Когда-то тогда.

- С Рождеством, Гел. Альбус стоял на утоптанной радостной ребятней дорожке. Тот самый дом, старая калитка, что всегда неимоверно, адски скрипела… И пустота. Молодой профессор развеял быстрым шагом уже было догнавшее его уныние, направившись прямо к дому, где когда-то жил. Было бы лучше поздравлять с праздником хлад могильной плиты с заветной меткой смерти, чем смотреть в небо и знать. Знать, что ты где-то там. Живой. Лично Альбус, кажется, давно почил тихим сном, но лёгкие почему-то дышали, сердце билось, а печень всё никак не желала сдаваться под натиском огневиски. У него было такое чувство, будто смерть постучалась в двери лишь для слов: «Боже, прости, ошиблась. Зайду ближе к твоей старости.» Счастливый конец XIX века… Альбус, решив снова побаловаться своими давними удовольствиями, побрел на поле вереска, что на окраине Годриковой впадины. С самого детства его душа чувствовала отголоски той же боли в этом жалком, почти высохшем вереске. Вообще никто не понимал, с чего бы ему тут расти. С какой, так сказать, радости. Старушенции, всем видом обещавшие развалиться к концу очередного рассказа, вещали, что некогда здесь проскакал златовласый принц, спешивший за своей принцессой. С собой он нёс волшебный вереск от старца, но случайно рассыпал его здесь. Какое удачное место. Почему? Как? Зачем? Нахрена, а? Ответа на эти вопросы у истории с принцем не было. Только старухи не уставали трясти клоком белой шерсти, убеждая каждого встречного, что это принц башкой зацепился за дерево. М-м-м, а принц-то был бараном. В прямом смысле. Альбус сам удивился этому непримечательному воспоминанию из далёкого прошлого. Он дополз на еле двигающихся ногах до двери своей хибарки. Рука было потянулась постучать, но дверь распахнулась сама. Аберфорд, весь покрытый нелепыми подростковыми прыщами, держал наперевес чугунную сковородку. - А. Это ты. – брезгливо бросил он и захлопнул дверь перед носом брата. М-да, а ты кого-то ещё ждал? - Ха-а, серьёзно? Аберфорд, я только с кладбища, а ты вот так со мной, да? – Альбус устало уткнулся лбом, вмещающим потрясающий мозг, в дверь. – Послушай, я принёс поесть. Дверь недоверчиво и вопросительно задребезжала. - Это огневиски, которыми от тебя несло ещё с конца улицы? Знаешь, я видел, как кошка Бэгшот, унюхав тебя, встала на две ноги И ПОШЛА ПРЯМО НА ОСТАНОВКУ, ТВОЮ Ж, А! И Я ТОЖЕ, КСТАТИ, СОБИРАЮСЬ, РАЗРЕШИТЕ ОТЧИТАТЬСЯ! НА КОЙ ТЫ ТАК НАПИЛСЯ, У НАС ИТАК КОМНАТА МЕТР НА МЕТР, ТАК ТЕПЕРЬ ЕЩЁ И ДЫШАТЬ ЭТИМ ПОГРЕБАЛЬНЫМ СМРАДОМ? – и где-то тоскливо пустил слезу плотник, сделавший эту дверь. - Дамби младший, а ты так и не научился нормально ругаться… Хоть бы переходил на немецкий, тебя же ему соседка выучила… - красноречиво всплеснув руками, изобразил старший величайшее огорчение. И в следующую секунду округу озарил свет потрясающих познаний Аберфорда в нецензурной лексике на немецком. И дверь наконец захлопнулась. Но уже за Альбусом. - Опять ходил рыдать по своему дружку? - Брось, Дамби, он не был собакой. Хотя твоя фраза вообще очень многогранна. - Меня не интересуют твои замашки. Если бы ты начал конючить, мол, сегодня годовщина сестры, то точно бы ночевал на улице. – Младший молча и непреклонно ткнул пальцем в сторону захудалой конфорки, удалившись в другой конец комнаты. Ал подошёл к плите, замахнулся палочкой… - Приготовь сам. Как она учила. – и Альбус пропустил второй удар сердца за вечер. Она его ничему такому не учила. Она дала поваренную книгу с изодранными страницами в одну руку, брата в другую, на сестру руки, извините, не хватило, и отчалила в тот мир. Я ничего не пропустил, мам? Но был ещё один человек, что учил Альбуса готовить. Геллерт. Тот готовил утку в меду так же хорошо, как и Феликс. По особым праздникам, разумеется. …Руки Геллерта скользнули по локтю Альбуса, игриво выхватив лопатку. - Боже, Ал! Ты даже овощи перемешать не можешь… Из-за тебя подгорела лучшая морковь в округе. – он смешно сдвинул брови, слегка высунув язык. - Она стала лучшей, потому что это именно ты стащил её с огорода бедной Медисон? Знаешь, в её фантазиях ты давно роняешь слёзы счастья над вашим дитём. - Ей стоит немного уронить свою самооценку. А то топтать то, что у тебя над макушкой, как-то неудобно, хахаа… Кунжут мягко затрещал на капле масла, когда лимонный сок брызнул на сковороду. Мясо скворчало какой-то старый романтический мотив, которому подпевал Аберфорд. Весьма неумело, кстати. - Ладно, давай я сам!.. – и ободок сковородки плотно прошелся по запястью Ала. - Ал! – Геллерт сразу схватился за руку и начал накладывать лечащие чары. – Я в шоке, ты станешь великим гением, если не останешься инвалидом после безобидного приготовления ужина. - Не останусь, ты же наложишь мне лечащие. – совершенно естественно сказал Ал, не понимая пристальнейшего взгляда с другой стороны. Того самого взгляда… - Пха, какой же я глупец. - Это ты верно заметил, братец. Может уже продвинешься как-то с едой? – вынырнул Альбус в реальность. - Может. Через десять минут жареный картофель подарил комнате давно забытое тепло. Шкафы, о содержимом которых никто не знал, теснили маленькую полку книг. Обои облезли, вспухли и в целом походили на схему расстройства кишечника. Единственное окно с узорчатыми стеклами стыдливо выглядывало в промозглый сад. Альбус хотел было сесть на стул, но тот развалился, ещё даже не встретившись с задом волшебника. - Да. Дом-милый-дом. Остаток вечера он провел на крыше с каким-то сопливым романом, пуская свои собственные сопли. Ал правда пытался забыть его... Летние бризы; холодный прибой, поднимающийся до изящных щиколоток; их самодельный тату-салон; тёплые узловатые пальцы со шрамами от ножа; яркие глаза, светящиеся любопытным восторгом… Они хотели покорить мир, но смотрели на это по-разному. Черное - белым, белое - черным… Рука Ала потянулась за лимонной долькой, но остановилась на пол пути. До слуха донеслось четкое эхо хрустального патронуса. Змеевидный дракон скользнул по когда-то обожжённому запястью. - С Рождеством, Ал.