— Ты куда, король королей, от жены, от будущих детей? — Сидела бы ты в своем Тенебре, Лунафрейя!
Король Ноктис Люцис Кэлум, перед тем как распасться на чистый свет и вернуть своим людям рассвет, взял с братьев по всему кроме крови только одно обещание. Потом были боль и дикий страх подвести всех… И свет. Рассвет. А его больше не было. А потом был тронный зал и, собственно, трон. И леди Лунафрейя, что назвала Великим Королем. Обняла, поцеловала и сказала, что все короли попадают в рай. Ноктис подавил желание оглядеться в поисках «Великого Короля» и потер щеку — на пальцах осталась грязь. Конечно, он же не мог физически стереть поцелуй. — Кусок пирога, детка! Ему всегда говорили, что выспится после смерти. Ноктис, конечно, не считал, что выйдет все как раз так, но раз уж вышло, решил прикорнуть. Король Ноктис Люцис Кэлум, перед тем как распасться на чистый свет и вернуть своим людям рассвет, взял с братьев по всему кроме крови только одно обещание. …и сейчас они его подвели: Ноктис чувствовал это не своей довольно-таки пустой головой, а опытной задницей, в которой начала свербеть благородная, практически королевская сталь. — А я тут, потому что король, поэтому попал в рай? Оракул безмятежно улыбнулась: — Да, все короли попадают в рай. — Кусок пирога, детка, а здесь правда рай? И я могу делать все что хочу? — О, конечно! Тебя так ждет твой отец, и вот стоит трон… — Кусок пирога, детка, — торопливо перебил ее Ноктис, опасливо покосившись на трон, ведь Рай внезапно показался тем еще Адом, — а я не могу назад? На лицо Оракула легла тень. — Внизу жизнь коротка и полна страданий, кто туда вообще хочет? — Кусок пирога, детка, а Игнис? — Все способы сносно жить в аду, построив в нем рай, для Ноктиса Люциса Кэлума всегда были неотрывно связаны с одним человеком. Замешательство на лице понимающей волю богов внезапностью было похоже на метель в июле. — А что Игнис? — А он не попадет в рай? — Он отдал зрение, разум, жизнь и душу, Великий Король, чему попадать в рай? И он с богами спорил, а те такое не любят... — Кусок пирога, я пошел, — выкрикнул Ноктис, прыгая вниз и используя нимб как точку фокусировки для телепортации. Новая-новая Инсомния слишком новая для него, он не смог найти никого и ничего. Может быть, разве что… Игнис все еще жил в своей старой квартире? Ну, технически, жил. Фактически лежал на холодном кафеле, слепо шаря рукой перед носом. Ноктис бросился к нему и инстинктивно взял за руку… ничего: их руки физически наложились в одном объеме. Он был… призраком? Игнис был глюком? Ноктис совершенно отчетливо видел, что Игнис силится что-то сказать, но из его рта вырывалось только бессмысленное мычание. В шаге валялся телефон с разбитым стеклом. Король взмолился, и Астралы не подкачали — треснувший экран оказался только косметическим дефектом. А вот Гладио с Промпто оказались вне зоны доступа: абонент выключен и не абонент. Прошло десять лет, но Ноктис не мог не помнить их номера. Прошло десять лет, конечно, они сменили телефоны. Игнис застонал и закрыл руками голову, прижимая колени к груди, словно… словно пытаясь защититься от резкой, почти непереносимой боли. — Держись, я сейчас… только не умирай! Выругавшись, Ноктис помчался на улицу с твердым намерением привести кого-нибудь… хоть кого-то. Он бегал и прыгал, размахивал руками, но люди не обращали внимания. — Великий Избранный Король Королей возвратился в этот мир, да что с вами не так?! — в отчаянии прокричал Ноктис. В ответ через него просто прошли. Конечно, он же был призраком. Ноктис вскинул лицо к небу и застонал в бессилии. Ответом над ним висел баннер «Открытие музея Спасителя Звезды в полдень». Открытие сегодня. Судя по солнцу на небе, прямо сейчас. Не отвечали Гладио и Промпто, но где-то был еще его собственный телефон. Может быть, прямо там. И Ноктис трясущимися руками позвонил сам себе, дико, безумно надеясь… Через вечность ему ответили. Гладио кричал, что не понимает, что Игнис себе позволяет такой выходкой. Ноктис тоже кричал. Его не слышали. …а его крики автоматически переводились во всплывающие эмодзи. Утирая слезы беспомощности, под аккомпанемент коротких гудков он помчался назад. Игнис задыхался, тяжело и часто втягивая воздух всей грудью. — Подожди, сейчас должно стать лучше! — лихорадочно пообещал Ноктис, торопливо расстегивая мелкие норовящие выскользнуть из пальцев пуговицы и вытаскивая из брюк жесткий, тугой ремень. Это могло помочь? Он был так бесполезен! Помогло: дыхание стало тише, еще тише… слишком тихо. Грудная клетка поднималась и опускалась все реже и реже… Игнис затих. — Очнись, пожалуйста, приди в себя! В полном отчаянии Ноктис схватил со стола стакан, трясущимися руками наполнил его под краном и торопливо плеснул в побледневшее, покрытое испариной лицо. Пожалуйста, это сработает? Внезапно Игнис широко открыл глаза и закашлялся. Рывком подтянул под себя руки и со стоном поднялся на четвереньки. Слепо провел левой рукой по полу, ища телефон, наткнулся на стену и, прижавшись к ней, смог подняться. Пошатнулся, отклонившись вперед, медленно восстановил равновесие и, помогая себе рукой, по левой стенке смог добраться до ванной. Правая висела плетью — ушиб… перелом? Дверь за ним захлопнулась, щелкнул замок. Ноктис в нерешительности замер: он должен был последовать за ним? Он должен был дать немного личного пространства? Пять минут. Через пять отсчитанных минут он ворвался в заволоченную паром комнату прямо через закрытую дверь. В клубах горячего воздуха метался Игнис и искал… Острый блеск бритвы тут же бросился Ноктису в глаза. Хищный, ожидающий. Ни о чем особо не думая, Ноктис схватил ее с туалетного столика и спрятал за спиной. Такое себе место для безопасного хранения: он был бесплотным по сути и медленно отступал из одного угла в другой, стараясь не попасться под ноги слепому: тот отчаянно искал по всем поверхностям, торопливо ощупывая содержимое левой рукой. Ноктис всмотрелся в правую часть его тела, ожидая крови и, может быть, неестественных изгибов — спутников перелома. Та выглядела здоровой. И все-таки с ней было что-то не так. Все было серьезно не так. Внезапно Игнис покачнулся и, неловко взмахнув рукой, начал заваливаться навзничь. Ноктис прыгнул к нему, чтобы поддержать. На очень долгую секунду показалось, что он не сможет. А потом Игнис нашел опору и тут же потерял, с диким плеском повалившись в ванну. Из его груди торчал кончик опасной бритвы, которую раньше держал в руке Ноктис. Ноктис забыл, что не материален. А вот бритва — очень даже. Голова Игниса целиком скрылась в воде. Первым инстинктивным движением Ноктис попытался вытащить его… Ничего не вышло: привидения нематериальны! Скорее, перекрыть кран! Пробка! Ноктис торопливо выдернул ее, с отчаянием понимая, как этого мало. Упал на колени и закричал… руки уперлись в стоящий под ванной таз с бельем. Торопливо схватил его и зачерпнул раз, другой… Проклиная все на свете, помчался назад в кухню, схватил в руки телефон и, метнувшись в ванную, трясущимися руками сделал фотографию изломанно сгорбившейся в ванне фигуры с цветущим из груди кровавым цветком. И отправил на свой собственный номер. Может быть, так до маленьких ушедших в мышцы мозгов Гладио что-то дойдет. — Держись, Очкарик, Гладио и Промпто будут тут через несколько минут. Слушай, ну не может это все так закончиться, понимаешь? Оставайся со мной! Помнишь, ты обещал ходить с высоко поднятой головой? Ты же обещал… Потому что зачем иначе все это? Зачем был трон, зачем был Ардин, зачем был свет? Пальцы призрака нежно коснулись запотевшей зеркальной глади:«Ты обещал»
На открытии музейной экспозиции ближайший соратник и Щит короля, конечно, сказал, что король вернется к ним. Что каждый поцелуй солнечного зайчика на коже станет его следом. Все, что был должен, как Щит Истинного короля, и все, чего от него ждали. Он мог выполнить свой долг, в отличие от непростительно опоздавшего советника, который, к тому же устроил сцену, позвонив на музейный экспонат. А потом и отправив скандальные фото своего индивидуального «воссоединения» с королем. По крайней мере, у него хватило такта не закатить истерику при всех. Входную дверь открыли запасным ключом Промпто, дверь ванной Гладио выбил плечом. — О чем… ты думал? — в отчаянии простонал Гладио. Тихо, почти мурлыкающе щелкнул затвор фотоаппарата в руках Промпто. Что-то было не так. Он понял это по всхлипу Промпто, по стону Игниса. Он призвал Короля Королей без ведения и веры, призвал Короля, в которого по-настоящему никогда не верил… И тот пришел: в свидетельство фото. На снимке отобразился Король Королей, что стоял у затуманенного зеркала, и рядом всех и каждого обвиняла красноречивая надпись. «Ты обещал» — Чувак, это не круто, — заикаясь, пробормотал Промпто. — В конце концов, мы все обещали быть с тобой всегда, в конце концов, виноват не один Игги. Король застонал и со всей дури ударился в стену головой. — Черт, вы мне обещали ходить с поднятой головой, а не слепого одного бросать! Знал бы, к Ардину присоединился! Все, что услышали его братья — звон стекла, щедро брызнувшего на слепого. Гладиолус всегда был смелым: другим просто не умел быть. Поэтому бросился вперед, схватив в руки швабру, готовый сразиться с вернувшимся призраком короля, ориентируясь по следам в воде. Едва уклонившись от швабры, Ноктис возмущенно пискнул и заметался по ванной в поисках укрытия. В конце концов вскочив на бортик ванной, замер, для равновесия вцепившись в мягкое белое полотенце, к которым Игнис питал слабость. Промпто прижался к стиральной машине, судорожно всхлипывая: «мы подвели тебя». Подводят, сейчас. Ноктис торопливо вытащил из-за пазухи разбитый телефон Игниса и быстро напечатал: «Пожалуйста, спасите Игги!». Отправил. Какой же он идиот! Подскочил к Промпто и подсунул экран ему под нос. Тот всхлипнул и затряс головой, глядя куда-то за спину Ноктиса. За его спиной, угрожая схватить за плечи, тянулась длинная белая объемная тень. Любимое полотенце Игстера. — Кусок пирога, детка! — взвизгнул Ноктис, торопливо закутываясь в мягкую белую ткань, словно привидение из мультика: кажется, детские аниматоры знали о загробной жизни подозрительно много. Сейчас, укрытый словно саваном, он наконец-то мог вступить в физический контакт: взять Игниса на руки и нести к врачу столько, сколько потребуется. Аккуратно приобнял, опустив руки в воду. В воду. Ох, Шива, он так облажался! Конечно, он мог приготовить для Игниса тоник прямо в ванной. Скорее, на кухню! Лимоны нашлись в холодильнике, сода в навесном шкафчике над плитой, мед стоял рядом с чаями (кто этот мужчина в ванной, и что он сделал с его любящим кофе Очкариком?), мята… где может быть мята, когда она так нужна?! Вроде бы ее сушат… может быть, среди приправ найдется высушенная ветка? Есть! Торопливо разрезал лимоны пополам и выдавил на Игниса, вытряхнул из банки половину меда, засыпал сверху содой и сушеными листьями мяты. Если сработает, у Игниса будет лучшее в Эосе СПА. Пожалуйста, Кристалл, Астралы, пророчество, кто угодно и что угодно… В воде проскочили искры, а вокруг острых носков ботинок зажглись сияющие пучки-кисти магического разряда. А потом резким рывком его друг поднялся, шумно дышащий и живой, живой! С тихим звоном упала на дно ванны выскользнувшая из зарастающей раны бритва… Игнис был самой лучшей коктейльной вишней, о которой Ноктис мог только мечтать. — Кусок пирога, детка, — облегченно всхлипнул Ноктис, спрятав лицо в прижатом к плечу Игниса белом полотенце — границе между его миром и миром живых людей. Потянулся за телефоном — тот стал окном в мир живых. Напечатал, что да, это он, Ноктис. Что его братья — лучшие. Неповерившему Промпто напомнил, как ночью перед экзаменом по математике сбежали в аркады, и как потом перед Гладио выгораживались, а Игнису — перечислил все отбитые им статуи и разрисованные портреты великих королей. Он — король Ноктис Люцис Кэлум, и он вернулся. Промпто спросил, каково там. Ноктис напечатал, что был за вратами Этро, и там прекрасно. У него тут же спросили, почему он тогда вернулся назад. Ноктис поправился и напечатал, что там просто «сойдет»: рай наверху — это как кусок пирога, но пирога из шпината с начинкой из морковки и с зеленым горошком сверху и кремом из листьев брокколи. И такой пирог просто издевается над мечтой о пироге и позорит весь род пирогов. Опять ожидания отца, опять трон… все короли попадают в рай, так? Значит, он должен устроить для своего советника трон: покажет еще ста тринадцати другим королям, чьи тут зрение, разум, жизнь и душа. Кусок пирога, детка!