***
Рой Гарднер по большей части был похож на отца: порядочность, ясный ум, начитанность, прогрессивные взгляды. Однако было в нём кое-что от матери. Миссис Гарднер была очень красивой женщиной, чья превосходная внешность передалась её детям, в особенности Алине и Рою. Кроме красоты парень унаследовал ещё одну особенность матушки: Элеонора Гарднер осознавала всё величие и значимость своего богатства и статуса, и умело этим пользовалась. Так как Роял узнал, что за последнее время его обожаемая Энн получила много негатива со стороны своих односельчан, то он решил непременно это исправить. План, который он задумал в театре, когда наблюдал за Ширли и её одноклассниками заключался вот в чём. Он решил, что усилит своё и без того сильное внимание к Анне. Так как Рой понимал, что его фамилия имеет огромный вес в обществе, а его мнение уважается среди людей, то если он будет восхвалять кого-то, то и этого человека начнут очень почитать. Мало того, что Рой буквально в каждом предложении умудрялся сделать комплимент Энн, он настроился усилить своё внимание к ней, дабы показать всю ценность этой девушки её одноклассникам. — Здравствуйте, сэр! — Поприветствовала цветочница. — Очередной букет для вашей возлюбленной? Каждый день Гарднер заказывал цветы в этом магазине, в котором когда-то встретился с Ширли и отправлял их в особняк Барри вместе с сонетами. Он просил добавлять в букеты ваксфлауры, которые как сказала ему Энн: — «Экзотичны и при этом не зазнаются перед другими цветами». — Хотелось бы, мисс, чтобы она была моей возлюбленной, но это не так. — Произнёс он, грустно улыбаясь. Женщина ответила ему сочувствующим взглядом. — Корзину лилий, мэм. С белыми ваксфлаурэми, пожалуйста. — Скоро вы скупите у нас все вакфлауры, сэр. Я не сомневаюсь. Юноша очаровательно улыбнулся и забрал свою покупку.***
Класс и мисс Стэйси пришли, (за исключением Билли Эндрюса, который сказал Джози, что ему надо повидать родственника, но на самом деле, решившем подкатить на улице к шарлоттаунским леди). Теперь все сидели в большой гостиной Джозефины, разделившись на группы и обсуждая интересные для них темы: Мюриэль, Лакруа и Джо; Тилли, Джейн, Джози и их подруги; Полы, Муди, Чарли и Гилберт поближе познакомились с Джерри. Маленькая Элла сидела на руках у Энн, которая с Дианой, Руби и Коулом расположились обособленно от остальных и поближе друг другу. Диана рассказала настоящую причину по которой не общалась с Катберт. — Родители запретили дружить с тобой после истории с микмаками. Они контролировали всё, чтобы убедится, что я с тобой не контактирую: мою почту, мои посиделки, мою жизнь в школе. Они даже наняли Фреда, чтобы тот следил за мной вне дома. — Фреда?! Фреда Райта?! — Переспросила с ужасом Гиллис. Барри кивнула. — Он был ужасно надоедлив, вечно бегал за мной и ходил с таким же важным видом, как и мой отец. — О, Диана! Я должна была обратить на это внимание! Мне так жаль! — Сокрушалась Энн. — У тебя было много проблем. Тебе не в чем себя винить. — Отнекивалась Барри. — Я рад, что вы помирились и мы все вместе. — Улыбнулся Коул. Затем взрослые встали. По всей видимости Джозефина решила показать гостям что-то из своих путешествий. В комнате остались только подростки. В какой-то момент, Энн заметила, что никто больше не говорит, и все смотрят на неё, будто все хотят ей что-то сказать. Особенно её волновал пристальный взгляд Гилберта. Энн не смела кормить себя мыслями о том, что Блайт смотрит на неё из-за взаимных чувств, потому что на её кладбище похороненных надежд больше не осталось места. Потому что прошлый раз, когда она поверила, что Гилберт Блайт — её судьба, обернувшись она увидела его с Уинифред, идущих под руку по ярмарке. Она поёжилась от своего неловкого положения. Катберт посмотрела на пол, ожидая, что всё внимание к ней спадёт, но этого не случилось и на помощь ей пришёл Ролингс. — Мистер Роял Гарднер пришёл. Как только это имя было произнесено, Энн вскочила со своего места и на её лице уже вместо смущения появилась искренняя радость и облегчение. Коул, не так порывисто, но всё же повторил за подругой. — Так пусть он зайдёт. — Сказала Энн в чьём голосе отчётливо слышалась надежда. — Сэр стоит в прихожей и говорит, что хочет поговорить с вами наедине. По комнате пробежался шепоток вперемешку с хихиканьем, а щёки Катберт стали алыми, будто вся кровь в её теле прилила туда. Она вышла и направилась ко входу. В прихожей стоял Рой, держа огромную корзину оранжевых лилий. В ней было, как минимум, пять дюжин цветков и это не считая белых ваксфлауров! — О, моя чудеснейшая Анна! — Воскликнул Роял. — Ты изумительно выглядишь, впрочем, как всегда. — Ты всегда так говоришь. — Хихикнула Энн. — Даже будь я одета в картофельный мешок, не думаю, что ты бы сказал что-то другое. — Тебя выделяет среди других людей горазде большее, чем одежда в которую ты одета, Энн. Ты сама по себе удивительна. Анна застенчиво улыбнулась в который раз и часто заморгала. — Это тебе, — сказал Рой, протянув корзину с лилиями, — когда я их увидел, они напомнили мне твои бесподобные волосы. Энн взяла корзину и приподняла её к лицу, вдохнув аромат цветов. Оранжевая пыльца лилий осталась при этом на кончике носа Катберт, и Рой этому очень умилился. Он протянул ей платок из нагрудного кармана его пиджака, а в ответ на её вопросительный взгляд он, (с очаровательной улыбкой), указал ей на нос. Когда она поняла, что нос в пыльце, ей не стало неловко, а наоборот она облегчённо выдохнула, что именно Рой заметил пыльцу до того, как это мог бы сделать другой. Будь перед ней Гилберт он бы фирменно ухмыльнулся и поддразнил бы её, а может даже специально бы промолчал о пятне на её лице, чтобы она и дальше ходила в неведение. От мыслей о Гилберте, она вспомнила, что произошло вчера ночью в библиотеке, и её щёки загорелись. — Энн, я хотел о кое-чём поговорить… Слова Гарднера вырвали её из раздумий о Блайте и она взглянула на своего собеседника. Он выгладят немного встревоженным. — Да, о чём? — До меня дошли слухи, что вчера вечером консьерж плохо обошёлся с парой только из-за цвета их кожи. Как я знаю, сейчас они у вас, не так ли? — Было очевидно, что Гарднер пристыжен. — О, да. Они здесь. Анна повела Роя в гостиную, в которую уже вернулись взрослые. Сразу увидев Лакруа, Роял кинулся к ним, протянув руку Башу. — Позвольте познакомится, Роял Гарднер — друг, прекраснейшей Анны. — Оу, — Лакруа был в замешательстве при виде богатого белого джентельмена, который так учтиво с ним обходился, — Себастьян Лакруа. Гарднер повернулся к Мэри и взяв её руку, поцеловал. Зрачки Джози, которая и двух слов не сказала Башу и его жене, готовы были выпасть из орбит. — Полагаю, вы миссис Лакруа? — Да, это я. — Приятно удивлённая ответила Мэри. — Я управляю отелем Виктория, и пташка мне нашептала, что вчера с вами грубо обошёлся один из моих сотрудников. Я не мог это оставить, как есть и решил уволить его, но вспомнив, что оскорбление было нанесено именно вам, я подумал, что вы должны решить какое наказание ему понести. — Я совершенно согласен с вами насчёт увольнения. — Ухмыляясь сказал Баш. Мэри ударила мужа по руке и бросила на него укоризненный взгляд. — Мы хотели бы решить всё мирным путём. Думаю, выговора будет достаточно. — Сказала женщина. Рой приложил руку к сердцу, явно очарованный. — Ваше великодушие, вызывает во мне восхищение. Неудивительно, что Энн имеет друзей себе подстать. — Роял одарил девушку ослепительной улыбкой. Все в комнате многозначительно переглянулись, и только Гилберт смотрел на Гарднера в упор. Если всё утро его внимание было приковано к Энн, то сейчас его глаза гневно следили за каждым движением Роя. Блайт понимал, что его челюсти сжимаются, а нога начинает нервно подёргиваться, поэтому ему пришлось положить руку на колено, чтобы угомонить неуёмную дрожь. Остринку добавляла и корзина лилий, очевидно, подранных Роем. Гилберт, в большинстве случаев, умел держать себя в руках, однако эмоция, что бурлила в нём сейчас, была ему неизвестна, так ещё и очень сильной. Настолько сильной, что если бы не правила приличия, которые ему привил его отец с раннего детства, то он бы определённо выбил бы парочку ослепительных зубов Роя. Конечно же Блайт уверял себя в том, что он просто раздражён чрезмерной театральностью Гарднера. Вскоре Рой уже вёл оживлённую беседу с Лакруа, из которой юноша узнал, что у супружеской пары не было медового месяца, чем он, конечно же, был возмущён. — Ох, это просто неприемлемо, что у таких добропорядочных супругов не было хорошего отдыха после свадьбы. Я знаю, как это исправить. Вы обязаны принять моё приглашение в отель Банф-Спрингс. Мой отец как раз отъезжает туда после Рождества, и я уверен: он будет рад компании. Стоит ли говорить, что Лакруа начали отпираться от такой щедрости? — Поверьте, вы не создадите моей семье никаких проблем. Примите моё предложение, как знак извинения за безнравственное отношение моего сотрудника прошлым вечером. Анна, дорогая, взываю к твоей помощи и прошу тебя их переубедить. Энн нежно улыбнулась, что ненавистное чувство Гилберта к Гарднеру сняло рукой, а разум заполнился моментами в библиотеке, когда она также дарила улыбку ему. Только всё омрачал один факт: сейчас её улыбка была предназначена Рою. — Баш, Мэри, мне кажется вы не должны отказываться. Так к тому же, Рой очень упрям и если он чего-то хочет, то он всегда этого добивается, так что лучше будет сразу согласиться. Себастьян вопросительно посмотрел на жену, спрашивая, хочет ли она этого, на что она кивнула. Было решено: после Рождества Лакруа отправятся в Банф Спрингс.***
Все стояли на станции ожидая поезд. Он должен был прийти через десять минут. Кучер Джозефины вытаскивал из багажника кареты корзину лилий и три чемодана Энн, набитых её новыми платьями, перчатками, шляпками и подарками на Рождество от каждого её друга из Шарлоттауна. Кто-то смотрел на сумки Анны с завистью, кто-то с восхищением, а кто-то с очевидным любопытством. Однако самой Катберт было не до чемоданов. Девушка смотрела, как Гилберт прощался с семьёй Уинифред. Вот он пожимал руку мистеру Роузу, следом кивнул миссис Роуз и наконец обратился к Уини. Ширли наблюдала за этим, чувствуя, как всё внутри неё медленно сгорало дотла и так сильно, что даже зимний воздух не спасал. В прошлом, ревность буквально бушевала в сердце Анны, заставляя её сердится, гневаться, быть не в себе от того, что Блайт был с кем-то другим, но сейчас всё было по-другому. Энн смогла избавиться от этого эгоистичного понятия, что Гилберт обязан ответить на её чувства к нему, и она поняла, что всё, чего она действительно хочет это, чтобы он был счастлив, с ней или без неё. Сейчас боль в её душе, бессознательно нанесённая Гилбертом, не была жгучей и яростной, а стала скорее ноющей. Будто рана слегка затянулась и покрылась защитной корочкой, которая при виде Роуз и Блайта начинала терпимо болеть. При этом сама Энн теперь становилась не злой и ревнивой, как до этого, а скорее меланхоличной и печальной. Все прощались друг с другом и говорили пожелания на дорогу, поэтому никто не заметил, как Рой аккуратно поволок Ширли за собой. Она не успела что-либо спросить, как они оказались за зданием станции. — Рой, зачем ты… — Анна не договорила, потому что Гарднер протянул ей коробочку. Коробка была покрыта красным бархатом, обычно в таких держат украшения. Катберт с удивлением посмотрела на него. — Что это? — Это мой подарок тебе. — Ответил Роял голосом полным нежности. — О, Рой… — В изумлении прошептала Ширли. — Но ты ведь подарил мне корзину лилий, большего мне и не надо было. Я не могу принять это. — Я дарил тебе цветы каждый день, дорогая Энн. А это, — кивнул он на коробку, — мой подарок на Рождество. — Но… Рой, мне даже нечего сказать… — Для меня было бы достаточно, если бы ты… — Рой покраснел, был взволновал и кажется смущён. Катберт даже не могла быть уверена в этом на сто процентов, потому что до этого момента, всегда уверенный в себе Рой, никогда не смущался или нервничал, как сейчас, — подарила мне прядь своих пленительных волос. Мне кажется, что я умру, если я буду лишён привилегии лицезреть твои дивные локоны даже один день. Оба молчали. — Дорогая Анна, я не заставляю тебя. Ты вправе решать, что тебе делать, а что нет. Она обняла его крепко-крепко. — Ты чудеснейший друг, Рой. — «Друг… всегда лишь друг…» — Смирено повторил себе Рой. — И я не против, если ты возьмёшь прядь волос. — Вновь счастливая произнесла она. Гарднер достал ножницы которые специально принёс с собой и аккуратно взял её тонкий локон.***
Зайдя в поезд, Анна и Диана сразу почувствовала себя ужасно, потому что единственные свободные места находились напротив Гилберта, Джерри и Эллы. Увидев их, Блайт улыбнулся и кивнул на сидения напротив него. Ничего не оставалось, кроме как подойти и сесть. — «Помни, Энн, будь вежливой и дружелюбной, но не слишком». — Что ж, похоже, что нам придётся провести этот путь впятером. — Сказал обрадованный Блайт. Он отчаянно хотел провести эту поездку с Энн, особенно после того, как увидел краем глаза, что Роял завёл её за угол станции. Конечно он должен был быть поглощён беседой с Роузами в ту минуту, но глаза предательски искали рыжую макушку в толпе. Анна в ответ натянуто улыбнулась, скорее волнуясь за Джерри и Диану и конфузность между ними, чем за себя и Гилберта. Первую треть пути Ширли и Блайт наблюдали, как Байнард и Барри бросали друг на друга неловкие взгляды. Гилберт начал подозревать, что между этими двумя произошло что-то, но так как это было не его дело, он решил не спрашивать. Вскоре, Диана уснула, а Джерри, слишком поглощённый своими раздумьями, смотрел в окно. Это позволило Энн слегка расслабиться и взять из своей дорожной сумки экземпляр «Джейн Эйр», принадлежавший когда-то Гертруде. — «Безумны те женщины, что позволяют тайной любви вспыхнуть в своем сердце — любви, которая, если останется безответной и неизвестной, неизбежно сожжет жизнь, ее вскормившую. — Читала Энн. — А если будет открыта и найдет ответ, то завлечет, точно блуждающий огонек в коварную трясину, откуда возврата нет». — Что у тебя с волосами? Это был Гилберт. Катберт не поняла о чём он. В ответ на недоумение на её лице, он указал на тонкую прядь волос, половину, которой отрезал Рой. Теперь локон был слишком короток и выбивался из косы. Щёки Ширли покрылись румянцем, и она быстро заправила прядь за ухо. — Я случайно себе отрезала его утром. — Соврала она. Блайт не был убеждён, во-первых, потому что сегодня за завтраком с косами Анны всё было в порядке. Во-вторых, потому что она была покрасневшая, как рак, будто он спросил, собирается ли она выходить замуж за Гарднера, (а Гилберта этот вопрос очень волновал). Энн же охватило чувство вины. Она лгала ему, считая его при этом другом. — «Я должна сказать правду. Ведь не зазорно сказать другу о том, что другой парень сделал в мою сторону совершенно дружеский (нет) жест?» Энн оглянулась вокруг, вдруг кто-то мог их подслушать, Дина спит, Джерри совершенно в своих мыслях, всем остальным не до них, только маленькая Элла с любопытством смотрела на них, но её внимание не могло им как-то мешать (ведь она знала всего лишь несколько фраз на английском). Отлично. Она наклонилась ближе и прошептала: — На самом деле… их отрезал Рой. Гилберт думал, что хуже чувства, что он испытал, когда Роял принёс цветы Энн, не будет. Но он жестоко ошибался. Его брови нахмурились, губы сжались в тонкую линию, челюсть напряглась, а висках запульсировало. О, Боже! Он должен был контролировать свои эмоции, он не мог срываться каждый раз, когда упоминалось имя Рояла, иначе следующий месяц должен был превратиться в сущий ад. Роял! Чёртов Роял! Хвастливый, самовлюблённый, переполненный излишней театральностью Дон Жуан! Именно такого мнения был Блайт о Гарднере. С первой секунды их знакомства, как Роял сказал, что Энн никогда не упоминала о Гилберте, он невзлюбил его. Гарднер говорил с ним таким тоном, будто Блайт ничего из себя не представляет, будто он не заслуживает внимания Энн! А как она называла его? Рой, а не Роял! Все, абсолютно все называли его Роял, кроме Анны, называвшей его коротко: Рой. И тут новая мысль пронзила его разум: Он хотел… Нет. Он жаждал того, чтобы Энн называла его коротко: Гил. — «Держи себя в руках, Гил. Держи себя в руках». — Сказал ему голос в голове, удивительно похожий на голос его отца. Гилберт натянул на лицо маску хладнокровия, но Энн уже успела заметить его реакцию, которая её сильно озадачила. — «А вдруг он… — Внезапная догадка, ворвавшаяся в её разум, так её поразила, что Ширли потребовалась вся сила воли, чтобы поспешно отвергнуть её. — Нет. Абсолютно нет». Повисла тишина, столь неприятная и и неловкая, что обоим хотелось выпрыгнуть из окна движущегося поезда. Первым молчание нарушил Блайт: — Мне кажется это неблагоразумно. Теперь смущение поменялось на недовольство. — Почему же? — Пылко спросила она. Её глаза сузились, руки скрестились на груди в защитном жесте, а весь вид так и говорил, что она намеренна выиграть назревающий спор. — Потому что, — уверенно начал Гилберт, — это неуместно. Этот жест делают только помолвлен… — Тут он запнулся и в его голове закрутились шестерёнки. — Вы же не… Гнев сменился на страх, и Гилберт начал воспроизводить все мгновения Энн с Роем: их неприкрытый флирт, прикосновения, моменты, когда Рой галантно целовал руку Энн и, чёрт побери, это было только то, что видел сам Блайт. Может быть эти двое наедине позволяли себе намного больше… тут фантазия Гилберта совсем разыгралась и ему пришлось подавить болезненный ком внутри. А вот у Анны вся серьёзность улетучилась, и она начала безудержно хихикать. — Гилберт, пожалуйста скажи, что ты не думал, что мы с Роем помолвлены. — Пыталась не засмеяться на весь вагон Энн. Блайт покраснел, но даже не думал сдаваться. — По поведению, которое вы демонстрируете на публике, так бы решил каждый. — В каком смысле? — Теперь краснела она. То, что румянец появился на её лице добавило Гилберту самоуверенности, и он с самодовольным видом пояснил: — Только не говори, что не замечаешь, как этот повеса смотрит на тебя. Ширли стала ещё краснее и было непонятно из-за чего больше: смущения или негодования. — Не смей его так называть! — Тихо шикнула Энн. — Рой — очень добропорядочный молодой человек, к тому же образованный, творческий и умеющий делать чудесные комплименты. — Я скорее бы сказал: тошнотворные. — Парировал Гилберт, ощущая, как по телу разливается странная смесь гнева, обиды и дикого желания. Ей же захотелось разбить доску об его голову, но, к сожалению (или к счастью?), таковой под рукой не оказалось. Так и прошла поездка с сонной Дианой, задумчивым Джерри, и Энн с Гилбертом перекидывающимися соперническими взглядами. Когда паровоз пришёл и кондуктор заявил о прибытии на станцию «Брайт Ривер», пассажиры начали вставать с мест и толпиться в проходе, образовав очередь к выходу. Именно этот момент выбрал Блайт, чтобы незаметно наклониться к Энн и прошептать: — Ты ведь не злишься на меня, Морковка? — Услышала она, скорее дразнящий, чем виноватый тон. Ошарашенная Анна посмотрела на него, стоявшего позади. Она увидела его: высокий парень с вьющимися темными волосами, лукавыми ореховыми глазами, великолепным подбородком и дерзкой улыбкой на губах. Как можно было на него злиться? Как она, Энн Ширли Катберт, будучи тринадцатилетней девчонкой, смогла злится на него почти весь учебный год, после инцидента с грифельной доской? Как, он мог быть таким очаровательным и невыносимым одновременно? Множество вопросов — ни одного ответа. Как же ей хотелось притянуть его к себе и поцеловать, пока он так дразняще улыбался! — «Уини, это Энн - моя одноклассница и друг семьи». Вся её радость погасла при напоминание её разума этих слов Гилберта. Она всего лишь одноклассница и друг… Ширли сдержанно улыбнулась и сказала: — Конечно я не злюсь. Мы ведь друзья в конце концов. Блайт никогда не думал, что слово «друзья» может так сильно ранить, однако этот день приподнёс ему много сюрпризов. То, как Катберт это сказала заставило его почувствовать неописуемый холод, даже несмотря на то, что она улыбалась и говорила обходительно. Как только двери поезда были открыты, толпа людей начала выходить из вагонов. Энн вышла с поезда и почувствовала, как холодный, декабрьский ветер ударил ей в лицо, облегчив ее серденые страдания. Она оглянулась, вот Диана подходила к своим родителям; ближе к другому концу станции стояли Боултеры, к которым мгновенно побежала Тилли; Эндрюсы, не желавшие выходить на мороз, предпочли ожидать своих отпрысков в карете; Гиллисы со всеми своими дочерьми ждали Руби; Слоуны и Спурджены оглядывались в поисках своих сыновей. Но ничто из вышеперечисленного не имело для Энн значения, когда она увидела Мэтью. Месяц. Прошёл месяц, как она его не видела. Всё это время, только письма были утешением для души Анны, жаждущей снова услышать инструкции Мариллы по тому, как не сжечь дом к её приходу и увидеть застенчивую улыбку Мэтью. Она кинулась ему навстречу, будто от этого зависела её жизнь. Мэтью, слегка пошатнувшийся от силы, с которой Энн бросилась его обнимать, медленно, смотрел на неё в изумлении. Его девочка действительно выросла внешне, но нисколько внутренне. Он погладил её по волосам и сказал: — Мы скучали. Энн не сдержала напрашивающиеся слёзы счастья. Она скучала по ним. Скучала по Зелёным Крышам, Снежной Королеве, Бель, по сливовым слойкам. А главное: по Катбертам — людям первым, подарившим ей ощущение семьи и безопасности, и уверенность в том, что завтра она не будет отправлена в приют только из большей ненадобности в её помощи. — Я тоже. Они стояли так несколько минут, предаваясь столь чудесному моменту, пока Джерри не вытащил все три сумки Энн и не загрузил их в повозку Катбертов. Пора было отправляется домой, попрощавшись с Дианой и Руби, она бегло сказала Гилберту: — Увидимся. — На секунду позволив себе на него взглянуть. Затем вернулась к Мэтью, Джерри и Элле, ожидавших её. Она успела заметить, как Байнард и Барри продолжали кидать друг другу взгляды. Парень смотрел, как раненый олень на лесной опушке, а девушка виновато и пристыжено. Анне стало ещё более неловко, и она предпочла притвориться, что не видела этого. Сев в повозку (да, далеко до роскошных карет Джо, однако более привычные для Энн и дающие больше простора для воображения из-за отсутствия крыши), они двинулись, остановившись только у Байнардов, чтобы высадить Джерри и Эллу. — Merci, mademoiselle, de nous inviter au château de la reine Joséphine. (Спасибо, мисс, за приглашение в замок королевы Жозефины.) — Теперь девочка обратилась к старшему Катберту — Merci, monsieur, pour la balade. (Спасибо, сэр, за поездку). Энн имела нулевые знания во французском, но они ей и так не нужны были, чтобы понять смысл. — Всегда пожалуйста. Будем рады видеть вас в Зелёных Крышах, мадмуазель Элла. — Улыбнулась девушка в ответ, нежно пожав маленькую ладошку. Они отправились дальше. Энн очень устала. Она медленно положила голову на плечо Мэтью, вспомнив, как она впервые прибыла в Зелёные крыши — это было не так давно, но столько событий успело произойти. Тогда Марилла не встретила её радушно, она была недовольна и разочарована, но сейчас всё будет по другому: Энн знает это. На горизонте появилась ферма. — «Я дома».***
— Элиза! Элиза! Девочка неслась по всему снежному полю, чтобы докричаться до девушки. Добежав, она врезалась в коленки Элизы, часто дыша и набирая воздуха в лёгкие, которого ей не хватало из-за бега. — Бежим! Ты должна его увидеть! — О чём ты, Энн? — Быстрей, быстрей! — Бежали они. — Если Гораций или Эдвард найдут его, прежде чем мы добежим — ему конец! — Кому конец?! — Испуганно вскричала Элиза. Но когда они добежали до двора дома всё оказалось менее трагичным, чем могло показаться изначально. Тот, кого Энн так хотела показать, был котёнком. Рыжим, беспородным, с белыми лапками и голубыми глазами, закутанным в одеяло в корзине для белья. — Смотри! Разве он не чудо? — Да, это так. Она вытащила котёнка. Не думаю, что мама разрешит его оставить, но если папу хорошо попросить, он может дать разрешение. — Разве дядя не собирался быть сегодня с друзьями? — Невинно спросила Энн. Она всё ещё не понимала, что именно после этих «встреч» мужчина врывался домой пьяным. Элиза тяжело вздохнула и устремила глаза вдаль. Энн показался этот взгляд странным. Наконец Элиза посмотрела на неё. — Я скажу маме, что он будет ловить мышей. В прошлом месяце они сгрызли половину наших запасов, поэтому думаю, она будет не против. Энн засияла и взяла котёнка к себе. — Его надо наименовать… Я чувствую, что он храбрый и благородный кот, поэтому его будут звать Рукимбо!***
— Энн, вставай! Тебе надо приготовится к приходу гостей. — Позвала Марилла с кухни. — Его будут звать Рукимбо… — Просипела Энн усталым голосом, взглянув в окно. Она всё ещё наполовину витала во сне. — Какие гости? — Спросила она себя, пытаясь вспомнить. — О Боже! Рождество! — Она грохнулась с кровати, но боль была незначима по сравнению с радостью! Для Ширли это был любимейший праздник, ни дни рождения, ни Пасха не могли принести ей столько счастья, как Рождество. — Энн Ширли Катберт, пожалуйста не сломайте себе ничего хотя бы в праздник! — Послышалась Марилла внизу, пытавшееся быть строгой, но даже на её голосе отразился эффект Рождества. Вскочив, девушка надела повседневное серое платье и спустилась вниз. Как раз в этот момент зашёл Мэтью с новой охапкой дров. — Энн, ты вчера сказала, что у мисс Барри ты купила новые платья. Но нам бы хотелось, чтобы ты сегодня надела кое-что другое. — Сказала Катберт, очевидно с нотками гордости. Мэтью потупился на пол и зашаркал в гостиную, а Энн и Марилла за ним. На кресле качалке лежала большая белая коробка с красным подарочным бантом. Сознание Анны в мгновение перенеслось на два года назад, когда Мэтью подарил ей её первое нарядное платье. — Быть того не может… — Прошептала она, раскрыв коробку. Энн взяла платье и разглядывала его в благоговейном молчании. Ах, какое красивое! Прекрасная мягкая шоколадная «глория», блестящая, как шелк! Юбочка с изящными оборочками и сборочками; лиф, искусно украшенный защипами по последней моде; маленький гофрированный воротничок, обшитый тончайшими кружевами. Но рукава! Они были вершиной дела! Длинные, до локтя, манжеты, а над ними два великолепных буфа, разделенные посередине узкими сборочками и бантиками из шелковой коричневой ленточки. Энн обернулась в счастливом трепете и с жаждой кого-нибудь обнять. — Мэтью решил, раз старое платье было тебе мало, то тебе нужно было бы новое. Девушка посмотрела на старика, который застенчиво улыбался ей. — Это рождественский подарок для тебя, Энн, — сказал Мэтью робко. — Ну… ну… тебе нравится? Ну что ты… что ты… — Мэтью… — Её глаза заслезились. — Я так вас обоих люблю. Она начала неистово целовать Марилла в щёку, а затем обняла Мэтью так крепко, будто ей вернулись всё её силы после болезни. — Ладно, ладно. — Польщённая таким вниманием, произнесла Марилла. — Скоро прийдут гости и мы должны быть готовы. Анна уже собиралась последовать за старшей Катберт на кухню, чтобы помочь женщине, но была в ту жу секунду выставлена оттуда со словами: — Ты ещё слаба. Конечно же Энн не рассказывала и не собиралась рассказывать Марилле о своём шатком здоровье, но Джозефина оказалась более предусмотрительной, поэтому отправила по почте все показания и противопоказания доктора Дэвиса для Анны Марилле. — «Что ж, если мне нельзя помогать на кухне, то пойду к Байнардам и Барри». На кухне стояли две большие корзины со сливовыми слойками и Энн взяла обе. — Энн, я сама их отнесу. Тебе нельзя… — Ты сама говорила, Марилла, у нас много гостей сегодня, поэтому ты должны быть занята готовкой, а я пусть отнесу слойки. Женщина посмотрела на кухню, беспорядок и ингредиенты из которых ей надо приготовить ещё блюда, и вздохнула. — Хорошо, но будь аккуратна. Если ты не вернёшься в течении сорока минут, я отправлю Мэтью на твои поиски. Не хватало, чтобы ты потеряла сознание посреди дороги, будучи одной. Анна кивнула, надела пальто, шарф и взяла корзины. Выйдя из дома, она увидела Мэтью чинящего забор. Помахав ему, она двинулась дальше. Первыми по пути были Барри. Дверь ей открыла служанка Мари. — Мисс, проходите. К ней спустилась Диана в одном из своих лучших платьев. Нежно голубое с буфами, кружевом и оборками по краям, а ближе к подолу белыми шелковыми нитями были вышиты узоры цветов. Ко всему этому образ дополняла брошка в виде бабочки из лунного камня (подарок Джозефины на Рождество). — О, Диана! Ты выглядишь умопомрачительно! — Энн! Как я рада, что ты пришла сегодня! — Я не могла не прийти. Это вам, сливовые слойки Мариллы. — Пахнут прекрасно, впрочем, как и всегда. Передай мисс Катберт нашу благодарность. — Я пришла ещё отдать это. — Она протянула ей подарок. — От меня на Рождество. — Ох! У меня тоже кое-что для тебя есть. Я надеялась, что к праздникам ты снова появишься и не прогадала. Подожди тут. Диана снова пошла наверх. И пока её не было, в холл зашёл мистер Барри. — Диан… Оу, Энн. Здравствуй, — кажется мужчина смутился. — Здравствуйте, сэр. — Вежливо, но холодно ответила она. — Как Катберты? Как твоё здоровье, Энн? — Барри неловко поёрзал. — Мэтью и Марилла — замечательно. Я иду на поправку, во многом благодаря тёте Джо и доктору Дэвису. — Что ж, рад слышать. — Он продолжал смотреть на пол. — Мы будем рады видеть здесь вас. Приходите в любое время. Девушка благосклонно улыбнулась и как раз вовремя вернулась Диана. Она протянула ей конверт. — Надеюсь тебе понравится. Точно не хочешь зайти? Попьём чаю? — Нет, мне надо успеть к… — Энн запнулась. Упоминание Джерри точно не могло увеличить рождественский дух Дианы, — к трём часам домой. У нас гости. Барри кивнула и девушки обнялись. Энн дошла до маленького домика. Её встретил Боби — собака Байнардов. — Здравствуй, Боби. — Она поставила корзину на заснеженную землю и присев, потеребила его за ухом. — Надеюсь у тебя отличное настроение, потому что сегодня будет лучшая ночь в году. — Ты всегда говоришь либо с деревьями, либо с животными. — Услышала она знакомый голос. — И тебе Счастливого Рождества, Джерри. — Закатила глаза Энн. Он засмеялся и подойдя к ней, обнял. Вдруг Байнард нахмурился. — Ты без сопровождения? — Будто оно мне нужно. — Дело не в том, что ты девушка, Энн. Ты ещё больна. Да, тебе намного лучше, чем раньше, и ты не мучаешься с fièvrев (лихорадкой) в постели, но ты можешь упасть в обморок. — Аргхх! Джерри, я не пришла сюда за спорами. — Ширли смягчилась и отдала корзину. — Это твоей семье, а это тебе. — Она протянула ему коробку. — Оу… Спасибо! Знаю, мой подарок не будет таким хорошим, но… вот. — Француз вытащил из кармана маленький подарок меньше ладони Энн. — Джерри, я… — Она была безумно растрогана, зная, что семья Байнардов переживала не лучшие времена и даже такой маленький подарок мог значить для них так много. — Даже не смей думать, что он не так хорош! Уверенна, что бы там не было внутри, это прекрасно. Она мягко поцеловала его в щёку, как сделала ровно год назад, когда он подарил ей открытку на Рождество. Джерри покраснел и ответил милой улыбкой, отчего Энн даже забыла, как он парой её раздражает. — Передай всем привет и поцелуй Эллу от меня! — Крикнула она, прощаясь.***
— Гилберт! Нам пора выходить! — Мэри! — Обратился парень к женщине с верхнего этажа. — Ты не видела мои новые запонки? — Посмотри в комоде в третем ящичке справа. — Ответила та. Вскоре он спустился в своей лучшей рубашке. — Ого, Блайт! — Усмехнулся Баш. — Да вы выглядите так, будто вновь собираетесь на ярмарку с Роузами. Фамилия Роуз так смутила Гильберта, что он даже не заметил, как Мэри ударила мужа локтем в живот. — Отстань от бедного мальчика! — Прошипела Мэри. — Ты относишься к нему, как к малолетнему идиоту, который не может разобраться в своих чувствах. На самом деле он является им только без «малолетний». Он вполне взрослый, чтобы разобраться, кому он будет делать предложение, а кому нет. — Тихо возмутился её муж в ответ. — Это для него первый раз, Баш. Стоит проявить терпение. — Прошептала женщина. — Боюсь, мы дотерпим до того, что он сделает фатальную ошибку и разобьёт сердце не только одной, но и двум девушкам. — Проворчал Себатьян. — Мисс Роуз и Энн заслуживают гораздо большего. — Идём, Гилберт. — Уже громко позвала его Лакруа. — Я пойду пешком. Езжайте на повозке. — Ответил Блайт. — Ты уверен? Он кивнул. Странно, как показалось Гилберту, переглянувшись, Лакруа вышли из дома. Как только их павозка тронулась в путь, Гилберт последовал за ней, но более неторопливым темпом. Ему было о чём подумать. Например, закрывая ворота он, последний раз посмотрев на свой дом и находившееся неподалёку семейное кладбище, вспомнил свою семью. Не ту, счастливую и беззаботную, которую он имеет сейчас, а ту, что потерял. Мать, отдавшую жизнь, чтобы подарить её ему. Гилберт помнил, какой была его реакция, когда он впервые услышал об этом от папы. Он зарыдал. Гилберт Блайт зарыдал так, как не плакал никогда прежде. Вряд ли кто-то мог бы обвинить Блайта в чрезмерной эмоциональности, ведь тогда ему было всего навсего восемь. Джон не хотел рассказывать сыну об этом в столь раннем возрасте, однако будучи любопытным ребёнком, Гилберт сам залез в рабочий стол отца, рассматривая вещи, когда наткнулся на заключение врача, говорящем о причине смерти его матери. Несмотря на отсутствие фотографий его матери, (в то время фотоаппараты не были так распространены, тем более в отдалённом селе Канады), у Гилберта были её записи. Блайт улыбнулся, вспомнив десятилетнего себя, усердно прописывающего каждую букву и пытающегося сделать свой почерк похожим на почерк мамы. На самой верхней полке шкафа (до которой можно было бы достать только со стулом) в комнате Гилберта лежала стопка платьев. Все они принадлежали когда-то миссис Блайт, а теперь были вещественным воспоминанием об этой женщине. Была также и самая главная вещь связанная с ней для Гилберта - книга. По словам папы, мама Гильберта обожала читать, что наверное в первую очередь и привлекло внимание Блайта старшего. Она имела самую любимую книгу, которая до сих пор хранилась в кабинете Блайтов на особенном месте, а сейчас была в руках Гилберта. Он собирался подарить её Энн. Гилберт хотел сделать что-то особенное, что-то, что связывало бы их обоих. Он острожно потёр обложку и прочитал:«Маленькие женщины» Луиза Мэй Олкотт
Улыбнувшись про себя, он спрятал книгу под куртку, чтобы та не испортилась из-за падающего снега. Казалось, Энн и Гилберт восстановили часть своего старого товарищества, хотя он чувствовал барьер между ними, который был незнакомым и тревожным. Обычно у неё не было проблем спорить с ним или указывать на его ошибки, однако сейчас этого не было. Энн относилась к нему, будто искренне боялась его задеть любым своим неаккуратным действием, но при этом в ней не было того задора, которого раньше было с лихвой в их спорах. Он надеялся, что сможет исправить всё, что не так, благодаря небольшому терпению, но пока Анна относилась к нему с осторожной вежливостью и аккуратностью, которую Гилберт нашёл более чем несвойственной ей. Тоска от того, что он потерял что-то из их старой дружбы, была еще больше омрачена постоянным существованием Рояла Гарднера. Гилберт покачал головой. Он не собирается в Рождество вспоминать об этом самовлюбленном придурке и портить себе настроение. На горизонте появились Зелёные Крыши.***
Пройдя в гостиную, парень поздоровался с мисс Стейси. — С Рождеством вас, мэм. — И тебя Гилберт. Именно этот момент выбрала Энн, чтобы спуститься по лестнице в гостиную. За мгновение всё внимание Блайта переключилось на неё. Одетая в своё новое платье, подаренное Катбертами, и с распущенными, завитыми в кудри волосами, чьи передние пряди свисали, обрамляя её лицо. Энн подошла к своей учительнице, поздравив её с праздником, а сразу же следом к Лакруа. Она мило общалась с его семьёй, наслаждаясь их обществом. Гилберту вдруг стало довольно трудно дышать. И глотать. И сделать хоть что-нибудь, кроме того, чтобы стоять и смотреть на это... это сказочное видение. Ему нравится Энн Ширли Катберт. Нет, нравится не просто, как друг. Она нравится ему, как девушка. Как любовный интерес. Пока он пытался совладать со своими эмоциями, все начали рассаживаться. Заняв место напротив Энн и рядом с Башем, Гилберт понял, что ошибся со стулом. Это было пыткой: каждый раз поднимая глаза, видеть Анну и мучаться от новых мыслей. Конечно же эти мысли можно было назвать новыми лишь с натяжкой. Гилберт всегда признавал её ум, яркость, самобытность и восхищался ею. Ему нравилось дразнить её, ему нравилось смотреть на неё, ему нравилось соперничать с ней. Блайт не был глупцом и подозревал, что его отношение к Ширли выходят за границы простого восхищения, однако после инцидента в паровозе, когда она сказала: — «Я не нуждаюсь в твоей помощи, — объявила она, резко и жестоко. — И никогда не нуждалась». Гилберт подавил любые догадки о собственных чувствах, дабы не делать себе больно из-за её отказа. Но сейчас он не мог заглушить это. По крайней мере, он её не любит… Или любит? Испытывать влечение к кому-то ведь не значит полюбить? Или значит? Он не знал. — Ну как вы провели время в Шарлоттауне? — Прервал его мысли вопрос Мариллы. — Мисс Барри была к нам очень любезна. Мы ей многим обязаны. — Ответила Мэри. — Это так, мисс Катберт. — Подтвердила Мюриель. — Должна признать я очень увлеклась слушая и беседуя с ней. — Стоит отметить и мистера Гарднера. Не каждый день мне предлагают бесплатный отпуск в лучшем отеле Канады. — Весело отметил Себастьян. — Что за мистер Гарднер? — Недоуменно спросила Марилла. Все посмотрели на Анну, которая в свою очередь поспешила с объяснениями. — Это один из моих новых друзей. Рой Гарднер. Очень добросердечный, великодушный и образованный юноша. — Очевидно, ты о нём высокого мнения. — Сказал Гилберт слегка надменным тоном, не успев осмыслить слова. Теперь все озадачено уставились на него. Чёрт! Он понимал, что не должен был этого говорить, но он не жалел об этом. Гилберт был просто возмущён такой несправедливостью. Как Гарднеру удалось заполучить столько внимания, признательности и расположения Энн меньше, чем за месяц, в то время, как они с ней стали официально друзьями только после свадьбы Лакруа? Блайт понял ещё одну важную вещь: он ревнует её к Роялу. Ещё нелепее его ревность выглядела на фоне того, что сам он ухаживал за Уинифред. Энн, вовсе не подозревающая о мыслях в его голове, была возмущена заносчивостью в его словах. Она не собиралась позволять ему так высказываться о Рое. — А что-то не так, Гилберт? Рой действительно потрясающий человек, или ты имеешь против него что-то? — Ответила Энн, прожигая его испепеляющим взглядом. Абсолютно все поняли, что между этими двумя назревает соперничество. Блайт хотел ответить, что у него есть тысяча аргументов (в основном притянутых за уши), однако вспомнил, что он сейчас на рождественском ужине в доме её семьи, поэтому воздержался. — Нет. Ничего. Все вернулись к своим тарелкам и разговорам, и чтобы сгладить неловкость Мюриель решила поделится радостной вестью. — Энн, думаю, ты будешь рада узнать, что я отправилась к местному управлению ииии… Мы договорились о том, что ты возвращаешься на своё место соредактора в газете! Вилка с рождественским пудингом так и не добралась до рта Энн, ведь девушка была в замешательстве. Блайт наивно полагал, что от радости. На неё посыпались поздравления, и Баш даже присвистнул. — Парням в управлении стоит быть начеку. Наша Энн с двумя Н задаст им жару, не так ли? — Улыбнулся счастливый Лакруа. Что ж, мисс Стейси удалось поднять всем настроение! — Я отказываюсь от своей должности. А может быть и не удалось… Все в одну секунду замолчали. — Что? — Переспросила Мюриель. Энн побледнела и дрожащими губами выговорила: — Я не думаю, что это хорошое решение. Есть немало людей, которым я все ещё не нравлюсь, а моё возвращение может их разозлить. Вы можете потерять читателей. Это была отмазка, Гилберт понял это сразу. Причём очень неправдоподобная. Любой, кто был знаком с Энн более или менее хорошо, знал, что та обожает работу в газете, как никто другой. И раз она решила играть в игру, Блайт собирался в неё вступить. — Тебе вернули твоё честное имя, Энн, все знают, что ты была права. — Парировал Гилберт, — А если кто-то и считает иначе, то этому кому-то явно не место среди наших читателей. Взгляд Энн заметался по всей комнате в поисках ответа. — У меня есть некоторые дела, которые требуют много моего времени на данный момент. Я думаю, что даже если бы меня не исключили из редакции к этому времени я бы ушла сама. Все смотрели на неё недоверчиво. — Всё хорошо. — Заверила Энн, улыбнувшись. — Всё правда хорошо. Энн сумела начать новую тему и скоро неудобство за столом исчезло, хотя осадок всё же остался. После ужина все вернулись в гостиную, где продолжили общаться на разные темы. Энн оглянулась и убедилась, что все слишком заняты болтовнёй, поэтому тихо встала, накинув на плечи пальто, вышла и пошла в конюшню. Там её ждала её любимая лошадь. — Здравствуй, Бель. — Она провела по гриве лошади. — Жду не дождусь, когда мы снова сможем скакать по полям быстрее ветра… — Энн? Ты здесь? Видимо, Энн не так уж незаметно вышла из гостиной. — Гилберт? Что ты здесь делаешь? — Просто решил проветриться. Гилберту было немного страшно приближаться к Анне, так как в нём сейчас бушевало много чувств, в которых он толком не разобрался, но оставить одну он её не мог. Что-то внутри не позволяло. — Понятно. — Ответила Энн, вернувшись к поглаживанию Бель. Она понадеялась, что он уйдёт, потому что боялась близости, которую могла бы при их уединении. Вот только Блайт, к её досаде, не покинул сарай, а подошёл, и встав слево от неё, аккуратно коснулся переносицы лошади. Сначала Бель отпрянула, но ощутив, что опасности нет, сама потянулась к руке Гилберта, дав себя погладить. — В Альберте мы с папой жили на лошадиной ферме. — Произнёс он, не отрывая глаз от Бель. — Иногда, когда ему было не так плохо, мы даже катались на них. В голове Энн сразу же образовалась картинка: Среди скалистых гор Альберты небольшой дом, огороженный белым деревянным забором вдоль которого ходят лошади. Она невольно улыбнулась. — Ты скучаешь по тем местам, да? — Не найдя в себе силы посмотреть на него, спросила она. — Если быть честным - да. Много воспоминаний связано с этим местом. — Он тяжело выдохнул.. — Иногда я ненавижу то, сколько счастливых моментов у меня было с отцом, потому что из-за них я скучаю по нему больше, чем мог бы. Знаю, звучит неблагодарно с моей стороны. Воцарилась тишина. Энн стало тяжело на душе. Она тоже потеряла многое в этой жизни, в том числе и родителей, однако отсутствие воспоминаний о них, сделало факт их потери не таким болезненным. Однако у Ширли теперь были Катберты, которых она знала и любила больше всего на свете, и она содрогалась при мысли, что может в один день пережить смерть Мэтью или Мариллы. — Знаешь в чём единственный плюс плохих людей? Когда они умирают, отпустить их куда легче, чем хороших. — Произнесла Энн, мягко теребя гриву лошади. — Есть два варианта: либо человек приносит нам счастье при жизни, но его потеря влечёт за собой шлейф тоски, горя и утраты, либо человек превращает жизнь других в ад, зато его смерть становиться для всех облегчением. — И что же по твоему хуже? — Гилберт посмотрел на неё. Анна пожала плечами. — В моей жизни был только второй вариант, когда умер мистер Хаммонд. — Солгала она, пытаясь не вздрагивать при мысли о смерти Ка’квет. — Мне не с чем сравнить. Энн чувствовала взгляд Гилберта на себе, ощущала, как она интенсивно смотрел на неё, и это приводило её в замешательство и страх. Внимание Гилберта к ней возросло после их встречи в театре, что только усложняло план Энн: «Гилберт Блайт просто друг». Блайт знал, что пялиться - неприлично, но он ничего не мог с собой поделать. Профиль её лица, направленный прямо на Бель заворожил его. Ореховые глаза, поддавшись искушению, изучали её медные брови и кукольные ресницы, прослеживая линию её челюсти, считая каждую веснушку, прежде чем сосредоточиться на губах, задаваясь вопросом, будут ли они такими же нежными, какими они являются на вид, если он прильнёт к ним. Перед тем, как он успел остановить поток своих мыслей, она обернулась к нему. — У меня что-то на лице? — О, нет! — Гилберт поспешил отвести глаза. — Просто задумался, пока смотрел на тебя. — О чём? — Энн не могла побороть любопытство. Блайт не собирался рассказывать ей, что буквально секунду назад хотел её поцеловать (и до сих пор хотел), но серьёзно задумался стоит ли ему спрашивать то, о чем он задавался вопросом в последнее время. Желание узнать ответ было велико, и он рискнул открыть «ящик Пандоры». — Почему ты отстранилась от меня? — Что? — Переспросила Энн. Но Гилберт проигнорировав её, сделал шаг к ней и спросил снова. — Или же почему ты отказалась от работы в редакции? — Я же всё объяснила за столом. — Не лги. — Я не лгу. — Гилберт, ты тут? — Послышался голос Себастьяна. — Да, он здесь. — Крикнула Энн так, будто он являлся убийцей от которого её нужно было спасти. Блайт посмотрел на неё, широко раскрыв глаза. Она не переставала его удивлять. — Ах, вот вы где! — Воскликнул Баш. — Нам пора, Гилберт. Лучше попрощайся с Энн и идём. — Он повернулся к Ширли. — Благодарю вас за этот ужин, Энн из Зелёных Крыш. Надеюсь, вы всё таки проявите милосердие к нам и вернётесь в газету. Статьи Блайта на одну и ту жу медицину начинают мне изрядно надоедать. Энн хихикнула. — Всегда пожалуйста, Баш. Когда Гилберт вышел из сарая и направился вместе с Себастьяном к лошадям и Мэри, Лакруа сказал. — Ты поедешь с нами в повозке, и нам предстоит с тобой поговорить о кое-чём очень важном дома.