BALL.

      Ну, если рассказывать коротко и по делу: утро было отмороженным, в полдень ловили таску, а ближе к вечеру – началась самая жара. Забегает, значит, в нашу устоявшуюся грибницу один из сраных эфедринщиков, тот что младшой самый: Майкл или Марк, как его там? Короче, паца лет двадцати, уже заросший, как леший, весь в мыле, но довольный, сука, как слон! Сегодня же среда, ничего удивительного. Лучший день, чтоб как следует наглотаться колёс. Правило трех С: “Среда, Суббота и Сегодня” в отношении того, чтоб абшабашиться по полной, всегда работало. Прозаично просто – он под кайфом и в правильном месте, но у визита, очевидно, имеется подтекст, перед которым намечается нехуйственно нелепая сцена, которую надо ещё переждать. Я вооружился терпением.       Всем вокруг становится смешно от того, как пацан дрейфует мимо тумб, путаясь в собственных ногах, и сходу сшибает стоящее у прохода оружие. Три автомата шумно валятся на пол, два остаются на месте. Пираты вразнобой ржут и делают ставки, сколько он сшибёт в следующий раз, а ебаный заика Джо в углу софы хлёстко покрывает шумоголового матом. Этот мужик на отходняках – конченый мракобес! Как баба с месячными. И яйцами.       Малой же не замечает ничего, в наглую ссыпаясь на диван супротив моего, чуть ли не роняя и тот своей тощей жопой. Столик перед его ногами звонко чавкает, подбрасывая вверх банку с бычками и непочатую шмаль; патроны катятся вдоль столешницы и соскальзывают на пол. Я откидываюсь назад, понимая, что кроет по-прежнему не слабо. Мебель здесь – мое почтение. Продавлена, как гнилые овощи, и желоба эти – под каждую жопу. Подо мной жалобно хрустит основание кушетки, и народ сразу затыкает хохотальники. Леший весь трясётся, будто на ходулях. Рожа краснеет, и радужка глаз полностью исчезает за ширмой расширенного зрачка. В планах у него явно не было такого эпичного врыва в хазу. Я смотрю перед собой, но фокус не фурычит. Изъеденное дымом помещение плохо на меня влияет. Майкл хватает чей-то план и с ходу присаживается на ухо, хоть и ясно, что это дается ему с трудом:       — Ваас! На твой остров высадились семеро скайдайверов! Ещё в полете, е-е-бать, как птицы, они скоро будут здесь!       Пираты снова ржут, давясь слюнями, а пропитанная всеми наркотиками острова седуха ходит под ними ходуном, подкрепляя атмосферу притона. Работорговля в последнее время схуднула, а этот вариант нажиться появляется как нельзя кстати. Я молча наблюдаю, как двоящийся в глазах Марк сильно затягивается, всасывая за раз пол косяка, и затыкается насовсем. Судя по всему, это была основная его цель. Место способствует.       Машинально улыбаюсь мелкому засранцу и начинаю думать над его словами всерьёз, представляя страх найденышей и звон в карманах. Быть царём и богом здесь – самая настоящая свобода и кайф. Шум вокруг не мешает прогонять мысленно варианты крушения судеб ещё не утвердившихся пленных, пока в процесс не влезает сраный и особо громкий Джо, зазелено сблёвывающий на пол красно-бордовую слизь. Сегодня грибы ему не пошли.       — Да ты ебаный стимульной тарелочник, Марк, блять, иди проспись! — кричат мужики, махая рукой в сторону взъюченного юноши и снова хохоча, — у него гуси еще в том году улетели!       Крайний начинает биться в конвульсиях, колотя мебель, и я, не выдерживая всеобщей встряски, встаю, оставляя диван наедине с побагровевшим Джо. Тут всем не помешает проветриться, как и мне: очистить мысли, пострелять по лесным обитателям, вальнуть парочку туземцев... Тело слегка штормит. Хочется накатить, но как назло – никакого пойла на лобном месте. Парни по левую сторону продолжают затыкать тишину. С приходом лешего прям-таки прун напал, не заткнешь.       Разворачиваюсь к старым шкафчикам в надежде увидеть что хочу, но и тут мой внутренний дирижёр врубает режим кривого зеркала. У нас вроде было три стеллажа, а не шесть. Чёртово грибное проклятье. Глаз начинает нервно дёргаться. Я почти злюсь, но все внимание на себя перетягивает старый, что закидывает ногу на низкий столик меж дряхлых соф, специально спихивая на пол консерву с бычками, и из ниоткуда достает початую бутылку спирта, протягивая мне. Этот хуй вечно читал мысли и даже ни разу не предавал, хотя иногда я и хотел упаковать его в деревянный макинтош и отправить обосраную тушу первым рейсом к Дейви Джонсу.       — Куда т-т-ты, Ваас? Т-ты ему веришь? Пиздит, как д-д-ышит!       Я беру бутылку и коротко щёлкаю ему вместо ответа. Бойцы вокруг замирают, уставившись кто на Майкла, кто на меня, немо вопрошая одно и то же, а после снова возвращаются к оживленному трёпу. Ленивые чушки, объебутся и загорают в этом клоповнике под старыми белыми лампами. Тоскливое, бомжатское место, которое никто не вычищал уже хуеву тучу лет, отстойник. Беру под руку первого попавшегося, сидящего у края. Подчиненный есть подчиненный.       — Бля, почему я? — он выглядит пиздецки расстроенным. Длинный перебинтованный детина, щекастый, как большой ребенок. Бандана полностью накрывает лоб, скрывая брови и, скорее всего, уебищный загар. Я щурюсь, стараясь понять, кто это, но не припоминаю имени.       — Не ной, Батон, хватай всё че надо и погнали, жду снаружи, поедем гужеваться! Надо прибыть раньше Хойта, и сможем нажиться.       — Ты сможешь.       — Об этом и речь, амиго!       Мужиков сзади вновь накрывает волна смеха, и Марк подключается тоже. Голова гудит. Полуразложившийся гравер Джо видит, как я ухожу, и стервенеет окончательно. Теперь его диван остался без надзирателя, чего гниложопый скупердяй просто не может простить. И что ты думаешь? Этот мракобес поднимает банку бычков из лужи собственной рвоты и злостно швыряет в голову самого пиздлявого. Звучит глухой удар, как по дереву, и резко – тишина. Началось… Я рефлекторно оборачиваюсь у порога, и вижу, как развалившись морской звездой, сидит и улыбается старый мокрушник. Его укуренные глаза мертвячно впиваются в мои. Внимание главных этому заике – как ром на сердце. Скоро, гляди, все местные обиженки соберутся да лоб ему зеленкой намажут. Тот еще шоумен! Всё ложе напротив него – сплошная урна с кучкой передознутых терпил, которые тупят или делают вид, что вообще не в курсах, за что их захезали.       С волос младшого на штаны драматично падает окурок. Зрелище жалкое, но старого сюрреалиста я прекрасно понимаю. На него многое за жизнь обрушилось. А сегодня, возможно, даже сошло бы с рук, если бы вся угашенная свора не заметила, что я еще не съебал. Они чувствуют на себе отшелушивающий кожу взгляд и подрываются, начиная сходу показушно наезжать на ерикана. Щас будут бузу затирать. Как чувствовал… Я отворачиваюсь и улюлюкающий гвалт за спиной молниеносно перерастает в бунт. Нет никакого настроения смотреть на детские перепалки в песочнице. Разберутся, не маленькие. Наспех выпиваю всю великодушно отданную бурду и выхожу на свежий воздух, разыскивая в кармане зажигалку. За сегодня они все уже осточертели, El orgullo fanfarrón.       Сзади подбегает выбранный от фонаря Батон с более свежей рожей и держит в боеготовности автомат. Думаю, теперь он благодарен, что выбрался из хазы не зафаршмаченный богатым урожаем из мокрых янтарных бычков, пропитанных ядовитой слюнищей старого торча.       — Там только птицы, — он устало ткнул пальцем в небо, передавая бинокль, и я, проследив за курсом его перста, быстро подбежал к ящикам, запрыгивая. Едрён Батон, совсем ослеп от синьки. Как раз птиц-то сегодня вообще не наблюдалось! Произвожу быструю коллимацию окуляров под ситуацию, и улыбка самовольно растягивается по моему лицу. Аппарат – сказка. Охуенно низкая дисперсия. Не бинокль, а одно сплошное удовольствие. Неужто Майкл не спиздел, и у нас правда будет весёлая прогулочка перед сном? Настроение заметно приподнимается, и я отдаюсь моменту, смотря, как уже возле каймы острова лавируют незадачливые детишки:       — Юхуу! Я король парашютистов, детка!       — А что мы… — готовится к вопросу не отошедший от наркоты Батон, и я резко обрываю его на полуслове, протягивая линзы назад. Последнее было ошибкой. Он всё ещё медленно соображает и, поднеся к лицу аппарат, косит бебики лишь на покачивающуюся на ветру пальму, снова собираясь что-то возразить.       — Идём! — резко хлопаю в ладоши, привлекая просранное внимание застывшего болвана. Нужно спешить.

***

      Приезжаем мы с Батоном на место событий чуть позже, чем отправленный с ближайшего аванпоста отряд. Все махинации уже произвели до. Я в охуенной форме выхожу из тачки, а нерадивый спутник по-прежнему крепко держится за заднее кресло. Жалко доходягу немного, но больше пробивает на смех. Нетрезвое вождение по бездорожью – один из моих самых любимых видов развлечений. После стрельбы, разумеется. А особенный кайф – ехать с кем-то.       Солнце не печёт, мухи не жужжат, ветер в ирокезе гуляет. Травка да пальмы. Я то гнал с гор на всей выжимке, то еле набирал пятнашку рядом с группой чем-то встревоженных казуаров, чтоб оценить реакцию попутчика на резко меняющуюся скорость. Людские эмоции – не всегда адекватная штука, но они определенно достойны внимания. Мои же пираты ненавидят со мной кататься, стыд и позор! Говорят, что я безумец и что мы все умрём, ну прикинь, какие остолопы! Столько времени всех натаскивал, чтоб они потом обоссались при виде не одомашненной кошки. Полный отстой, а не бойцы! С таким настроем их ночью целиком варан проглотит и даже не подавится.       Я еще раз смотрю в сторону потрясённого укурыша, перед глазами у которого, кажется, промчалась вся жизнь, и всё-таки не могу сдержать смех. Славная была поездочка. “По морям, по горам, по ухабам.” На нас трижды нападали звери, но досталось только Батону, ибо я обкололся желтыми травами. Умора невозможная! За такой адреналин не возбраняется даже продать душу, и я искренне ржал, когда в джип на скорости влетел разъярённый гепард, а мой едва не обоссавшийся пассажир давал отпор прикладом автомата! Прикладом! Нахуй созданы патроны, спрашивается?       Покинув машину, я подхожу к новоприбывшему товару и мельком оглядываю местность: железные контейнеры, привычные пальмы, забитый хламом старый грузовик. Парни курят, сидя на ящиках и прислонившись спиной к клетке с упавшими с неба детишками. Процесс начался неприлично рядом с аванпостом, и это просто великолепно. Парашютисты задали себе офигенный курс. Меньше придется трястись в машинке по пути к прилавку.       За решеткой – девочка и пять мальчиков. Тёлочка тёмненькая, ничем не примечательная простушка. Абсолютно не в моём вкусе, но изголодавшимся ребятам в случае браковки закупщиком этого хватит с лихвой, они всеядны – вкатит на все двести. В голове сразу прикидывается три готовых к сотрудничеству покупателя. Замечательно. Я задумчиво пробегаюсь взглядом также и по полусидячим в клетке белым парням. Там всё как обычно. Стандартный набор туристического лагеря, на который вот-вот должен напасть Джейсон Вурхиз: какой-то зализанный ханыга пидорковатой внешности; неряшливый блондинчик, одетый во всё самое модное; всклокоченный пиздюк в старых штанах; его “старший брат” и еще один – взъюченный лохматый спортик с унитазным ёршиком вместо волос, у которого вообще отсутствует здоровый загар. Расклад виднелся неплохой: и денежки, и девушка, и рабочие руки. Просто праздник какой-то, дары небес!       Хмурый чувак, стоящий возле места событий, протягивает мне обшарпанный телефон с поставленным на паузу видео. Становится интереснее. Я нажимаю на «play» и будто смотрю фильм о том, как обрываются их веселые каникулы. Детишки празднуют: веселятся в стрипухах, бухают дорогое пойло, играют на пляже, прыгают с вертолёта на мой остров. Ошибка прослеживается моментально, и я даже знаю, от какого вы поставщика, мои дорогие апельсинчики! Жизнь выращивала вас в благородной почве, кормила с ложечки, но, увы, – пришла пора заменить содержимое.       — Мы доложили Хойту. Он скоро прибудет на аванпост, надо ехать, — озабоченно произносит хмурый пират с лоснящимся жирным лицом, зная, что приказы тут отдаю я. Он себе польстил.       — Это вы конечно здорово придумали, но в следующий раз сначала докладывайте мне о том, что и кому собираетесь докладывать, даже если дело касается Хойта, — я непринуждённо достаю пистолет и направляю в ногу впереди стоящего, — иначе твоей мамочке придется докладывать в аптечку дополнительные бинты. Улавливаешь? М? Амиго? — я спускаю курок, и парень, пугаясь, резко отскакивает в сторону, наблюдая за моим лицом. Реакцию не успели пропить, славно. Ещё не всё потеряно.       Хмурый быстро смаргивает зенки по два евро, смотря на пулевое в земле, и решает больше не возникать. Не смертник же, и не совсем тупой – некоторые вещи сознаёт. Полоска бебиков, торчащая из смешно смотрящегося на нем красного хиджаба, отражает весь спектр эмоций от тревоги до ахуя, и охваченный страхом чудик, находясь под пристальным укором, делает ещё несколько шагов в отход, стараясь не выводить меня на провокацию. Иногда до тремора раздражает, какие же эти ребята ссыкуны, но не убивать же их за это, да?       Округа оживает, и все пираты устремляют взор в мою сторону. Слов они не понимают, а вот оружие быстро расставляет всё по местам. Я здесь в привилегированном положении – был и всегда буду. Убираю пушку и поворачиваюсь в сторону клетки, размашисто шагая вперед. Из трусливого рта сидящего на ящике пирата выпадает сигарета. Зашуганный мальчишка. Присвистываю с жестом в сторону, и он подрывается, как коровья лепёшка со взорвавшейся внутри петардой.       — Ну, че сели? Берите на ручки поштучно и по коням! — я открываю решетку и, как пример, поднимаю на руки белого ершикоголового парашютиста. Он, словно тигрёнок с запрокинутой головой, расползается по моим рукам. Судя по просмотренному ранее видосу – это Джейсон. Вблизи он выглядел лучше и весил больше, чем среднестатистический пиздюк, которых я раньше продавал. Всё-таки спортик.       Чёртовы лентяи даже не удосужились замотать наших клиентов верёвками, за что, конечно, когда-нибудь огребут, сидя так и дальше – спиной к заключённым, дебилы отмороженные. Отряд не заметит потери бойца, а вот гости подарят нам горстку возможных проблем, если покинут уютно-налёженную решётку, об этом в первую очередь надо думать.       Я слегка подбросил Джейсона, чтоб поудобнее перехватить в руках. Экземпляр хороший... Перед глазами появилась картинка из просмотренного только что видео, где парень танцевал с тёмненькой девочкой у стойки бара.       — Ты у нас весельчак до мозга костей, получается?       Парнишку тряхнуло, и он плотно прильнул головой к моему плечу, болтая своей бледной веткой словно отдельно от тела, как ножкой метронома. Ладно, ребята хоть наркоз умеют нормально давать. Теперь не связанный, но выключенный шкет полностью на моей ответственности. Ну и на ручках. Обычно такое не случается. На своих двоих он быстрее до машины доковылял бы, а то как настоящая принцесса сейчас, честное слово! Стоит отметить, что несмотря на ёршикоголовость, волосы его были тактильно приятными и даже слегка щекотали бицепс. Америкашки – абсолютно странная группа населения. Над внешкой пекутся, как модели, но при этом всё равно умудряются выглядеть, как ебаный колхоз.       Я зашвыриваю его на переднее сидение и оборачиваюсь, чтоб проверить исполнение приказа. Мужики уже разобрали остальных пятерых и начали заводить тачки. Про себя хвалю их за оперативность и периферийно вижу – Джейсон кренится вперед, норовя клюнуть носом бардачок. Так тяжело с этим мясным товаром, просто пиздец. Своевременно оттягиваю податливую голову назад, за волосы. Его лицо умиротворенно спокойное, без лишних морщинок, кожа ровная, гладкая, даже слишком. Надавливаю на лоб ладонью, прижимая к сиденью всю вертикально расположенную часть тела и заботливо пристегиваю. Всё-таки такую хрустальную вазочку разбить будет жалко. Провожу рукой назад, по волосам, растрёпывая это врановье гнездо еще пуще, а паренёк, как на массаже: приоткрывает губы, жеманно выдыхает через рот, но по-прежнему остаётся в отключке. Так он даже симпатичный. Наклоняюсь со смешком на устах и коротко целую бледный лоб:       — На дорожку.       — Да ну нахуй, я второй раз с тобой не поеду! — слышится сзади, и Батон выпрыгивает наружу через окно тачки, минуя дверцу. Я даже не заметил, что он всё это время сидел тут, бездельник сраный. Сколько раз их с собой катаю, а все равно привыкнуть не могут.       Бывший попутчик путается в ногах не хуже Майкла, наступая на свои же шнурки и выписывая странные кренделя. Иногда я сам не понимаю, откуда в моей братве берутся такие доходяги и кто их завозит… Батон постоянно оборачивается и ускоряется, не смотря, куда прёт. Трава мнётся под ним, пальмы пляшут. Он меняет курс, продолжая смотреть на место своего отхода. Чувствую, как к горлу подкатывает смех. Бывает потешно сознавать, что являешься главнокомандующим этих клоунов. Цирк всегда под рукой – веселья хоть жопой жри.       Я машу ему и вижу, как этот чухан округляет глаза, сразу ускоряя шаг, и смачно спотыкается о ящик, падая ебалом в клетку. Увалень ебучий, просто нет слов. Я безудержно ржу, ударяя кулаком о капот, и затем обхожу тачку. Сегодня здесь творится какой-то бал сатаны, не иначе. Культурно заползаю в джип, открыв дверцу, и вижу, что бывший пассажир забыл своё оружие, а солдат без автомата здесь – пушечное мясо.       Мужики с остальным товаром трогаются, и я тоже давлю на газ. Пора и эту Белоснежку с ветерком прокатить.

***

“Иногда говорят – вот труп Ивана. А вот труп Василисы. Но разве это правда? Ивана и Василисы больше нет. Так чьи это тогда трупы, по-вашему?” © Пелевин

      Спустя какое-то время гости очухались и нихуя не поняли, где они и что произошло. Пришлось всё точечно и досконально разжёвывать, чтоб добиться хоть какого-то понимания в испуганных глазах. Я люблю панику: то, как детишки умоляюще смотрят, пытаясь разжалобить и вымолить их отпустить. Они ещё даже не представляют, какой кошмар ожидает их в ближайшем будущем, а я просто обожаю делать сюрпризы. Бывают, конечно, и исключения среди напуганных зверят, например – малыш Джейсон. О! Это была настоящая война взглядов! Он смотрел на меня так проклинающе, что я даже начал заводиться. Но ебаный Хойт как всегда подобосрал всю малину. “Пугаешь ты их, пугаешь”… Да пошёл нахуй! Мне ж не надо следить за качеством их мяса, чтоб потом сожрать, а на другое страх особо-то и не влияет. Не скотобойня тут, а культурная купля-продажа. Беседы мои ему не нравятся! Блять, как же я зол на всю эту хуйню! Но нужно сохранять хладнокровие.       — Я забираю вот этого, — он ткнул перстом в пиздюка по имени Райли, который под морозным взглядом Хойта аж покрылся инеем, — остальные – твоя забота. С родоков – деньги. Потом можешь убить, выебать или сдать в рабство своим друзьям, твоя правда. Ничего нового не поручаю, сам всё знаешь.       Пиздюк в клетке задёргался, понимая судьбу своих корешей, и я, завидев это, хотел было начать забираться под его кожу едкими точечными угрозами, но Хойт снова меня остановил:       — Я же сказал, этот мой. Попрошу сегодня оставить подколы при себе, я не в духе, — он умудрялся ломать весь кайф по нескольку раз подряд, и это люто вымораживало. Никакого веселья с заключенными, “особенно его личными”, которые вообще-то на мой остров сели. “Васс, сделай то, сделай это”, а потом все филки под себя гребет. Доводило до белого каления. Хотелось либо размозжить его голову о первое, что окажется под рукой, либо послать всю эту галиматью верхушки начальства нахуй и начать самому навариваться на контрабанде. Но тогда, знаю, он не отъебётся, пока не убьет меня во сне, ебаный скупердяй!       Из-за конопляных кустов резко выскочил один из сегодняшних бойцов-недоумков. Видок его был так себе. Когда долго следишь за людским поведением, начинаешь подмечать и понимать все мелочи. Недавняя халатность, взъюченность и быстрый, кружащийся в вальсе взгляд - хуёвый признак. Снова ожидались новости, и снова их принес какой-то невезучий галчонок. Вроде это был Хмурый. Сегодня ему не фартит. И все, вплоть до мальца Райли, ожидающе посмотрели на подоспевшую физиономию. Драматизм момента. Было видно, как пират по сто раз в секунду передумывал открывать свой доселе любящий всё докладывать хавальник. Не удивительно. Мое присутствие за один день выело ложбинку в его гнилушках и выскребло там всю дурь.       — Они сбежали! — наконец быстро отчеканил солдатик, сразу стушевавшись под невидимый шконарь.       — Кто?       — Джейсон и Грант.       Ну приплыли. Не успели привезти товар, а с ним уже начались проблемы. Забитый прилично обученными бойцами аванпост, патруль на каждом углу, повышенная ответственность перед начальством и, сука, всё равно недоглядели за клетками! Я же только что там был. Просто уму непостижимо, какие в команде олухи.       — И чего ты встал? Ve a despertar los otros tarados! — я сходу прикинул примерные маршруты побега: то, куда бы свалил сам. Лучший путь – через наши мини-огородики марихуаны и, возможно, они даже до сих пор там, — хмурый! — я прикрикнул, тыча пальцем в суетливого пирата. Тот испуганно заозирался по сторонам, не понимая, к нему ли обращаются, но на всякий случай навострил уши, — скажи, чтоб в первую очередь прошерстили всю коноплю и оцепили периметр аванпоста, это приказ, — я свистнул, и парень тут же сорвался с места, улепётывая туда, откуда появился минуту назад. В этом шустром действии прослеживалась вовсе не готовность выполнять работу, а очередной обсер, что я достану ствол и таки прострелю его обдристанную ногу. В глазах всё читается.       Нужно начать поиски.       — Не трогайте их! Очень прошу! — послышалось из клетки молящим полушёпотом, и Хойт наклонился, чтоб что-то ему ответить. Сам-то этот говнюк тоже ещё как любил язвить, но сейчас, вероятно, станет наиграно успокаивать, чтоб не наводить панику. Я не слушал. Было дело посерьезнее. Грант и малыш Джейсон – лучшего коллаба для утекающих просто не придумаешь. Разве что тёлка с белобрысым торчком, но там вообще смех. Наши беглянки-то наверняка думают, что Хойт уже утащил их младшего братика к себе, и почти правы. Сюда, забирать его, они вряд ли сунутся. А значит сейчас сто процентов уносят собственные ноги куда подальше.       — Ваас!       Оборачиваюсь, заслышав знакомый скрипучий голос прямо у самого уха. Хойт снова переключился доёбывать меня, оставив в покое своего пацана. Вот и гляди что-то умное щас пизданёт!       — Избавься от старшего Броди, — мой шумный вдох через ноздри он тут же прерывает, не давая даже возразить, — это приказ.       Ну охуеть теперь! Только что говорил, что это мои детишки, но не прошло и минуты – иди да убей. Что, на моем острове не может быть на одного Броди больше? Равноправие? Причины перепадов настроения у этого биполярного выяснять не хочется. Шизик сраный!       Я медленно обхожу пару хижин, вглядываясь в каждого, кто, сука, филонит, и заставляю их поднять свои кретинские задницы. Бухают они, ишь! Ленивые донельзя! Хочется поставить в шеренгу и отпинать всех по очереди. Каждого, блять, разгильдяя. Я плюю на пол и выхожу из очередной лачуги. Один из трезвых увязывается по пятам, желая, походу, подлизать начальству. На вид – тот же Хмурый, но чуть повыше. Задорно бью ему по яйцам, чтоб не расслаблялся, и парнишка кукожится.       Не часто посещаю этот аванпост, даже соскучиться успел. Вокруг флуоресцентно-неоновые лампочки, клетки и заскорузлые гаражеподобные ящики. Неплохой фэн-шуй. Я бы даже сказал, что городок здесь получше, чем около той грибницы, где мы обычно вмазываемся. В халупах жизнь не такая всратая: пол чище, бычков меньше, мебель не убитая и в воздухе куревом не фонит. Сказочно живут бродяги. Я прогулочным шагом иду в сторону моста и начинаю гнуть мозговые извилины: как бы заставить вечных наркоманов осуществить уборку главнопоставочной хазы и не перестрелять всех в процессе?.. Мысль не дает разгон, поскольку впереди вдруг виднеется наша пропажа. Далеко уйти не смогли, но остались незамеченными, облапошили моих ребят и умыкнули карту с телефоном. Похвально! Этот Грант знает толк в побегах, выглядит образованно. Может, армейский тип?       Мой попутчик тоже замечает беглецов и тычет в них пальцем, будто я, блять, слепой! Слышу переговоры. Как знал – шпендики думают, что их братика уже увезли в кутузку. Просто сказка.       Достаю пистолет и направляю на малыша Джейсона. Песенка спета, дружочек. Ты был таким милым, когда лежал в отключке, и таким злым, когда проснулся, даже жаль… Хойт приказал убить старшего, но ты тоже можешь считаться старшим в отношении своего опездала Райли, да?       Вижу силу в глазах Гранта – он будет полезнее, что бы Волкер себе там не придумал. Этот бычара тут всех бы вытащил, если бы мог, и ясно как день, что никто другой не стал бы столь порядочным инициатором побега, я на все двести процентов уверен. Решительный и влиятельный старший братик не показывал страх перед младшим и решил всех спасти! Как трогательно, щас заплачу! В клетке он вёл себя по-другому: трусливо отворачивался, мычал что-то, когда я говорил про деньги. Малыш Броди-то хотя бы дал зрительный отпор. А что, если…       Резко передумываю, меняю мишень и стреляю в крупную шею.       Выбор правильный. На меня поворачивается обескураженное, полностью оторопелое лицо Джейсона. Он растерян, он в ебаном ужасе! “Как же так? Братика больше нет! Что же делать? Ой-ой-ой!” Внутри даже становится тепло. Я улыбаюсь, покуда вижу охуенно большой спектр эмоций по одним лишь глазам. Они безумные, просто адские, я чувствую! Дружочек, тебе нужно раскрыться, выпустить зверя, стать собой! Но, судя по слезливости, ты затормозишь, если рядом не будет поддержки. Просто сдашься обратно, убитый горем, но внутри будешь полыхать, грызть клетку. Будешь ненавидеть меня по ту сторону решетки, кидать свои сраные комментарии налево и направо, а потом получишь пиздюлей и заткнешься, так и не показав зубки. Ты свободолюбивый зайчик. В тебе есть искра! В этих светлых зенках – гнев, ненависть. Джейсон не ссытся меня, как все остальные на этом острове, я вижу это. Тут чертовски мало таких. Не хочу, чтоб он просто угас под надзором остолопов, когда есть еще шанс повеселиться. Маловероятно, что пацан выживет, но игра хотя бы кончится на веселой ноте. Скучно, пора идти ва-банк. Он кричит имя брата, пытаясь зажать смертельную рану. Тянет время. Не боится второго выстрела. Он спятил. Я был прав.       — Что? А? Убежишь? А? Убежишь? Отпускаешь меня? Залупаешься? То есть ты пришел сюда, с детским личиком, телефончиком, дебилом-братом и залупаешься. Ты, блять, залупаешься? Мне нравится. Не, респект тебе, – я смотрю на покрытую потом спину и провоцирую. Дабл Хмурый за плечами не возникает, зная, что если сделает что-то не то, я лично его линчую. Мои товары – это мои товары. Делаю, что хочу.       — Даю 30 секунд. Если не джунгли тебя сожрут, то я. Иди. Иди, — выдерживаю небольшую паузу, решая, стоит ли так просто отпускать Джейсона, не стреляю.       — Ты бля оглох? Давай, уёбывай, сука, беги! Беги, Форрест, беги! – смотрю на его лицо в последний раз. Там снова эта злость, настоящая и не прикрытая. Чудесный пацан. Улыбаюсь и машу вслед, но он не оборачивается и выкручивает скорость на максимум. Вот это моя школа. Даже захотелось взять его в труппу вместо пары-другой красномаечных прихвостней. Получился бы знатный пират, но, увы, не судьба. Даю команду всем постам:       — Че встали? Догнать его! Поймать! Принести мертвым или живым. Давайте, сучки! Берите собак, гранатометы, вертолет, как хотите, но чтобы через пять минут он был тут! – показываю чётко на пол перед ногами, после чего снова смотрю вперёд. Сверкающие пятки Броди нереально заводят. Даже хочется бросится вдогонку и лично прострелить пацану голову, но я через силу возвращаюсь в лагерь. Больше погонь сейчас мне хочется холодного пива, секса и сесть на спину. Джейсон так и так вернётся.