***
—... ен!.. нись!.. Джи!.. Джинен, проснись! — резко принимаю сидячую позу на измятом футоне, схватившись за ткань ночной юкаты на груди и чувствуя как сильно ударяет по рёбрам сумашедше качающие кровь сердце. Тяжело дышу, хватая пересохшим ртом воздух, как только что утопающий человек. Щёки жжёт, наверное, Васаби-сан шлёпала по ним, чтобы я проснулась. Это был сон... В ушах стоял дикий звон и шершавый белый шум, плёнкой обволакивая слух. Что это были за глаза? Васаби-сан что-то встревоженно быстро говорит, сжимая трясущиеся плечи в горячих ладонях. Кто такая Сакура и почему это имя так знакомо мне? Шум в ушах медленно стал отходить волнами, позволяя слышать более менее отдалённо громкий голос встревоженной женщины в боевой юкате цвета зелёных оливок. Уже утро. — Джинен, — сильно вздрагиваю, подпрыгнув на месте от того, что слух восстановился и я услышала своё имя. Светло-карие глаза взглянули в мои большие изумруды. Шмыгаю – я плакала? – и прикладываю дрожащую ладонь к мокрой от слёз щеке – и правда плакала. — Этот кошмар... — медик зажевала губу, отпуская мои плечи и отведя глаза в другую сторону. — Этот кошмар про глаза и шёпот снова приснился тебе? — киваю, получилось немного заторможенно из-за фантомной боли во всём теле, словно от совсем свежих ожогов. Мне подали воду, которой сразу не стало, как только я коснулась губами краяшка чаши. — Но... — с трудом сглатываю вязкую слюну. — На этот раз я смогла говорить под конец всего кошмара. Меня сжали в тёплых объятиях, невесомо поглаживая по длинным волосам цвета желтоватого воска и уютно соблюдая молчание, давая насладиться тихим утром за открытым окном, где просыпаются раннии пташки и встаёт из-за горизонта проснувшийся диск солнца. Каждый день с того самого момента как я при тренировке ударила себя молнией по голове и потеряла сознание на несколько дней, начались одни и те же кошмары, что регулярно раз в четыре дня снятся мне. Каждый раз задаюсь теми же вопросами: Чей это голос? Что делает Учиха в моих снах? Кто такая Сакура? Почему мне каждый раз больно? Мне уже одиннадцать, а значит на миссию системы осталось около восемнадцати лет. Не так давно умер мой спарринг партнёр в тайдзюцу, на одной из вылазок, на границе земли Сенджу. Выжил из отряда состоящего из пяти членов клана Сенджу только Нобуюки. Тело Наоки было изрезано и исколото острыми кунаями с сюрикенами – тогда это моему сердцу напомнило Итачи в одной из жизней, в петле. В госпитале есть подвал, что оборудован по типу морга, там я и обрабатывала тела погибших, как уже заслуживший звание работника госпиталя ирьенин. Тело бывшего товарища было самым израненным, в отличие от трёх других. Личный надзиратель сказал, что его убили первым, он глупо попался в ловушку – я не поверила. Наоки... Он... Он подозревал в чём-то приставленного ко мне Нобуюки и хотел мне всё рассказать по возвращению с задания со всеми накопанными доказательствами, но не успел, умер. А доказательства он прятал неизвестно где, никому никогда не говорил о них. В последнее время парень ходил загнанным и чем-то обеспекоенным. Но чем? Не знаю. И это грызёт меня. Продолжая о страшном, про мои кошмары знает Хаширама и Васаби-сан, больше я никому не распространяла об этом и делала абсолютно всё, чтобы никто не узнал, хоть крики по ночам продолжались. — Я ушла! — постучав носком открытой обуви о деревянный пол, проверяя на прочность новые сандалии, подхватила подсумок и вылетела за сёдзи на встречу тёплому весеннему шестичасовому утру. Не смотря на все странности и даже грусть от того, что мой единственный и не повторимый партнёр в тай плачевно был убит не известным человеком, я иду дальше, стараюсь стать намного раз сильнее себя предыдущей и научиться идеальному фуиндзюцу, которое где-то сейчас у меня на двадцать седьмом уровне только из-за начальных знаний от Цунаде-сама и свитков из настоящего, некоторые были написаны самой женой Первого Хокаге – Мито Узумаки. Именно в таких свитках были основы создания печатей и эти данные давались фундаментом изучения для учеников Академии шиноби. — Здравствуй, — шарахнулась, даже не почувствов знакомого очага тягучей чакры. Незаметно закусываю внутреннюю сторону щеки, сжимая ладони и сглатывая не озвученное недовольство в довольно таки некультурной форме. Фыркаю, закатывая глаза, игнорируя и проходя мимо склонившего голову в приветствии Нобуюки. Осмелев за последнюю неделю, тринадцатилетний шиноби быстро нагнал меня и встал по правую сторону, беззвучно шагая рядом и напрягая своими короткими взглядами, брошенными в мою сторону. — Нет, — резко ответила, пересекая ещё не озвученный вопрос только открывшего рот надзирателя, что тутже закрыл его, недовольно нахмурив тонкие брови и прямо смотря на меня. — Из-за тебя я не хочу идти на полигон и тренировать тайдзюцу. Ты всех напрягаешь. И нет, я не иду в госпиталь. Нет, я не иду к Юка в гости. — Фуин, — официальный сталкер весьма догадливый и прямолинейный, жестокий и жёсткий, но он оттаивает, даже скорее всего плавится рядом со мной и становится чересчур навязчивым, до удушения внимательным ко всем деталям, более менее общительным и... Пугающим, подозрительным, буквально зависимым от моих ответов. Яндэрным. — Да. Недавно мы с Тобирамой обсуждали, — он напрягся и на лице выступило недовольство при одном упоминание одного из наследников клана. — что хорошо было бы связываться на большом расстоянии без помощи других людей и призывных или тренированных животных. Например, способность клана Яманака в этом бы помогла, но для этого в каждом отряде нужен член этого клана – что конечно же не очень удобно. Я хочу проработать свои наработки в черновике и обсудить их вместе с Хаширамой и Тобирамой, может и получиться из этого что-нибудь годное. — странно, но утреннее недовольство вдруг испарилось, когда я начала говорить про создание новой техники. Но прекратив рассказывать свои планы, осеклась, поняв, что слишком активно жестикулирую руками и красочно показываю своё богатство мимики под пристальным взглядом настораживающего чутьё Нобуюки. Оно никогда ещё не подводило меня. — На этом всё. Больше я тебе ничего не хочу рассказывать, — спрятала руки в большие рукава кимоно, обнимая себя за локти. Меня это успокаивает. — Ты не доверяешь мне, — еле ощутимо вздрогнули пальцы, сжимая руки сильнее. — Но ты не была на поле боя, где нужно доверять своим. Ха? И это говорит мне человек, что запросто расчленяет и детей, и стариков, и женщин – по-сути гражданских людей. Он говорит о «своих» имея ввиду клан, но не знает, что Наоки успел показаться подозрительно обеспокоенным для моей паранойи и я уже почти нарыла улики на***
Я не могла так сильно ошибаться в принятие каких-либо решений или своих умозаключений, так как опираюсь на своё чутье и опыт, рациональное мышление. В клановом госпитале на моём столе умирали лишь семь процентов с учётом того, что все они были тяжело ранены и контроль собственной чакры у меня ещё не на высшем уровне или ранга-А, В. На тренировке и при создании новых печатей подрывала только саму себя, точнее клонов (которых нужно в срочном порядке улучшать, а то после первого хлопка сразу же исчезают). Но кто мог когда-нибудь допустить себе такую смешную мысль, что дотошная к любым мелочам я упущу из виду тот момент, когда Хаширама, первый наследник сильного клана и в возможном будущем первый Хокаге, снюхается с... С этим монстром. В тот день меня отправили собирать лечебные травы и дали разрешение на выход за пределы клана. Сталкер в то время находился далеко, вроде, сопровождая химэ союзного клана на дальнем северо-востоке, так что мне не требовалось каждый раз оборачиваться на подозрительный шорох или поминутно сканировать местность, отчего обычно моя голова почти взрывается, виски плющит и затылок гудит похлеще парома. Я шла с уже полной корзиной разных свежих растений и их частей, которые в уже скором времени будут высушены и эксплуатированы в светлых намерениях не убить человека, а поставить хоть и ни на две ноги, но уж точно заставить сердце биться и качать кровь по организму. К созданию ядов мои коварные ручонки допущены буду только в следующем месяце, к сожалению. А ведь у меня столько идей! На улице тепло. Горячее солнце грело светлую макушку и слепило зелёные глаза, где-то полдень. Третий месяц весны в больших лесах Сенджу не сильно жаркий, но душный, благо деревья спасают от палящей звезды, иначе я бы уже стала понемногу плавиться. Возле водоёмов логически прохлада сохраняется и я решила пройтись возле границы большого клана, развеяться. Но... Моя сенсорика уловила, а позже и глаза увидели братца Хаши, что весело щебетал с угрюмым черноволосым, черноглазым, белокожим демоном. Я сразу узнала яркие черты внешности вражеского клана, в отличие от простоватого наследника. Сенсорные способности почти уснувшей паранойи не отличили внушительный детский очаг чакры простого вражеского шиноби от юного, но уже опасного зла. Было уже поздно стратегически отступать. Если бы у меня была дымовая шашка, я бы кинула её к себе под ноги с боевым кличем, и позорно унесла ноги, зато не столкнулась бы с ним. — Джи-чан, — радостно восклинув моё имя, он сразу поменялся в лице. Страх за то, что его раскрыли можно было увидеть даже слепому. — Хаши, — злобно прошипела, сузив глаза и исподлобья смотря на наблюдающего Учиху. Как Хаширама не смог догадаться о принадлежности этого чёрта к адской черни? Ни смотря на свой страх, я всё же осталась под умоляющий взгляд друга, но держалась максимально далеко, на таком расстоянии, чтоб слышать, что они говорят. Метров пять точно было. — Меня зовут Мадара, — демон громко произнёс своё имя, приложив руку ко рту. Не смотри на меня, адское отродье! Не смотри своими тёмными зеркалами, не надо! — Джинен Харуно, — пальцы самопроизвольно сжались и на ладонях краснеющие следы-полумесяцы отозвались пульсирующей болью. Мадара. Это тот самый Учиха, из-за которого Обито станет Тоби, из-за которого большинство джинчуурики умрут и из-за которого была объявлена ещё одна война шиноби,***
Темно. Озноб переполняет сжимающиеся от стоячего мороза лёгкие, колко пощипывает абсолютно все участки кожи и шершавым языком неприятно скользит по позвоночнику, вызывая мелкую дрожь во всём теле. Страшно. Кто-то неизвестный и пугающий облепил меня пронзительными взглядами со всех сторон, словно отовсюду, словно находясь везде, в каждом лоскутке поглощющей абсолютно всё мгле. Ни смотря на все тренировки моё дыхание быстро сбилось и я бежала в никуда с трудом, только на вере и в надежде на то, что впереди будет спасительный тёплый свет и настанет конец непроглядной тьме и трескучему холоду. Сколько я бегу? Пару минут? Дней? Страх бурлил, скручивался в игольчатый комок, растекался жидким азотом внутри, но не покидал меня. Ноги и руки стало жечь, мельком бросила взгляд на пальцы. Ноги неожиданно стали ватными, не подъёмными, словно наполненными тяжёлым свинцом и я больно рухнула на колени, запутавшись в онемевших от мороза конечностях. Что?.. Как?!.. Хватая ртом воздух, не отрывала взгляд от трясущихся рук. Всё тело покрывали ужасные ожоги, оголяя вид на обожённое мясо с чёрными угольками, отвратительные большие волдыри с жидкостью пульсировали на оставшейся покрасневшей коже. На пальцах местами мяса не было, лишь белёсые кости с брызгами крови, что хлестала из перерезаного горла, пачкая прилипшую к мясу одежду в саже. — Сакура-тян~ Нет! Не надо, прошу тебя, прекрати!!! Из рта не вырвалось и звука, удушенный хрип утонул в бульканье. Я стала захлёбываться собственной кровью, пытаясь сделать вздох. Больно... Очень больно... Алые глаза вновь покрыли всё пространство, с наслаждением и одержимостью смотря в мои. Нет... Молю!..***
Воспоминания о недавнем кошмаре снова всплыли, когда я пришла вместе с братом на встречу с Учихой, как судья их спарринга. Это пятой день, как я прихожу на берег реки для того, чтобы побороть свою фобию, но результата пока нет. — Вы долго! Плетётесь, как улитки, — нас ехидно подкололи, словно бросая вызов на очередной поединок. Перепалка вновь начала летать над моей головой, когда я только-только села в прохладный тенёчек дерева, спрятавшись от душного зноя и разложив на тряпицу траву пропитанную моей чакрой. Не обращая внимания на двух особей мужского пола людского вида, что уже во всю спорили, тихо подозвала прячущегося в кустах Дана. Большой кроль с удовольствием принял с рук лакомство, смакуя нейтральной чакрой и мило дёргая розовым носиком. Чёрные глаза не отрывались от моего рассматривания, так внимательно глядя на меня, так осознанно и тепло. — А может, ты всё же призывное животное? — чешу мягкую шёрстку между вытянутых ушек, улыбаясь и смотря на моего мальчика с любопытством, прощупывая его очаг чакры. СЦЧ Дана не отличается от той же обычной белки или сойки, да даже от мыши, но эти глаза, они сильно напоминают глаза призыва. Мне пискнули. Отчего-то мне показалось, что это было ответ на заданный вопрос и я решила его повторить. Снова одобрительный писк. Что за бубуйня?? Убераю руку от головы кролика и устраиваюсь поудобнее, чтобы если что вскочив не удариться о низко растущую ветку. — Дан, ты – призывник? — он перестал хрустеть сочной травой, внимательно смотря на меня одним глазом, сидя боком. Ладно блять, если он – призывное животное, то он будет моим призывом. Молчание между нами затянулось на слишком долгое время. На заднем фоне были слышны вскрики закипающего Учихи. Писк. Я шокированно подскочила на месте, сразу же оседая обратно, когда кроль вполне уверенно встаёт на две задних лапы, становясь выше сидящей меня. Охренеть...