться ли на пару минут или навсегда. Беллами в очередной раз невнятно вскрикнул. На него двигался Чанг, вышагивая каким-то деревянным болванчиком, так в старых мультфильмах изображали роботов. — Перестань сопротивляться, — повторил Чанг женским голосом, не открывая рта. Лили и подумать не могла, что личный секретарь Морган, похожий на миленькую собачонку, вроде какой-нибудь ши-тсу, может пугать до мокрых штанов под транстаровским скафандром. В каком-то смысле даже больше Беллами. «Что за херня», — это была краткая формула; по правде, Лили ничего не понимала. Добраться до пистолета. Осторожней, Беллами не отпускает дробовик. Он уже выстрелил. Просто дождись момента и схвати сраный пистолет, а потом прикончи их. Кейт пропала из виду, Лили запоздало осознала это, разозлилась: вот же хитрая сучка. Сбежала. Бросила ее здесь, в кресле Бьянки Гудвин рядом с ее телом — и со спятившими Чангом и Беллами. Тифон по ту сторону оболочки «Талоса» казался сущей ерундой. — Прекрати это, — в тоне Чанга появились еще и стальные нотки, как будто недостаточно того, что он разговаривал на октаву или две (Лили плохо разбиралась в музыке) выше. Беллами выронил дробовик, широко открыл рот. — Морган, — сказал он. — Она тоже будет с нами. Мы все будем. Беллами вытянул перед собой руки, силясь оттолкнуть Чанга. Коротко всхрапнул; а потом голова свесилась набок — Лили почудилось, что глаза приобрели стальной отблеск, стали черными без белка и зрачков, снова обычными. Она не всматривалась. Она дотянулась до пистолета, вцепилась в приятно-жесткую, реальную и материальную рукоять, а потом дважды надавила спусковой крючок. Это было как выйти в САГИТТУ со шлемом в ручном режиме и судорожно бороться с гипоксией, нашаривая кнопку активации на шее. Беллами пробило кадык: кровь так и хлынула вверх — ярко-алая, артериальная кровь. У Чанга вошла выше глазницы: сам глаз вывалился из черно-красной дыры и повис на какой-то слизистой ниточке. Лили шмыгнула носом. Чанг и Беллами повалились друг на друга с противным глухим стуком, словно выпала котлета из бургера. Лужа натекала медленно. Лили поморщилась. Это было быстро. Теперь надо все-таки найти Кейт и валить отсюда нахрен — хочет та или нет, но у нее доступ директора техдепартамента, она заблокировала Психотронику, все шлюзы, так что ей придется попутешествовать на пару с Лили. Недолго — сколько там до Земли, меньше суток на капсуле? Она еще несколько секунд не двигалась в кресле Бьянки. Сердце лежало где-то в фаллопиевых трубах, до пяток не стекло, замерзло по дороге. Выжить можно, мысленно повторила Лили. Я выживу. Кейт поможет. Лили даже не убьет ее. Наверное. * Екатерина так и не узнала, чем окончилась мизансцена с секретарем Морган, который вдруг заговорил женским голосом. «Мы Райли Ю», — что бы это ни значило. Техдиректор, конечно, была знакома с руководством лунной базы, несколько раз виделась с Райли, они обе присутствовали на совещаниях. Кузина Морган была на нее похожа, только глаза светло-серые, как у Алекса, строгая, немного резковатая в общении женщина, отличный айти-специалист, но это все, что Екатерина могла сказать о той. Неважно. Почему Чанг заговорил о ней, ее голосом — не имеет значения. Морган все исправит. Морган все еще жива, ее нужно выпустить из Психотроники. «Убийца». Екатерина зажмурилась. Обрывки звукозаписи звучали в ушах сквозь странную тишину «Талоса»: голос отца, Морган, спокойное: выпускайте мимика. «Вы ненавидите свои семьи», — это были его последние слова; наверняка он проклял бы дочь за то, что сейчас бежит к отсеку жизнеобеспечения, собираясь разблокировать двери, спасти свою убийцу. «Прости, папа, я люблю Морган», — даже в голове Екатерины звучало слащаво, как в дамском романе. Дело не в любви. Если кто-то способен спасти выживших, то она, гениальная доктор Ю, нравится это кому-то или нет. В холле «Талоса» слышались шаги. Екатерина благоразумно не оглядывалась: откуда-то знала, что все, кто не в Психотронике, двигаются марионетками и разговаривают женскими голосами. За ней наблюдали с камер. Возможно, в отсеке Жизнеобеспечения уже ждала пара «чангов» — или «райли», чтобы убить. — Беллами? Сильвен, твою мать, что у вас? Голос Морган по радио «Талоса» разорвал тишину. Екатерина зажала уши. Собственное дыхание отдавалось в носу, она миновала лестницу, коридор вниз, добежала до электронной двери, приложила свою карточку. Пропуск одобрен. Спасибо. За спиной поднималась стена шепотов. Дверь открылась со скрипучим электронным звуком, всегда напоминавшим Екатерине оборванное междометие. Что-то вроде «осторож…». Шаги шаркали в «экономичном» полумраке. До пункта контроля два коридора, миновать систему очистки — ту самую, лопасти которой стали могилой для Восса; операторы отмыли кровь, но персонал «Талоса» успел немного подышать бедолагой-техником. Шарканье усиливалось эхо. Екатерина прижалась к стене, поискала глазами что-нибудь, похожее на оружие — здесь ведь был пункт охраны… ах да, всю службу безопасности лично она отправила умирать в Психотронику. «Проклятье». Почему она вообще согласилась? Лили убедила, да, но если и наказывать, то ученых, а охранников-то за что? Шарканье усилилось. Екатерина пригнулась, словно это могло помешать заметить ее. В кабинке секьюрити наверняка остались дробовики. Пистолеты-«Деймосы», вроде того, что лежал на краю стола Бьянки Гудвин — а сама Бьянка валялась под ним. Пригодится. По стене черным маревом мелькнула тень. Екатерина зажала ладонью рот так сильно, что едва не прокусила прорезиненную перчатку костюмаа — ладно, перчатка могла выдержать удар метеора, но вмятина осталась. Она прошипела короткое: «Блядь» на русском: между кабинкой охраны и входом в пункт контроля маячила фигура. Это был Оливер Бенуа, личный секретарь Алекса, который, вероятно, отправился проверять, какого хрена творится, куда Морган собрала всех ученых — без руководства он возомнил себя главным, может, до сих пор считал, что любимчик президента наделен правами не меньше, чем вице-президент. Зря он так. Придурок. Впрочем, теперь для Бенуа приоритеты «я главный, потому что служу Алексу» или «надо бы подчиниться Морган» потеряли смысл. Даже на расстоянии Екатерина опознала рваные дерганые шаги и отсутствующее выражение лица. «Мы-Райли-Ю». — Блядь, — повторила она. Оливер не услышал — не мог слышать с расстояния около пятнадцати метров. И все же вздрогнул, как амеба под электрическим ударом, пошевелился с неприятной медлительностью и пошел навстречу Екатерине. Та снова укусила перчатку. Добраться до пункта охраны. Она успеет. Оливер никогда не был быстр, а соображал еще медленней; хорошо умел только приносить кофе с булочками своему боссу. В правой ноге кольнуло, и Екатерина простонала со сжатыми губами, через нос: нет, ну только не приступ парапраксии. Только бы не плюхнуться здесь перевернутой кверху брюхом черепашкой. Сама виновата, не пила таблетки уже несколько дней. Сама… Она рванулась вперед, подволакивая ногу. Оливер ускорился, голова у него откинулась назад и болталась, как ненужный отросток — вроде аппендикса. Екатерина толкнула дверь поста охраны, молясь, чтобы ее ключ-карта техдиректора сработала. Получилось. Взгляд упал на дробовик: дубль того, которым все размахивал Беллами, едва не пристрелил Лили Моррис. Екатерина плохо представляла, как из такого стрелять, а еще подозревала, что отдачей впечатает в стенку, хотя она и не была самой хрупкой девушкой на «Талосе». Пойдет. — Стой. Она выставила дробовик вперед. Тот уперся в живот Бенуа. На мгновение почудилось: тот прежний, просто напуган. Потом: что он спит, ходит лунатиком и по ошибке забрел в Жизнеобеспечение, а вообще-то шел в кафетерий к Митчеллу, например. Эй, Алекс на Земле, так что тебе нечего делать, едва не фыркнула Екатерина. — Я тебя не чувствую, — сказала Райли Ю. — Ты… как те двое на «Пифее»? Нет. Ты не ставила нейромодов, потому что… — Оливер скривился, как от приступа аппендицита или удара по яйцам, — Ты сломанная. Мне жаль. Почему Морган тебя не вылечила? Я помогу. Он вытянул вперед руку: из-под ногтей торчало что-то, напоминающее мигающие иголки или блики темного света. Екатерина заорала. И выстрелила. Она оказалась права: отдачей швырнуло на пол, больная нога будто лопнула изнутри. Оливер повалился рядом. «Вперед, путь свободен». Выстрел пробил бордово-черный костюм. Екатерина, должно быть, потеряла сознание от боли на несколько секунд, потому что очнулась в позе «валетом» с Оливером. Из него натекла лужа крови вперемешку с комками беловатого, сероватого и желтого, не хотелось даже думать, что это такое. Ногу немного отпустило. Екатерина откатилась к стене, попыталась встать, опираясь на нее; у нее получилось с пятой попытки, но поднимать дробовик уже не выйдет. Кровь Бенуа стекала по ее костюму. Волосы и лицо были залиты теплой, быстро засыхающей жижей. «Я спасу Морган». Почему-то казалось, что та все исправит. Совсем-совсем все. Даже если самой Екатерине придется добираться до нее ползком; но на экране терминала, отключая блокировку двери, она увидела мигающий поблизости браслет Моррис. Та впутала во все это, не так ли? Должна помочь. * Широкое коренастое туловище Марко Симмонса ударилось о бронированную дверь Психотроники. Голова свешивалась набок, если бы пальцы не были закрыты перчатками, он царапал бы ударопрочный ракетный сплав ногтями узником замка Иф, что мечтает выбраться с помощью острого камня из неприступной крепости. Морган не приказывала ему этого. Симмонс «оторвался», а с ним еще несколько — Мию Отабе, Рори Манион; Эрика Бернстрим держалась «на честном слове». Словно рабочие из муравейника, опрыснутые чужими феромонами, ставшие частью армии соперников. — Райли. Стоя посреди Психотроники, Морган подняла голову. Она ощущала кузину повсюду, словно сверхмассивный объект с собственной гравитацией, который стягивал «Талос» с привычной точки стабильности. Речь шла лишь о контроле над людьми, конечно, она делала ровно то, что и сама Морган. Все Ю похожи. — Райли, прекрати. В природе альфа-особи дерутся друг с другом за самок, иногда — за статус в иерархии. Пчелиные и муравьиные матки порой убивают маленьких «девочек», чтобы тех не оплодотворили трутни, чтобы рядовые особи не признали власть молодой и могущественной королевы. Но им с Райли делить нечего; тифоны — не пчелы и не муравьи, их разум не знал эмпатии, но и соперничества, ненависти или злобы — тоже. Морган просто просила кузину прекратить. — Ты захватила команду, Райли? Что ты с ними делаешь, а главное, зачем? Та могла бы ответить напрямую: Морган ее ощущала огромным узлом Коралла, в отличие от изолированного в Клетке — мощным и пульсирующим, как огромное черно-золотое сердце. Но Райли пока помалкивала. Стерва. Морган предположила, что та могла утратить самоидентификацию с именем. Она попробовала послать чистый телепатический сигнал — с людьми оно плохо работало, честно говоря. Райли ответила вспышкой антисвета. — Да какого черта тебе надо! Симмонс снова ударился в дверь. По темным губам стекала кровь, хрящ носа свернуло набок, на чуть выступающем лбу появилась ссадина, похожая на букву V. Он сполз вдоль непробиваемой преграды. — Я приду за тобой позже, — холодно ответила Райли. Морган вздрогнула: голос, не телепатия. Симмонс открывал рот в неправдоподобном липсинке. — А вот это уже нечестно, Райли. Эти были моими. И… давай ты как-то соберешься в одного человека. Я догадываюсь, что у тебя сейчас не то тело, что прежде, но будь хорошим мимиком, а? — Прекрати свои шутки, Морган. И чтоб ты знала: меня всегда бесили твои смайлики в деловой переписке. Морган фыркнула. Смайлики как причина конца света и пожранной пришельцами космостанции. — Тем более, ты не в том положении, чтобы ставить мне условия. Но ты все еще моя кузина, Морган, поэтому я тебя вытащу из ловушки. Только сначала заберу все, что здесь осталось — да, мне нужны первичные формы. — Коралл. — Именно. Морган ощутила улыбку, хотя это плохо напоминало Райли. Она улыбалась примерно раз в год, не чаще. — Ты уверена, что хочешь… — Я уже контролирую твоих людей, — это говорила Мию, не так очевидно-чужеродно, как Симмонс, но тоже голосом кузины, с ее резковатым немецким акцентом. — Не думаю, что ты будешь сопротивляться. Ты ведь благоразумна. Морган фыркнула. Ее нити нейромодов натянулись, многие оборвались. Тревор Янг младший, бедолага с вытаращенными глазами и дрожащими руками, струйкой слюны на подбородке — она подсыхала на черной резине костюма, на груди, единственный оставался верен хозяйке. Морган скрежетнула зубами. Нужно отсюда выбраться. Просто выбраться, на обшивку или… в общем, встретиться с Райли лицом к лицу. Поговорить по-семейному. — Что ты сделала с Беллами? — Я? Ничего. Он мертв, — охотно сообщила кузина, снова заставив Морган ругнуться. — Могла бы мне оставить. Он изрядно испортил настроение. — Это не имеет значения. Манион вторил Симмонсу и Отабе; такое же вместилище Райли Ю, как и все остальные. Весь «Талос». Хорошо, что Алекс этого не видит, мелькнула мысль, и Морган облизнула губы. Алексу бы не понравилось, учитывая, что… «Черт». Райли наверняка собирается потом на Землю — куда еще? «Черт, черт». — Прекрати, пожалуйста. — Нет. Открой дверь Психотроники. — Ты разве не… Морган осеклась. Хлопнула глазами и засмеялась — почти непроизвольно и истерично, точно от растормаживающего повреждения кортико-бульбарного тракта: Беллами согнал всех, у кого был доступ к секретному отсеку «Талоса», а изнутри они открыть не могли. Мышеловка схлопнулась. А еще Морган знала, кто мог бы отпереть «ловушку» Беллами … и до кого Райли не дотянется. — Обойдешься. Нам тут неплохо, знаешь ли. Ты можешь попросить своих друзей сплясать, авось, сработает. Морган оскалилась так, словно рисовала целых пять смайликов в отчете для директора «Пифея», а может и для совета «ТранСтар». Для верности она показала бронированной двери средний палец; еще и чтобы скрыть беспокойство: что, если Кейт выдаст себя. У нее нет нейромодов, но существует много способов заставить человека выполнить твою волю — учитывая, что весь «Талос» под контролем Райли. «Кейт, прячься». Она заперла ее здесь, она помогла Беллами и той женщине, Лили Моррис, схлопнуть мышеловку. Что ж, у нее были причины. Мы простим друг друга, если получится выбраться, Кейт. Морган тоже не могла дотянуться до нее — хотя и оставила легкий след, метку, помогающую бороться с парапраксией; этого недостаточно для контроля и для связи. — Открой мне, Морган. В этот момент интонация Райли напоминала алексову: бесконечное терпение к выходкам маленькой сестренки. Глупой маленькой сестренки. — Я не могу. Это правда: меня тут немного заперли, хотели вообще превратить в пару десятков нейромодов, наверное. Ты меня спасла в некотором смысле… но пароль знал Беллами. Он мертв, как ты сказала. Морган хихикнула. И повалилась на пол вместе с Симмонсом, Мию Отабе, Рори Марионом и остальными, кто было поднялся в готовности подчиняться Райли Ю. «Талос» тряхнуло еще дважды: будто космостанция была солонкой из которой выбивали белые крупинки в тарелку с омлетом. Похоже, Райли разозлилась — но скорее со своей логикой айти-специалиста решила, раз один метод решения задачи не подходит, всегда можно найти альтернативу. Например, вспороть «Талос» и выпустить запертых в нем созданий. Морган ударилась ладонями и коленями о холодный железный пол. Запахло гарью: где-то лопнули трубы, тлела стекловата. Мимик за одним из стекол подпрыгнул и заверещал, на пол покатились ловушки, целая пачка канцелярских товаров — ручки, карандаши, транспортир. Откуда-то выкатилось яблоко. — Плохая идея, — сказала Морган. Себе, не Райли. Она уже придумала, что делать, и этот вариант ей не нравился… потому что она представляла Алекса: нет, пожалуйста. Только не такое. Прошу тебя, Морган. «У меня не то чтобы дохрена выбора». Талос тряхнуло еще раз. Из тела Морган вырвались щупальца, помогающие удержать равновесие. — Райли, да прекрати же ты. Та молчала, наполнив эфир почти настоящим тифоньим равнодушием: мы единое, у нас непознаваемая для вашего смертного разума цель — цель совершенных хищников, космических акул; плескайтесь в теплых прибрежных водах, маленькие двуногие существа, а потом мы придем и закусим вами. Морган развернулась и, помогая себе щупальцами, кинулась к «Клетке». Ее преследовал стук шагов: Райли направила «своих» людей следом — возглавлял толпу Симмонс, залитый кровью, похожий на продукт массовой культуры: живого мертвеца; если бы он захрипел «Мозги-и !», Морган бы расхохоталась прямо на бегу. * Лили пришлось выстрелить еще дважды. Одного человека она узнала — это был шеф-повар Митчелл, от него пахло кетчупом и фритюрницей, когда вывалился на пути к отсеку со спасательными капсулами. Лили не хотела его убивать, но тот вытаращился невидящим взглядом и заговорил, обращаясь вовсе не к ней: «Открой дверь Психотроники». — Да пошла ты, — пуля взорвалась во рту повара. Кровь напоминала кетчуп, отпечаток мозгов на железной обивке — утренний рисовый пудинг. Лили нравилось это блюдо. Она скрежетнула зубами, но переступила через мертвеца, считая футы до зеленой таблички: эвакуационный отсек. Безопасность «Талоса» была продумана со свойственной иронией: при необходимости быстрее всех добрались бы как раз со второго этажа, из Психотроники, отдела нейромодов — эти умники, которые скармливали людей тварям из бездны. Остальным бы пришлось довольствоваться тем, что осталось. Лили проверяла отсек с капсулами прежде: их совершенно точно не хватило бы на всех. Чертов «ТранСтар». Вторым стала капитан Джада Марк. Лили уже выскочила в полутемный ангар, пахнущий холодным железом и затхлым машинным маслом — здесь плохо справлялась вытяжка, но и воздух обычно не требовался, капсулы мирно спали в ожидании часа. Джада стояла возле пульта, глядя в большой иллюминатор. Лили остановилась. Обычно сквозь ударопрочное стекло можно было полюбоваться звездным небом — а еще экраном «ТранСтар» с рекламой. Эта штука стола полмиллиарда баксов: просто постоянно функционирующий ЖК-дисплей в безвоздушном пространстве, километрах в десяти от космостанции. Сейчас ни звезд, ни щита сквозь стекло не показывало — только пульсирующую мглу с лиловыми и лимонными вспышками, то тусклыми, как от эффекта сепии, то режуще-яркими, словно освещение в операционной. Сама тьма ощущалась живой, неплотной и подвижной — мягкая колышущаяся масса космических водорослей, живая губка размером с небоскреб, конгломерат пронизанной сполохами плоти. Оно протягивало отростки к «Талосу», потом отстранялось, отдалялось немного, и все это вместе напоминало ребенка, забавляющегося с новой игрушкой. — Ах ты ж мать твою, — шепнула Лили. Джада Марк стояла к ней спиной. Убранные в пучок соломенные волосы, аккуратная, как всегда, прическа. Военная выправка, руки по швам. Она показалась Лили «нормальной». — Это мы, — сказала она, оборачиваясь с легкой улыбкой прямиком из «зловещей долины», и Лили потратила очередной патрон — это стало так просто. Джада ударилась в иллюминатор. Пятно крови закрыло часть пульсирующего нечто. Как в фильме про зомби. «Она больше не человек». Для полного сходства не хватало, чтобы у Лили был приятель, с которым спасались вместе, а его в самый неподходящий момент укусил один из зараженных. Лили одна. Не по сценарию. — И катитесь все нахер, — добавила она. Обшарила труп Джады, отыскала несколько упаковок с леденцами. Быстрые углеводы пригодятся в полете: до Земли около суток на шаттле, капсула доберется медленней. Внутри должна быть питьевая вода и аптечка: минимальный набор экстренной эвакуации. — Пока, «Талос». Лили подумала о своих счетах в банке. «ТранСтар» может до них добраться, но вряд ли: обитателей станции настиг зомбиапокалипсис, а мертвые не болтают. «Мы-Райли-Ю». Да хоть черт лысый. Она поразилась собственному спокойствию. Может, потом накроет паникой, ПТСР и всю оставшуюся жизнь станут преследовать кошмары, но пока все в порядке. Лили тронула свою утилизационную гранату: стоит прихватить ее с собой — продать оставшимся знакомым. Еще пара сотен тысяч баксов на счет. Она проживет без мотовства по самым дорогим отелям и курортам с дайвингом и виндсерфингом, но более, чем достойно. Лили подошла к пульту, нажала на кнопку и активировала дверь ближайшей капсулы. Металлическая пластина открылась с тихим «вжж». Шар приглашающе поблескивал изнутри, напоминая рождественскую игрушку. — Пока, «Талос», — повторила Лили. — Стой. Голос донесся вместе со звоном шагов по шумно гремящему мостику — он состоял из приваренных друг к другу пластин и отчаянно грохотал от самой легкой поступи. Голос был женским, но не «мы-Райли-Ю». — Кейт. Лили обернулась. Отдернулась: та была вся в крови, волосы и потеки на глазах, щеке и подбородке, словно странный макияж. Своя, чужая? Вроде не ее. — Ладно, пойдем со мной. Я правда хотела помочь тебе разобраться с прошлым, ну и поверила Беллами … да к хренам собачьим их всех. Ученых. Ю. Пришельцев. Давай, валим отсюда нахер. Кейт запыхалась, бежала, должно быть. — Я разблокировала дверь Психотроники, теперь внутрь можно войти с картой. Райли пока не знает. — Что, хочешь поквитаться с бывшей подружкой? Да плюнь ты на нее, пускай эта милая семейная разборка закончится сама по себе. — Нет. Я должна помочь. Лили закрыла обеими руками лицо. Это уже не фильм про зомби, а что-то вроде романтической мелодрамы. — Серьезно? Этой суке? Что именно ты не поняла из того протокола эксперимента? «Выпускайте мимика»? Кейт открыла рот, закрыла, потом мотнула головой: — Я должна. Это важно. Не только ей … В Психотронике люди, они заперты, но Райли до них дотянулась. — Не только до них. И вряд ли поможешь. Разве — вот так, — Лили небрежно кивнула в сторону тела Джады Марк. Кейт выдохнула с гримасой, словно ее укусила пчела, а она даже не могла прихлопнуть насекомое и вытащить жало. — Слушай, я знаю, что ты ненавидишь «ТранСтар», но тут такое дело … Если Райли захватит «Талос», никому мало не покажется. Она доберется и до Земли. — Тебе это Морган сказала? Кейт кивнула. Протянула транскриптор. На экране мигало сообщение: «Кейт. Я в ловушке. Райли хочет сожрать всех. Должны помешать. Помоги. М.Ю. PS: Прости меня». — Это не тянет на любовную записку, — начала Лили, которой больше всего хотелось заорать: мне насрать. На тебя, на твою интрижку с Морган, на твои планы мести или спасения человечества, сопли, слезы, семейные драмы. Давай убираться, я поделюсь леденцами и питьевой водой. Или выстрелю, потому что мне уже плевать, в кого всадить пулю. — Именно поэтому я должна помочь. Кейт глянула исподлобья. Лили схватилась за голову. На пальцах перчаток осталась чья-то кровь, от этого жеста она склеила пряди волос, заставив содрогнуться. — Тебе нужно открыть дверь? Кейт в очередной раз кивнула: задержав дыхание, как перед выходом в шлюз, на обшивку или в САГИТТу. Глаза блестели. — Просто открыть дверь карточкой технического директора. А я зачем? — У тебя нет нейромодов, как я поняла. И у меня. Именно поэтому Райли до нас не может добраться. Мне нужна подстраховка, если не получится, ну … «Пристрели, если меня сожрут зомби». — А если сожрут меня? Кейт подумала секунд десять. — Ты можешь держаться позади. Вроде дублера. Мне кажется, Морган хочет что-то передать, или чтобы мы сделали нечто внутри Психотроники, пока она будет … не знаю. — Ты ей веришь. Кейт промолчала. — Дура, — вздохнула Лили. — Ладно, пойдем. Чтоб оно сгорело. Начиная с этой сраной огромной железяки. Только без нас внутри. * Психотроника была одним из парадоксов «Талоса»: самая старая часть станции, словно вокруг маленькой золотой песчинки наросли мегатонны выделений жемчужницы; так родилось это восьмое чудо света, а Коралл по-прежнему прятался в самом сердце засекреченной лаборатории, о нем не знали девять из десяти сотрудников. Отделение Психотроники построили так, чтобы задержать чужих в случае необходимости: уровень за уровнем, везде нужен доступ, везде — специальный код, сканирование магнитной карты и фото сетчатки. Доступ разрешен. Разрешен. Коридоры то тянулись, то их обрубало дверью. Морган могла бы бежать по Психотронике с завязанными глазами и залитыми воском ушами; и не только положившись на смутный зов Коралла — каждый тифон ощущает его, как глубоководные рыбы — вибрацию в воде, — просто потому что провела здесь много часов, сложенных в годы. Коридор с мимиками. Застекленный, здесь экспериментировали с размножением существ. Обычно помещали одного добровольца, к нему подпускали ткача — «рождение фантомов» фиксировали психоскопами, а потом долго обсуждали, являются ли Typhon anthropoplasmus впрямь родственными человеку. Беллами говорил: да они такие же люди, как обведенные мелом следы трупов — знаешь, на месте преступления такие делают. Морган не соглашалась. Она выиграла спор, но Беллами предатель, и… он мертв. «К черту». А вот тут стандартное производство материи — все то же самое, только лаборатория вдвое больше в диаметре, круглая, с вмонтированным в стену шкафом для вакуумных контейнеров, которые автоматически подавались после того, как мимиков дезинтегрировала бесперебойная аппаратура. Пара темных фигурок, похожих на пауков о четырех лапках, сновали в замкнутом пространстве. Они приподнялись и застрекотали, когда почуяли ее; Морган подошла ближе. Закрыла глаза, пытаясь сквозь гладкое непроницаемое препятствие ощутить этих созданий. Что она должна почувствовать? Мимики безмозглые, вряд ли у них есть какие-то мысли, чувства … нет, не так. Тифоны не разумны сами по себе. Даже телепаты, навевающие на людей кошмарные сновидения наяву, всего лишь сверхмощные ретрансляторы; не стоило пытаться звать мимиков, как домашних питомцев. Это не кошки, не собаки. Даже не пересловутые пауки. Что чувствует клетка внутри организма? Неважно — лейкоцит, сражающийся с синегнойной палочкой, эритроцит, переносящий единицу питательных веществ или нейрон, вспыхивающий электропроводимостью с миллионами других. — Ты поняла, да? Морган вздрогнула от голоса Райли. Она была снаружи, за обшивкой «Талоса», и внутри тоже. — Каково тебе сейчас? Ты ведь не Райли. У тифонов нет никакой «Райли», они… — Коллективный разум. Но они эволюционируют и очень быстро: мимики — универсальная первичная форма, уникальный зародыш всякого другого вещества, представления о времени и измерениях. Они способны подстраиваться под неэвклидово пространство, выжить в сингулярности черной дыры и так далее; они не существа, а только лишь пред-существование. Я адаптировала тифонов «Пифея» и людей, в ком было достаточно материи, быть симбиотическим организмом «Райли Ю». Я — это все еще я. Ты ошибаешься, если считаешь, будто хочу тебя уничтожить. Напротив — всего лишь воссоединиться. Морган молчала. Потом показала в потолок из сваренных наглухо железных плит с крупными выступами креплений и гаек средний палец. Боковым зрением отметила: мимики делают то же самое своими смешными жгутиками. Структура пальца — мышцы, сухожилия, нервы, кожный покров, — не задумывается о том, какую позу принять, когда подкорка отдает команду принять определенное положение, а молодой, амбициозный неокортекс подгоняет древний рептильный мозг, заставляет вырабатывать кортизол. Хотя чаще наоборот: древние структуры умеют бегать и прятаться, жрать, совокупляться. Все остальное избыточно. Тифоны не совокуплялись и не жрали, они — чистая информация, чистота, совершенство. Что ж, эти мимики стали … частью ее тела — и Морган удовлетворенно хмыкнула обоим «паучкам», а потом нажала кнопку, выпуская наружу. Пока двое, уже что-то. Они голодные, им потребуется пища. Это будет в некотором роде аутофагией, но Райли насильно разделила организм тифона, так что придется бороться ее методами. Морган подумала о Кейт: она отправила той сообщение, отчаянно надеясь, что та поможет, но если нет … Морган теперь знала: мимики не тронут Кейт — как не причинила бы ей вреда сама по себе рука или нога. Это еще не все тифоны «Талоса», но и до Клетки недалеко — всего два пролета вверх. Даже если Кейт не успеет или «органеллы» Райли доберутся до нее, должно сработать. Должно. * В холле «Талоса» погасла пара ламп, отчего освещение стало из резковатого, режущего глаза, приятным почти до какой-то интимности. Подсветка полностью сохранилась в музее, мягкие золотисто-голубоватые лучи вычерчивали образцы первых костюмов, сохранившиеся прототипы нейромодов, вырезки газет — Екатерине этот музей всегда напоминал какой-то красный уголок в школе или университете: вот здесь наши достижения, а в правом углу грамоты-награды бывших выпускников вместе с их портретами, а над всем — фотография партийных руководителей … ну, в данном случае, старших Ю. Морган и Алекс не присоединялись к этому параду. Лили дернула ее за руку, губами проговорила: «Осторожно». В музее бродил кто-то, фигура на расстоянии нескольких десятков метров была неузнаваема. Они поднялись из эвакуационного отсека, нужно было миновать просторный холл — начиная от бара, где всегда кто-то торчал, жевал снэки и пил газировку, а сейчас валялись перевернутые стулья и осколки разбитой колбы с живыми цветами вперемешку с лиловыми лепестками тюльпана «космос». Пустынный холл и фигура в музее. Райли на них охотилась? В ушах Екатерины раздавались голоса людей: протокол опыта. Выпустить мимика. Треск и стрекот, немного похожий то ли на птичье чириканье, то ли на пение цикады. Кто-то выключил свет. Райли контролировала «Талос» и почти всех людей. Нейромодов в обитателях станции больше, чем хвалебных речей про «ТранСтар» в музее. — Да не высовывайся ты, — Лили не выдержала и прошипела на нее полушепотом. Фигура не среагировала. Под потолком натужно затрещала лампа. Золотые очертания львиных фигур потемнели, а красная кожаная обивка мебели казалась залитой кровью. Психотроника в дальнем углу; располагалась она неудобно, изолированно — инженерное решение подразумевало безопасность в том плане, что при необходимости потребуется время, чтобы оттуда что-нибудь выбралось. Лишние несколько секунд или минут — хватит добежать до спасательных капсул. — Быстрее. Фигура покачнулась, шаги звучали за спиной. Боковым зрением Екатерина видела Лили — бледную и тоже залитую чей-то кровью. У нее самой тянуло судорогой ногу, приходилось подволакивать, как упрямую собаку на поводке. Лили не задавала вопросов: чего ты это охромела. Лекарства от парапраксии остались в каюте. Целых пять минут на лифте вверх до жилого отсека. Чересчур далеко. — Быстрее, — повторила Лили. Екатерина едва не потеряла равновесие в узком коридоре, а проклятая нога, казалось, грозила отвалиться, как хвост у ящерицы. «Вот, почему я тебя позвала. Ты мне не веришь и тебе плевать на Морган, но ты не свалишься с параличом в самый неподходящий момент». — Ну, где твоя карта? Наконец-то. Отделение Психотроники мигало зеленой табличкой: все еще требуя специального допуска, но Екатерина уже об этом позаботилась. Выйти изнутри было нельзя — еще одна мера безопасности, которая однажды ее удивила, когда довелось чинить эти же самые двери. Она попыталась установить «жучки», но их обнаружили. Морган замяла дело. — Ты когда-нибудь задумывалась, что они прячут внутри? — спросила Екатерина, стараясь незаметно массировать бедро. «Уходи, приступ. Уходи». — Какое-нибудь дерьмо. Лили пожала плечами. Дверь лязгнула. Та толкнула Екатерину внутрь: фигура из музея, кажется, все-таки передумала и двинулась в их сторону, а может, почудилось, но тишина была не лучше криков и выстрелов. Тишина, в которой таилось нечто. Они увидели это «нечто» с порога — и тут Екатерина закричала, потому что ожило эхо судьбы ее отца. Под ногами растянулись фигуры, похожие на человеческие, но узнать людей получилось бы только по табличкам на транстаровской форме: лица превратились в искореженные серо-черные пятна, словно каждое тело варили в чане с графитом несколько часов. Из ближайшего трупа с подписью «Марко Симмонс» выпрыгнуло бесформенное черное создание — у него не было тела, только несколько ног. Оно трещало в точности, как на старой пленке. Оно было не одно. — Убираемся отсюда, — взвыла Лили, ударилась о пластину железа, отсекшую их от холла. Фигура с единственной фразой «Мы-Райли-Ю» наверняка казалась меньшим злом. — Это тифоны. Это они. Уходим. Это … Темнота на ложноножках пискнула и исчезла. Звук повторился несколько раз. — Они … они мимики. Их здесь десятки. Сотни. Мы не знаем. Кейт, давай свалим отсюда, пока … Екатерина подняла руку с транскриптором: на него поступило новое сообщение: «Тебя не тронут». — Да пошла она … Екатерина пожала плечами. Ей приходилось доверять, потому что выбора не было: она еще могла идти, но не бежать отсюда — только медленно ковылять, опираясь на кого-то. Закрыв глаза, стараясь не прислушиваться к спрятанному где-то фоновыми звуками на грани слышимого и ультразвукового диапазона стрекоту, прошептала: — Лили. У меня … нога. Я не убегу. И не дойду сама. Пожалуйста, помоги мне добраться до Морган. Та дернула плечом: жест напоминал желание ударить: хлесткую пощечину или удар ножом под подбородок, туда, где костюм уже не сумеет защитить. Потенциальная энергия не перешла в кинетическую, Лили пробурчала: — Я потом выставлю счет. Да не тебе, транстаровцам. По судам затаскаю. Если живы останемся. — Останемся, — пообещала Екатерина, но она не очень-то верила сказанному. Два мимика метнулись вдоль стен тенями из кошмаров, воспринимались они неявными, как галлюцинации при повреждении цитоархитектонических полей Бродмана в мозгу. Все время хотелось швырнуть что-нибудь или выстрелить, но у Екатерины оружия не было, а вот Лили пришлось дважды схватить за руку: не надо, не стреляй. Может, мимики нам мерещатся, а если и нет — мы вряд ли против них что-то сумеем сделать; Морган никогда не рассказывала своей любовнице о тифонах, но сейчас та верила в «они не тронут», как ребенок в Деда Мороза. Санта-Клауса. Стрекот нервировал на подкорковом уровне. Это лучше, чем расползающаяся боль — и, что хуже, онемение. Екатерина оперлась на Лили. — Тебя Беллами подстрелил? — внезапно спросила та. — А?.. — Ты ранена. В крови. — Кровь не моя, а это … — Екатерина вздохнула. Паралич крался выше по позвоночному столбу: скоро захватит вторую ногу, а может перекинуться на легкие или гладкую мускулатуру. Проклятье. Она чуть так и не ответила. — Парапраксия. — Серьезно? — Лили аж остановилась. Ее удивленное лицо отразилось в экспериментальном двойном зеркале, они остановились возле мини-лаборатории. Екатерина сделала вид, что оглядывается: впрямь прежде не доводилось внимательно изучать Психотронику, но и не слишком-то интересовали все эти боксы, рабочие столы, одновременно лаборатория и изолированное государство. Морган сказала «идти вверх, все время вверх дальше моста». Ну и ладно. — Серьезно. — Но как же … В смысле, они же берут только здоровых. Все эти медосмотры раз в месяц. В какие только дырки мне не засовывали свои щупы операторы. Лили запнулась и понимающе засмеялась: — Так вот зачем ты трахалась с Ю. Ну хоть оно того стоило? — Не твое дело. — Я бы на твоем месте лучше старшего цепляла. Не, понятно, что по доброй воле кто к нему в постель прыгнет, но в том и суть … — Лили. Просто заткнись. Руки еще двигались, и теперь Екатерина едва удержалась, чтобы не врезать Лили, но как раз повисла на ее плече. — Ну извини. У нас тут полный «Талос» мертвецов, зомби и здоровенная хрень «Мы-Райли-Ю» за бортом, самое время по-девичьи посплетничать. Ладно, держись крепче. Лекарства есть? — В каюте остались, — вздохнула Екатерина. — Дерьмо, — Лили пожевала губу. Они как раз добрели до мостика, о котором написала Морган. По обе стороны отчаянно гремевшей от каждого шага железной переправы расположилось по три закупоренных камеры, похожие на батискафы; в круглых люках мелькало что-то темное и недружелюбное, силуэтами похожее на человека. Екатерина предпочла не вглядываться. — И не говори. Ну, мы идем дальше? — она мотнула головой в сторону «батискафов». — Там какие-то штуки, мне они не нравятся. А Морган просила поторопиться. — Куда уж я денусь. Наверняка твоя подружка меня не выпустит, ее цепные мимики не кусаются исключительно потому что я с тобой, так? Екатерина не знала ответа, но промолчала так выразительно, как умела. Лили сжала губы в ниточку. — Вот сука. Лучше было не уточнять, кого она имеет в виду. Центр Психотроники оказался башней: круг за кругом, все вверх. Екатерина старалась не рассматривать лаборатории с застекленными отсеками, изолированным от остального круга. В этих адских кругах проводили те самые эксперименты. Здесь убили ее отца. Когда-нибудь потом она непременно постоит здесь и порыдает, может, принесет пару цветков, побьется лбом о стекло; но сейчас боль отвлекала, паралич перекручивал мышцы, как ночная судорога, только не получится постоять на холодном кафеле, чтобы отпустило. Лили шипела на ухо: «Давай уже … ступенька. Бля, еще одна лаборатория. Сколько их тут». Башня вела и вела их вверх; в какой-то момент Екатерина заметила золотое сияние — ничего подобного в жизни не видела, остановилась, словно прося о своей странной помощницы передышки. Они обе подняли головы. — Похоже на сладкую вату, — почему-то сказала Лили. — Ну знаешь … что-то такое невесомое. Светящаяся сладкая вата. В пространстве. — Морган! — позвала Екатерина. — Я здесь, — откликнулась та почти сразу, откуда-то еще на один-два яруса выше, но только преодолев последний рывок, стало понятно, где она. Внутри золотого света. Очередной переход обрывался энергетическим изолирующим барьером, похожий устанавливали в нескольких местах в САГИТТе — там, где нельзя было просто приварить люк, требовалась тончайшая мембранная проницаемость на уровне барабанной перепонки: пропускать только свет, только лучи определенного спектра. Екатерина подключала эти барьеры в магнитосфере. Эта силовая перегородка спрятала центр «Талоса» — крохотный космический кораблик, свидетельство первого несмелого путешествия в космос. Екатерина различила надпись кириллицей: «Ворон-1», а расползающиеся нити здесь казались густыми настолько, что тянуло снять перчатку и потрогать, правда ли они мягкие, как сладкая вата. Морган была внутри: в центре полыхающего подвижного и одновременно застывшего огня, ее фигура казалась очень темной — волосы растрепались и сами стали похожими на черные нити, лицо было залито своей или чужой кровью, Екатерина невольно потерла корочку того, что осталось от Бенуа. — Иди сюда, — позвала Морган. — Что это? Чего ты хочешь? «Ты убила моего отца». — Вылечить тебя, например, — Морган засмеялась. — Парапраксия не позволяет устанавливать нейромоды, своего рода аллергия на тифонью материю, верно? Я собираюсь … считай, что вколоть тебе бешеную дозу антигистаминных и глюкокортикоидов. Ты больше никогда не будешь страдать от боли. — Чего это еще за хрень, — Лили отпустила Екатерину. У той не получилось удержаться на ногах, она схватилась за стену; здесь, на последнем рубеже перед выходом в безвоздушное пространство, где в расплавленном инопланетном меду плавал древний спутник, равновесие было последней попыткой задать вопрос. Лили произнесла его вслух. Екатерина просто вскрикнула. — Да не бойтесь вы обе, — Морган поморщилась очень знакомо: все тупые, все идиоты. Я знаю, что делаю. Только я знаю, давайте-ка подчиняйтесь. — Райли вас убьет или включит в свою сеть, что одно и то же. Я предлагаю альтернативу. — Н-да? Какую же? «Ты убила моего отца». В ушах звучал щебет-стрекотание мимиков и зацикленное: вы ненавидите свои семьи. Вы ненавидите. Екатерина жмурилась, «сахарная вата» вспыхивала, словно билось какое-то невероятное бесплотное или разделенное на нити, сердце. — Создать альтернативную сеть — на базе вот этого узла Коралла. Я попытаюсь его впитать, но одна не справлюсь, мне нужна … поддержка, чтобы сохранить способность мыслить по-человечески, хотя бы критическое количество зеркальных нейронов. Райли, похоже, отказалась от этого сознательно, но я не хочу. Мимики вас не тронули, не так ли? Я же говорила, мне нужна помощь, но вообще-то сама тоже помогу вам. Вместе нам всем будет лучше. Обещаю. Морган оттолкнулась от скругленной поверхности «Ворона-1» и подплыла ближе, только теперь Екатерина осознала: внутри вакуум, а она без шлема — вообще не дышит. «Она больше не человек». «И она убила моего отца». Екатерина отступила — шаг, другой. Морган приблизилась на расстояние вытянутой руки. — Держись, — уха и шеи коснулся горячий шепот Лили. Шар утилизационной гранаты мелькнул, напоминая игру в боулинг. Где-то фоном, почти услышала Екатерина, разбились и раскатились кегли. Шлюз покорно поглотил его. Екатерина закричала: то ли имя Морган, то ли короткое «нет». Лили дернула ее на себя, заставляя рухнуть на грохочущий пол. Лили дышала и невнятно ругалась в ухо. — Давай. Ты можешь уйти. Я тебе помогу. — Мы должны … «Помочь Морган». «Что ты наделала». — Дура, — плюнула Лили, локоть врезался в шею с неприятным хрустом в позвоночнике. Паралич послушно поднялся выше, ни рук, ни ног — ничего не осталось. Екатерина забилась выброшенной на берег рыбой, она попыталась вцепиться зубами или тем, что осталось от мускулатуры — отпусти меня; у нее получилось, Лили вцепилась, а потом ее неожиданно-податливое тело выскользнуло во всепожирающую мембрану. Лили закричала. Какое-то проклятье. Взрыв все равно был не слышен, как это и полагалось в вакууме, так что Екатерина лежала и прижимала голову к рукам, не решаясь открыть глаза. Утилизационная граната оставляла после себя горстку материи: органики на основе углеводорода — базовая формула, пластик, металлы. Говорили, была еще некая экзотическая материя; теперь Екатерина знала, что она такое и откуда берется. По другую сторону мембраны осталась только горстка таких первосгустков, словно первичной материи до Большого взрыва. Екатерина с неприятной яркостью представляла их — вместо тел Лили и Морган, даже похоронить нечего, комки простого вещества покоятся в волнах призрачного света, точно фитопланктон, пища каких-то неведомых доисторических рыб; она по-прежнему прижималась лбом к полу в новом пароксизме то ли боли, то ли рыданий. Лили все испортила. Или она сама. Получается, отомстила — но не хотела этого, не так, не здесь, не наедине теперь со всем, что было Райли Ю.