Первая рождественская ярмарка

— Так, я не понял, — щурясь от внезапного порыва холодного ветра, обжигающим кожу лица колючим снегом, спросил Конни, отвыкший от такой погоды за целый год. Чуть больше недели назад выпал первый снег — много снега, который не превращался в лужи, едва касаясь земли. Конни не мог не выбежать на улицу, словно ребёнок. К сожалению, в тот момент он не подумал о том, что на дворе не май месяц, а из одежды на нём только пижама. Результат ожидаем: Конни слёг с кашлем, соплями и жаром и не покидал дома, развлекая себя чтением марлийской литературы и бесконечными стенаниями. Сейчас, спустя десять дней, он излечился от «страшной марлийской напасти» и, укутавшись в тёплое пальто и шерстяной шарф, вышел в свет. — Это что за мишура тут развешена? — Сегодня ж двадцать четвёрое декабря. Сочельник, — ответила вышагивающая рядом Саша и с блестящими от восторга глазами осматривала разноцветные украшения на зданиях. — Какой такой сочельник? — Ну день перед Рождеством. — Так оно же только через две недели. Саша недовольно цокнула: — Там какие-то непонятки с календарём произошли, поэтому один и тот же праздник все празднуют в разное время. Марлийцы вот завтра. Я же тебе это рассказывала. В последнем предложение недовольство было отчётливо слышно. Но Конни тоже не шибко радовался. — Не было такого. — Было! — Когда?! Несколько прохожих марлийцев обернулись на крики разведчиков, которых это не особо волновало. — Когда ты болел. — Я ведь помирал! Я мог не выжить, а ты с каким-то Рождеством ко мне лезла. Конечно, я ничего не запомнил! Саша закатила глаза и махнула рукой. — Всё, хватит, не будем портить праздник. Просто сойдёмся на том, что ты глуховат и туповат, — Конни возмущённо открыл рот, но замер, глядя куда-то позади неё. Саша обернулась, повернулась обратно лицом к Конни и посмотрела на него, хитро сощурив глаза. — Это я тебе и хотела показать. Пошли. Второй раз просить не пришлось. Конни бросился к площади, заставленной маленькими деревянными домишками и палатками — торговыми лавками. К крышам, припорошённым белым снегом, были прикреплены еловые и сосновые ветки, кое-где обвязанные красными лентами в виде бантиков; ёлочные игрушки — шарики, лошадки, солдатики и другие — свисали, казалось, отовсюду, куда их можно было только повесить. Множество свечей и керосиновых ламп стояло на прилавках, столах, брусчатке, сугробах, которые ярко освещали центральную площадь благодаря своему количеству и отсутствию других источников света: день становился вечером, небо полностью заволокло грязно-серыми облаками, а фонари по окраинам площади в этот день специально не зажигали. Наверное, никого из присутствующих не смущала такая опасная близость зажжённых свечей и обилие легковоспламеняющихся вещей, в первую очередь, конечно, дерева. Может не боялись из-за снега и льда вокруг, может всё уже заранее предусмотрели, может это просто традиция, а, как известно, традиции нарушать нельзя. Люди здесь — дети и старики, мужчины и женщины, в дырявых лохмотьях и дорогих шубах — все вместе разговаривали, играли, пели, танцевали, пили, ели, смеялись. Хотелось к ним присоединиться и тоже почувствовать атмосферу праздника и безграничного счастья, расползающегося под кожей. Хотя Конни уже начал это чувствовать.

***

— Эй, пойдём сюда, — Саша схватила Конни за рукав пальто, не давая ему ни малейшего шанса выскользнуть, и потянула к одному из прилавков. — Еда? Ну кто бы сомневался. Карма в виде подзатыльника постигла мгновенно. — Питание — одна из базовых потребностей человека, дубина, так что, если не хочешь стать титаном, выбирай. А выбирать было из чего: имбирные пряники самых разных форм, засахаренный миндаль, марципановые конфеты, кексы с изюмом и орехами, сухофрукты, картофельный салат с огурцом, сосиски с горчицей, гнутые дугой солёные калачи. И слюнки текли, и глаза разбегались. Теперь ясно, почему Саша сюда так рвалась. Конни с незаметностью, присущей опытному военному, что исследует вражескую территорию, взял из деревянной бочки весьма внушительных размеров один засахаренный миндаль. — Вкусно, — едва слышно сказал он скорее для себя, нежели для остальных, прожевав орех. Саша посмотрела на него, но ничего не сказала. Вместо этого она тоже взяла один миндаль и согласно кивнула, распробовав его. — Давай глинтвейн попробуем, — махнула в сторону бардового и одновременно достаточно прозрачного напитка Саша. — Армину понравился. — А вы без меня что ли ходили? И ничего мне об этом не сказали? — тихо возмутился Конни. — Эх. Рассказывать тебе что-либо, пока ты «помираешь»‎, дело бесполезное и неблагодарное. Так и запишем. — Ладно, прости. Так давай попробуем, раз уж Армину понравилось. — Да не то слово, — оживилась и хихикнула Саша. — Он, конечно, не так сильно наклюкался, как от вина, но было немного похоже. Он и добрее стал, и веселее, и вкус говорил приятный, сладковатый, но не приторный. Если бы капитан Леви тогда нас не торопил, может, Армин ещё успел выпить и повеселеть. Конни прыснул, вспоминая, как они вшестером впервые напились, чисто чтоб попробовать, потому что интересно. Армина тогда раньше всех развезло, зато в последующие разы он знал меры и лучше остальных себя контролировал. Но всё равно ассоциация между вином и не зажатым, как обычно, Армином осталась. — Тогда точно берём. И ещё миндаль тот с пряником в виде ёлки.

***

— Девушка, — взволнованный невысокий мужчина подбежал и обратился к Саше, когда та, всё ещё посмеиваясь, помогала встать Конни, упавшего на ровном месте и приземлившегося пятой точкой в сугроб высотой метр. — Девушка, вы не окажете мне услугу? — Конечно. Как говорил один великий человек, отвечая всё время нет, пропускаешь жизнь. Возможно, этим человеком была Саша, уговаривающая Конни пробраться в закрытую кухню за мясом. Мужчина облегчённо вздохнул и сунул Саше в руки белые крылья, такие же белые, как пальто на ней. — Как же вы меня выручили! Наденьте это и подойдите вон к тем девушкам, — проговорил он, постоянно делая короткие, но частые паузы, будто задыхаясь, и указал на четверых-пятерых девушек, одетых в ангелов и стоящим в шагах десяти отсюда. — Они всё объяснят. Там ничего сложного. Выступление через десять минут. И спасибо. Большое спасибо. Мужчина быстро умчался, а Саша наклонилась к отряхивающему от снега штаны Конни, чтобы с улыбкой шепнуть на ухо: — Хоть где-то у марлийцев я буду не демоном.

***

— Ого. А это что? — спросил Конни, указывая на мерцающую рождественскую ёлку посреди площади. — Ёлка, — медленно, будто опасаясь за психическое здоровье друга, ответила Саша. — Да я про огоньки на ней. Саша пожала плечами: — Пыльца фей? — Ага. А ещё с минуты на минуту мы отправимся в Неверленд с её помощью. И не делай такое удивлённое лицо, я умею читать. — Это гирлянда, — послышался ответ на вопрос. Рядом с разведчиками стояла рыжеволосая женщина лет тридцати в светло-розовом пальто и с маленьким мальчиком на руках. — Новое слово техники. В этом году впервые у нас в городе на ёлке. — И как это работает? Конни никогда не славился таким рвением к устройству мира вокруг него и науке, как Армин, но интерес к некоторым марлийским технологиям на любительском уровне у него определённо присутствовал. — Как электрические лампочки. Ток идёт по проводу и... Чудо, не правда ли? — Мэри! — раздался неподалёку низкий голос. Женщина ласково улыбнулась Саше и Конни на прощание и поспешила к позвавшему её черноусому мужчине в окружении девочки и мальчика лет десяти: — Иду, Джордж. Саша и Конни проводили взглядом женщину, а позже и её семью, вскоре скрывшуюся из вида. — И зачем такой милой красавице такой старый и толстый муж? — А что? Захотелось на его место? — коварно улыбнулась Саша. — Да иди ты.

***

— Не хочешь случайно валенок? — стоило им подойти к прилавку, заваленному шерстянными шапками, шарфами, варежками, спросила Саша Конни, указывая на серые валенки. — Или даже два? — Конечно, хочу. Только один, для второй ноги мне не нужен. Босиком буду ходить. — Зачем босиком? Я же всё-таки хорошая подруга и не хочу, чтобы ты мёрз зимой. Отпилим её тебе и всё. — Да, так гораздо лучше, спасибо, — Конни получше оглядел лавку. — А сама не хочешь тот свитерок? Саша взглянула на указываемый красивый, зелёно-красный свитер с белыми узорами, тёплый, мягкий, так и льнул к телу. Шикарный рождественский свитер в общем, если не одно но: налез бы он максимум на пятилетнего ребёнка. — Как раз подходит твоему умственному развитию, — добавил Конни. Саша скрестила руки на груди и попыталась безуспешно выгнуть одну бровь, что выглядело и смешно, и угрожающе: — А мне напомнить, кто прошлым летом говорил, что плюнет дальше всех и потом подавился своей же слюной? — Но ведь потом я плюнул дальше тебя! — И что это говорит о твоём умственном развитии? — насмехнулась Саша, задавая вопрос, ответ на который, по её мнению, был очевиден. — А ты согласилась в этом участвовать. И что это говорит о твоём умственном развитии? — Юноша, — к Конни обратилась улыбчивая продавщица, держа в руках меха. — Не хотите порадовать этой замечательной шубой свою прелестную даму? Конни и Саша одновременно усмехнулись. Их так часто принимали за парочку, что они уже к этому привыкли и не всегда исправляли. Порой даже подыгрывали, после тихо угорая. — Как? — наигранно развязно спросил Конни подругу. — Не желаешь? Саша томно вздохнула, полуприкрыв глаза, едва сдерживая улыбку: — Не желаю. А вот от того плюшевого снеговика прелестная дама точно не отказалась бы.

***

— Ну и фыдумали мафлийцы конефно, — не прожевав как следует имбирный пряник, начал говорить обвешенный покупками Конни, когда он и Саша всё же ушли с ярмарки. — Рождество празднуют двадцать пятого декабря да ещё и ярмарки у них есть рождественские. Саша сняла с себя ободок с плюшевыми оленьими рогами и с абсолютно несопротивляющегося Конни колпак Санты Клауса, после чего надела себе поверх шапки колпак, а Конни — ободок. — Так тебе же понравилось, — ответила она, поправляя конструкцию из головных уборов у себя на голове, тем самым выроняя из рук недавно приобретённого снеговичка и наклоняясь к земле за ним. Конни обернулся. Отсюда, среди зажжённых газовых и керосиновых фонарей улицы, на фоне тёмно-синего неба всё равно самым ярким пятном оставалась рождественская ярмарка. — Понравилось. Но должен же я для приличия поворчать?