Стервятник

— Мам, а ты точно не можешь прийти пораньше? Уже темнеет, и на улице обещали дождь… — Неуверенный детский голосок молвил, приставив к губам трубку телефона, прижимая аппарат как можно ближе к себе. Руки боязливо дрожали, а взволнованный взгляд то и дело озирался из стороны в сторону, словно ожидая того, что сейчас на него в любой момент выскочит страшное чудовище, что заберёт её к себе и съест. Многие дети представляли себе примерно то же самое, когда оставались дома одни. — Милая, всё будет хорошо. Поверь, ты и не заметишь, как совсем скоро я приду домой, просто нужно немного подождать. Тем более, Чиз будет составлять тебе компанию, пока меня нет. — Но мам, Чиз тоже боится! — Маленький, едва заметный зверёк, витающий в воздухе вокруг запуганной крольчихи, зарылся под её ухом, сильной дрожью всего своего тела показывая свой неподдельный страх перед неизвестным. — И…и кто мне прочитает сказку на ночь? Я не смогу без неё уснуть! — Хм… — По ту сторону трубки раздалась тишина. Собеседник, не дававший ей окончательно потерять голову от предстоящего ей ужаса, стих, из-за чего маленькая крольчиха начала паниковать ещё сильнее. Ладони вспотели, глаза волнующе раскрылись, и только она хотела сказать что-то, как из трубки вновь раздался приветливый и добродушный голосок её матери, который так успокаивал девочку даже в самые ужасные времена. — Не волнуйся, радость моя, я сейчас связалась с одной своей хорошей знакомой и она посидит с тобой на время, пока меня не будет. — А… — Голосок девочки прервался на полуслове. С одной стороны, ей было радостно от того, что им с Чизом будет не так одиноко в эту непогоду, а с другой…вдруг знакомая мамы окажется плохой? — А…а она не злая? По ту сторону трубки раздался приглушённый смех. Кому как не матери было в радость наблюдать, как её дитя, ещё будучи наивным ребенком, так сильно волнуется из-за её отсутствия. Но в то же время ей было немного боязно за своего ребенка: она знала, что Крим уже в меру самостоятельна, но при этом она была ещё слишком мала для ночных посиделок в одиночку. — Не волнуйся, Крим, все будет в порядке. Она накормит тебя и уложит спать, а если захочешь услышать сказку перед сном, то ты можешь включить ту запись на диктофоне. Тем более, эта знакомую ты более чем хорошо знаешь, так что у вас не возникнет никаких проблем. — Эти слова немного успокоили Крим. Даже Чиз, разделявший эмоции своей хозяйки, высунулся из-под её длинного уха, кажется, приподнявшись духом от услышанного и начав радостно летать возле Крим в попытках подбодрить маленькую подругу. И это сработало: на кроличьей мордашке проскочила небольшая улыбка, которая показывала, что теперь она не так сильно боится, как раньше. — Ладно, не могу больше разговаривать, солнышко, мне пора идти. Веди себя хорошо, ладно? — Д…да, мамочка! Я обещаю! — Голос разыгрался радостным гласом, а сама крольчиха наконец широко улыбнулась, ободрив как себя, так и своего маленького друга, который тоже заулыбался от радости. Теперь все было куда понятнее и не вызывало такого сильного страха, как раньше. — Только…только возвращался поскорее! Мы с Чизом очень сильно скучаем! — Хорошо, радость моя. Пока-пока! — Пока, мам! Дзынь! Маленькая ручка, кое-как дотянувшаяся до стола, положила трубку обратно в телефон. И в комнате резко стихло. Теперь, без этого миловидного голоса мамы, звуки вокруг стали куда громче и отчётливее: проливные капли дождя, что падали вниз и бились об крышу дома, создавали шум из постоянного грохота черепицы; резкие и громкие раскаты грома, что раздавались вдалеке и пугали боязливую крольчиху каждый раз, когда небо сверкало быстрым белым светом; перегорающая лампочка, что с треском мигала над кухней, явно говоря тем самым о своем состоянии и о том, что не помешало бы заменить выходящее из строя устройство. Но могло ли это сделать маленькое, несмышленое дитя? Навряд ли. Крим было страшно. Действительно страшно: поджав ушки, она оглядывалась по сторонам, не понимая, куда деться от всех этих звуков. Её воображение само дорисовывало силуэты, превращая ветку, колышащуюся за окном, в длинную, худощавую руку, что была готова схватить её в любой момент и утащить глубоко в лес, где мама больше никогда её не найдет; доски, что скрежетали от переизбытка влаги, звучали как шаги, медленно крадущиеся к маленькой крольчихе. Вдруг, в доме, в котором ей всегда было тепло и уютно, вдруг похолодало: неприятный ветерок пробежался по её шее, отчего она хотела убежать в свою комнату и запереться там. Что она и сделала. Чао еле поспел за ней, рискуя оказаться запертым снаружи без неё. Резким скачком, она прошмыгнула под одеяло, укутав своё маленькое тельце в тугой кокон, чтобы больше никто не мог её тронуть. Ведь если она укутается в одеяло, то её никто не тронет, верно? По крайней мере, эта мысль её успокаивала. Но стоило подумать, что крольчиха проведет так весь остаток своего вечера, забившись в своей комнате и вскрикивая от каждого шороха, как она резко поднялась, собравшись с силами и резко воодушевившись, воскликнув: — Точно! Чиз, как же я могла забыть?! — Скок! И в мгновенье ока она прыгнула с кровати к своему шкафу, начав рыться глубоко в своих вещах. Платья, куклы, шапки, перчатки шарфы…всё за считанные секунды было разбросано по всей комнате и выглядело так, словно по комнате прошёлся ураган. Рылась она долго: кажется, вещей было настолько много, что найти желаемое оказалось не так просто. Пока она не наткнулась на… Изумруд Хаоса? — С ним нам никакие угрозы не страшны! Верно, Чиз? — Питомец воскликнул от радости, летая и осматривая драгоценный артефакт со всех сторон. Блестящий, идеальной формы самоцвет, играющий ярко синим оттенком, сверкал от света люстры, отчего казался ещё красивее. И столь могущественная, по настоящему бесценная древняя реликвия, находилась в руках маленькой крольчихи, что гордилась им так, словно сама сделала его из клея и блёсток. Однако сам Чиз, кажется, не совсем разделял радость своей хозяйки: он как-то обеспокоенно глядел на столь мощный источник энергии, то и дело переводя взгляд на Крим. — Да, я знаю, Чиз. Я обязательно отдам его мистеру Сонику! Но сейчас уже поздно, так что…может, он сперва поможет нам? В конце концов, кто может нам противостоять с этим? — Воодушевлённая своими же словами крольчиха подняла руку с Изумрудом вверх, ещё раз демонстрируя всю важность и красоту держимого ею предмета. Как вдруг, самоцвет заискрил светом, покрываясь волнами энергии, и кажется, демонстрируя не самую нормальную реакцию на подобное действие. Изумруд начал выходить из-под контроля. Крим тотчас пожалела о том, что так сильно хвастала им перед Чизом и хотела уже опустить руку, вот только тоненькая ручка уже перестала её слушаться, движимая теперь самим изумрудом. Он мерцал током, отчего вся шерсть на руке Крим вздыбилась, а кожа покрылась мурашками, в то время как потоки электричества, подобно молнии, били в разные стороны, ненароком чуть не попав в чао, который испуганно летал из стороны в сторону, пытаясь не попасться под вышедший из-под контроля камень. Молнии, страх, буря эмоций, пока резко не ударивший поток электричества по люстре не заставил лампу накалиться на столько, что та начала слепить им глаза, окатывая светом всю комнату. Треск! Крим испуганно закрыла глаза, зажав уши и сжавшись клубком. Изумруд она бросила подальше от себя при первой же возможности, уже не волнуясь о том, что с ним случиться. Дрожа, как осиновый лист, Крим боялась сделать даже малейшее движение, из-за чего из этого состояния выводить её пришлось уже Чизу. Он легонько подлетел к ней, начав лапкой трогать её лицо. Он не мог разговаривать с ней, но мог оказывать знаки внимания: трогать её, тыкать, обнимать и все то, что было в мерах возможностей столь крошечного существа. И это сработало: не без труда, она открыла глаза, осматриваясь вокруг и пытаясь глазами адаптироваться в пространстве. В комнате было темно. Лампочка, что была в люстре над её комнатой, не выдержала такого напряжения, лопнув и раскинув осколки по всей комнате. Одно только чудо спасло её и Чао от риска быть пораненными острым раскаленным куском стекла, что мог с лёгкостью пронзить их кожу и нанести серьезные увечия. О том, что лапочке пришел скоропостижный конец, говорил хруст стекла под её ботинками, когда Крим набралась сил встать и попытаться пройтись по комнате. — О-ох…мама сильно расстроится, когда узнает об этом… — расстроенно прозвучал детский голосок. Через несколько секунд, она начала собирать осколки по округе: глаза уже немного привыкли к этой темноте, отчего она более менее могла найти выделяющиеся на фоне мрака блестящие стёклышки. Мама всегда учила её убирать за собой, тем более, если это могло принести вред окружающим. Будет нехорошо, если кто-то пораниться об них, верно? А потому, собрав, кажется, все осколки, что были ей видны, Крим осторожно выглянула наружу своей комнаты, с ужасом осознав: кажется, лампочки перегорели во всём доме… Детское воображение вновь заиграло новыми красками. Если она и раньше воображала ужасные образы, когда в доме горел свет, то теперь эти образы стали ещё страшнее, ведь она не могла и представить то, насколько страшные существа ждали её в тени. Единственное, что действительно могло успокоить её сейчас — это разговор с мамой, которую она так ждала. Так ждала… Раздался звонок. Забыв обо всякой опасности и запихав осколки в кармашек своего платья, она ринулась в сторону звука, шустро топая своими ботинками по полу и пытаясь как можно скорее ответить на звонок. Она так хотела, чтобы мама была рядом, и это — единственный способ почувствовать, что она где-то неподалеку, готовая защитить её и оказать помощь. — Мама?! Мама! — Тут же воскликнула до смерти перепуганная Крим, еле сдерживая слёзы. Она не хотела плакать, но они сами наворачивались на её глазах, отчего маленькая крольчиха не могла сдерживать ручьи из её век. Она была на грани истерики. — М-мама! У нас…кхм…выключился свет в доме, и…и-и мне очень страшно!.что мне делать?! — Не паникуй, золотце, няня совсем скоро должна прийти. — На удивление спокойным голосом отвечала Ванилла. — Тебе не о чем беспокоиться. Главное — открой ей дверь, когда она придет. — Н-но… — Испуганные глаза взглянули в сторону двери. По крайней мере в темное пространство, простирающееся бесконечной тенью, в котором, как она помнила, находится входная дверь в их жилище. С каждой секундой, вспотевшим ладоням крольчихи становилось все сложнее держать трубку так, чтобы телефон не соскальзывал с её пальцев: она совсем забыла, что оставила свои перчатки у входа, отчего холодные подушечки пытались сжимать пластиковое средство связи как можно сильнее. — Мне очень страшно, мама…а вдруг вместо неё придет кто-то другой? — Всё в порядке, золотце моё, тебе не о чем беспокоиться. Она вот-вот должна придти, и вы вместе найдете способ включить свет. Тем более, мистер Соник вызвался помочь проводить её до нашего дома, так что они придут к тебе и помогут всем, чем только смогут. Последняя фраза взбодрила Крим, хоть и совсем ненадолго, стоило её большому уху услышать слово «Соник». Встрепенувшись, её маленькое кроличье сердце набралось храбрости, хоть и не перестало биться куда чаще, чем обычно. В герое, не раз спасавшем весь Мобиус не стоило сомневаться, верно? — И как только вы разберётесь с электричеством, прошу, ложись не позднее девяти и…хм? Вам что-то нужно? — Голос по ту сторону телефона отдалился. Кажется, кто-то или что-то отвлёк Ваниллу, отчего она ненадолго убрала от себя телефон. — Что…мистер Соник? Я думала, мы договорились по поводу того, что вы…что вам нужно? — Волнение в голосе росло, как и волнение Крим. Непонимающим, робким голоском, ребенок произнес одно единственное слово: «мама?», на которое так и не дождалась ответа. — Мистер Соник, мне не нравится, что вы подходите ко мне, и…я…что вы делаете? Нет, НЕТ! Резкий, громкий и преисполненный ужасом вопль раздался из динамика телефона. Грохот, рычание и стихающий крик, прервавшийся ритмичным гудком, отдающимся эхом в голове перепуганной до смерти крольчихи. Рука резко сжала трубку, в то время как сама Крим начала безостановочно твердить туда то самое слово, к которому так трепетно относилась и так любила. — Мама, прошу, ответь! С тобой все хорошо?! МАМА! — Истеричное состояние испуганного за жизнь своей собственной мамы ребенка не заставило себя долго ждать. Она начала громко пыхтеть, набирая в свои лёгкие все больше воздуха, с глаз ручьями телки слёзы, а в горле появился крайне неприятный горький привкус, от которого ещё становилось ещё тяжелее переживать за неё. В конце концов, руки вспотели настолько, что трубка выскочила из её руки, начав болтаться на пружиничатом проводе из стороны в сторону, продолжая издавать тот самый гудок. Крим была разбита. Потеряна, испугана, одинока. Одинока в этом страшном доме, в котором ей становилось тесно каждый раз, когда она пыталась разглядеть в темноте хоть что-то. Единственное, что могло спасти её, это единственный друг, которым она дорожила больше всех — её Чао, который летал вокруг. Он хотел ей помочь. Пытался привлечь её внимание, утыкаясь своим крохотным тельцем в её руки, но Крим не обращала на него внимания. Её голова были забита только одной мыслью: "где мама? Что с ней произошло?" И от этих мыслей ей становилось все горестнее, ведь надежда на то, что она встретит её вновь гасла с неимоверной скоростью. Гасла, как и сама Крим. Стук. Резкий, неожиданный стук для них двоих привел крольчиху в себя, отчего та резко повернула голову в сторону двери. Она надеялась, что ей показалось и что этот звук лишь плод её запуганного воображения. Стук. Громоздкий, неприятный на слух стук, скорее похожий на грохот, что раздавался снаружи и расшатывал дверь, ведущую внутрь дома. Крим встала на ноги, кажется, уже начиная опасаться того, что могло находиться снаружи. Мама говорила, что к ним придет няня, вот только...она ли это? Стук. Нет, это точно не могла быть она. Сиделка бы аккуратно постучалась в дверь, прося впустить её внутрь, а сам стук был бы очень быстрым и ритмичным. Здесь же это больше походило на то, как незнакомец, налегая всем своим телом на дверь, бился собой об неё в надежде на то, что сможет попасть внутрь. Каждый раз он делал это с задержкой, ненадолго прислоняясь к двери, а после вновь поднимаясь на ноги и с грохотом падая на неё, расшатывая петли дверей и расшатывая психику испуганного до смерти ребенка. Стук. Это не могло продолжаться слишком долго. Крим не только это знала, но и чувствовала, чувствовала то, как её сердечко билось в бешеном темпе, просясь вырваться наружу, проломив ребра и кожу. Паника настигла её в самый неподходящий момент: бедный ребёнок не знал, куда ему деться, а времени становилось всё меньше, а потому, не имея другой возможности, она быстро вскочила туда, где ей, казалось, удалось бы спрятаться. Мука, сахар, тарелки — все, что находилось в тумбе на кухне тут же оказалось снаружи, а сама же Крим, освободив достаточно места, заскочила внутрь, захватив с собой и верного друга. И теперь же, наблюдая за всем через зазор дверцы, она наблюдала, ожидая наихудшего. ...ХРЯСЬ! Резкий и громкий звук проломившегося дерева, сквозь которое проглядывалось нечто тяжелое, чем и был нанесён удар. Мощный, размашистый удар, от которого не шибко крепкие двери прогнулись, выгибаясь внутрь дома, но всё ещё пытаясь держаться на своем месте. Но и этому было суждено совсем скоро закончиться, ведь второй удар, не уступавший по силе первому снес злосчастную дверцу с пути, отбросив её вперёд, прямо на пол, поцарапав собой покрытие. И наступила...тишина. Хлёсткий звук дождя стал звучать куда отчётливее. Дверь больше не служила звукоизолирующим фактором, отчего она слышала каждую упавшую каплю как нельзя отчётливо. Она невольно прислушивалась к этому, боялась услышать хоть один лишний звук, но в то же время ей нужно было знать, что скрывалось в полумраке, пугающем её до дрожи в теле. Ком в горле мешал ей дышать тихо, хоть она и пыталась изо всех сил, однако звук, что она услышала, заставил Крим затаить дыхание, отчего казалось даже сердце на мгновенье замерло. Свист. Завывающий, негромкий, но отчётливый свист, раздававшийся снаружи. Это не было похоже на свист, издаваемый кем-то: скорее на ветер, что попал в полое пространство, отражаясь своими потоками от стенок и создавая этот высокий тон. Это сбивало девочку с толку, ведь она даже и представить не могла то, что может услышать нечто подобное. Вот только от мыслей об этом её отвлекли грузные шаги, которые наконец начало совершать существо. Громкий, неуклюжий топот, сопровождаемый отвратным скрежетом чего-то тяжёлого и острого об пол, сдирая собой доски и оставляя след из щепок и деревянной стружки. Вопросов становилось только больше, ведь существо не было похоже ни на что, что когда-либо видела Крим: оно было схоже своим силуэтом на обычного мобианца, но его странные, страшные на вид руки выдавали в пришельце нечеловеческие черты: одна рука, вытянутая настолько, что доставала пола, была больше похожа на лезвие, а вторая, свисая с левого плеча и явно перевешивая сущность, выглядела такой неестественно громоздкой, что казалось, словно вместо руки оно имело огромный противный нарост, который оброс и превратил ладонь в огромное массивное нечто. Но один резкий момент, что заставил её обомлеть от ужаса, расставил всё на свои места, открыв Крим страшную тайну и заставив её потерять дар речи. Вспышка молнии поразила своим светом дом, окутанный темнотой. Окна на мгновенье окутались ярким светом, как и дверной проем, в котором стояло существо. И существом оказалось ничем иным, как Эми Роуз, а точнее её крайне извращённая форма, от одного только вида хотелось завопить от ужаса. Тело существа было ужасно ободрано: платье и ботинки, что она носила, свисали с девушки рваным тряпьем, едва исполняющим свои былые функции. Само же тело было все покрыто ужасными волдырями, потертостями и в некоторых местах не имело шерсти; оголенная кожа имела неестественно красный оттенок, а ноги и руки стискивались между собой, словно кто-то нарочно сжимал её, не давая свободы передвижения. Правая рука, что когда-то издавала ужасный скрежет, оказалась ничем иным, как длинным вросшим в руку лезвием, что являлось продолжением руки начиная с плеча. Тёмное и неприятное на вид лезвие истекало свежей кровью, ведь, судя по всему, было грубо вживлено в плоть и до сих пор приживалось. Вторая рука, больше напоминавшая шар, являлась огромным костяным наростом, покрытым гнойными выделениями и плотью, сползающей вниз и так и норовящей упасть на пол. И самой главной деталью "преображения" стало её лицо. Лицо, что теперь не напоминало лицо живого существа. Голова Эми была почти целиком покрыта сквозными отверстиями, источающими зловонный запах и демонстрируя Крим источник этого ветрового свиста. Потоки воздуха, что проникали внутри её головы и выходили наружу, заставляя Эми невольно крутить головой в сторону того, откуда подул тот самый ветер. Заворожённая этим ужасом, Крим не могла найти слов, чтобы описать увиденное. Перед ней теперь стояло чудище, настоящий монстр из её кошмаров — монстр, принявший облик её друга. Чем дольше она всматривалась в этот образ, тем сильнее у неё сжималось сердце, а к глазам подступали слёзы, которым не было конца. Чао пытался её приободрить, отвлечь её внимание от душераздирающего зрелища, но испуганные кроличьи глаза не могли оторвать от Эми своего взора. Она не могла перестать смотреть на то, как существо с каждым вздохом тяжело поднималось всем телом, а затем при выдохе издавало тихий, завывающий свист, отдающий во всей её голове. Теперь от "головы" осталось одно лишь название — она больше являлась неким подобием свистка, болтающимся из стороны в сторону на её изувеченном теле. Постепенно, мысли о том, как ужасно преобразилась ежиха сменились на одну, единственно верную и разумную, о которой говорило ей сердце и душа. Нужно бежать, бежать как можно дальше и как можно быстрее. Неважно как и куда, лишь бы как можно скорее удрать от всего этого кошмара. Она хотела прошмыгнуть через открытую дверь, выбежать наружу и уйти глубоко в лес, но даже мысль о том, чтобы проскользнуть мимо этой твари заставляло стынуть кровь в её жилах. Она просто не могла этого сделать: страх был сильнее её желания выбраться отсюда, заставляя ещё сильнее вжиматься в место, в котором она пряталась. Возможно, это было её роковой ошибкой. С резким хрустом застоявшихся в одной позе мышц, ходячее подобие живого существа начало двигаться, рывками передвигая каждую свою конечность. Её руки дрожали: одна из них не справлялась с весом наросшей на её ладони "кувалдой", а вторая и вовсе волокла секач, который должен был быть её основным инструментом. Это оружие могло бы быть полезно для существ с куда более крепким телосложением, но в случае Эми она физически была не способна держать их на весу. А потому, содрогаясь с каждым толчком вперёд своих собственных конечностей, она резко взмахнула в сторону своей кувалдой, а затем резко ударила по огромному шкафу с верхней одеждой и обувью, что стоял у входа. От такого удара он повалился на бок, с грохотом обвалившись на пол и заблокировав единственный выход из этого дома. Крим оказалась заперта здесь, как в капкане. Капкане с чудищем, что могло легко разрубить её на лоскуты мяса. Дома резко стало куда тише. Заблокированный выход заглушил шум дождя снаружи, отчего каждый скрип, каждый шорох становился в разы громче. И самое ужасное в этой ситуации то, что оно чувствовало это. Чувствовало звуки и слышало всё. Существо мотало головой. Оно само не понимало, что оно ищет, но знало точно: здесь кто-то есть, и этот кто-то её боится. Тело содрогалось даже когда она спокойно стояла на месте, то ли от предвкушения охоты, то ли от собственной слабости, из-за которой оно не было способно раскрыть весь потенциал имеющихся инструментов, но сейчас крольчиху волновало вовсе не это. А то, что существо повернуло голову в её сторону. Она искренне старалась не издавать лишних звуков. Тело сжалось так сильно, что, казалось, меньше её сейчас ничего нельзя было найти во всём доме. Она не дрогнула ни одним своим мускулом, не шевельнулась ни на дюйм в сторону. Но её учащенное дыхание было слишком заметно на фоне притихшего дождя: тварь чувствовала каждый её вдох и заинтересовалась новыми звуками. Приближалась Эми неспеша: ноги, едва волочась друг за другом, шли к ней неуклюже и убого; секач скрежетал и задевал все, что лежало на полу, отставая от основного тела и замедляя хозяйку, а молот, что болтался без дела во время ходьбы, расшатывался из стороны в сторону, лишая её и так хрупкого равновесия, из-за чего чудище могло в любой момент упасть. Но эта походка лишь сильнее внушала страх в неокрепший разум ребенка: подобно заведенной, она шла навстречу звуку, постепенно начав выставлять лезвие на руке вперёд все сильнее и сильнее, словно готовясь к чему-то. Готовясь к удару. Неминуемая гибель приближалась к ней. Крим, осознавая это, ничего не могла поделать с собой: её словно парализовало от того ужаса, что приближался к ней с каждым своим убогим шагом. Она могла бы легко сбежать, ударить её, сбить с ног и удрать через окно, но смотря на неё, вглядываясь в знакомые черты, видя её розовый окрас, потемневший от грязи и дождевой влаги, в её сердце закрадывалось всё больше страхов и сомнений, гложущих бедную кроличью душу. Что, если и мама стала такой? Что, если она больше никогда её не увидит? И самое главное... Что с ней сделал мистер Соник? Момент близился к завершению. Существо встало прямо перед ней, выставив свой секач напоказ. Единственное, что их отделяло друг от друга — совсем уж ничтожная деревянная дверца, которая навряд ли смогла бы защитить девочку от неловких, но сокрушительных ударов. Она всхлипывала, сжав свои уши в руках и начав тянуть их вниз, не понимая, как ей поступить, как ей спастись. Режущий клинок начав взмывать вверх, чуть ли не перевешивая чудище, угрожая своим острым как бритва концом. Один удар — и от Крим останется лишь мокрое место. Окровавленное, мокрое место с разбросанными ошмётками её молодого красного мяса. Спасения нет, никто не мог выйти ей на выручку, и ей оставалось лишь испуганно смотреть за своей собственной смертью.. Грохот. Резкий звук вдруг отвлёк существо, которое судя по всему, не особо отличалось интеллектом. Взмах лезвия тут же направился в сторону нового звука, разрубив соседние полки на кухне вместе со сковородками и кастрюлями, отчего начало раздаваться только больше шума. Громкий лязг железа привел существо в дикую ярость, отчего оно начало безустанно молотить своим резаком по кухонной утвари, издавая громкий свист с каждым своим движением. Вот он, шанс. Крольчиха в то же мгновение выскочила из своего укрытия, направившись в свою комнату. Зареванная, не понимающая, что ей делать, она бежала вплоть до момента, пока не зашла внутрь и не заперла дверь. Тут же, она побежала к окну. Крольчиха не могла достать до оконной рамы, но мощный взмах её ушей поднял её туда, куда ей было нужно. Она тут же начала дергать ручку окна, но оно не поддавалось: ручку заклинило, отчего открыть его не являлось возможным. И в ту же секунду, более ни о чём не задумываясь, она начала долбиться об само стекло, билась в него локтями, кулаками, всем телом — лишь бы оно разбилось как можно скорее. Её старания были криком отчаяния, примером того, что могло сделать живое существо, когда ощущало, что его жизни угрожает опасность. Удар за ударом, стук за стуком, звон за звоном, и... Треск! Крим и сама не ожидала того, что так внезапно вывалится из окна. В ту же секунду она почувствовала резкую боль — крольчиха зацепилась ушами об острые осколки, торчащие из рамы, порезавшие её нежную плоть. Теперь ей хотелось плакать не только от отчаяния, но и от боли: уши были слишком чувствительны, и теперь она навряд ли сможет куда-то улететь. И так, сидя посреди вылетевших осколков, под дождем, она сидела, не понимая, что ей делать дальше. ...Так продолжалось до тех пор, пока она не услышала быстрый, постоянно нагнетающий приближающийся топот в свою сторону. Стремительный, молниеносный бег, постоянно приближающийся к ней и становящийся только громче. Крим тут же поднялась на ноги, суетливо осматриваясь из стороны в сторону, не понимая, что происходит и куда ей бежать. Что-то учуяло её кровь. Свежую, строящуюся кровь, что стекала с её ушей, омываемая проливным дождем. Вслушиваясь в этот топот, она поняла, откуда он раздавался — из леса, что находился совсем близко к её дому. Совсем скоро, среди темных очертаний деревьев и кустов, начал появляться силуэт ещё одного чудища. Чудища, что в разы превосходило по размерам Эми и выглядело в разы угрожающе. Перебирая своими тощими длинными лапами, оно стремилось к ней, издавая громкое рычание вперемешку с хрипом, которое оно издавало с каждым частым вздохом. Оно жаждало крови. Оно жаждало плоти. Сердце бешено забилось, адреналин ударил в кровь, и Крим тут же побежала к разбитому окну, пытаясь залезть обратно в свой дом. Она не хотела идти обратно к монстру, что поджидал её дома, но ещё меньше она хотела, чтобы её съели заживо. Её короткие ножки бились о стенку, пытаясь закарабкаться обратно, руки, что держались за острые края стекла, были изрезаны в кровь, но игнорируя раны, она пыталась забраться обратно, лишь бы не встретиться лицом к лицу с этим кошмаром. Последний рывок, последний вздох... С грохотом повалившись на пол, она оказалась в доме. Руки ныли от боли: огромное множество порезов было на её пальцах, с которых стекало ещё больше крови, чем с её ушей. В том момент Крим пожалела, что оставила свои перчатки там. Соленые слёзы капали на раны, отчего ей становилось ещё больнее, из-за чего она крепко сжала свои руки в кулаки, продолжая рыдать от всего пережитого. Она не хотела находиться в постоянном страхе. Она не хотела, чтобы это все произошло. Она просто хотела проснуться из этого кошмара, очнуться в своей постели, чтобы люстра в её комнате ярко горела, а рядом сидела её мама, которая бы рассказывала ей сказку... С огромной скоростью, в стену дома врезалось исполинское по размерам существо, своим появлением напугав крольчиху до полусмерти. Из окна выглядывало оно — длинное тощее существо, заглядывающее своей мордой в комнату, издавая редкое рычание и визги, недовольные упущенной добычей. Лицо существа казалось ей знакомым, до боли знакомым, но и неузнаваемым одновременно. Пытаясь вспомнить его, пытаясь разглядеть в нем знакомые черты, она ещё раз ужаснулась, осознав, кому принадлежало это тело. Это было лицо Тейлза. Громкие визги продолжали раздаваться. Оно не могло добраться до свежего мяса, которое так ловко убежало от него в последний момент, но и сдаваться оно не собиралось. Через разбитое стекло вдруг выскочила длинная худощавая рука, начав биться из стороны в сторону в поисках добычи. Огромная, широкая костлявая ладонь в перчатке, растопырив свои пальцы в сторону, могла с лёгкостью схватить Крим целиком, но увидеть то, где она, к сожалению, не могла. А потому, громя всё на своём пути, она на ощупь искала бедное дитя, которое легко могло стать его сегодняшним ужином. Но сидеть просто так Крим не собиралась: резко вскочив, она ушмыгнула в шкаф с одеждой, захлопнув дверцу и крепко вжавшись в стенку, смолкнув и стараясь не издавать лишних звуков. По ту сторону все ещё раздавался грохот. Существо было в ярости: оно не желало упускать этот лакомый кусок крольчатины, отчего продолжало яростно бить лапой из стороны в сторону в её поисках. Однако совсем скоро, эти звуки прекратились: существо просто устало, отчего, раздосадованное неудачной охотой, убрало свою лапу подальше и ушло, издавая тихий недовольный хрип. ... Все было в крови. Она безустанно шла из её ран, окрапляя все вокруг. Руки сильно болели, как и уши, что были её единственным шансом для побега. Теперь же, лишившись этого шанса, она могла лишь наблюдать, как постепенно теряет кровь, лишаясь её так же, как и надежды, которой у неё и так было совсем немного. Но вдруг, ей в голову резко пришла мысль, которая заставила её беспокоиться ещё сильнее, и беспокоиться даже не за собственную жизнь. А где Чиз?.. Отбросив страх, забыв про боль, она начала суетливо оглядываться из стороны в сторону, в надежде на то, что он просто где-то прятался рядом с ней, не оставая от хозяйки ни на шаг всё это время. Как она могла упустить его из виду? Что с ним? А что, если он попал в руки этому чудовищу, что находится по ту сторону двери? Она была обязана его проверить, ведь не смогла бы себе простить, случись с ним что-нибудь. Её даже больше не волновало чудище, что могло раскрошить её крошечный череп в считанные секунды: мысли были заняты её Чао, лучшим другом, которого она потеряла. Нужно было что-то с этим делать. Дверь отперлась. Чудище уже давно заметило грохот, доносящийся из комнаты, но всё это время лишь неспешно брело в сторону звуков, лениво передвигая свой секач по полу. Открывшаяся дверь, в купе с разбитым окном создала сквозняк в доме, и холодный поток ветра, повеявший в её голову, привел существо в чувство: оно тут же приободрилось, начав ковылять в сторону комнаты куда быстрее. И когда же наконец оно заскочило внутрь, оно увидело... пустоту. Конечно, оно всегда видело пустоту. Глаза у твари отсутствовали, однако тонкий слух заменял ей зрение. Оно востро воспринимало каждый звук, хоть и могло сбиться с толку тем, что издавало звуки само по себе. Но в моменты тишины, когда Эми ничего не мешало, она спокойно отделяла звуки друг от друга, обретая возможность хорошо ориентироваться в пространстве. И чувствовать, где находится её жертва. Её дыхание, её движения, её кровь, струящуюся из шкафа и стекающую каплями на пол. Оно начало подходить к нему. Шаг за шагом, становясь все ближе, оно уже было готово нанести удар. Молот мог с лёгкостью раскрошить эту деревянную дверцу, сдавив Крим и зажав её в смертельной ловушке, и монстр это знал. А потому, замахиваясь, оно было вот-вот готово ударить, сдавив маленькое тельце крольчихи, но внезапно раскрывшаяся дверца, ударившая по Эми, сбила её с ног, заставив повалиться на пол и начать суматошно биться всем телом из стороны в сторону, в панике пытаясь подняться на ноги. Сумевшая обхитрить монстра, Крим тут же выскочила наружу, с громким хлопком закрыв дверь и заперев её на защёлку. Наконец, закрыв Тварь внутри, она могла приступить к поискам своего друга. — Чиз! Чи-и-из! Где же ты!? — Кричала она, пытаясь подозвать Чао к себе. Времени было катастрофически мало: она понятия не имела, сколько времени понадобится чудовищу на то, чтобы подняться и пробить очередную дверь, а потому она действовала быстро, стараясь как можно скорее сообразить то, где мог прятаться маленький Чао. Может, он просто забился где-то, так же как и она, до смерти напуганный этим всем ужасом. Крим металась из стороны в сторону, в поисках своего друга, заглядывая во все шкафчики, смотря на всех полках, заглядывая под каждым столиком...но правда ждала её на кухне. И эта правда разбила её кроличье сердце окончательно. Посреди разрухи, которую на кухне устроило это чудище, лежали лишь небольшие кусочки от крохотного существа, раздавленного такими мощными ударами. Кровь была размазана повсюду: стены, столы, пол, потолок...Он пытался спасти её, когда Эми чуть не убила её. Именно он вылетел ей на помощь, начав шуметь ради отвлечения её внимания. А монстр, без доли сожалений жестоко разделался с ним, превратив Чао в бесформенную кучку мяса. Слёзы шли не прекращаясь ещё с момента звонка маме. И слезы были разными: страх, отчаяние, боль...сейчас же, она плакала от скорби по своему погибшему другу, отдавшему свою жизнь ради неё. Эта жертва была для неё дороже её собственной жизни, отчего становилось ещё больнее: он не заслужил такой жестокой расправы над собой. Он...не заслужил... Постепенно, место грусти и печали начала занимать злость. Руки сжимались в кулаки ещё крепче, из-за чего с них так и сочилась кровь, смешиваясь с кровью умершего зверька, растекающейся на полу. Это из-за Эми произошёл весь этот ужас, из-за неё она потеряла своего друга. И она должна отплатить за это сполна. Дверь резко распахнулась. Из комнаты, запыхавшись от попыток подняться на ноги, стояла тварь с множеством отверстий в собственном черепе, сквозь которые сочился холодный ветер. Оно стояло, с помощью слуха пытаясь понять, где находится её жертва, но стоило ей прислушаться, как "жертва" сама же и раскрыла себя: — Эй, ты! Тупая, безмозглая тварь! Иди сюда! — Детский голосок, что кричал такие бранные слова и сам не привык так ругаться, однако сейчас это всё было не важно. Важно то, что существо тут же обратило на неё свое внимание, начав спешно ковылять в её сторону. Вот только оно не ожидало того, что жертва начнет бросать в неё все, что только видела: сковородки, чашки, кружки и все то, что уцелело после погрома на кухне. Существо едва ли не падало от таких нападок, кое-как сохраняя шаткое равновесие, не способное противостоять такому натиску. Железо со звонким стуком ударялось о её череп, а керамика разбивалась на осколки, которые изредка попадали внутрь её пустой головы. Но не смотря на это, монстр все же пытался идти к ней на встречу, крепко цепляясь секачом за пол, чтобы не упасть окончательно. Но в один момент, когда очередной предмет кухонной утвари ударился о её голову, в то же мгновенье на неё напрыгнула сама Крим, повалив существо на землю. В её руках сверкал нож, и этим же ножом она начала терзать её горло, заставляя кровь существа хлынуть наружу. Оно дергалось, издавая яростный свист, пыталось махать своим секачом, но тот, не способный подняться достаточно высоко, чтобы нанести Крим хоть какой-то вред, лишь бесполезным грузом валялся на земле. Она была беззащитна, и теперь сама Крим стала охотницей, разрывая её плоть на куски. Совсем скоро, тело начинало дёргаться все меньше, пока его окончательно не покинули силы, а свист не прекратился, ознаменовав потерю дыхания, вслед за которым пришла и смерть. Сердце билось в бешеном темпе. Ей было страшно даже представить, что она могла так поступить, но чтобы сделать это вживую...всё тело было в крови, как в крови монстра, так и в её собственной. А глаза испуганно смотрели на множество черных, зловонных отверстий, что вызывали у неё неприязнь и чувство дискомфорта, стоило ей посмотреть на них дольше нескольких секунд. А потому, спустя пару мгновений она резко отпрыгнула от трупа, не желая больше никак с ним контактировать. Она свершила свою месть. Она смогла совершить возмездие за смерть своего друга, вот только...что теперь? Её лучший друг мертв, а мама исчезла без следа. Она не знала, как ей поступить. Сердце уже давно было лишено радости и хоть какой-либо веры в будущее. Нож выпал из её ослабшей руки, а сама Крим подошла к забаррикадированному выходу из дома, тяжко вздохнув, глядя на все это безобразие. В этой непростой ситуации, её вдруг потешила одна забавная, совсем невинная мысль, от которой крольчиха слабо улыбнулась, хоть в сложившейся ситуации это казалось невозможным. "Если бы мама вернулась домой, она была бы просто в ярости от этого беспорядка." ... Резкий визг раздался по ту сторону выхода. Рука, в считанные мгновения выскочившая из под завалов, крепко схватила расслабившееся тельце, не подготовленное к внезапной атаке. Всё это время, монстр куда опаснее Эми ждал, выслеживал и высматривал момент для удара, ведь не собирался сдаваться просто так. Рука крепко схватила её, а затем так же быстро, как и схватила, начала стаскивать наружу. Крим пыталась вырваться из этой мертвой хватки, но руки и ноги были сжаты худощавыми пальцами слишком сильно, и она ничего не могла с этим поделать. Вырвав Крим из под завалов, попутно убрав их со своего пути, существо подняло её, обхватив двумя руками и начав внимательно, очень внимательно разглядывать её. И вместе с этим, Крим могла взглянуть и на самого Тейлза, что теперь выглядел как монстр из её наихудших кошмаров. Взглянуть в лицо своей смерти. Клыки резко впились в мягкую плоть крольчихи, начав рвать её на куски. Без сожалений, без чувств, без промедлений. Теперь Крим для Тейлза — лишь пища, плоть, которую он хотел съесть без остатка. Он рвал одежду, проглатывал вместе с мясом, отгрызал кости и с хрустом жевал их в своих зубах. Он ел её заживо, игнорируя вопли самой девочки, что извивалась и пыталась вырваться из его холодных когтистых лап. Но не смотря ни на что, существо поглощало её кусок за куском, пока постепенно, её тело не прекратило дышать, превратившись в бездыханный труп. ... Дождь стих. Теперь на улице раздавались лишь редкие капли, падающие с крыши и ветвей деревьев, ударяясь звонкими всплесками об лужи. Но ещё звонче звучали шаги, что рассекали лужи и медленно приближались к растрепанному, изувеченному телу. Крольчиха уже была съедена наполовину: выпотрошенная острыми клыками, её верхняя часть тела лежала на земле, а нижняя, судя по всему, уже давно была уволочена в дальнюю часть леса, о чем свидетельствовал длинный кровавый шлейф, уходящий в кусты. Хищник славно поохотится и заслужил свою добычу. А хозяин хищника — свою. Он стоял, склонившись над телом, и кажется, что-то искал в кровавых ошметках плоти и одежды. И совсем скоро, он это нашел — Изумруд Хаоса, покрытый грязью и кровью, сверкавший в его руке. Это всё, что ему было нужно от Крим, что теперь больше напоминала бесформенную кучу крови и костей, нежели когда-то живое существо. А потому, он, держа камень в своей руке, заговорил: — Рано или поздно это должно было случиться. Наивная, глупая девчонка...не найди ты изумруд, я бы не тронул тебя и твою мать. Но твоё любопытство погубило те— ХРЯСЬ! Не смог он договорить свои слова, как его тело мощным ударом сзади пронзило длинное лезвие. От неожиданности, его рука выронила камень, от чего тот повалился на землю. Клинок впился в него по самое основание, из-за чего он легко мог увидеть, кому принадлежало это орудие. Среагировавшее на звуки, подобие Эми Роуз напало на своего же создателя. Оно не разбирало никого на своем пути, повинуясь лишь одному инстинкту: нападать на все, что оно слышит. И этот инстинкт её и погубил. — Тупая...непослушная...шавка. — Резким движением своего тела в сторону, ёж обломил конечность Эми, что хлипко держалась на её теле, лишив её секача и заставив ещё раз яростно свистнуть от резкой боли. Лезвие вместе со свисающим плечом торчало из него, окроплённое темной, матовой кровью, что падала на траву и превращала её в нечто...не совсем здоровое. Она вырастала в два раза, желтела и обретала острые шипы, которые за долю секунды обрастали вокруг стебля и корней. А она продолжала капать, течь с лезвия, лишая столь удивительной по способностям ценной крови, которую он не особо имел желания растрачивать впустую. — Я ненавижу предателей, даже если они не осознают того, что сотворили. — резкий удар кулаком по лицу вновь заставил её упасть, и в то же мгновенье, не давая ей подняться, разъярённый владыка навис над ней, начав кромсать её череп своими когтями. — ТЫ ЛИШЬ...БЕСПОЛЕЗНЫЙ...КОМОК...МЯСА. Яростно нанося удар за ударом, он и не заметил, как совсем скоро, под натиском мощных разрезов, раскрошил её тельце целиком. Череп был размолот мелкие куски, а тело, пораженное проклятием, начало спешно гнить, превращаясь из относительно свежего мяса в зловонную жижу. В считанные мгновения, от Эми Роуз не осталось ничего, кроме костей, покрытых одеждой и стекающей с неё желтоватой массы, растекающейся по земле. Он смотрел на неё тяжело дыша, но не от того, что устал от таких активных действий. Он тяжело дышал, глядя на результат своей ярости, пока резко не ощутил, как его голова начала сильно болеть, отчего он с непривычки начал рычать, примкнув телом к окровавленной траве. Он слышал что-то, что-то неразборчивое, в то время как голова раскалывалась на части, сводя его с ума этой болью. Казалось, словно его разум разламывают на куски, отрывая часть за частью, фрагмент за фрагментом. Он никогда не был так сильно подвержен боли, но сейчас он ощутил её сполна. — Нет... ещё не время... Мой план... должен... свершиться... Боль резко утихла. Держась за голову, он начал медленно подниматься на ноги, до сих пор приходя в чувства после этого резкого наплыва агонии. Кажется, он знал, что послужило тому причиной, и это знание сводило его с ума. Он не хотел, чтобы это случилось, по крайней мере, слишком рано. Ведь бороться с этим с каждым разом становилось всё сложнее. Одним быстрым, резким движением, Даккар вырвал из своей груди острый секач, и в то же мгновенье рана, оставленная им, зажила. Он вновь поднял кристалл, рассматривая сначала его, а затем подняв свой взгляд ввысь, разглядывая небо. Дождливое, полное туч небо с идущими в его сторону облаками. Сегодняшняя ночь будет очень дождливой.