12 дней Рождества

      Кастиэлю уже двадцать семь, а у него еще ни разу не было длительных отношений. И ведь нельзя сказать, что он непривлекательный или придурок какой-нибудь, но вот что-то не сложилось. С людьми он сходился долго и трудно, и так было всегда. Многочисленные приемные семьи не научили его испытывать привязанность. Кас всегда помнил о том, что рано или поздно снова останется один, поэтому старался ни к кому не привыкать.       Он, конечно, пробовал, и не раз. С девочками — но те считали его слишком замкнутым и черствым. С мальчиками — они обвиняли его в излишней романтичности. А Кастиэль разве виноват был, что считал правильным сначала получше узнать девушку, прежде чем назвать ее своей? И от парней хотелось того же, прежде чем прыгать в постель.       В итоге ему двадцать семь, а ничего серьезного в его жизни не случалось.       В Рождество одиночество ощущалось особенно остро. Сейчас, когда людей охватывала предрождественская лихорадка, и всюду суетливо бегали парочки, парочки, парочки (а то и целые семьи), Касу казалось, что всем вокруг очевидно — у него-то нет ни семьи, ни даже пары.       Дни Кас проводил на работе, на почте, а вечерами, подчиняясь всеобщему настроению, занимался тем, чем положено заниматься в декабре. Ходил в торговые центры за покупками, прогуливался к центральной площади города, чтобы полюбоваться роскошной, словно сотканной из света елкой. Восторженно фотографировал расцвеченные гирляндами и мишурой улицы. С восхищением разглядывал умопомрачительное праздничное убранство домов богатого квартала. Ездил в парк покататься на коньках, причем катался он замечательно. Пришлось научиться, потому что Кас знал, что у него нет того, кто поддержит, поможет и похихикает, поднимая с исчерченного лезвиями коньков льда.       Еще он обязательно кидал деньги в кружку для пожертвований каждому встреченному Санте и широко улыбался в ответ на «Счастливого Рождества, сэр!» Ну а что? Оно, в принципе, счастливое. Только одинокое.       Кастиэль упрекал себя в излишней сентиментальности, но каждый год наряжал у себя в квартирке никому не нужную елку и развешивал над батареей (за неимением камина) рождественские носки для подарков — целых четыре. Ругал себя за то, что никак не может перестать быть таким ребенком, но рассовывал в носки маленькие подарочки — для себя, для жены и для двух деток. Он не знал, что такое настоящая семья, но каждое Рождество позволял себе мечтать о ней.       В конце концов, вреда от этого не было никому.       Последние двенадцать дней Рождества обычно были самыми трудными. Почтовое отделение с утра до ночи буквально атаковали жаждущие отправить родным, друзьям, знакомым подарки и прелестные рождественские открытки. Интернет интернетом, а получить посылку или открытку по почте — это классика, полная романтики и очарования. Кастиэль легко мог представить себе, какое это удовольствие, ощущение наполняло его какой-то воздушностью, поэтому на невероятный объем работы перед праздниками он никогда не жаловался.       Днем он обслуживал клиентов почты, а вечера проводил на прогулке или дома на диване — укутавшись в розовое одеялко, с кружкой горячего какао с зефирками, в компании лучших рождественских фильмов. «Чудо на 34-й улице» всегда был его любимым (тот, который вышел в тысяча девятьсот сорок седьмом, хотя и более современный был хорош).       Кас считал себя хорошим парнем и с полным правом каждое Рождество ждал какого-нибудь чуда от Санты. Если не в этом году, так в следующем. Или еще через год. Или через пять лет. Однажды он не будет встречать Рождество один.       Где-то есть тот, кто ему предназначен.       Надо только встретиться.       Ничего сложного.       Удовольствие Рождества цепляло не каждого, чему Кас искренне удивлялся. Иногда на почту забредали странные личности, пытаясь испортить всем настроение одним своим видом. Вот как этот, например. Появился точно за двенадцать дней до Рождества как раз в том момент, когда играла та самая песня с соответствующим названием. Все в лучших голливудских традициях. Его заметили все и сразу — и работники почты, и посетители.       Во-первых, он был… ну, красивым.       Ужасно красивым и ужасно агрессивным, что продемонстрировал буквально с порога. Дело в том, что Ханна — администратор зала — придумала повесить над входной дверью завесу из «дождика», и обычно клиенты веселились и улыбались, выпутываясь из тонких длинных серебряных ленточек. Но не этот.       Этот — молодой мужчина — вляпавшись в «дождик», замахал руками, неуклюже закружился и, в конце концов, вообще оборвал всю завесу. Она легла на его широкие плечи и спину, словно серебряная мантия. Ни дать, не взять — разряженный король на фестивале Марди Гра. Кас не удержался и хихикнул. И надо же было именно в этот момент воцариться изумленной тишине в зале! Его смех оказался слишком громким.       Молодой человек злобно зыркнул на него глазами, задержал взгляд, брови на мгновение взметнулись вверх, но потом он снова нахмурился. Кас поежился и мысленно попросил всех, кто только есть наверху, чтобы этот недовольный клиент достался другому оператору, а не ему.       Хотя это парень был действительно красив. Высокий, плечистый, стройный. С русыми волосами, большими глазами и полными губами. Его даже чуть кривоватые ноги не портили, а придавали некоторую пикантность. Кастиэль встречал достаточное количество молодых мужчин, но не мог вспомнить, были ли среди них такие красавчики. Даже вздохнул украдкой.       Парень все сверлил его яростным взглядом, и Кас вдруг осознал, что тоже на него пялится. Покраснел, откашлялся и поспешно уставился в монитор своего рабочего компьютера. К клиенту подлетела Ханна и суетливо, отчаянно извиняясь, принялась выпутывать его из серебристой «мантии». И даже собственноручно выбила ему талон на обслуживание. Парень на Ханну и не взглянул, грубо выхватил у нее из рук талон и двинулся в зону ожидания к рядам кресел.       Кас заметил, что он сильно хромал на правую ногу, явно с фиксирующей лодыжку повязкой под джинсами, и почувствовал легкий стыд. Не инвалид, конечно, но хихикать над больным тоже не очень-то красиво. Молодой человек с размаху уселся в свободное кресло, с лязгом сдвинув весь ряд под недовольное цоканье других клиентов, скрестил руки на груди и, набычившись, стал следить за сменой цифр на информационном табло.       — Ну и грубиян, — шепнула Мэг, проходя мимо к своему рабочему месту.       Кас только кивнул в ответ и сосредоточил все свое внимание на пожилой леди с ворохом рождественских открыток.       Характерный звуковой сигнал табло возвещал о продвижении очереди, а приятный механический голос объявлял это. Агрессивный парень нервно постукивал здоровой ногой по полу и сжимал свои красивые губы в тонкую линию. Он пришел с внушительного размера дорожной сумкой, и теперь она стояла рядом на полу. Уж не террорист ли? В этом мире, в котором они сейчас живут, возможно все. И мужчина модельной внешности может оказаться последним ублюдком.       «Клиент под номером тридцать девять, пройдите к третьему окну» — объявил механический голос. Вот же засада! Это как раз окно Кастиэля и номер злобного типа.       Кас был профессионалом и привык работать с кем угодно, так что нацепил самую вежливую улыбку и наблюдал, как молодой мужчина хромает к его окну, прихватив свою увесистую сумку.       — Добрый день, сэр. Счастливого вам Рож… — начал было он, однако его прервали и весьма грубо.       — Кончай нести эту чушь! Достали уже своим Рождеством!       — Э-э…       — Долго мне тут торчать? — злобно цедил парень. Вблизи он оказался не старше Каса. И красивым необычайно. — Вас, работников почты, набирают по конкурсу на заторможенность?       Эх, его бы энергию, да в мирное русло!       — Что, простите? — уточнил Кас, сдвинув брови и чуть склонив голову к плечу.       — Тебя сюда работать посадили или болтать?       — Сэр, я попрошу вас быть повежливее, иначе вызову охрану, — строго сказал Кастиэль. — Чем могу быть полезен?       — Подарки мне отправить надо, — буркнул парень. — Раз уж я застрял в этой дыре.       — Понятно. Сколько бланков на отправку вам нужно?       — Чего? — парень недоуменно заморгал. И какие же у него были длинные ресницы!       — Вы должны заполнить бланк на отправление посылки, — терпеливо уточнил Кас. — Сколько у вас будет конечных адресов? Сколько подарков вы отправляете?       Молодой человек неожиданно поглядел на него слишком уж пристально. Его глаза — золотисто-зеленые, как подсвеченная солнцем листва — неотрывно блуждали по лицу Кастиэля, словно оценивая. Кас почувствовал дискомфорт, вжался в спинку кресла и, покраснев от смущения, облизнул пересохшие губы.       — Вы работаете каждый день до самого Рождества? — неожиданно спросил молодой человек.       — В последние две недели — кроме воскресений, — ответил Кас.       — Значит только один. Сегодня.       Что значит сегодня? Им тут что, придется еще и завтра лицезреть этого неприятного типа?       — Можно ваши документы, сэр? — попросил Кас, стараясь ничем не выдать своей досады.       — Дин. Я Дин. Винчестер.       — Как скажете, сэр. Можно ваши документы?       — А ты прям кремень, — неожиданно выдал этот странный Винчестер.       — Что, простите?       — Говоришь как по уставу. Тебя ничем не проймешь.       — Это моя работа, сэр, — дежурно ответил Кастиэль.       — Это моя работа, сэр, — передразнил его Винчестер, кривляясь, и швырнул на стойку водительские права.       Кас вздохнул. Этот мальчик точно был плохим, и на месте Санты сам Кас ни за что не привез бы ему подарков.       После обеда повалил снег — тяжелыми крупными хлопьями, и такой обильный, что к вечеру уже все было белым бело. Снегоуборочная техника ползала по улицам, мешая движению транспорта, и Кас решил пойти домой пешком. Тепло ведь и очень-очень красиво, даже сказочно немного. Свежий пушистый снег в свете гирлянд искрил и переливался всеми цветами, переполненные рождественской атрибутикой витрины магазинов словно обещали чудо, отовсюду летели рождественские песни, и настроение поднималось само собой. Кас любил праздники. Хоть и проводил их один, но ему так нравилось смотреть на веселящихся людей, улыбаясь в ответ на их улыбки.       Жаль, что с такими злобными типами, как этот Винчестер, не срабатывает даже всеобщая предпраздничная эйфория. Наверное, его стоит пожалеть. Кас не сомневался, что подобные люди глубоко несчастны. Надо уметь мечтать, надо загадывать желания.       Вот он возьмет и прямо сейчас загадает.       Кас поднял лицо вверх. Колкие ледяные пушинки, уже изрядно поредевшие, опускались на щеки, щекотали нос, целовали губы.       — Любви хочу, — объявил он прямо в розоватое от влаги, с редкими белыми крапинками небо. — Загадываю любовь. Пожалуйста.       И так легко и приятно стало на душе, что Кас улыбнулся еще шире. Где-то пел Энди Уильямс свою версию «Двенадцати дней Рождества», и Кас всю оставшуюся до дома дорогу мурлыкал себе под нос:       — На пятый день Рождества Моя любовь подарила мне Пять Золотых Колец, Четырех Певчих Птиц, Три Французские Курицы, Двух Горлиц И Куропатку на Грушевом Дереве. Что еще за куропатка? И что еще за грушевое дерево? Я не знаю, так что прошу, не спрашивай меня, Но могу поспорить, что это невероятные подарки…       На парковке жилого комплекса, в котором Кас снимал маленькую однокомнатную квартиру, заснеженные автомобили казались причудливыми сугробами. Владельцы комплекса установили прямо в центре парковки елку, и каждый такой «сугроб» в свете гирлянд становился то желтым, то красным, то синим, то зеленым. Проходя мимо, Кас не удержался от шалости нарисовать что-нибудь на одном из этих идеально ровных «холстов». Он изобразил на капоте какой-то черной машины маленькое сердечко в углу и весело улыбнулся этому.       — Пусть и к тебе придет счастье, незнакомец, — тихо сказал он, сунул руки в карманы куртки и зашагал к своему подъезду.       К удивлению Каса, агрессивный красавчик действительно появился на следующий день — и снова только с одним подарком. Правда, его очередь подошла в другое окно, но Кас буквально кожей чувствовал на себе его хмурый взгляд, и это вызывало в нем неприятное волнение. Винчестер казался незваным гостем из параллельного мира, в котором слыхом не слыхивали о том, что Рождество надо встречать с улыбкой.       Еще больше Кас удивился тому, что на той самой машине, на которой он вчера изображал художника, появилось второе сердечко рядом с его. Сама машина, очевидно, с прошлого вечера с места не сдвинулась и оставалась покрытой слоем снега, так что оба сердечка четко выделялись.       Кас улыбнулся и пририсовал третье.       Был второй день Рождества.       На шестой день Рождества Винчестер явился с пятым подарком. Один день остался пропущенным, поскольку пришелся на воскресенье. Мрачное выражение по-прежнему не покидало его красивое точеное лицо, и Кас украдкой вздыхал, что ему так и не доведется увидеть, как этот парень улыбается. Так и хотелось сказать, что если его не устраивает работа этого почтового отделения, то Винчестер может отправляться туда, где лучше. Но Кас опасался нового взрыва, так что помалкивал. А Ханна на всякий случай велела убрать вообще весь «дождик».       — И чего он сюда ходит и ходит? — чуть удивленно и задумчиво проговорил Кас, когда дверь за клиентом закрылась.       — Я, кажется, догадываюсь, чего, — ответила Мэг, выглядывая над перегородкой между их секциями.       — Портить нам настроение своим кислым видом? — приподнял бровь Кас.       — Да ладно тебе! Вид у него что надо, согласись?       — Ну… да.       — Он мог бы отправить сразу все эти подарки, — продолжила Мэг, шаловливо улыбаясь. — Видел, с какой сумкой он в первый день приходил?       — Ага, видел. Еще подумал, а не террорист ли.       — Не террорист, — засмеялась Мэг. — Просто какой-то на редкость нерешительный парень.       — В чем нерешительный? — недоуменно уточнил Кас.       — А ты подумай.       И черноволосая головка Мэг исчезла за перегородкой. Кас остался в полной растерянности.       Сердечки на капоте заснеженной черной машины продолжали появляться. Ему уже нравилась эта немного глупая, но такая увлекательная игра. Удивляло, что за все шесть дней владелец ни разу никуда не уезжал и не думал даже счищать с машины снег. Возможно, она была неисправна, но Касу очень хотелось представлять, что неведомый хозяин машины просто старается сохранить их простенькие рисунки.       На девятый день Рождества Винчестер явился со следующим подарком, оказавшись клиентом Кастиэля уже в третий раз.       Кас все удивлялся его упорному желанию отправлять по одной посылке в день, но говорить об этом не собирался. Они вообще больше ни словом не обменивались. Кас молча протягивал ему бланк на отправку, Винчестер так же безмолвно заполнял его, выбирал упаковочную бумагу, платил и уходил, поворачиваясь и пронзая Каса пугающим огненным взглядом перед тем, как выйти за дверь.       Касу порой казалось, что этот молодой мужчина по неведомой причине питает к нему неприязнь. Он говорил сам себе, что это бред, однако в темном переулке с ним встретиться не пожелал бы.       По пути домой Кастиэль не забыл добавить на капот машины новое сердечко. Их уже набралось приличное количество, и, глядя на них, он не в состоянии был сдерживать шаловливую улыбку. Ощущение воздушности щекотало все внутри, и Касу казалось, что он снова маленький мальчик, который ждет настоящего волшебства в Рождество.       На десятый день Рождества, покупая на фермерском рынке бедро индейки, клюкву и кленовый сироп, Кас внезапно решил, что ему стоит сделать хоть какой-то следующий шаг, если он действительно настроен на перемены в жизни. Ожидание чуда — это здорово, но если все время только ждать, то можно прождать всю жизнь.       Остановившись у знакомой уже заснеженной черной машины, Кастиэль поставил пакет с покупками на землю и, поборовшись с собой пару мгновений, написал пальцем в снегу Я тебя люблю. Это оказалось настолько приятно и немного пугающе, что он помчался домой вприпрыжку, с полным ощущением полета. Кас уже почти верил, что из всей этой странной переписки с незнакомцем что-нибудь, да выйдет. В конце концов, тот, кто рисует сердечки в ответ, не может уже считаться совсем чужим.       Всем работникам их маленького почтового отделения уже начало казаться, что Дин Винчестер — это у них навсегда. На этот раз он оказался клиентом Мэг, и Кастиэль, ощущая его присутствие совсем рядом, пытался остаться незамеченным, замерев на своем стуле и почти не дыша.       — Если у вас есть еще посылки, советую отправить их уже все, мистер Винчестер, — любезно сказала Мэг. — Сегодня.       — Почему это? — недовольно спросил Винчестер.       — Завтра сочельник, почта работать не будет. Двенадцатый день Рождества!       — Ну очешуеть!       — Вы отправляете посылки каждый день, дублируя всего три адреса, мистер Винчестер. Могли бы сэкономить, если б отправили все разом.       — А вам какое дело? — буркнул он. — Если б я мог, развез бы все эти подарки сам. Но этот гребаный вывих…       — Сочувствую, сэр, — равнодушно ответила Мэг, протягивая ему бланк на отправку.       — Засунь свое сочувствие себе в…       — Эй! — вмешался Кас, вставая со стула и недовольно глядя на грубияна поверх перегородки. — Я не понимаю, неужели нельзя быть более человечным? Вас что, жизнь обидела, и вы теперь вымещаете это на всех подряд?       Винчестер удивленно уставился на него из-под насупленных бровей. Ох, как же он был, все-таки, красив! Кастиэль очень сожалел, что такая внешность досталась козлу.       — Не будет больше посылок, — объявил Винчестер, быстро заполнил бланк, сунул Мэг коробку, ткнул на зеленую блестящую с карамельными тросточками упаковочную бумагу, развернулся и зашагал к выходу. Его хромота уже почти исчезла.       — Странный человек, — проговорил Кас, усаживаясь обратно на стул.       — Ага, — с какой-то совершенно хитрой интонацией ответила Мэг.       — Выкладывай-ка, что у тебя на уме.       — Ох, Кастиэль, он таскается сюда уже одиннадцать дней из-за тебя.       — В каком смысле? — искренне удивился Кас. — Он приходит посылки отправить.       — И на тебя поглазеть, — засмеялась Мэг. — Я все ждала, когда он созреет пригласить тебя куда-нибудь, а ему яиц не хватило.       — Ой, Мэг, не говори ерунды! — отмахнулся от нее Кас и повернулся к окошку к очередному клиенту. Уши его стали совсем пунцовыми.       Я тебя тоже люблю.       Кас уставился на ответное послание на капоте машины, не веря своим глазам. Либо его неведомый собеседник просто так забавляется и смеется над ним, либо…       Либо.       Встретимся? написал Кас и тут же сбежал, спасаясь от неистового желания просто разом смахнуть весь снег с капота.       Надеяться на что-то он себе тоже запретил.       Был двенадцатый день Рождества, канун самой волшебной ночи в году.       С утра Кас поставил в духовку замаринованное в белом вине и апельсинах бедро индейки, потом взялся варить клюквенный соус. Рождественское настроение переполняло его, и он все время напевал:       — На двенадцатый день Рождества Моя любовь подарила мне Двенадцать Барабанящих Барабанов, Одиннадцать Дудящих Дудочников, Десять Прыгающих Господ, Девять Танцующих Дам, Восемь Доящих Доярок, Семь Плавающих Лебедей, Шесть Откладывающих яйца Гусей, Пять Золотых Колец, Четырех Певчих Птиц, Три Французские Курицы, Двух Горлиц И Куропатку на Грушевом Дереве.       Кастиэль обожал рождественские песни и фильмы, и скоро его ждал марафон «Крепкого орешка» (такая у него традиция). Но сначала нужно испечь пирог и приготовить глинтвейн. Потом поменять местами подарочки в носках. Зажечь свечи…       Кас не знал, зачем все это делает, но делал. Каждое Рождество. А потом всю еду и подарки относил в приют для бездомных. Ему казалось, порадовать хоть кого-то в праздник — прямая обязанность каждого человека.       За окном смеркалось, потихоньку наползали набухшие снегом тучи. Вот уже заплясали в воздухе первые белоснежные пушинки. Похоже, их ждет снежное Рождество. Красота!       Кас внезапно выпрямился, роняя поварешку в кастрюльку с глинтвейном. Снег ведь завалит машины на парковке! Скоро сердечки и надписи исчезнут, а он так и не посмотрел, появился ли ответ на его предложение встретиться!       Он поспешно сунул ноги в ботинки, накинул куртку на свою красную с белыми полосками рождественскую пижаму (Кас надевал ее исключительно в Рождество, нежно любил и никому о ней не рассказывал), схватил телефон, ключи от квартиры и помчался на улицу.       Ответ был.       Номер телефона.       Несколько цифр, при виде которых сердце пустилось вскачь. Пришлось даже остановиться и несколько раз глубоко вдохнуть влажный, сладковатый снежный воздух и медленно выдохнуть, иначе трясущиеся руки не удержали бы телефон.       Кастиэль сфотографировал и номер, и весь капот машины целиком, оставляя себе на память эту незатейливую, но такую волнующую картину.       Вернувшись в квартиру, Кас переписал номер на листочек самоклейкой бумаги и набрал его на телефоне. Палец долго и упорно метался к кнопке вызова и от нее. Ругая себя за трусость, Кас так и не смог позвонить. Хотя он вряд ли смог бы внятно говорить, потому что от волнения горло перехватывало спазмом.       — Хватит быть таким размазней! — попенял он себя. — Зачем желание загадывал, если не можешь приложить хоть какое-то усилие для его исполнения?       Через 5 минут у твоей машины.       Он нажал на значок отправки СМС, и оно улетело адресату. Все, обратной дороги нет.       Снег валил хлопьями, даря городу настоящее голливудское Рождество. Отовсюду летели песни. Кастиэль приостановился, улыбнулся, вслушиваясь, потом поспешил дальше, напевая:       — Тихая ночь… Ты, Божий Сын, свыше нам послан был. Лучезарен Твой облик Святой. Свет любви нам приносишь с Собой Ты Своим Рождеством…       У черной машины на парковке кто-то прохаживался. Мужчина. Рукавом смахивал снег с лобового стекла, заглядывал через стекло внутрь салона, проверял колеса, поправлял зеркала.       — Привет, — сказал Кас, заставляя себя подойти, а не сбежать, сверкая пятками.       — А? — испуганно выдохнул мужчина и повернулся.       О, это было самым сильным и жестоким разочарованием в жизни Кастиэля!       Так паршиво он не чувствовал себя даже когда очередная приемная семья отправляла его обратно в детский дом.       Мужчине было уже за пятьдесят, он выглядел откровенно несвежим, помятым, заросшим, и дышал отвратительным перегаром. Под заплывшими мутными глазами набрякли мешки.       И вот это вот он? Тот, кого ему подарили? Что за издевательство?! За что?       — Чего тебе? — с легкой угрозой спросил мужчина.       — Это ваша машина, сэр? — пролепетал Кас, пятясь назад.       — Моя, моя. Вали, куда шел, сопляк!       — Н-но… послания… сердечки… Вы же рисовали их в ответ! Зачем?       Боги, ну вы и сволочи! И юмор у вас отстой. Ха-ха, такие забавные людишки — в сказки верят, желания загадывают, любви какой-то ждут. Отвратительно!       Кас все отступал и отступал, неверяще качая головой. И это не глаза у него слезились, а просто снег сыпал в лицо и таял. Неожиданно он уперся спиной во что-то мягкое. Вернее, в кого-то.       — Эй, ты! — прозвучал над ухом яростный голос. — Ты чего это делаешь рядом с моей машиной, ублюдок? Я с тебя за «детку» с живого шкуру сниму!       Каса бесцеремонно оттолкнули в сторону. Помятый пьянчуга охнул и бросился бежать.       — Прости, «детка», — любовно сказал настоящий владелец машины, поглаживая и приобнимая ее, — этот урод хотел обидеть тебя. Но ты не бойся, я никому тебя не отдам.       — Привет, — снова сказал Кас, отчего-то начиная сиять. Он впервые слышал этот голос таким мягким и приятным, но узнал его сразу.       — Ух, ты! — ответил ему самый странный из клиентов почты, скользя по Касу взглядом вверх-вниз и усмехаясь на его красно-белую пижаму-комбинезон. — Так это был ты? Вот чудеса!       — Я. Разочарован?       Дин Винчестер неторопливо приблизился к нему и заглянул прямо в глаза.       — Ужас, — выдал он.       — Что ужас? — уточнил Кас. От волнения внутри все трепетало так, что хотелось смеяться и плакать одновременно.       — Ужас, что твои синие глаза делают со мной последние две недели.       — Двенадцать.       — Что двенадцать?       — Двенадцать дней прошло, не две недели.       Дин усмехнулся — так по-доброму и очаровательно, что Кастиэль удивился: неужели этот парень и правда, казался ему придурком?       — Слушай, извини, что я себя так вел, — сказал Дин. — Я приехал родителей навестить, но тут ногу вывихнул, и пришлось застрять здесь до самого Рождества. Меня это бесило, ну я и… Извини, ладно?       — Ладно. Мэг сказала, ты приходил на почту каждый день из-за меня, — сообщил Кас, не переставая улыбаться. Снежинки усаживались на длинные ресницы Дина, и он казался из-за этого совершенно волшебным. И от него теперь веяло теплом.       — Хмм. Раскусила! — Дин усмехнулся. — А я теперь очень рад, что застрял тут. Идея с сердечками очешуенная! Было так классно рисовать их и получать в ответ. Не знаю, кто там, наверху, внезапно проявил ко мне интерес, но спасибо ему за это.       — Хочешь провести Рождество со мной? — внезапно спросил Кас, поражаясь собственной смелости.       — Показывай, куда идти, — ответил Дин и взял его за руку. — Тебя зовут Кастиэль? У тебя на бейдже было написано.       — Можно просто Кас, — улыбнулся Кас, начиная пылать от этой близости.       — Итак, Кас, ты меня, значит, любишь?       — Посмотрим. А ты меня тоже любишь, да?       — Разберемся, — деловито сказал Дин, переплетая их пальцы.