Профессиональная попаданка: Слизеринка

      Кто-то — не будем показывать пальцем и называть меня по имени — распустил слух о том, что амнезия Джастина Финч-Флечтли была временным явлением. Эта уловка была рассчитана на то, что виновник торжества запаникует и сделает глупость. До рождественских каникул оставалась всего неделя, и от того, сможем мы заполучить дневник или нет, зависело, поедем ли мы домой. Собственно, если бы мы не смогли заполучить крестраж, можно было спокойно отправляться в особняк и заниматься своими делами. Их там поднакопилось. Но маневр сработал: Джинни Уизли решилась выбросить дневник. Откуда я это знала? Я не отпускала её сознание с тех пор, как всё выяснилось. Я намеревалась помешать следующему вторжению, если бы таковое случилось, так что постоянно следила за ней. Не то чтобы мне это доставляло удовольствие, и я очень надеялась, что долго это не протянется. И мне повезло.       Тренировки в последнюю неделю семестра были отменены. Причин тому было две — во-первых, в воскресенье выпал снег, и стало заметно холоднее и ветреннее, а во-вторых, заканчивался семестр, и некоторым надо было позакрывать хвосты. А вот утренние пробежки никто не отменял. Только перед стартом Хеймдалль лично проверял согревающие чары. Снега было не очень много, да и тропинку протоптали быстро, так что бегать было приятно. Всяко приятнее, чем в ноябрьский дождь и грязь, когда нас выходило только восемь. К слову, пятикурсники с Гриффиндора действительно вышли на пробежку после моего предложения. Однако всю дистанцию не добежали, не говоря уж о последующем комплексе.       Большинство студентов собирались уехать на каникулы домой. Поезд должен был увезти их в субботу двадцать шестого декабря, а вот Сочельник и Рождество им предстояло встретить в Хогвартсе. После нападения на пуффендуйца разговоры о Тайной комнате снова всплыли и мусолились на каждом углу. Только ленивый, ну и я, не спросили Хеймдалля, не нашёл ли он её. В четверг на занятии с нашим курсом гриффиндорцы вновь подняли эту тему, чем вконец его допекли, и он, громко хлопнув по столу, рявкнул, что это работа Аврората, а он нанимался преподавателем, а не ратные подвиги совершать. Я прикусила язык. Потому что всё своё свободное время с нападения мы с ним посвящали двум вещам — слежке за Джинни Уизли и поискам злосчастной комнаты. Однако эффект от его заявления был сильнее, чем можно было ожидать — прежде Хеймдалль ни разу даже голос не повышал, а в этот раз, пусть и на мгновение, лицо его исказилось злостью. Больше его никто ни о чём за весь урок ни разу не спросил, даже по теме.       Вообще-то, вмешиваться в ход мыслей другого человека нельзя. Заклинания, которые позволяют это делать, были не очень-то разрешены, тем более, что подавляющее большинство из них относились к тёмной магии. В том числе непростительное заклятье Империус, которое позволяло взять чей-либо разум под контроль. Но мне очень нужно было получить дневник. К тому же, надо быть честной, я была тёмной ведьмой. Наша семья никогда этого особо не скрывала. Хотя всю свою историю мы держались нейтралитета, наши семейные традиции и способности менее тёмными это не делало. Пока Джинни была настолько близко ко мне — в одном со мной кабинете — я всё же сделала это. Я вмешалась в её мысли и усилила панику. Это подтолкнуло её к принятию решения выбросить дневник. И как только пара ОПТИ закончилась, она пулей вылетела из класса и припустила прочь. Гриффиндорцы озадаченно переглянулись, однако даже после урока не рискнули раскрывать ртов при Хеймдалле. А я собиралась медленно, продолжая следить за Уизли. Она пробежала по коридору, пару раз остановившись, чтобы осмотреться, но наткнулась на кого-то, от кого метнулась перепуганным зайцем к башне астрономии. Довольно странный выбор.       Джинни Уизли запустила дневник с самой вершины башни. Прекрасное решение, учитывая, что с самого утра мело, и она даже не могла увидеть, куда он улетел. Учитывая его магические свойства, можно было не сомневаться, что манящие чары на него не подействуют. А это означало, что нам предстояло знатно покопаться в снегу. Однако сегодня был последний день занятий — в пятницу учителя были готовы принимать долги, но уроков уже не было. Планировалось украшение Большого зала и масштабный рождественский пир. Директор решил, что раз уж на каникулы остаётся лишь маленькая горстка учеников, веселее было бы отправить всех по домам двадцать шестого. Непонятно только, с какого перепуга он решил, что торжество в семейном кругу было хуже. И Хеймдалль не придумал ничего умнее, как позвать команду по квиддичу Слизерина поиграть в снежки у подножия астрономической башни. Занятия у них уже закончились, как ни странно, так что все они охотно приняли его предложение.       Надев тёплые мантии и наложив согревающие чары, мы вышли из замка. Кроме нас никто не собирался наружу — хотя ветер стих, с неба крупными хлопьями падал снег, не давая увидеть ничего дальше пятнадцати ярдов. Но нам преграды нипочём — у нас морда кирпичом. Парни подтрунивали друг друга на тему оставшихся по учёбе долгов и договаривались о визитах в каникулы. А когда мы уже подходили к подножию башни, где намело небольшие сугробы, Хеймдалль посерьёзнел и остановился.       — Снежки, разумеется, прекрасная игра, но нам очень нужно кое-что найти, — произнёс он. Снег глотал звуки, так что даже если кто-то был поблизости, вряд ли слышал что-нибудь. Никого, впрочем, не было: я сняла ободок, чтобы продолжать слежку на случай, если Джинни бросится искать дневник, так что могла с уверенностью сказать, что там были только мы. — Фрейя, как оно выглядит?       — Это книга в мягкой чёрной кожаной обложке с пустыми страницами, — отозвалась я.       — Я всё понимаю, — нахмурился Маркус. — Но если ты потеряла свою вещь, можно было просто сразу попросить помочь.       — Это не моя вещь, — я мотнула головой. — Это… Темномагический артефакт, который вообще большой вопрос, как сюда попал. Это имеет отношение к Тайной комнате, и нам бы хотелось разобраться с этим.       — Но профессор Эдельштейн же говорил, что не занимается этим вопросом, — заметил Люциан.       — Видите ли, я полукровка по местным меркам. И мне бы не хотелось проверять, насколько точна наводка этого наследника Слизерина, — поморщился Хеймдалль.       — А я думаю, что кто бы не совершал нападения, на вас напасть он бы не рискнул, — хмыкнул Майлз. — А если бы и рискнул, то я бы на него не поставил, кем бы он ни был.       — Даже если бы это был Волдеморт? — я изогнула бровь.       — Я имел в виду из живых и здравствующих, — стушевался парень.       — Значит, чёрный дневник? — уточнил Маркус. — И где он может быть?       — Где-то здесь: его запустили с вершины башни, — отозвалась я. — Ветра почти нет, так что унести далеко его не могло. Да и швырнули не так чтобы очень сильно. Так что вряд ли он дальше пятидесяти ярдов от башни.       — Будем надеяться, — кивнул Хеймдалль. — Если кто-то найдет его — не открывайте, а сразу выпустите сноп красных искр. Надеюсь, его будет видно в снегу.       — Или можно просто очень сильно сконцентрироваться на этой мысли, — скривилась я. — Тогда я её услышу и смогу передать остальным.       Мы разбились на пары и приступили к поиску. Искать чёрный предмет на белом снегу, казалось бы, должно было быть легко, однако его, очевидно, присыпало, пока мы возились, так что вот не тут-то было. Минут через двадцать, когда мои вязаные тёплые перчатки были полностью залеплены снегом, мне в голову пришла мысль — у дневника было сознание. Не то чтобы полноценное и не то чтобы можно было найти его точное местонахождение, но сузить зону поиска следовало хотя бы попытаться. Я сконцентрировалась на нём. Сущность внутри дневника была определённо не тем существом, с которым мне хотелось бы вести беседы долгими зимними вечерами — озлобленная, самовлюблённая, переполненная ненавистью и страхом обгрызенная душа, признаться, собеседник так себе. Но я смогла понять, где дневник. Довольно условно, впрочем. Ещё через пару минут я наткнулась на Маркуса, перчатки которого так же залепил снег. Он стряхнул снег с торчащего чего-то перед собой, и это оказался дневник. Я тут же позвала Хеймдалля.       — Лучше не трогай его, — предостерегла я Маркуса, который намеревался поднять дневник. — Тёмная магия — это ещё та дрянь.       — Думаешь, он может со мной что-нибудь сделать? — спросил он.       — Я не знаю, но проверять не хочу, — улыбнулась я. Капитан кивнул.       Хеймдалль поднял дневник мешком из драконьей кожи с инкрустацией чёрного кварца, и я сразу же убралась из сознания Джинни Уизли — что мне там ещё было делать? Я, признаться, понятия не имела, откуда у нас был этот мешок. Арчер доставил его из нашего Хранилища, а я знала, что там полно всего. Но чтобы там был буквально мешок для крестражей — это было неожиданно. Хеймдалль привязал его к поясу, упёр руки в бока и осмотрелся. Снегопад стал меньше, так что мы все смогли увидеть друг друга.       — До обеда ещё минут сорок, — заметил Хеймдалль. — Мы вполне успеваем сыграть в снежки, ради которых я вас и позвал.       Я пригнулась и сделала большой шаг в сторону. Зачем? Потому что на последних словах он выхватил посох и шарахнул им по земле, так что от него во все стороны весьма прицельно полетели снежки. А я знала — догадывалась — что он так сделает, так что поспешила уйти с линии атаки. Хеймдалль рассмеялся и запустил снежки снова. Парни повынимали палочки и принялись перехватывать их заклинаниями или вовсе уничтожать на подлёте. Я притаилась за сугробом, медленно вытаскивая посох. Не только же Франкенштейну, в самом деле, веселиться. И я самым наглым образом обстреляла снежками из своего укрытия всех. Через пару минут парни собрались в линию между мной и Хеймдаллем — они играли командой, а мы просто против всех, периодически попадая и друг по другу. Снежки попадали по всем, так что минут через двадцать в снегу были все мантии — более равномерно у парней и несколькими крупными горохами у меня и нашего тренера. На этом он посчитал, что нам пора возвращаться в замок и, лёгким ударом посоха очистив одежду на всех от снега, направился в замок, насвистывая что-то бравурное.       Рождество, да. Вопрос с подарком встал, как всегда, ребром. Хеймдалль вполне мог позволить себе купить всё, что угодно, а что не мог купить — мог наколдовать или вообще руками сделать. Так что найти для него что-нибудь было прямо-таки проблемой из проблем. И не сказать, чтобы я озаботилась этим только двадцать четвёртого — нет. Ещё в ноябре я подумывала по старой схеме связать ему шарф, но здесь у меня на это было слишком мало времени. Разве что зачаровать спицы, чтобы они за меня всё сделали, но это было совсем не то пальто. И я решила найти ему фамильяра. Такой подарок был неуместен в большинстве случаев, ведь это же живое существо, которое требовало ухода и заботы. Но мы с Хеймдаллем были в тех отношениях, когда делать что-то подобное было можно. Так что я приобрела в заказнике яйцо оккамия, которое как раз должно было вылупиться в конце декабря. Вообще, оккамий — это очень красивое создание. У него тело змеи, покрытое похожей на перья чешуёй цвета морской волны. Голова его похожа на птичью, и хохолок на ней покрыт такими же перьями, как и его крылья, что как правило лиловые или фиолетовые. Приручить его вполне по силам такому магу, как Хеймдалль, тем более, если оно вылупится у него на руках и будет считать его «матерью». Тем более, если собрать для него цепочку из серебра его же яйца. Мне доставила его специально обученная сова заказника из Индии. Эта птица прилетела в совятню, куда я пришла проведать и покормить свою сипуху. Собственно, и доставку я ожидала в это время. Сова съела немного мяса и нашла себе место, где сразу же уснула. Я не стала открывать коробку, направившись оттуда в кабинет Хеймдалля.       Если бы не специфика подарка, я бы спокойно упаковала его, подписала карточку и подсунула бы под любую уместную ёлку — Хогвартс недостатка в них не испытывал. Но время, когда яйцо должно было вылупиться, являлось лишь примерным ориентиром, то есть зверушка могла начать пробивать себе путь на свет в любой момент. Так что я глубоко вздохнула, прежде чем постучать в дверь, и спрятала руку с коробкой за спину. К моему удивлению, Хеймдалль не открыл дверь сам, а громко пригласил войти. Едва я сделала это, как стало понятно, почему: он стоял на стремянке в спортивных брюках и футболке и цеплял на стену гирлянду из еловых веток с венками из остролиста. При виде этого я настолько опешила, что едва не выронила подарок. Что было бы фатальным.       — Что ты делаешь? — просипела я.       — Украшаю кабинет, — отозвался Хеймдалль. — Рождество же. А мы остаёмся тут на все каникулы.       — Я… э… Я имею в виду, почему руками? — более-менее вернув самообладание, изрекла я. — Ты же мог использовать заклинания. Более того, тебе бы удара посохом хватило.       — Мне хотелось прочувствовать атмосферу праздника, — он повернулся ко мне и улыбнулся. — Это, знаешь ли, нечто особенное.       — Да где уж мне, — буркнула я. — Ты долго ещё?       — Как видишь, я почти закончил, — он закрепил венок, который держал в руках, и взялся за последний кусок гирлянды. — А что?       — Ну как тебе сказать? — я вздохнула. — Вроде как дел невпроворот. Потому мы, собсна, и домой не едем.       — Не могу спорить, но сколько бы дел у нас ни было, Рождества это не отменит, — гирлянда заняла своё место на стене, и Хеймдалль спустился, удовлетворённо осматривая стену.       — Не так давно ты называл праздничное настроение помешательством, — скривила жабью морду я. — Однако я намерена усилить твоё состояние. Я придумала для тебя специфический подарок, так что хочу подарить его прямо сейчас, — и я протянула ему небольшую деревянную коробку.       — Тут даже подарочной ленточки нет, — обиженно заявил Хеймдалль, и я закатила глаза.       Он снял крышку, и по его лицу пробежала целая гамма эмоций. Я не смогла отказать себе в том, чтобы влезть к нему в голову и пронаблюдать его мысли. В первое мгновение он был удивлён, а затем, как только понял, что это за серебряное яйцо, шок сменился восторгом. Он смотрел на яйцо несколько секунд, а потом резко поднял взгляд на меня.       — Это оккамий? — уточнил Хеймдалль, и я кивнула. — Но почему?       — Потому что кое-кому нужен фамильяр, — я пожала плечами. — Я думала о щенке фенрира, но потом решила, что он тебе не очень подойдёт.       — Должен признать, тут тебе виднее, — кивнул он. — И когда он должен вылупиться?       — Да вот уже в ближайшее время, — я улыбнулась. — Иначе это потерпело бы до завтра.       — Ох, я… спасибо! — Хеймдалль широко улыбнулся. — Ты же не будешь против подождать своего подарка до завтра?       — Да мне, собственно… — я вздохнула. — У меня нет настроения. Так что легко.       — Почему это у тебя нет настроения? — он поставил коробку на стол и сложил руки на груди. Я покосилась на мешок с крестражем у него на столе, и он проследил мой взгляд. — А, да… Точно, — он поморщился и вздохнул. — Не будем откладывать.       Мы уселись за стол и разложили перед собой чистые листы бумаги. Короткое обсуждение привело нас к мысли, что можно попробовать использовать алхимию из прошлого мира — в принципе, именно на эти ритуалы и намекал Хеймдалль, когда речь только зашла об этом. Нам нужно было рассчитать круг преобразования, чтобы отделить часть души от предмета, обезопасить её и заключить в другой предмет. Первым предложением было считать крестраж кастрированным подобием философского камня. Круг преобразования для его разделения был нам известен, однако его надо было адаптировать к тому, чтобы кусок души никуда не улетел. Да и вообще к самой природе магии. Когда мы на третий раз переписывали набор сдерживающих символов, в дверь постучали. Там оказался профессор Снейп. Факту моего присутствия в кабинете его коллеги он совершенно не удивился. А вот при виде гирлянды он озадаченно изогнул бровь.       — Северус? — слегка удивился Хеймдалль. — Что тебя к нам привело?       — Хотел узнать, планируете ли вы уехать на каникулы, — отозвался он.       — Нет, мы остаёмся, — мой наставник посторонился, пропуская декана внутрь, а затем быстро выглянул в коридор. — Возникли неотложные дела.       — Это то, о чём я думаю? — профессор Снейп посмотрел на мешок на столе.       — Даже я не знаю, о чём вы думаете, сэр, — заметила я. — Но если вы про крестраж, то — да, он здесь.       — Значит, уже совсем скоро… — в нём вспыхнул невероятный букет эмоций, который я даже разобрать не смогла, но он быстро подавил его. — Когда вы намерены?.. Ну, сделать, что собирались.       — Я говорил, что это не так уж сложно, но не говорил, что быстро, — Хеймдалль вздохнул. — Думаю, в неделю уложимся. Новогодняя ночь удивительно хороша для проведения сложных ритуалов.       — Я… Видишь ли, я был знаком с ним, — тихо произнёс профессор Снейп. — Это… Был не самый простой период моей жизни.       — Не всем нам везёт, — пожал плечами Хеймдалль. — Я охотно выслушаю тебя, если ты захочешь поговорить об этом, но не буду ни давить на тебя, ни тем более осуждать. Только один вопрос: ты думаешь, крестраж был один?       — Нет, — декан мотнул головой. — Он жаждал бессмертия, и ему нужны были гарантии. Так что их должно быть несколько.       — Не хотелось бы с этим соприкасаться, но я могу поискать, — пробормотала я, мрачно взирая на рисунок на листе. — И это приводит нас к тому, что душу надо собрать.       — Что это за рисунки? — озадаченно спросил профессор Снейп, приблизившись к столу. — Никогда не видел такой магии.       — Это довольно древнее колдовство, — отозвался Хеймдалль. — Оно было прародителем трансфигурации, но позволяло работать с большим количеством объектов. В наши дни оно почти забыто.       — И как оно работает? — декан заинтересованно повернулся к нему.       — М… Фрейя, в твоей библиотеке были книги об этом?       Я подняла голову, озадаченно всматриваясь в его лицо. История, которую он только что рассказал, казалась враньём в лучших традициях Хоэнхайма — гладко, чётко и прям сходу. Я лихорадочно пыталась придумать, что бы ответить, чтобы не выдать вранья, когда с удивлением поняла, что это не было ложью. Зачатки этой магии здесь действительно были, хотя ей и правда практически не пользовались. Более того, в моей, похоже, всеобъемлющей библиотеке были книги на эту тему.       — Есть вроде, — озадаченно нахмурилась я. — Только, мне кажется, они на мёртвых или, по крайней мере, древних языках. Без переводчика с ними не совладать.       — Да и с переводчиком через них ещё продраться надо, — удручённо заметил Хеймдалль. — Северус, если тебе интересно, я не против рассказать тебе об этом в деталях. Но не сейчас.       Школьные часы пробили шесть. Я снова посмотрела на нарисованные на листах круги — захотелось собрать их и подбросить в воздух. Всё равно надо было всё переделывать. Однако стало ясно, что в один круг никак не запихнуть всё, что нужно. Их требовалось три. И ещё требовалась клетка для души, а это простым процессом не представлялось. По пути в Большой зал я вспомнила ещё о том, что у крестража должна была быть лазейка. У тёмной магии, тем более связанной с бессмертием, всегда была лазейка. Потому что жить вечно, конечно, хотели многие, но иногда случалось так, что ожидание и реальность не совпадали. Почти всегда так случалось, если уж начистоту. Понимая это, маги всегда оставляли лазейку, чтобы с самим собой не сражаться, если бы захотелось уйти на покой. Надо было только прочитать об этом. Были ли в моей библиотеке книги по теме?..       Обычно я обращала внимание на еду, тем более, что кормили в Хогвартсе вкусно. Не всегда это была здоровая и полезная еда, но всегда в достатке. В этот раз мне могли на тарелку положить картон — я бы не заметила. Мои мозги были заняты кругами и книгами. Попытки завязать со мной разговор разбивались о растерянное: «А?», — так что быстро прекратились. Как мы вернулись в кабинет Хеймдалля, я даже не заметила. Мне казалось, что я ещё что-то жевала, когда осознала, что снова смотрю на листы не в мыслях, а в реальности.       — Итак, я подумал, что понадобится три… — начал было Хеймдалль, но его прервал серебряный звон.       Он перевёл взгляд на коробку с яйцом. Я же напротив присела ниже, чтобы не попасть в поле зрения новорождённого оккамия. Треск повторился ещё, а потом и ещё раз. Затем послышался звук, как если бы упала небольшая монета. Я проследила, как Хеймдалль с выражением умиления протянул к коробке развёрнутую ладонь. А через пару секунд оттуда ему на руку выбрался маленький зверёк. Умиление невольно расползлось и по моему лицу — такой он был очаровательный. Ну, гладить я бы его не стала — мог расклевать руку к Мерлину, но менее милым он от этого не стал.       — Он прекрасен, — улыбнулся Хеймдалль. — Но… Его ведь надо покормить? И ему нужно какое-то место?       — Ты щас серьёзно или просто паникуешь? — скептически осведомилась я. — Да, ему нужно поесть — молоко подойдёт. Да, ему нужно гнездо. Ты же сам мне рассказывал: оккамий занимает всё свободное пространство.       — Точно… — протянул Хеймдалль и аккуратно вернул зверька к скорлупе его яйца. — И я должен дать ему имя.       — Ну, это как раз подождёт.       Профессор Снейп пришёл к нам примерно через полчаса. Картину он застал, конечно, впечатляющую: я увлечённо малевала круги на бумаге, а Хеймдалль не менее увлечено шагал по комнате с оккамием в руках. Гнездо, похожее на кошачий домик, он трансфигурировал из чего-то, попавшегося под руку, и теперь оно занимало кресло. Затем он попросил домовиков принести ему тёплого молока, и теперь кормил зверушку из пипетки. Не долго думая он дал ему имя Фреди, каким-то образом определив, что этот оккамий девочка. Зверьку имя определённо понравилось. Да и сам Хеймдалль ему… ей пришёлся по душе: она обвила кольцом его ладонь и ни разу даже не клюнула.       — Это оккамий? — лицо декана вытянулось.       — Да… — протянул Хеймдалль. — Красавица, правда?       — Да… — кивнул профессор Снейп. — Но откуда она у вас?       — Из Индии, — подала голос я. — Из заказника. Я на сегодня всё, — призналась я. — Большего мне из своих мозгов сейчас не выжать.       — Хорошо, продолжим завтра, — очень легко согласился Хеймдалль. — Перед сном заодно подумай, как зачаровать тюрьму.       — Всё, что смогу сегодня надумать — то, что это надо сделать, — я пожала плечами и поднялась. — Не забудь потом уложить её в гнездо, чтобы избежать риска удушения.       — Не беспокойся, я её не удушу, — практически проворковал он.       — Скорее, это она тебя невольно задушит, — хмыкнула я.       — Кажется, Хэймдэллу сейчас не до нас, — заметил профессор Снейп. — Идёмте, Фрейя.       — Да, сэр, — я вздохнула. — Надеюсь, завтра он придёт в себя.