***
В Олларии всё было по-прежнему. Те же дома, те же люди, те же шепотки в спину. Ноймаринен рассказывал о том, что Эгмонт знал и так. Непонятная ситуация с Каданой, армии, собранные на гайифские деньги и затяжные боевые действия по всей северной границе. Варзов не успевает бегать туда-сюда. А после смерти Савиньяка некому решиться на отчаянный марш сквозь провинцию. Вот и приходится в скором темпе искать войска. — Господин Первый Маршал, — собственный голос прозвучал как-то гулко, незнакомо. И — с пониманием. Последний Колиньяр бы удавился, чтобы мог позволить себе в таком тоне разговаривать с Рудольфом Ноймариненом. — В данном случае я не считаю принципиальным, на чьи деньги собрана армия головорезов в Кадане. Проблема в том, что они выступят лишь тогда, когда решат, что войска Талига накрепко связаны боевыми действиями. И будут неминуемо ждать тёплых дней, потому что наступающей армии будет тяжело пробираться по откосам и ветрам Северного Надора. Я знаю эту местность и с уверенностью могу заявить, что раньше лета она не выдвинется. И то нужно уточнять год. Ноймаринен хмыкнул и кивнул, давая отмашку продолжить. Лучший способ обратить на себя его внимание — говорить то, что тот думает, но не высказывает вслух. А по-другому тут ничего и не придумаешь, в самом деле. — Северной армии нужны переформированные полки, где потери будут восполнять новобранцы. Кадана пока в конфликте не участвует, но будет лучше, если она вообще не вмешается. Создать видимость большого войска на границах, который отпугнет захватчиков, нетрудно, даже если большая часть этого войска не знает, за какую сторону держать мушкет. Впрочем, за несколько лет переформированные полки ветеранов научат солдат сносно стрелять, чтобы можно было перекинуть несколько полков на границу с Дриксен, тем самым уравняв армии численно. И так как люди нужны срочно, набирать полки, конечно, логичнее ближе к месту их применения, чтобы не гнать по весне войска через всю страну. Я, будучи владетелем Надора, неплохо знаком с провинцией и пользуюсь в ней авторитетом, набирать людей мне будет много проще, чем постороннему человеку. — Вы предлагаете восстановить вас в звании, герцог Окделл? — Да, господин Первый Маршал. Ноймаринен цыкнул и вгляделся в светло-серые глаза Эгмонта Окделла. Доверять Людям Чести, он, конечно же, не привык. После алисианской эпохи вообще мало кому можно доверять. Рудольф усмехнулся. — Сформируйте к следующей осени из жителей Внутреннего Надора несколько резервных полков и отправьте их на каданскую границу для усиления Северной Армии… генерал Окделл. — Служу Талигу и его королю!***
— Герцог Окделл! Эгмонт! Повелитель Скал обернулся и приподнял бровь. Этого еще не хватало. Какая нелегкая бы ни принесла Августа Штанцлера с ним говорить, ничего хорошего он от кансильера не услышит. Он хочет, чтобы в Олларии всё было по-другому, а как это — по-другому, и сам не знает. И только попробуй спросить, сразу польются увещевания, давление на жалость, и вообще старый больной человек лучше знает, что нужно молодым и здоровым для счастья и благополучия. Старый ызарг. — Ваш отъезд был заявлен столь стремительно. Её Величество так хотела вас видеть, прежде чем вы вновь уедете на войну! — Благодарю, эр Август. Проводите меня? — Разумеется, Эгмонт! — всплеснул руками Штанцлер и повел его через коридоры дворца в приемную Её Величества. И теперь приходится выслушивать очередные соболезнования по поводу смерти Карлиона, ведь мерзавец Алва имел наглость застрелить своего генерала. Зачем-то проклинает излишнюю говорливость Лансара, вспоминает восстание Борна, благородно вызвавшего разгоревшийся после признания Лансара огонь на себя… а, ясно, наша благодетельная королева, дабы оградить своих братьев, попавших в лансарский список заговорщиков, от Багерлее, выскочила замуж за Фердинанда Оллара и теперь нечеловечески по этому поводу страдает. Идет на такие жертвы во имя всех Людей Чести, и никто-то ей не поможет, не протянет руку. Эгмонт сделал вид, что проникся, нахмурил брови и яростно закивал. Нет ничего лучше плохой мины при хорошей игре. Пусть считают Эгмонта Окделла дураком и простофилей. Послушать завывания разнесчастной пленницы и сделать по-своему успеется. Окделл опустился перед Катариной на колено, целуя тонкую ручку. Она что-то спрашивала о Надоре, Эгмонт отвечал, почти не думая. В Надоре много чего осталось: воспоминания об Айрис, сын, три дочери. Впрочем, Её Величеству об этом знать не обязательно, потому что Эгмонт Окделл должен как истинный Человек Чести заботиться только о своей разнесчастной королеве, наплевав на родных и близких, и все чаяния упомянутого Окделла должны быть направлены только на обеспечение комфорта и уюта маленькой девочке из Ариго. А маленькая девочка из Ариго, волею злых судеб ставшая королевой Талига, будет теребить платочки, наматывать на пальчики волосы и томно вздыхать, посылая влюбленных в нее рыцарей в пасть Закатным Тварям. Мило. — Ваше Величество. Я сделаю всё возможное, чтобы избавить вас от гнёта короля и Квентина Дорака. — Благодетельный человек… — дрожащим голосом пробормотала королева. — Если у кого-то и получится вернуть старый порядок, то только вам… Ваше Величество, конечно, все будет сделано ради возрождения Великой Талигойи! Свергнута мерзкая династия Олларов, которая держит бедную несчастную королеву как птичку в клетке, восстановлена справедливость, воскреснет канувший из-за марагонского бастарда в Закат эсператизм. Ради высшей цели и счастья своей королевы люди готовы на всё. Костьми лечь готовы, под пули бросаться! Создатель, как же бесит это наигранное лицемерие. — Эгмонт, вы святой… вы святой, не иначе… Окделл еще раз приложил губы к надушенной бледной ручке, сдержанно и мягко улыбнулся, чуть дольше задержав в ладонях кончики пальцев Катарины, и вышел из приемной, сопровождаемый щебетом Штанцлера. Его можно было даже не слушать, ничего нового про Талигойю подлый ызарг сказать все равно не мог. Надо будет потом придумать, как оградить Дикона от влияния этой змеи и подобрать мальчику достойного эра, когда придет время. Может, Робер? Нет, сомнительно, он честен, но вряд ли видит дальше носа после воспитания Анри-Гийома. Лучший вариант напрашивался сам собой, но Окделлу становилось смешно, когда он представлял, как просит Ворона взять себе Ричарда в оруженосцы. Нет, ну правда… — Самопожертвенность, достойная святого Алана, если бы только все Люди Чести!.. — Эр Август, — с очаровательной улыбкой прервал Эгмонт поток нескончаемых штанцлеровских благословлений, — катитесь к кошкам!***
392 год круга Скал, 6 день месяца Осенних Ветров Набрать в Надоре войска оказалось непросто. Несмотря даже на то, что на призыв Эгмонта тут же откликнулась часть Людей Чести, полковник Джордж Ансел и генерал от инфантерии Энтони Давенпорт, ведущий за собой несколько артиллерийских полков. Мотаться приходилось чуть ли не по всему Надору, и то удалось собрать жалкие пятнадцать тысяч. Смех, да и только. А без кровных вассалов Окделлов не набралось бы и восьми. Впрочем, у Ансела горят глаза, у Давенпорта чешутся руки, а потрепать каданцев всегда успеется. Тем не менее Эгмонту было намного проще набирать войска, чем кому бы то ни было другому, люди Надора его знали и любили, и все-таки слишком лениво откликались на призывной клич. Ремесленники тачали сапоги, крестьяне копались в земле. Такое чувство, что пока вражеская армия самолично не вступит во владения, грабя и убивая, люди так и будут думать о хлебе насущном. Кавендиш клялся к концу осени набрать еще две тысячи, Давенпорт как бешеный тряс артиллеристов. И правильно делал, чем больше артиллерии — тем лучше. Артиллерия, как известно, — бог войны, одинаково грозный как при нападении, так и при обороне. Как воздуха не хватало кавалерийского полка. Месяц назад он посылал гонца в ставку Ноймаринена с письмом, где была просьба о помощи в наборе войск у бывшего господина, Мориса маркиза Эр-При. Ответ пришел довольно быстро, Первый Маршал подписал прошение почти не глядя. И теперь Морис, который помнил Окделла упрямым и убийственно спокойным нескладным подростком с лёгким пушком на щеках, будет ниже его на несколько званий. Как бы старика удар не хватил. Эгмонт смотрел вслед отправленному в Эпинэ гонцу и споро соображал, что может выкинуть Анри-Гийом, ухватившись за идею собрать армию во внутренней Эпинэ. Южане пойдут за своим господином хоть на смерть, будут драться, умирать и проклинать Эгмонта Окделла. Они как кэналлийцы: признают только своего хозяина, каким бы повёрнутым тот ни был. И больной, во всех смыслах этого слова, герцог Эпинэ будет во имя дохлой гусиной королевы косить головы. В том числе головы своих ни в чем не повинных наивных родственников. Значит, примерно полгода. Пять месяцев на призыв и сбор полка и еще один, чтобы добраться до Надора. Не так уж и плохо, к следующей осени соединенная с кавалерийским полком армия доберется до северной границы Надора. Если, конечно, никто не смешает карты.***
393 год круга Скал, 15 день месяца Зимних Молний. Легкая кавалерия быстрым маршем прошла по стране вслед за границей тающих снегов. В Надор вошли два кавалерийских полка, всеми правдами и неправдами набранные Морисом во внутренней Эпинэ. С Морисом было его четверо сыновей, их-то зачем было тащить? Всего лишь каданская граница. Разве только… — Морис? — Эгмонт — генерал Окделл! — торжественно объявил Эпинэ, соскакивая с полумориска. Рукопожатие было кратким. И нервным. — Недурно у тебя получилось выпросить звание у Ноймаринена! Я думал, что после того расследования навозников тебя ни в жизнь больше в армию не возьмут. Запрут, как Рокслея, в Олларии, и поминай как звали. — Как поживает герцог? — Жив, — Морис расплылся в улыбке. — Просил передать привет гайифским друзьям, когда войска из Каданы захватят внутренний Надор. Правда, для этого им придется пройти через ставку Ноймаринена, но за это время, я думаю, успеет собраться Верховный Совет, который переизберет нового короля. Окделл вежливо улыбнулся, еле переборов желание познакомить правильное лицо Эпинэ с кулаком. — Когда был отправлен курьер? — Да сразу, как только мы вступили в Надор. Я решил не ждать, ожидание меня уже доконало. Гайифа дала достаточно денег, и на вооружение, и на обмундирование, и на наёмников. Кто-то вроде даже связался с Двором Висельников. Как же его… Кавендиш? Да, точно. — Слава юного маршала Рокэ не дает Анри-Гийому покоя? Морис скривился как от зубной боли. — Это исчадие надо выжечь с земли калёным железом, помяни мое слово. Если уж сам Эсперадор клялся, что он отродье Леворукого. — И за что мы нынче сражаемся? — иронично спросил Окделл. Морис иронии не уловил. — Я объявил, что армия больше не признает Фердинанда Оллара законным королем Талига, требует его отречения и созыва Высокого Совета, который изберёт достойного. — И все это моим именем? — Конечно. — Так и будет, — пожав плечами, проговорил Эгмонт. Вот тебе и вернулся в войска. Хотел как лучше, но Морис с Анри-Гийомом решили за тебя, и получилось как всегда. Рудольф Ноймаринен восстановил Эгмонта Окделла в армии и дал генеральское звание, а Эгмонт Окделл в благодарность поднял восстание. Да-а…***
393 год круга Скал, 22 день месяца Весенних Скал. Эгмонт с каменным лицом сидел на совете, собранном по настоянию Мориса. Тут же сидели все четверо его сыновей, делил шкуру неубитого медведя Хогберд, соловьем заливался Кавендиш, то краснел, то бледнел круглый барон Глан, который, кажется, искренне не понимал, что он тут забыл, устало смотрел на это все дело Гвидо Килеан-ур-Ломбах. Хмуро косился на ораторов Энтони Давенпорт, то и дело переглядываясь с Анселом. Последний весь полыхал праведным гневом, но высказываться не спешил. Эгмонт не сомневался, что не сегодня-завтра его в числе восставших уже не будет, полковник прекрасно умеет отделять зерна от плевел и не намерен слишком долго якшаться с ызаргами из алисианской знати. А Ноймаринен и фок Варзов после событий пятилетней давности наверняка начинали свой день с заданного как бы невзначай вопроса за завтраком: «А не подняли ли восстание Окделл с Эпинэ?» Неудивительно, если этот мятеж закончится так же, как и пять лет назад закончился бунт, поднятый Борном. Посылать в очередной раз к Алве убийц было мерзко, но многие офицеры, хоть и не кричали об этом вслух, но до сих пор проклинали маршала Алву за убийство Карлиона. Даром, что все остальные впоследствии проклинали Борна за смерть Арно Савиньяка, а Грегори Карлион был никчёмным генералом! Манёвр Рокэ Алвы у Малетты показал, чего он стоит, а еще показал, чего стоит маршал Рокслей, если вспомнить, под какими предлогами из Северной армии были удалены около десятка офицеров, включая и его, герцога Окделла, «отпущенного за ранением». Эгмонт уже соглашался, не глядя. Алва наверняка к покушениям настолько привык, что стреляет, не открывая глаз и не поднимая голову с подушки. А эти до сих пор считают Рокэ отыгранной картой, дураки. Эгмонт слегка наклонил голову, слушая о численном превосходстве мятежников и вести об отправке резервной армии из Олларии. Святой Алан! Несчастные двадцать тысяч воинов, собранных из крестьян и ремесленников, по большей части новобранцы в заново сформированных батальонах. Из них две тысячи кавалерии Эпинэ, и минимум половина оставшихся не верит в успех кампании. Да Эгмонт сам в нее не верил. А послушать Кавендиша, так Талиг — это уже задний двор Гайифы. Да-а, Гаунау и Дриксен могут принести восстанию победу. Восстанию! Не Талигойе! Они потом разорвут нашу дурочку по частям, оставив ей, может, только старые реликвии и горькую тоску по прошлому. Король и королева Талигойи — Фридрих Дриксенский и его медведица. Очаровательно. Это будет похлеще Алисы, земля ей пухом. Алиса ратовала за Талиг без Раканов и давала всяческие подначки Людям Чести. Оттуда и повылазили всякие штанцлеры, оказавшиеся, видите ли, потомками Гонтов, и непонятно откуда явившиеся хогберды. У Алисы хоть была цель, и она к ней шла, неважно, в угоду самой себе или Дриксен. Эта же «новая знать», будь она неладна, как собачка, слепо последовала за косточкой, представляя себя великими мстителями и защитниками своего наследия. Уж что-что, а пудрить мозги дриксенская королева была горазда. Весело, конечно, докатиться до такого состояния. Служить Талигу, до поры до времени преуспевать на этом поприще, слишком увлечься поисками счастья для своей страны и, двигаясь к цели, стать предателем. Великая Талигойя уже четыре сотни лет назад канула в Закат. Или в Рассвет, Леворукий её разберет. Так и представляется: захватили столицу, переназвали её обратно Кабитэлой, Талиг обозвали Талигойей, добавив к ней еще и Великость, собрались на площади и говорят: «Да здравствует Великая Талигойя!» А им в ответ Талиг должен так насмешливо спросить: «А кто у вас король?» — «А нет короля! Но Талигойя Великая!» Посадят на трон малолетку или, того хуже, мелкого аристократа из Гайифы или Дриксен, с них станется. Но Талигойя, конечно же, Великой при этом будет, тьфу, да кому она нужна, эта дохлая Талигойя, если даже Эсперадор плевал на нее с высоты своего величия. Ежели ты, девочка, хорошая такая, кто ж тебе, дуре, в этом виноват? А Кавендиш всё надрывается о спасении отечества от узурпаторов. Этот тоже нашел себе при Алисе каких-то родственников из якобы старой знати, непонятные письма и фамильные кольца. И пошел разглагольствовать. Посмотреть на лицо Давенпорта, так тот на месте бы пристрелил эту крысу, лишь бы она перестала пищать. Такие не заботятся о спасении страны. Такие заботятся о спасении собственной шкуры и правильно делают. С такими борцами за правое дело начинаешь задумываться, а такое ли оно правое, это дело. Карл Борн тоже сражался за правое дело, к нему с правым делом пришел Арно Савиньяк и предательски погиб. Разумеется, за правое дело. С этой глупостью с разделами территории, признаниями Олларов отжившей своё династией и обвинениями Ноймаринена в некомпетентности пора кончать. — Господа. Эгмонт поднял руку и тут же встал со стула, обводя присутствующих серьезным взглядом. Зал затих. — А теперь представьте, что Рокэ Алва жив. — Это невозможно! Окделл повернулся к дернувшемуся Кавендишу. — Вы лично видели тело маршала Алвы? — Нет, генерал. Но… — Вы хотите сказать, что неизвестные убийцы со двора Висельников видели бездыханное тело маршала Алвы? — перебил Эгмонт, иронично подогнув уголок губ. Все затихли. — Итак, господа. Мы выступили из Надора на Олларию, подняв восстание, в очередной раз, как Карл Борн пять лет назад, положив надежды и чаяния на смерть вышеупомянутого маршала, без которого считаем Талиг обреченным на то, чтобы стать Великой Талигойей. С благословления Эсперадора, конечно. Откуда-то сбоку раздался сдавленный смешок. Эгмонт хотел повернуться, но удержался. Кто понял — тот молодец, можно вручать медаль. Окделл подошел к разложенной на столе карте и прочертил пальцем по северной границе. — В восточной Кадане собрались те, для кого свобода отечества превыше собственной безопасности. Они вооружили армию и ждут лишь когда подсохнут дороги. Мы тоже ждем этого момента, потому что, как только подойдут союзные войска, Оллары будут обречены. Сейчас им остается либо штурмовать Ферру — проход между отрогами Восточной Торки и Надорской грядой — либо бросать в бой армию Ноймаринена. И вот это как раз, господа, невозможно, потому что он стоит на границе Бергмарк, Гаунау и Каданы, связанный войсками Хайнриха. Присутствующие торопливо закивали. План им был хорошо известен. Эгмонт сложил губы в тонкую ухмылку и перевел палец на карте ниже, медленно ведя от Эпинэ до Олларии. — А теперь представьте, что маршал Алва жив. Северной и Западной армии в этом случае будет неминуемо отдан приказ остаться на границах, потому что в первую очередь армия призвана защищать страну от внешних врагов. Мы занимаем выгодные позиции на стыке Надорского нагорья и Ренквахи, и все, что нужно сделать — это продержать оборону до подхода помощи из Каданы. Единственное место, где Оллары могут дать бой, не устраивая при этом затяжной осады, которая отвлечет войска и даст повод Кадане прорваться, — здесь. По меньшей мере половина присутствующих повставали с мест и впились взглядом в точку на карте, куда указывал Эгмонт. Эффект последовал незамедлительно. — Ренкваха непроходима! — всплеснул руками Морис. — Расанна разлилась в болота, и Восточная армия отрезана от Надора. Никто в здравом уме… — Полковник! — повысил Эгмонт голос на полтона. — Вы отдаете отчет в полной адекватности Рокэ Алвы? Ответом ему было молчание. — Бой состоится, — спокойно продолжил Окделл, отнимая руку от карты. — И скорее всего, на этом с восстанием будет покончено. — Это если Алва жив… Эгмонт раздраженно повернулся к говорившему. — Тогда молитесь, чтобы маршал Алва был мёртв.***
— Герцог Окделл! Ага, а вот и Ансел. Исполнительность — хоть куда, тактического мышления хватит на двоих, решимость так и прёт, а скрывать намерения не научился. Как только тебя Морис-то еще не поймал за руку? Впрочем, маркиз Эр-При и комара у себя на носу заметит только тогда, когда тот лопнет от переедания. Ну и сравнения нагоняют эти болота. Эгмонт повернулся к полковнику и невозмутимо прихлопнул зудящего кровопийцу на запястье. — Разрешите доложить, — официально начал Джордж, вдохнув побольше воздуха, — что мои люди впредь не намерены участвовать в вашей авантюре и ждать подхода враждебных Талигу армий! Я присягал на верность дому Олларов и… — Генерал Давенпорт уже увел артиллерийский батальон к южной Эпинэ? Полковник Ансел так и остался стоять с открытым ртом, бешеными глазами глядя на генерала. Весь запал у него как-то вдруг пропал, сменившись легким недоумением. Эгмонт терпеливо ждал ответа. — Да… герцог Окделл. Откуда вы?.. — Нетрудно было догадаться, — раздраженно оборвал его Эгмонт. — Собирать полки для защиты границ, а потом выяснить, что истинной целью является эти самые границы сдать. Я, может быть, и следую некоторым старым порядкам, но я не кретин, полковник Ансел. Джордж суматошно пытался привести мысли в порядок. У бедняги заходили желваки, видно, не мог разобраться, то ли он злится, и если злится, то на кого, то ли пытается понять, как будет выпутываться из ситуации. Предательство — дело серьезное, особенно если ты честно пришел в нем сознаться. — Герцог. Могу я узнать?.. — Можете, — снова перебил Эгмонт собеседника. — Катитесь к кошкам. Я не собираюсь трубить тревогу, хотя ваши намерения были ясны еще с подхода кавалерийского полка. Вы слишком честны, полковник Ансел, но не настолько прямолинейны, как генерал Давенпорт. В этом ваше счастье. Когда предстанете перед Фердинандом — или кто там еще в нынешней столице занимается принятием присяги? — постарайтесь не мямлить и уверенно рассказать, какой Эгмонт Окделл мерзавец и подлец. Вам поверят. Ансел молчал, хлопая ресницами. Окделл пошарился в сумке и, найдя искомое, подошел к полковнику почти вплотную. — Здесь два идентичных письма, — Эгмонт протянул растерявшемуся полковнику два конверта. — Одно для вас, второе отдадите Давенпорту. — Нужно ли избавиться от письма после его прочтения? Окделл скривился как от зубной боли. Ну надо же, только что Ансел полыхал незыблемым намерением всё сделать по-своему, и вот опять просит каких-то приказов. — Как сочтёте нужным. Я бы предпочёл, чтобы эта бумага больше не видела свет, но дело ваше. — Разрешите прочесть сейчас? Эгмонт раздраженно дёрнул плечами. Хочешь — читай, тоже мне, секрет полишинеля. Джордж неслушающимися пальцами вскрыл конверт и пробежал глазами содержимое, бледнея с каждым следующим абзацем. Эгмонт терпеливо ждал, когда он закончит. Ансел поднял на Окделла полные благоговейного ужаса глаза. — Генерал… — Подите к кошкам, полковник Ансел! Вы, кажется, собирались увести своих людей? Тот молча кивнул, щелкнул каблуками и направился в сторону своего полка, мимоходом закинув прочитанное письмо в костёр. Эгмонт облегченно вздохнул. В том, что Ансел передаст последние приказы Давенпорту, Окделл не сомневался. Как он и не сомневался в том, что последует дальше.***
— Генерал Окделл? Ну вот, началось. Эгмонт глядел в неопределенную даль и пожевывал травинку. В принципе, дело сделано, оставалось только ничем себя не выдать, а это более чем легко. Маркиз Эр-При, если поймет, в чем дело, выживет, вместе с сыновьями. Если нет — да упокой Создатель его грешную душу. — Куда делись пехотные и артиллерийские батальоны у юго-западной стены? — Полковник Джордж Ансел и генерал Энтони Давенпорт перешли на сторону Олларов, — невозмутимо отозвался Эгмонт, продолжая грызть горькую травинку. Он бы дорого отдал за то, чтобы посмотреть на лицо Мориса в этот момент, но он сдержался и остался стоять, не двигаясь. — Эгмонт! — возопил Эр-При. — И ты отпустил этих предателей?! — А что мне было еще с ними делать? — Окделл повернулся к перекосившемуся лицу бывшего эра и выплюнул травинку. — Я говорил с Джорджем, он справедливо полагает, что страну следует защищать в первую очередь от внешних врагов. Грубо говоря, если наше восстание обернется успехом, на Талиг… ойю с трех сторон пойдут войска Гайифы, Каданы и Дриксен. — Не вижу логики, — мрачно проговорил Морис. Эгмонт вздохнул и счел нужным объяснить. Хотя Морис, конечно же, всё понял. Просто хочет услышать это еще раз. — Полковник Ансел и генерал Давенпорт решили, что восстание обречено, и выбрали сторону, которая позволит им защитить отечество, а не отдать его в лапы захватчиков. Нам они мешать не будут. Но и помогать, соответственно, тоже. — А оно обречено? Эгмонт таинственно улыбнулся. — Просто подчиняйтесь моим приказам, полковник Эр-При.***
— Генерал! — судя по пошедшей пятнами коже на лице Арсена, произошло нечто страшное. — Там Алва! Все-таки пришел. Эгмонт дёрнул плечами. — Отступить к горной гряде. — Генерал! Алва повел войска в обход и зажимает нас в кольцо со стороны Ренквахи! У гор тоже его солдаты… Окделл легко улыбнулся. — Конечно, там солдаты. А вы как думали? Отступить к горной гряде. Не сметь пускать кавалерию скакать по болотам. Если Алва так хочет эту битву — он ее получит. Проблема в том, что он делает слишком неожиданные финты, чтобы их нельзя было разгадать. Арсен скосил на него непонимающий взгляд. Эгмонт страдальчески вздохнул. — Мы дадим Алве бой, Арсен. Но мы дадим его не в болотах, где у нас заведомо проигрышная позиция, а отступим ближе к Надорскому нагорью, где сможем обойти его сбоку и ударить по артиллерийским полкам. Раз уж у нас таковых не осталось. Окделл помолчал, прикинув в голове расстояние. — Прикажите кавалерии двигаться к горной гряде прямо через войска Алвы. Придется прорываться через линейную пехоту, как только кавалерия подойдет к батарее, пусть разделится на несколько отрядов и пройдет боком. Если получится выйти им в тыл — совсем хорошо, если нет — обойдите с боков и ударьте с двух сторон. Нас слишком мало, в этом наша слабость и наше преимущество. У Алвы под командованием вся Восточная армия, поэтому он растянул войска, издевательски и красиво беря нас даже не в кольцо — в слепую подкову. Арсен нервно сглотнул. Эгмонт тихо засмеялся. — Иронично, Арсен, не так ли? Нам дают возможность убежать под крылышко к Эсперадору. Было бы забавно действительно развернуть пехоту прикрывать тыл в болотистой местности, давая комарам шанс погрызть Восточную армию, а кавалерией пробиться к горной гряде. К тому моменту, когда Алва оттеснил бы пехоту к Нагорью, можно было бы обойти и ударить прямо по артиллерийской батарее, заставив его отступить… — Генерал? — хрипло отозвался Арсен. — Было бы? Что мешает?.. Эгмонт поднял руку, прерывая Эпинэ, и хрустнул шеей. — Нам мешает то, что у нас, скорее всего, больше нет пехоты. Наша пехота, знаете ли, очень непостоянна, пуглива и сразу разглядит, где ей указывают на выход. Кстати, как раз самое время… Побледневший Арсен не ожидал того, что произойдет дальше, а поэтому даже подпрыгнул, когда заметил бегущего к ним брата, размахивающего пистолетом. — Кавендиш! — разъяренно орал он во всю глотку. — Кавендиш удрал! Этот трус!.. — Я знаю, Робер.***
— И что ты собираешься делать? — Отступить к горной гряде, — упрямо повторил Эгмонт в третий раз, мысленно помянув закатных кошек. Морис полыхал праведным негодованием: надо же, Рокэ Алва мало того, что жив, еще и перешел непроходимые болота! Окделлу стало смешно. Он не засмеялся только из уважения к бывшему эру. Жаль, что Морис к слову «оруженосец» почему-то не прибавлял «бывший», до сих пор считая Эгмонта мальчишкой, за которым нужен глаз да глаз. Лучше бы последил за сыновьями. Робер, похоже, готов застрелить кого-нибудь чисто из самых лучших побуждений, если этот кто-то будет хотя бы отдаленно напоминать Кавендиша. Арсен ходит весь бледный, не ровен час свалится в обморок. Серж ускакал куда-то к кавалерии, но без отеческого приказа уводить солдат не смеет. Мишель тоже злится, но как-то больше, похоже, на отца, чем на предателей и изменников. Какие ж вы, Эпинэ, глупые. Взращенные на сказках Анри-Гийома, по уши влюбленного во все, что творила Алиса. Лучше б гусыня приноровила Людей Чести в колодцы прыгать, все больше практической пользы было. Того и гляди, в Талиге стало бы меньше идиотов. — Полковник Эр-При, вам что-то непонятно в приказе отступить вглубь Надора? — Да… генерал! — со злостью выплюнул Морис. — Отступить — это все равно что полезть на пики. У нас осталось не так много пехоты, чтобы сдержать Алву на краю болот. Если ты не понимаешь… — Я все прекрасно понимаю, — Эгмонт невозмутимо сорвал травинку и повертел в руках, — пехота будет отходить вслед кавалерии, чтобы вытащить часть Восточной армии из болот и вытянуть Алву на бой на открытой местности. — Самоубийство! — возопил Эр-При. Создатель, как же раздражают эти крики. — Ты сошел с ума! Против тебя Алва! Тот самый Алва! — И что? А против Алвы тот самый Окделл. А рядом с Окделлом стоит тот самый Эпинэ. — Мальчишка! Ты отправишь нас всех в Закат этими нелепыми приказами. Нас прижмут к гряде и разорвут! Я не стану рисковать кавалерией, чтобы потешить сиюминутную блажь герцога Окделла, возомнившего себя великим полководцем! Ну да, конечно, все еще считает его вчерашним унаром. Эгмонт закатил глаза. Да будет так. В принципе, потешить эго старого дурака, сохранив при этом статус-кво — что может быть проще? — Хорошо, полковник Эр-При, я слушаю ваше предложение. «Если он сейчас скажет «отступить на запад, к Восточной Придде», я, ей-богу, рассмеюсь». Морис надул ноздри. — Нужно выйти из кольца к югу! Там можно развернуться и дать Алве бой на западной границе Ренквахи. Он не будет ожидать… Мда. Дорогой Морис, именно этого он и ожидает. Более того, как только ты выйдешь из этой слепой подковы, тебе тут же ударят в тыл, и будешь ты сражаться в наиневыгоднейшем положении. Все-таки Алва хорош. Эгмонт демонстративно зевнул, засовывая горькую травинку в рот. Эр-При от такой наглости осёкся и бешено посмотрел на герцога. Окделл махнул рукой. — Отступить к горной гряде. Отдайте приказы кавалерии, полковник. Нет, положительно, коням нельзя давать скакать по болотным кочкам. Два пехотных полка и еще полк кавалерии — вот и все, что осталось от мятежной армии. Около трех тысяч. Грах, получив приказ прикрывать тылы, скорее всего, ломанется прямо в болота, где благополучно и потонет, Создатель упокой его душу, а Килеан — Человек Чести, в конце концов, будет стоять до конца. Впрочем, каждого поминать именем Создателя — целого дня не хватит. Тем более если Морис все-таки поведет кавалерию в бой у западного края болот. Рокэ Алва медлить не будет, но и торопиться тоже не станет. Он перешел болота, все, можно сказать, победил. А если сделать эту гонку чуточку поинтереснее? Алва же любит красивые пафосные выходы на сцену? Эгмонт сдёрнул с шеи эсперу и достал свернутый вдвое лист бумаги, где аккуратно вывел: «Это восстание захлебнется не раньше, чем вы или я захлебнемся в этом болоте» и наколол записку на лучи. Звездочка на тоненькой цепи полетела на землю, зацепилась за травинку, обернулась вокруг какого-то цветка и стукнулась прямо о камень, красиво застыв почти в воздухе, поддерживаемая болотной травой. Окделл присвистнул. Что ж, теперь дело Создателя, дойдет ли послание до адресата.***
— Маршал Рокэ Алва, держащий под своим командованием Восточную армию, вызывает на дуэль главу мятежников завтра на рассвете! Место дуэли и её условия решает вызванная сторона, но маршал Рокэ Алва настаивает на смертельном поединке! Эгмонт махнул гонцу рукой. Значит, послание милостью Создателя дошло-таки, в обоих смыслах этого слова. Что ж, спасибо и на этом. — Запомните или мне написать? — Запомню. — Тогда передайте маршалу Рокэ Алве, что генерал Эгмонт Окделл, являющийся главой мятежников, принимает его вызов и готов скрестить с ним шпаги в смертельном поединке завтра на рассвете на границе леса и горной гряды у западного края Ренквахи. Я также настаиваю на том, чтобы секунданты не дрались, как бы дуэль ни окончилась. — Вы положительно свихнулись, — восхищенно выдохнул Арсен, когда посланец скрылся. — Вы собираетесь драться с Алвой. С больной ногой! У вас нет ни единого шанса. — Линия, — коротко бросил Окделл. Арсен выпучил глаза. Морис схватился за голову. — Линия! Пусть даже появится минимальный шанс! Он говорит линия! Да она проклята самим Эсперадором и всеми остальными церквями вместе взятыми! — Никто и не настаивает, что после смерти я попаду в Рассветные Сады, — раздраженно бросил Окделл, подходя к костру. Закат, комары, костёр. Романтика, Леворукий её забери. У костра сидели Серж с Робером, что-то тихо обсуждая между собой. Они слышали разговор, но дуэль их волновала в последнюю очередь. — И что нам остается делать? — Куча вариантов, Робер. Можно, например, застрелиться. Можно сдаться. Можно дать бой и умереть. Можно воспользоваться случаем и бежать в Агарис, просто так, что ли, нам дают этот шанс. — Эпинэ не бегут! — Конечно, Эпинэ не бегут. Эпинэ умирают. И Окделлы умирают. А придды, хогберды и кавендиши живут и припевают, потому что у одних хватило ума заранее не влезать в безнадежную авантюру, а у других — вовремя смыться. Робер переглянулся с Арсеном, затих и погрустнел. Он был готов умереть за отечество, но умирать за пустые иллюзии его не тянуло. Морис ушел спать, коротко пробурчав молитву за упокой души герцога Окделла. Уж кто-кто, а он не сомневался в исходе дуэли. Впрочем, он получал в свое полное командование оставшиеся войска мятежников, вот пусть посмотрит, каково кавалерийским полкам бегать по болотам. Кто не утонет, того застрелит Алва. В упор. И с песней. Рокэ Алва наверняка любит песни у костра. У такого же точно костра, перед которым сидят Окделл и Эпинэ пока в полном составе. Завтрашний день обещает это исправить. — А знаете, — неожиданно заговорил Эгмонт, сложив ладони за голову и прислонившись к большому камню, — в Надоре в это время года зацветают вишни. В скалах, у отрогов, подножие горной гряды целиком застилается розоватыми цветами, которые в лунном свете кажутся почти золотыми. Под утро ты ощущаешь себя как в Рассветных Садах, и, будучи там в этот момент, я всегда вспоминал, что я дома. Наверное, тот, кто выдумывал фамильные цвета Окделлов, часто бывал там, где цветет дикая вишня. Черные тени от деревьев, багряный свет выныривающего из-за горизонта солнца и золотистые цветы, покрытые росой. — Эгмонт, — выдохнул Робер, придвигаясь ближе к костру, — вы так говорите, будто оставили в Надоре любовь всей своей жизни. — Не всем дамам дано выйти замуж по любви, не всем мужчинам дано по ней жениться, — Эгмонт лениво прищурился и улыбнулся, глядя в пламя. В спокойных серых глазах отражались безумные рыжие отблески. — Как ее звали? — Айрис, — коротко ответил Окделл и почему-то счел нужным продолжить. — Её мать приходилась родственницей Манрикам, а баронство её родители получили в Двадцатилетнюю. Возможно, всё сложилось бы иначе, если бы не удар, хвативший бабушку. Она требовала брака с достойной девицей, и другого мне не оставалось, кроме как взять в жены Мирабеллу Карлион. Сказки, господа, они имеют обыкновение кончаться. Эпинэ молчали, глядя в костер. Где-то поодаль завозился Морис, отгоняя от себя комаров, которые уже умудрились искусать всё его лицо и шею. — Мою старшую дочь зовут Айрис. В память об Айрис Хейл.***
В секунданты Эгмонт взял Мишеля. Морис сразу отказался участвовать в проклятой Создателем дуэли, отправившись собирать войска, Робер и Арсен в порыве отчаяния, на пороге которого находились последние несколько дней, могли нарушить обещание не драться с секундантом, а Сержа Эгмонту просто было жалко. Этого, кажется, восстание совсем доконало. Алва уже стоял на обозначенной вчера опушке, ну да у Эгмонта и не было цели прийти первым. Рядом стоял Диего Салина, хороший выбор на случай вынужденной дуэли секундантов, увидев Окделла, тот что-то негромко высказал Алве. Рокэ дёрнул плечом и быстро провел ладонью по глазам, кинув недвусмысленный взгляд на больную ногу Повелителя Скал. — Вы пришли умирать? Эгмонт неопределенно дернул плечами и потащил из ножен шпагу. — Мишель, проведите линию. Алва скривился. — Строите из себя святого? Эгмонту стало смешно. И он засмеялся, тихим, порывистым, веселым смехом. Так камни шуршат, когда сходит лавина. — Всего лишь пытаюсь исправить ошибку. Не единственную в жизни, но, возможно, самую главную. Алва изогнул бровь, покосившись на секундантов, которые ждали их у наспех протоптанной по болотистой местности черты. Они молча развели дуэлянтов. Алва скинул насмешливую маску и теперь немного нахмурившись смотрел на своего противника. — И даже не будете читать мне морали о том, какой я мерзавец? Вот это он шутит! Эгмонт коротко улыбнулся. Вызывающе честный, до одури самоуверенный мерзавец. Хорош, Леворукий его побери. Как только Ноймаринен еще не сложил с себя полномочия Первого Маршала. Рокэ внезапно вновь посерьёзнел и спросил совсем тихо. — И что же вы считаете своей ошибкой? — Это восстание. Алва вскинул на него удивленный взгляд, который тут же разбился об уже привычную маску суровой напыщенности. — На линию, герцог Алва! — прикрикнул Эгмонт и хлёстко разрезал воздух взмахом шпаги. Лицо Рокэ тут же приняло сосредоточенное выражение, и он нарочито медленно потянул шпагу из ножен, раздумывая над чем-то. В сапфировых глазах мелькнуло понимание. Эпинэ говорил, что на линии даже с его больной ногой есть шанс убить Алву. Смешно. Эгмонт Окделл поднимать шпагу даже не собирался. — Создатель, храни Талиг и его короля, — вполголоса проговорил Рокэ, глядя на склонившего голову Мишеля Эпинэ.***
«Пишу без предисловия, ибо все самое важное уже было сказано. Сегодня кавалерийские полки Эпинэ вступили на территорию Надора, было объявлено о непризнании Фердинанда королем с требованием созыва Верховного Совета, и меня, скорее всего, уже поджидает дилижанс до Заката. Перво-наперво, передайте мою искреннюю благодарность Вальтеру Придду за то, что не стал поднимать восстание на своих родовых землях, повторяя ошибку Борна. Пусть могилой ему станет Багерлее, куда он всенепременно попадет со всеми своими кошкиными интригами. Всё восстание, насколько мне известно, готовилось на деньги Гайифы, но Гайифа достаточно труслива для того, чтобы самой лезть на рожон. Гораздо большую опасность представляют Гаунау и Дриксен, занявшие армию Ноймаринена. Повстанцы ждут подкрепления из Каданы, а Дриксен атаковать, скорее всего, не решится, не имея твердой уверенности в победе, либо поведет атаку с моря, поэтому собранные полки нужно отправить на восточную границу Надора, как и было приказано на Совете Первым Маршалом. В течение месяца бунт будет, скорее всего, подавлен, и многие офицеры, будучи, видимо, ревностными эсператистами, скорее всего направят свой путь в Агарис под крыло Эсперадора Адриана и вряд ли высунутся в течение нескольких лет. Стоит держать нос по ветру и следить за ситуацией в Южной Эпинэ, чтобы не пропустить очередную Алису или возвращение какого-нибудь блудного короля. Великая Талигойя — морок, а посему я развею эту иллюзию в болотах Ренквахи, где восставшие, на словах ратующие за свержение Олларов, побросают оружие и разбегутся при первой же возможности. «Окделлы и Эпинэ — мятежники, предавшие присягу», — достойная формулировка, которой вам следует придерживаться, дабы сохранить остатки здравого смысла после прочтения этого письма. Поверьте, это лучшее завершение истории с Лансаром и Борном. Сложись история иначе, я бы погиб в каданской кампании, прихватив с собой известных мне по именам заговорщиков, поэтому не вините себя в моей смерти почем зря. То ли к сожалению, то ли к счастью, у меня еще осталось понятие о Чести, которое приписывают себе многие алисианские шавки, поэтому я не мог отказать Эсперадору или обвинить маркиза Эр-При в клевете, когда он моим именем передавал ультиматум. Возможно, это не лучший выбор для Талига, а мои действия являются эгоистичными, но Ренкваха поставит жирную точку во внутренней смуте. Все остальные враги могут быть только извне, потому что Ариго слишком трусливы, а Штанцлер и Её Величество только и умеют, что заговаривать зубы. И мне совестно перед семьей просить об этом, но я бы не хотел видеть моего сына при дворе. Последняя дань уважения: Ричард не должен возомнить себя великим мстителем за уже давно подохшую Талигойю, коим он, без сомнения, себя вообразит, если попадет под влияние кансильера и Её Величества. На этом, я думаю, можно заканчивать. Я обязательно плюну в лицо Эсперадору, если окажусь вместе с ним в Рассветных Садах. Создатель, храни Талиг и его короля! 15 день Месяца Зимних Молний, Эгмонт герцог Окделл». — Покойся с миром! — в сердцах воскликнул Энтони Давенпорт и бросил бумагу в рыжее пламя камина.