Вместе

Энн не понимала, что с ней происходит, почему она одновременно так встревожена и счастлива. Она уже распрощалась с занудой Чарли и брела через лес домой. Мысли метались вокруг одного имени, в ушах все еще звучала музыка, кожа помнила его прикосновения, разум его взгляд, запах. Уже смеркалось, а Энн все еще бродила по лесу, не в силах побороть вдруг охватившие ее чувства. Она не могла никак успокоить свое сознание. Ее импульсивность метр за метром подталкивала ее к Его дому. Энн прекрасно понимала, что пожалеет об этом, что вечерами ее будут мучить девичьи угрызения совести. Но она не могла иначе. Ибо это была бы не Энн. Робкий стук в дверь. Волосы распутаны, в рыжий водопад небрежно вплетены полевые цветы, на щеках румянец, а сердце так и норовит вырваться наружу. Она уже хотела передумать, развернуться и уйти. Но тут в дверях появился Он. Взгляд встревоженный и такой… нежный. С немым вопросом в глазах Гилберт притворил дверь и смотрел, как же она прекрасна в лучах заката. Он понимал, что ее привело сюда. «Лишь бы не отпугнуть этот момент», - молился Гилберт. Они поравнялись и молча побрели в сторону дома Энн. Оба молчали, что было так не похоже на них. Энн как будто увидела его впервые – так она была удивлена его переменам. Он был на голову выше нее, широкоплеч, статен. Смотрела на его мужественный подбородок, небрежную прическу, выступающие вены на руках, мозоли на кистях. Следила, как он двигается – мягко, спокойно, уверенно. Гилберт чувствовал на себе ее изучающий взгляд и дал ей эту возможность – он то видел и замечал ее уже несколько лет. Знал каждую ее веснушку, родинку, как холодна ее кожа, мягки ее волосы. Замечал, как у нее очертилась талия, ушла подростковая угловатость, смягчались нрав и движения. К великой радости Гилберта, неизменным оставалась эта детская влюбленность в жизнь, наивность и доброта. То, что так восхищало его в ней. Вот они и дошли до Зеленых крыш, дома Катбертов. Энн с сожалением корила себя за то, что так и не начала разговор, а время уже на исходе. Гилберт дернул за дверную ручку, и тут она зажмурила глаза и сказала то, что так долго вертелось у нее в голове: - Я знаю… Знаю, Гилберт, что есть девушки, более подходящие для тебя. Красивее, с лучшим положением в обществе, те, кто хоть сейчас готовы свить тебе гнездышко и быть рядом до конца в болезни и здравии. А я… я не смогу так, но я такая эгоистка, что хочу, чтобы ты был со мной… Я буду тебе другом! Только не отталкивай меня, Гилберт! – протараторила Энн, в голосе стояли слезы. Гилберт глухо притворил дверь, нежно приподнял ее подбородок, взглянул в ее заплаканные глаза и мягко взял ее руки в свои: - Энн, милая моя, я рядом. Какой бы путь твое сердце не выберет, для меня всегда была и будешь только ты. Ты и только ты – хранитель ключа к моему сердцу. – С этими словами Гилберт снял с шеи цепочку с фамильным кольцом матери. И продолжил: - Энн, моя Энн с двумя «н», согласишься ли ты принять мою любовь и верность? Я буду ждать столько, сколько тебе нужно, чтобы ответить мне «Да». А пока храни его у себя, оно может быть только твоим. Энн смеялась и плакала, в сердце расцвел сад. Ее опасение про незамедлительную семейную жизнь отступили. Он будет с ней, такой, какая она есть! И они не будут жить по правилам, шаблонам… Они будут обручены с миром, приключениями. Но только вместе. А пока… пора было прощаться, ведь завтра школа.