Årsgång

      Дни для Джона проходили скучно. Горы с утра оборачивались в дрожащую дымку, шифоновым туманом покрывающую все вокруг, и ночные кошмары тут же забывались, превращаясь в туманные тени и обрывки забытых снов. Постепенно Джон привыкал к новому миру: к зиме, снежным склонам, холоду и к горной болезни. Постепенно головокружение и нехватка кислорода уменьшались, сон приходил в порядок, да и дышать становилось легче.       Днем он занимался рутинными делами: готовил еду, протирал пыль, расчищал дорожки от снега, топил камины. Вечерами же он читал или подолгу сидел у окна, глядя на заснеженные верхушки гор.       Иногда мимо отеля проходили северные олени и горные козлы. Зимой они выглядели особенно впечатляюще и казались какими-то магическими существами из книги, детской сказки. Когда становилось особенно скучно, Джон надевал теплую пуховую куртку и отправлялся на охоту, правда, так никого и не поймав. Он выслеживал оленей, пока те не скрывались в лесу, а затем вздыхал и отправлялся обратно в хижину. Джону все еще было страшно спускаться туда, в лес, что тревожно качался на ветру.       С каждым днем становилось все холоднее: ветер задувал в оконные и дверные щели, а в хижину проникал декабрьский горный воздух, густо пахнущий озоном и хвоей. С самого утра Джон стучал зубами, кутаясь в плед, натягивая его чуть ли не до самых ушей. Порою ночью очаг гаснул, оставляя Джона дрожать от сквозняков, что пробирали до самых косточек. Приходилось силой заставлять себя вставать, чтобы подкинуть дров.       Несмотря на все неудобства, он привыкал к новому дому и даже полюбил его. Постепенно к нему пришло странное чувство покоя. Чувство, которому трудно было подобрать точное определение. Его нога перестала болеть, и Джон с удивлением обнаружил, что может ходить, не хромая и не опираясь на трость. Когда-то его психотерапевт говорил, что хромота — психосоматическая. Горный воздух благоприятно влиял на его психику.       В какой-то момент он стал понемногу писать: сначала это были заметки об окрестностях и новых видах, что открывались ему из окна, и о маленьких событиях, произошедших с ним.       Он описал и те странные камни, что нашел в первый день своего приезда, и свои симптомы горной болезни, и то, насколько быстро они начали проходить. Иногда он писал и о необычных снах, которые навещали его.       Однажды, правда, случилось кое-что странное. Выйдя рано утром на крыльцо, он с удивлением обнаружил, что там лежала небольшая коробочка. Заинтригованный, тот приоткрыл ее. Внутри лежал шерстяной свитер. Джон огляделся по сторонам, но никого вокруг не было. Да и следов на снегу — тоже. Может, замело? Выходит, кто-то приходил к нему ночью?       Быть может, пришел кто-то из туристов? Но зачем им оставлять здесь это?       Джон внимательно оглядел находку со всех сторон и заметил, что под свитером находилась записка — как ни странно, на английском.       «С наступающим Йолем. Прошу, примите этот подарок и наденьте его в ночь зимнего солнцестояния — ради Вашей же безопасности.»       Однако записка не помогла Джону ответить на его вопросы, а лишь запутала его еще больше. Это что, чья-то шутка?       Следующая мысль, которая пришла в голову Джона — кто-то из поселения, о котором рассказывал Грег, подбросил ему этот «подарок». И тогда мурашки побежали по его спине: выходит, кто-то из местных знал, что Джон находится здесь, и пробрался сюда ночью, оставив это на пороге. В любом случае, этот кто-то точно не хотел, чтобы его видели.       И тогда Джон принял решение наведаться в это поселение. После завтрака, с ледорубом наперевес, он спустился со склона, иногда поскальзываясь и падая в сугробы. Снега навалило по самое колено, так что задача спуститься вниз была не самой простой.       Ветер свистел, приглашая навстречу рискованным приключениям. Увязался вслед, словно докучливый друг, подталкивая в спину. Пройдя мимо кромки леса, Джон обнаружил вдалеке небольшое поселение. Любопытство было сильнее, чем страх перед неизвестным ночным гостем, и Джон зашагал к деревушке, вскоре оказавшись у одного из маленьких бревенчатых домиков, окруженного заборчиком. На заснеженной земле виднелись следы — явно человеческие. Значит, здесь точно кто-то да живет. Подойдя к калитке, Джон услышал, как из дома донесся суетливый шум. Пройдя по обледенелым ступеням, он постучал в дверь, но ответом была лишь гробовая тишина.       — Здравствуйте? — но ответа так и не последовало.       Покачав головой, Джон прошел к другому домику, но там тоже никто открывать дверь не хотел. Видимо, он пришел зря, уж слишком недружелюбные соседи ему попались. Он хотел было спросить, не они ли, случаем, оставили на пороге его хижины этот подарок, но понял, как глупо это бы прозвучало. Ни в одном из домов ему не открывали, и тогда Джон развернулся и зашагал прочь, слушая, как под ногами заскрипела снежная меренга. Вместе с тем он ощущал, словно кто-то наблюдал за ним, шагал вслед, похрустывая снегом, точно старался попадать в такт его шагов. Он замер, напряженно вслушиваясь в тишину, и вдруг услышал еще один хруст — кто-то точно шел по его следу!       Позабыв о всякой предосторожности, Джон обернулся так, что его шея хрустнула. Но позади никого не было: лишь тревожно выл ветер, что развевал лежащие сугробы, а со стороны леса доносился шепот деревьев, пробирающий до мурашек. Джон нервно сглотнул. Голые кусты покачнулись, и он вновь обернулся на звук.       Прыг!       От неожиданности Джон повалился в сугроб, а ледоруб выпал из рук, с чавканьем приземлившись следом.       Из куста выпрыгнул заяц и, посмотрев на Джона как будто насмешливо, ускакал обратно в лес. Тьма поглотила его пушистую шерстку, хвостик скрылся во мраке сосен.       Чувствуя холодные покалывания на ладонях, Джон отряхнулся и выругался — испугался какого-то зайца!       Лишь после этого он вновь посмотрел на неприветливую деревушку и увидел вдалеке, как из окна на него кто-то смотрел — но лишь неясный силуэт. Тот, будто побоявшись, что встретился взглядами, вмиг скрылся за деревянными ставнями. Джон лишь успел разглядеть темную макушку.       Желания стучаться туда уже не было — все равно не откроют. Ну и пусть смеются с того, как чужак боится каждого шороха. Чувствуя, как к щекам приливает несвойственная ему обида, Джон встал и поковылял к хижине, уже не оборачиваясь.       Запершись в доме, он взглянул на свитер еще раз. Связан он был из кремовой овечьей шерсти. Джон осторожно, словно боясь, что свитер неожиданно укусит его, взял его в руки — под ладонями чувствовалась очень мягкая шерсть, качественная, и связан он был очень аккуратно. Обида потихоньку отступала.       Джон надел его — действительно, стало гораздо теплее. Странный, но приятный подарок. Он все еще не до конца был уверен, что он предназначался именно ему, но логика подсказывала — а кому же еще?       Когда наступал тот самый Йоль, о котором говорилось в записке, Джон не был уверен. Наверное, это что-то вроде Рождества. Кстати о нем: до праздника оставалась всего неделя, и он хотел приготовить что-нибудь особенное, а не довольствоваться овощной похлебкой с ржаными сухарями и пуншем из засахаренных яблок. Может, поохотиться на зайцев? Сходить в лес и срубить елку…       Лес. От мысли, что ему придется пойти туда, Джону сделалось не по себе. Но что, в конце-концов, может быть такого страшного в этой чащобе? Решив отложить этот вопрос на пару дней, Джон вернулся к домашним делам.       Почти весь день ушел на расчистку снега. Казалось, что работы было до безумства много: под полдень намело так, что попасть в дом было сложно, и закончил Джон лишь к вечеру. Было самое неприятное, пограничное ощущение между покрывающейся испариной кожей — от работы, и леденящим спину холодом, и Джон, поежившись, отправился греться у камина.       В животе заныло от гнетущего одиночества, что расползалось, словно тараканы — по углам, когда резко включили свет. В голове роились не самые приятные мысли, и все они сводились к жителям долины. Были ли они просто странными или действительно относились к неким загадочным существам, о которых любили сочинять сказки? Джон предпочитал не верить в это.       Свитер приятно покусывал кожу, пока Джон читал одну из книг. Обложка была потертой, а страницы — пожелтевшими. Был в этом и свой уют. Делать по вечерам особо нечего, и Джон иногда практиковался в кулинарии. Он научился делать пару простеньких блюд из поваренной книги, и все ждал, когда сможет приготовить одно из них проходящим мимо туристам.       Но никого не было…       До самого Рождества.

❆ ❆ ❆

      Джон прицеливался из лука долго, словно боялся ошибиться. Целился, натягивая тетиву, и стрела с характерным свистом полетела прямо в заячье бедро.       Жалобный скулеж разрезал хрустальную тишину зимы. Заяц поволок за собой простреленную лапу. Бедняга. Джону стало его отчего-то жаль, и он подошел ближе, решив, что лучше убьет бедную животинку быстро. Он и не ожидал, что сегодня ему удастся успешно поохотиться, но удача, видимо, благоволила ему.       Рождественский ужин будет сегодня, наконец-то, со свежим мясом.       Он накрыл стол красной скатертью с милыми снежинками, сварил глинтвейн из вина, консервированных фруктов и ягод, приготовил зайца с безумно вкусным маринадом. Вся эта предрождественская суета напоминала ему о детстве, когда все вокруг казалось волшебством и околдовывало снежной сказкой. Смеркалось, точно кто-то медленно тушил костер, освещающий пространство. Джон выглянул в окно и ахнул — на горы опускалась лавандовая ночь, и насыщенно-чернильный лес удивительным образом контрастировал со сказочным небом. Оно было раскрашено длинными мазками, точно сошедшими с безумных картин Ван Гога, и было в этом что-то величественное, минорное, печальное и трогательное. Словно художник запечатлел масляными красками свое драгоценное видение.       Сумерки почти сразу перешли в темноту. Джон даже не успел насладиться такими потрясающими видами. Хоть и до этого вечера в горах были незабываемые закаты, но эта ночь была особенной. Рождественской.       Стало совсем тихо, только в камине потрескивали дрова. Джону хотелось почувствовать атмосферу праздника: свечи, рождественская музыка, камин, елочка. А как же Джону не хватало пудинга…       Он натянул теплый свитер, подаренный загадочным незнакомцем. Шерсть приятно согревала кожу и оставляла еле уловимое ощущение защищенности.       Парочку свечей он нашел, камин растопил, даже отыскал в гостинице винил и несколько пластинок. Не рождественских, но Pink Floyd тоже сойдут. Не хватало только елочки или сосны. Рубить настоящую было жалко, да и силы после охоты оставались на исходе. Хотя Джон скорее боялся выйти в тот злополучный лес.       Решив пойти и все же поискать среди горы хлама искусственную елку, Джон долго зашнуровывал ботинки и застегивал куртку на все пуговицы и ремешки. Он до последнего оттягивал выход в полутьму, но время неумолимо подгоняло его, и он все же шагнул за порог. Подумал, закрывать ли дверь, но мысленно пожал плечами — все равно вернется через несколько минут, да и не от кого ее запирать.       Как оказалось позже, очень даже было от кого…       Ночь встретила холодом и завываниями ветра, а тьма, растущая словно на дрожжах, поднималась по склонам. От прежней волшебной атмосферы не осталось ни следа. Джон поежился, натянул воротник повыше и поплелся искать елку, перерыл почти весь чулан, да так и не нашел ничего похожего.       Ну и ладно. Главное ведь — это сам факт встречи Рождества, не так ли?       Когда он вернулся, немного огорченный, но все еще в праздничном настроении, Джон застыл. Дверь в помещение была отворена, и он подумал бы, что это ветер, да только…       На свежем снегу отчетливо виднелись следы. Да не человеческие вовсе — звериные. Огромные!       Он в ужасе отшатнулся. Ружье он оставил внутри. Дурак… дурак! — проклинал он себя.       А что, если медведь? Нападет ведь и съест!       Джон подумал, что диких зверей вполне мог привлечь запах еды. Надо было закрывать дверь или хотя бы взять с собой ружье! Ну что за беспечность?       Из-за двери послышались утробные, урчащие звуки, голодная вибрация которых ощущалась даже под ногами. Лицо его скривилось. Какая-то тварь сейчас будет пожирать его праздничный ужин?!       Да ни в жизни!       С этими мыслями он осторожно заглянул в дверную щель, надеясь, что скрипом снега под ногами не привлечет внимание дикого зверя, поглощенного ужином. Первое, что он увидел — большой черный хвост. Да что там — огромный! Тот мелькнул у самой двери и вскоре исчез из поля зрения.       Любопытство нарастало. У кого из зверей мог быть такой огромный хвост? Еще и такой пушистый. Джон осторожно приоткрыл дверь чуть шире. Та, как назло, громко заскрипела, и Нечто повернулось на звук.       Перед глазами у Джона задвоилось и поплыло. Пространство, по ощущениям, расщепилось, а стены вокруг зашатались, точно по пьяни. Джон отчетливо осознавал, что перед ним стоял…       … Громаднейший черный кот!       Обычный, если не считать его колоссальных размеров. С длинной черной шерстью, зелеными глазищами, мощными лапами с длинными-предлинными когтями, каких не было даже у медведей.       Голодными белыми клыками, блеснувшими из широкой пасти, кот сжимал заячью тушку. Глаза его блеснули, а зрачки расширились. Кот сделал пару движений челюстями, громко чавкая и тщательно пережевывая мясо. Все это время он не сводил голодных глаз с Джона.       Если бы он прислушался к своей интуиции, отчаянно бьющей тревогу, то убежал бы гораздо раньше. Но сейчас было поздно предпринимать попытки сбежать, и он безнадежно пытался сообразить, что же делать. Джон медленно попятился к лестнице, надеясь схватить ружье.       Что за чертовщина? Он ощущал себя так, будто находился в причудливом сне. Или, скорее, в зловещем кошмаре. Джон ощущал себя тем самым убегающим зайцем, которого неминуемо подстрелят.       Но времени на раздумья не было. Когда Джон сделал первые медленные шаги в сторону лестницы, кот двинулся в его сторону, хищно прищурив глаза. Сердце стучало так громко, что отдавало в уши взрывающимися снарядами. Он будто снова оказался на войне. Джон замер, обомлел, подавился воздухом так, что глаза его расширились до диаметра монет. Кот принюхался к нему, тычась влажным розовым носом в куртку. Потом он что-то унюхал, фыркнул и вдруг умчался прочь, юркнув за дверь. Лишь его хвост промелькнул прямо перед носом Джона, оставляя на коже призрачное прикосновение длинной шерсти.       Это мгновение казалось Джону вечностью, и он медленно скатился на пол, не в силах пошевелить даже пальцем.       Его чуть не сожрали, как того зайца! Он мог стать рождественским обедом! Да и что за кот это был, и кот ли вообще? Он никогда не слышал, чтобы эти милые домашние животные могли достигать таких размеров, а этот котяра был гораздо больше льва или тигра. Джон бы еще мог списать произошедшее на его феерическое безумие или какой-то оптический фокус, да даже на выпитый накануне глинтвейн.       Осторожно выглянув за дверь, он заметил, что кошачьи следы все еще были отчетливо видны на снегу — иллюзия не спешила исчезать. В голове успело пронестись слишком много мыслей, и от этого она раскалывалась изнутри, словно орехи — в пасти щелкунчика. Выйдя из оцепенения, он решил все же выйти и посмотреть, куда направился этот кошак. Фатальный взрыв любопытства оказался сильнее страха. Джон ощутил настолько мощный прилив сил, что внутри у вспыхнуло яркое возбуждение. Руки до сих пор тряслись, а он ощущал себя наркоманом, что требовал все большую дозу адреналина.       Снаружи светила яркая луна, окрашивая все в цвет извлеченных из склепа костей. Проклиная себя за любопытство, Джон отправился по следам, что освещались тусклым фонариком.