Первый снег

Жан любил Рождество. Пусть у него никогда не было дорогих подарков, ели в красивых игрушках, богатого праздничного стола. Лишь однажды его Рождество было, как у всех. В ту ночь Жан загадал, чтобы такое было каждый год... А через несколько месяцев попал в команду Эдгара Аллана. Ещё через год Рождество стало для Жана ночным кошмаром. Именно в этот день Рико впервые приказал его выебать, объяснив это тем, что хотел сделать себе подарок. Больше Моро не любил Рождество. Оставленные самим собой шрамы на рёбрах служили напоминаем, что этот день больше не был праздником. Теперь, Жан больше не принадлежал Воронам. Он был Троянцем, а у них совершенно другое отношение к этому дню. Джереми сказал поставить ёлку в коридоре их общажного этажа ещё в конце ноября. Каждые выходные они смотрели новогодние фильмы в комнате у девчонок. А Жан сидел на подоконнике и курил в открытое окно. Эта суета нагоняла непонятную тревогу. Жан обнимает себя одной рукой и трёт плечо, ёжится от холодного порыва ветра. Он не хочет об этом думать, но мысли всё равно лезут в голову, показывая картинки, которые выжглись в его памяти. Ему сложно осознать, что здесь никто не посмеет сделать ему больно. Как хорошо, что Джереми это понимает и не давит, а смотрит со стороны. — Вот ты где! — Нокс подходит ближе и садиться напротив Жана. — Не замёрзнешь? Жан качает головой, тушит окурок в пепельнице и достаёт следующую сигарету. Джереми заметил, что в последнее время он стал курить больше обычного. Ему очень интересно спросить, но понимание того, что он может разбередить ещё незажившие раны, заставляет засунуть своё любопытство в... — Ты чего не со всеми? Мы там «Гринча» смотрим. Девчонки попкорн сделали. — Джереми старается улыбнуться, но вместо этого прикусывает губу и отводит взгляд от глубоких серых глаз. Нокс слишком эмпатичен, чтобы смотреть в них. Там, за этой серой пеленой, слишком много боли. — Не хочу портить всем настроение. — Не говори глупостей! Ты ничего не... — Джереми заметил, как Жан дёрнулся, когда он повысил голос. — П-прости. Я не хотел. — Ничего. Жан понимает, что Джереми просто хочет его вытащить из этого состояния и помогает, как может. И он искренне благодарен ему за это, пусть и не говорит. Он ещё не до конца привык к ощущению свободного дыхания. Но, может, пора делать первые шаги? Джереми готов волосы рвать на себе от ощущения беспомощности. Он так хочет показать, что здесь безопасно и Жан может быть искренним, что его здесь любят... Грудная клетка Нокса готова разорваться от переливающихся за край чувств к этому человеку. В порыве злости на самого себя, Джереми несильно бьётся лбом в стекло и всматривается в ночное небо. В ту же секунду он замечает порхающие в воздухе снежинки. — Жан, смотри — первый снег! Жан не раз замечал за собой, как засматривался на солнечную улыбку его капитана и сам невольно улыбался. Слишком уж заразительная. — Моя мама всегда говорила, что увидеть первый снег — хороший знак. Первый снег. Очень кстати Жан вспоминает примету их семьи. — А мы всегда загадывали желание на первый снег. — И как? Сбывалось? Джереми посмотрел на него сияющими глазами. Сейчас он больше напоминал ребёнка, чем капитана спортивной команды. Рядом с ним начинаешь снова верить в чудо. Почаще бы видеть его таким... — Если очень сильно захотеть. — А глаза закрывать надо? Жан невольно начинает смеяться. Джереми, улыбаясь, слушает приятный смех и старается унять рвущиеся из сердца радость и нежность. — Не надо... — если слышно заключает Нокс и получает в ответ вопросительный взгляд. — Почему ты так решил? — Потому что моё уже сбылось. Рука Жана с дымящейся сигаретой застывает в нескольких сантиметрах от лица. Джереми поджимает губы и опускает голову. Не хочет встречаться взглядами. Нужно уходить, иначе он точно не выдержит. — Ладно, я пойду, — Джереми соскакивает с подоконника и уже делает шаг к выходу, как чувствует робко коснувшиеся его руки холодные пальцы. — Постой. Может, останешься? Посмотрим на снег... Обернувшись, он сталкивается с бездной серых глаз, в которых именно в этот момент так много надежды, что Джереми просто не может обломать её. Он молча кивает и садится обратно, утыкаясь в окно, смотрит не на снег, а на еле заметное отражение. Жан тушит сигарету в пепельнице и подставляет лицо холодному воздуху. Кажется, и его желание начинает сбываться.