Be my first, I'll be your last

Почему-то Чимин говорит «да». Тихое, но игривое, нежное на выдохе. Чонгуку хочется плакать. Он долго думает, провожая до дома в частном секторе, можно ли, достоин ли взять его руку в свою. Серёжки Чимина тихонько звенят в тишине, будто звук этот ведёт Чонгука сквозь тьму. Чимин берёт за руку первым. Чонгук дуреет от запаха его волос: что-то цитрусовое, остающееся на языке горечью алкоголя, оседающее в лёгких дымом сигарет. Они гуляют по затянутой в ночь крыше, Чимин опасно кренится вправо, ступая по парапету как канатоходец, и хохочет звонко, оказываясь в тугом кольце сильных рук. Он прижимается ухом к заходящемуся от страха и восторга сердцу, целует через куртку куда-то выше соска. Чимин не из его лиги, он небожитель, снизошедший озарить своим светом этот бренный мир, он — запредельность. Чонгук даже касаться его боится — растает утренним туманом на кончиках пальцев. Но, загнанный в угол между его раскинутых бёдер, Чонгук касается, касается там, где до него… Конечно, были. Чонгук и не мечтал быть для него первым, он хочет стать последним для Чимина. Дыхание смешивается через открытые рты, запах Чимина, его кожи, заполняет лёгкие, но Чонгуку мало. Сжав тонкие запястья, он приводит к финишу Чимина и только потом, на границе меж двух миров, заполняет его, рассыпаясь на атомы. «Давай сбежим» просит Чонгук, и Чимин смеётся: ему-то от чего? «Я не смогу жить, если без тебя» «Чонгук» уже серьёзно «заканчивай драму, тебе не идёт». Чонгук смыкает челюсти до крошева на языке. В эту ночь он берёт его до бледно-розовых пятен на простыне, а потом целует влажные ресницы, извиняясь. И Чимин, святой, прощает. Лопнувшая у края губа и сбитые костяшки — не в новинку. Аккуратно, так, как умеет только он, Чимин окропляет ранки антисептиком, будто святой водой, и Чонгуку кажется — нелепо и смешно — будто он очищается, хотя оба знают, что только тонет глубже. Когда приходит весна, Чонгуку нет иного исхода. Выбор у него — цугцванг. Если останется, умрёт от пули. Если убежит — умрёт без него. «Пожалуйста» пробует Чонгук ещё раз, понимая, что кроме себя дать не сможет ничего более. «Пожалуйста» — крик о помощи, но у Чимина нет правильного ответа. Лёгкое движение плечом и тёплый тревожный взгляд: ему слишком много есть, что терять. На память Чонгук возьмёт лишь поцелуй, взамен оставив сердце. Возможно, однажды он вернётся за ним, чтобы больше никогда не расстаться, чтобы последний, до конца.