Рубиновый Рассвет: Дневники Рагнвиндров

Как уже наверняка ясно, я встретился с Альбедо. Чтобы Кейя, Джинн или Рыцари Фавония в целом ничего не заподозрили, мы встретились за пределами особняка, в отдельном убежище. Мы хоть и согласились на совместный ужин, но аппетит у него был не очень хороший (или просто он не собирался снимать деревянную маску доктора), так что мы просто поговорили несколько часов. Это нарушило весь мой распорядок дня, но оно того стоило. Альбедо и правда оказался гениальным алхимиком. И, как оказывается, ещё более гениальным, чем был его создатель. Он также оказался весьма дельным специалистом в области медицины, в основе которой лежали уже устоявшиеся теории Доторре. И им, однако, он противопоставил свои собственные. Альбедо считает, что живые организмы состоят из тех же ртути, серы, солей и ряда других веществ, которые образуют все прочие тела природы; когда человек здоров, эти вещества находятся в равновесии друг с другом; болезнь означает преобладание или, напротив, недостаток одного из них. Также, когда он ещё был официальным врачом, он применял алхимические средства непосредственно в лечении. К сожалению, позже выяснилась его истинная природа, и он стал работать подпольно: увы, пять из семи стран Тейвата против гомункулов как явления. После разговора с Альбедо на тему душ я также узнал, что моя гипотеза верна. Больше нет причин в ней сомневаться. Как я и подозревал, самое важное в человеке и прочих существах сотворённых природой, — это души. И это не ограничивается людьми. Души всего живущего на земле, включая животных, растения, рыбу и насекомых. Однако для моих проектов животные вряд ли подойдут: мало у кого из них есть сознание, подобное человечьему. Пришло подходящее время для того, чтобы расписать все здесь. Он говорил о "старых добрых временах" (так он их называл), когда алхимия как наука ценилась больше и когда создание гомункулов не было запретным древним искусством. Я понимал его, так как тоже хотел вернуть старые времена, те времена, когда Мондштадт был мощным и единым государством. Но хоть это и было выражено в туманной любви к прошлому, разговор был больше прагматичным. Мы говорили о душах, о многочисленных экспериментах. О непризнанных миром открытиях, которые он сделал, о ссорах с высокомерными Сумерскими учёными. Похоже, у каждого есть своё видение мира, и никто не любит им делиться. Такие вещи не должны вызывать беспокойства в Мондштадте, да и тем более в работе со мной. Мы все очень похожи, в конце концов, наше видение — это больше, чем просто способ предоставить что-то науке, это, в конце концов, целая революция. Для него — научная, для меня — государственная. К несчастью, я не получил желаемых ответов на вопросы, что я задал ему. Вне всякого сомнения, гомункулы обладают самой неповторимой возможностью из всех, какие я знаю. Более того, он изобрёл устройство, способное вынимать душу из жертвы. Трудно сказать, что устройство доведено до совершенства, но само умение Альбедо манипулировать душами гораздо лучше в сравнении с манипуляциями телом, которые изучал Доторре. Невероятно полезный союзник. Да, души и алхимия. Я на самом деле никогда особо не задумывался о том, что это две раздельные вещи. Но если сложить эти две части вместе, можно назвать то, что вышло, алхимией душ. В этом случае разум и навыки Альбедо смогут подойти для создания армии лучше, чем работы алхимиков Фатуи, которые в целом душами не занимались, а пытались достичь лишь биологического бессмертия. То есть души Доторре так-то использовал, но либо не знал, либо, что более вероятно, не распространял свои знания о манипуляции ими. Что же, я говорил с Альбедо. — Что случится, если ты присоединишь души, что ты извлекаешь, к другому человеку? — спросил я, разглядывая деревянную маску в виде огромного клюва. Похожая была у Доторре, но та, что носил Альбедо, была проще, что, в принципе, далеко не так удивительно. А под своим вопросом я подразумевал также возможность человеческого тела обладать двумя душами одновременно. Альбедо постучал по маске. Его чёрный балахон и перчатки явно давали понять, что он — знающий учёный, а маска придавала его образу некую загадочность. Скорее всего, в этом деревянном клюве насыпаны цветы или что-то такое, что позволяло ему дышать природным воздухом в не такой уж и природной обстановке. Хотя, думаю, дело было ещё и в том, что лицом он показываться не хотел, что, опять-таки, неудивительно для разыскиваемой персоны нон грата. — Это вполне возможно, господин Рагнвиндр, — ответил Альбедо, сложив пальцы в сплетение. Конечно, как создатель устройства алхимик был способен читать воспоминания душ, которые извлекал. Но, кажется, если он прикрепит душу к кому-то другому, тот тоже будет способен увидеть воспоминания. Конечно же, человек не сможет овладеть двумя разумами одновременно, а коль сможет, то наверняка сойдёт с ума, но если душа будет помещена в человека, то вне зависимости от того, является он обладателем какого-нибудь святого артефакта или нет, он сможет таким же образом открывать в своём сознании некоторые воспоминания и пользоваться ими. Для меня это хорошие новости. Хорошие, потому что ответ, что я получил на свой осторожный вопрос, соответствовал моим ожиданиям. Если возможно управлять несколькими наборами воспоминаний через душу, то наверняка можно обладать и несколькими душами через одно устройство. Мое сердце подскочило. Тем не менее, Альбедо продолжил, положив локти на ручки серебряного стула. Мы сидели друг напротив друга, почти в темноте, освещённые лишь парой зажжённых мной свечей. — Но господин Рагнвиндр, — сказал он, освободив руки из сплетения. — Даже здесь есть ограничения. Обычно устройство может поместить в себя лишь одну душу, и то я пробовал только с животными. А если попытаться силой поместить больше, то максимальное число – это пять. Но я не знаю, зачем вы это спрашиваете, — заявил алхимик, отводя запястье правой руки в сторону. Его взгляд, а если точнее, взгляд его маски, был направлен прямо на меня. Пять душ? Всего пять человек? Этого недостаточно. Пока я не смогу поместить хотя бы несколько десятков душ в одно устройство, я не смогу ими управлять. Из-за того, что я торопливо решил, что устройство Альбедо идеально подошло бы для моих целей, что оно создано для этого, я очень сильно расстроился, узнав такое. Но всё-таки я кое-что понял. Фактически это было основной причиной, по которой я хотел встретиться с этим удивительным искусственным человеком… Альбедо в целом может подойти. Подойти для того, чтобы на практике исполнить мои планы. Он обладает качествами, что нужны для идеального алхимика, что будет сопровождать меня на пути возрождения величия Мондштадтской Империи. — Ну не знаю, господин Рагнвиндр, просто не знаю, — задумался он, обхватив рукой "подбородок" своей маски, давая понять, что он задумался. Это было ближе к концу ужина, Альбедо всё ещё ничего не съел, и, надо признать, у меня немного кружилась голова от всего выпитого мной за сегодня вина. — Да ну вам, не притворяйтесь, что вас так уж трудно уговорить, — произнёс я. Помню, что я на самом деле погрозил ему пальцем. Да, определённо голова немного, но кружилась. — Я не из Сумерских учёных, — ответил он, разведя руками, и, должен признать, я не совсем понял, о чём именно он говорил, но кивнул головой. Я не мог до конца понять, говорил ли он, что Сумерских учёных было нетрудно уговорить или же именно его было нетрудно уговорить. Дело в том, что я в любом случае знал его ответ, я знал это с того момента, как мы пожали друг другу руки и уселись друг напротив друга. Альбедо был готов снова с кем-то работать. И ему понравилась моя идея. — Ну же, господин Мэркинс, — уговаривал я, поднимая ещё один бокал вина. — Альбедо, — вдруг твёрдо поправил меня он. — Зовите меня просто Альбедо, — ещё раз и так же твёрдо заявил алхимик. Что ж, я этого не ожидал. Мои брови слегка приподнялись от удивления, я и правда не понимал, почему он хотел к себе такой фамильярности. Похоже, я был прав. Он не то что хочет работать со мной, он уже, похоже, мне доверяет чуть больше, чем обычному прохожему. — Альбедо, ты же знаешь, и я знаю, и весь Монд скоро узнает. Ты хочешь это сделать. И ты единственный, кто мог бы это сделать. Я мог бы льстить тебе больше, и, хоть в своей жизни я встречал мало тех "Сумерских учёных", я с увереностью могу сказать, что ты не из тех, кто поддаётся на такие вещи, — сказал я, делая глоток вина. Я понимал, чего он хотел. И я не хотел им манипулировать. Мне нужен был ценный и достойный союзник, что будет помогать мне во множестве опасных дел. — Так что давай просто договоримся, и ты покажешь мне свои наработки. Может быть, мы сможем улучшить устройство и наконец приступить к полноценным опытам, — я пытался говорить так убедительно и чётко, как только мог. Моя голова кружилась, и теперь начало работы с Альбедо казалось для пьянеющего меня неким испытанием… …И я его преодолел. Даже сильнее, чем изначально планировал. Алхимик взялся за деревянную маску, аккуратно снимая её с головы. Я этого не ожидал. Такой скрытный человек — и при первой же встрече раскрывает своё инкогнито? Промелькнула мысль, что Альбедо пытался мной сманипулировать, и, видя, как надо мной возвышались семь его футов, мне думалось, что от гомункула не стоило ждать добра. Однако оно последовало. Я каким-то образом чувствовал, что алхимик был добр сам по себе. Обычная, светлая когда-то личность, стремящаяся лишь к науке и познаниям. — Господин Рагнвиндр, я очень ценю людей, упорно идущих к научным открытиям, — спокойный и навеивающий доверие взгляд его карих глаз уставился в мои собственные. Я с таким очень долго не сталкивался. — И я надеюсь, что вы один из таких. Мне никогда не доводилось работать с такими целеустремлёнными и уверенными во мне людьми, — он наконец-то сделал глоток налитого ему вина и, согнув спину, наклонился ближе к моему лицу, вглядываясь в мои глаза. — Я надеюсь, вы оцените нашу совместную работу, не будете ограничивать меня самодовольными псевдоучёными и будете чтить эту сделку так же, как и я. — Альбедо, — возразил ему я, — единственный человек, перед которым ты должен отчитываться, — это я сам. А я понимаю твоего научного гения. Так что тебе нечего бояться, — я чувствовал, что поступал правильно. Я чувствовал, что это именно тот человек, который наверняка будет мне нужен больше всего. — И пожалуйста, — добавил я, сам не знаю, зачем, — зови меня просто Дилюком.