Испытание "близнецов"

      Ростислав спешил, сегодня он не хотел опаздывать. Хоть он всегда говорил, что называть любимого Рейстлина некорректно, но такой, конечно же, был. Как раз сегодня в этой роли выступал Женька Егоров, самый комфортный, самый талантливый, самый любимый и родной Рейстлин. Вот только Карамон-Ростислав воспринимал его вовсе не как братишку, но Женя об этом, конечно же, не догадывался.       Настроение у Ростика было ясное, как и погода в Москве. В гримерку "Меридиана" он влетел, когда еще не было десяти, и сразу же наткнулся на солнечную улыбку Жени, сидящего перед зеркалом. Перед ним уже стояла батарея бутылочек, флакончиков, палеток теней, красок для кожи, красок и лаков для волос... Грим у Егорова достаточно сложный, и один из самых выразительных.       — Привет!       — Привет! — Ростик пожал твердую ладонь, стараясь не задерживать ее дольше, чем это принято, в своей. — Быстрый прогон и грим?       — Ага, сейчас Руслан подойдет.       — Оу, господин режиссер изволит задерживаться?       — Фиг тебе, Колпаков! — Герасименко неслышно подошел и улыбаясь смотрел на "братьев". — Я давно тут. Идем, девчонки уже на площадке.       Прогон спектакля действительно получился быстрым, правда "Колыбельную" Ростислав едва не запорол. Женя лежал на его руках, не закрывая глаза, во время репетиции это было не обязательно, а Ростик гладил и гладил по рукам, лицу и волосам. Балдел от возможности беспалевно прикасаться к нему, забывая петь, и от открытого и доверчивого Женькиного взгляда снизу вверх Ростислава вело...       Руслан, как всегда, напрочь теряющий чувство юмора, когда дело касалось спектакля, был готов переиграть все и сам выйти Карамоном. Допустить такое, конечно, не мог. Уверив, что все будет замечательно, и замена актеру вовсе не требуется, Ростислав допел и доиграл все без ошибок и нареканий. Ладони его словно покалывало, они хранили тепло кожи Жени и мягкую упругость его волос, которые на самом спектакле станут жесткими от краски и лака.       Появление Ярика в гримерке застало Ростислава врасплох. Баярунас уже был переодет, загримирован и просто светился энтузиазмом. Вот же характер у человека! Он с радостью поет и пляшет в ансамбле, получая истинное удовольствие от игры и спектакля. Выступает в роли Даламара, хоть в одиночку, хоть в паре с Казьминым или Смолиным. А завтра во второй раз в жизни выйдет Рейстлином. И Ростику придется с ним работать.       Ярик картинно упал на колени перед Женей, коснулся губами его пальцев.       — Хорошего утра, шалафи! — поклон шутовской, а поцелуй искренний и вполне настоящий. Ярослав восхищается Егоровым, выглядит слегка влюбленным и совершенно не скрывает этого. Вот только Женька, кажется, не видит в этом ничего "такого". — Жееень, у нас посох сломался, не светится.       — Сделаем! Должна же польза от высшего образования хоть какая-то быть.       Ростислав уходит гримироваться, только вот настроение оказалось слегка испорченным. Принесла же нелегкая этого, этого... Чего он крутится возле Женька? Хотя, конечно, понятно "чего". И это раздражает.       Переодевшись, Ростик в зеркало следил за процессом наложения грима. Шрам, наложенный опытной гримершей, выглядит как настоящий, и почти не мешает мимике. Ростик сделал несколько гримас на пробу, нет, все держится крепко. Проверил, на месте ли меч, его личный, принесенный специально для фотосессии. Драться этим произведением искусства, конечно же очень жалко, зато как он выглядит на поклонах и фото!       Ростик ушел подальше от народа. Прогон прогоном, но распеться надо: третий день, по два спектакля подряд все-таки тяжело.       А в гримерке полным ходом идет починка "магического" посоха, Женя и правда справляется очень быстро, физмат не фигня. Вхождение в роль у Ростислава происходит органично. Он защитник, вот его меч, вот брат, который весь из себя крутой маг, но требует присмотра.       А у Женьки все-таки промашка с образом несмотря на невероятные вокальные данные и огромное старание. Даже хейтеры замечают, насколько "вырос" его персонаж. Но не выглядит его Рейстлин убогим и больным. Гордым — да. Надменным, холодным — сколько угодно. Но не калекой несчастным, ни разу.       Перед выходом нужно оглядеть сцену, пробежаться по ней взглядом - артисты выходят в полной темноте, и упасть, ушибиться вовсе не сложно. Самого Ростислава в прошлом году от разбитого носа спас Бирин, перехватив "братишку" почти в полете. Нет, все нормально, провода спрятаны, клыки стоят точно на своих местах, балконы тоже не мешают проходу.       Третий звонок. Обняться, постоять рядом, ощутив тепло и поддержку партнёров. Ростик вклинивается между девочек, обнимает за тонкие талии Лену и Дашу, осыпает красоток комплиментами. С Женей рядом, конечно же, Ярик. Прижался, затих. Женька, смеясь, поправляет на нем смешной колпачок, затем поправляет торчащий локон. Ростик опять думает, какое же счастье, что Женя контактный, тактильный человек. Для него совершенно нормальны и естественны прикосновения знакомых, не-чужих людей. Егоров не бьется в истерике, что его коснулся мужчина. Но и не видит в этом ничего такого, на чем стоило бы заострять внимание. Ростику иногда так хочется рассказать о своем, особом, отношении к Жене, но он не смеет. Неизвестно, как Женек отреагирует на его каминг-аут. Вдруг вместо ласковой открытости возникнет презрительная холодность и отчуждение? Нет, Ростислав бы этого точно не хотел.

###

      Три часа спектакля пролетели почти незаметно. Для зрителей. Для Ростислава Последнее Испытание делилось не на акты, первый и второй, а на моменты контакта с Егоровым. А сегодня спектакля было два. Ростик боялся заиграться, понимая, что каждый раз он позволяет себе все больше и больше. Чуть дольше задержать Женю в объятиях, чуть крепче прижать его к себе, нежнее поцеловать, откровеннее погладить лицо или шею, переплестись пальцами. Боялся, что это заметят зрители, или обратят внимание коллеги, увидев, что с Егоровым он ведет себя иначе, не так, как с другими партнерами. Но больше всего он боялся, что сам Женя задастся вопросом, что происходит с "братом"? Но не мог заставить себя прекратить. И не хотел.       Женя воспринимал все, как должное, легко принимая физическое взаимодействие, почти ласку, и не выказывая в ответ ни малейшего недовольства. Более того, на двух последних спектаклях Ростиславу показалось, что Жене приятны его прикосновения, и на Колыбельной Женька расслабляется в объятиях Ростика и отдыхает несколько минут, пока он пел. Тем сложнее потом было переложить легкое, теплое тело со своих колен на пол сцены, погладить по лицу, словно и правда, на прощание, и уйти. А сегодня Женя сам легонько потерся щекой о его ладонь! Ростислав прикрыл глаза, словно вновь ощущая легкое прикосновение гладкой кожи к своей руке. Конечно, он понимал, что лицо от грима, скорее всего, чесалась, и Женя просто пытался унять зуд. И все равно, это же была инициатива от Женька!       Ростик помнил, что надо собраться побыстрее, еще до спектакля они с Женей договорились, что тот подвезет его почти до дома.       — Вот только быстренько разгримируюсь и поедем. — напомнил Женя.       Ростик и не забывал. "Быстренько" в случае с Егоровым составляло не менее двадцати минут, а то и получаса, и Ростик подумал, что и сам вполне успеет быстро принять душ.       Успел, но Жени в гримерке не было, он был на крыльце, на служебке и Колпаков, на ходу хватая куртку и телефон, побежал вниз.       Служебка. Почетная, хотя, иногда и выматывающая обязанность. И несчастен тот артист, которого на служебном входе не ожидают смешливые компашки девчонок и ребят. И проходит он мимо собрата по ремеслу, окруженного щебечущей толпой, когда молча проходит, а когда и пробормотав что-то обидное в его сторону.       Ни Женя, ни Ростик никогда не оказывались без внимания.       Симпатичные, приветливые, милые, они всегда были в кругу поклонников.       Сто тысяч фотографий с "братьями Маджере", автографы, подарки и обнимашки. Ростик притискивает Женю к себе, конечно же только ради красивой фотографии! И, разумеется, Женя прижимается щекой к его плечу тоже ради красивого кадра.       Женя бросает взгляд на часы и вскидывает руки, объясняет, что им пора бежать. Они с Ростиком машут фанатам букетами и уходят к Жениной машине. Несколько человек "егоровцев" и "колпаковцев" отправляется провожать их.       Наконец, они одни, и так дружно выдыхают, что тут же так же дружно начинают смеяться. Все хорошо. Почти пустая дорога. Легкий треп.       — За что ты Ярика так приложил? — Женя смеется, вспоминая. — Гоблином ушастым.       — Вообще-то, очень хотелось его по-другому. Но со сцены нельзя. И вообще, причем тут Ярик? Да и я не при чем. Это ж Карамон Даламара гоблином назвал.       — Точно! Ушастым, прошу заметить, гоблином. Ведь именно он метит на мое, ой, на Рейстлина, место! — Женя уже откровенно ржет. И Ростик тоже. — Как думаешь, он обиделся?       — Не, — но все же на секунду Ростик задумался. — Точно, нет. Зрители аплодировали и смеялись, все нормально.       — Ростик, я не о зрителях.       — Так и я не о них. Спектакль прошел хорошо, все рады, и Ярик тоже. — Ростислав говорил уверенно, но все же... Все же обидеть хотел. В тот момент, во время спектакля, хотел. Чего этот все время крутится вокруг Женька?       Дальше ехали молча. Это было ненапряжное, уютное молчание, каждый думал о своем.       — Я во двор заезжать не буду, ладно? Пройдешь сто метров?       Ростик словно очнулся, они уже приехали к его временному жилищу.       — Конечно! Спасибо, что подвез!       — Ростислав коротко, насколько позволяла теснота салона, обнял Егорова.       — Да не за что! Удачи!       Ростислав шел медленно, вспоминая и заново переживая день, спектакль. Все было хорошо, на душе тепло и уютно, наверное, единственное, чего ему не хватало — теплой Цимты под боком. Но любимая собачка осталась в Питере, с родителями Ростислава. Не для старенького пуделька такие переезды.       Ростик зашел в подъезд. Было довольно темно, какие-то экономные уроды опять поменяли лампочки, вывернув яркую электросберегающую и заменив ее еле-еле светящейся сорокаватткой. Поднялся на свой третий этаж, подошел к двери, сунул руку в карман... Карман был пуст. Все остальные тоже. Вернее, не совсем так. В карманах был паспорт, телефон, леденцы, зарядка от телефона, пара наушников, и даже кошелек. Не было только ключей. Вздрагивающими пальцами вытащить телефон, позвонить, пока Егоров не успел далеко уехать.       — Женек, — Ростислав сбивчиво заговорил, сразу, как только услышал голос Егорова. — Глянь, пожалуйста, я ключи в машине не обронил?       — Так вроде не видно. Сейчас припаркуюсь, посмотрю внимательно. Перезвоню.       Перезвонил минут через семь, Ростик за это время дважды прошел от места высадки до двери квартиры, внимательно глядя под ноги, ключей все же не нашлось.       — Я весь салон облазил, не нашел. — голос у Жени слегка запыхавшийся, — Наверное, в гримерке выронил.       — Или на служебке. Спасибо, Жень. Поеду в "Меридиан".       — На служебке ключей не находили, я узнавал. А "Меридиан" уже закрыт. Жди, я скоро подъеду.       У Ростислава не хватило духу отказаться. Умом он понимал, что ничего особенно страшного не произошло. Ну переночует он в гостишке, завтра можно поехать, в "Меридиан", спросить на вахте. Если ключей нет — созвонится с хозяином квартиры, съездит к нему, он где-то в Подмосковье живет, сделает копию. Но ощущение того, что он в чужом городе и без ключей от квартиры наполняли душу смесью страха и предвкушения чего-то необычного. Женя и правда подъехал быстро.       — У меня переночуешь, завтра поспрашиваем на вахте и уборщиков. От служебки до парковки ключей не нашлось.       — Жень... — было одновременно и неловко и очень приятно от такого участия. — А это нормально, к тебе ночевать?       — Конечно!       Оля встретила его радушно: Ростик понял, Женя позвонил и предупредил ее, что приедет домой не один.       — Не переживай, найдутся ключи. Завтра с Женей съездите, поспрашиваете. У хозяина квартиры, ты ведь снимаешь квартиру в Москве, возьмешь, сделаешь дубликат. Не расстраивайся, ну... — Оля заглянула в глаза, улыбаясь. У нее это выходило так мило и искренне, что на душе у Ростика отлегло.       — Спасибо, Олечка! Я не хотел вас стеснять.       — Какие глупости! Вы же с Женей друзья, даже братья иногда. А ты у нас почему-то никогда не был.       Ростик пожал плечами. Женя как-то никогда не приглашал.       Оля, яркая, красивая, уже принаряженная для поездки, ловко сервировала для мужчин стол. Сногсшибательно пахнущее мясо, овощи, странно выглядящий хлеб, тарелка с ломтиками сыра и мясной нарезкой...       — А еще нам вот что подарили, — Женя чмокнул жену в висок, и с заговорщическим видом поставил на стол небольшую корзиночку. В ней переложенные тонкими бумажными лентами лежали маленькие бутылочки, много, штук десять.       — Вишневенькое! — восхитилась Оля. — Жень, я утащу четыре штуки? Нам на вечер.       — Конечно. Оль, а может вы с утра поедете?       — Рассвет, Жень. Мы не успеем. Девчонкам же еще накраситься надо, одеться, аппаратуру выставить. – Ей позвонили, быстро поговорив, Оля чмокнула мужа, а затем Ростислава в щеку. — Я побежала! Не шалите без меня!       — Мы чуть-чуть!       Женя проводил Ольгу до приехавшей машины, донес ее сумки, и довольно скоро вернулся.       — Ростик, ты чего стоишь? Садись, давай, ужинать будем.       — Классная она у тебя!       — Оля? Да. Жена, о которой можно только мечтать. — Женя попробовал мясо, сморщился. — Остыло. Сейчас разогрею. Я переоденусь, ты не против?       Конечно, Ростислав не возражал.