самый дорогой человек

каждый раз сынмин слышал огорчённые вздохи своей мамы, когда в очередной раз говорил, что уходит гулять с ним. — почему, сынмин-и, почему? — жалобно протягивала мать всякий раз, когда видела, как сын, её глупый сын сынмин, быстро убегал из дома, наспех собрав свой рюкзак. он вновь и вновь бежал к нему, к человеку, ближе которого у него нет никого. пускай порой его правда пугала разница в возрасте, но он искренне любил его, так наивно и по-детски. так почему же его вообще должно это волновать? сынмину уже 21, он взрослый и сам мог решать, с кем ему быть и кого любить. и он выбрал кого любить — пятидесятилетнего пак джинёна, старого доброго дядьку, что жил не так далеко от их дома и являлся старым другом его папы. они были знакомы еще с самого детства сынмина. и джинён всегда к нему относился с особым трепетом. в детстве ким не испытывал ничего такого к мужчине, только наивную детскую любовь, как к собственному отцу. но сейчас всё изменилось. сынмин вырос, и его чувства выросли тоже. он, кажись, правда был по уши влюблён. но в один момент мать не выдержала, наорала на сынмина, сказала, что больше в жизни не отпустит сына к этому старому «зверю» и что не хочет, чтобы он извращал кима. в тот момент и сам сынмин не стерпел и сбежал, просто сбежал из дома, громко хлопнув дверью. и после этого сынмин пошел по давно знакомой дороге, чтобы позвонить в давно знакомый дверной звонок и увидеть давно знакомое лицо за дверью, что так приветливо отзовётся своим звонким голосом: «сынмин-и! я тебя так ждал…». на пороге как всегда стоял джинён в старом, но таком теплом халате и в черно-синих тапках, изношенных чуть ли не до дыр. — проходи, солнце, — припевал джинён, отодвигаясь от двери и позволяя киму пройти в квартиру. пройдя за порог, сынмин сразу бросается в объятия мужчины, прижимаясь к нему так близко, утыкаясь в воротник халата и вдыхая запах какого-то очень банально приторного одеколона. пак удивленно охает, но обнимает его в ответ и хлопает свободной рукой по спине, другой пытаясь удержать в руке кружку кофе и не пролить его на сынмина. — джинён-а… мама сказала, что больше не разрешит мне ходить к тебе. кружка кофе выпадает из рук мужчины и разбивается. на мелкие осколки, как и сердце самого джинёна. он был в шоке. — больше не разрешит…? но ведь это твое право! — возмущается пак, прижимая сынмина ближе к себе. — мама говорит, что ты плохо на меня влияешь. — милый…прости меня, я правда не знаю что сделал такого, что она подумала про меня так! я правда попытался бы ее переубедить, но она не будет слушать меня. прости, прости, прошу… сынмин утыкается носом в грудь джинёна и тихо всхлипывает от безысходности. рука пака опускается на его мягкие и густые волосы, а после пальцами зарывается в них, продолжая поглаживать. ким отодвигает и смотрит в глаза джинёна. пак ворошит ему волосы, а после одним большим пальцем берет кима за подбородок и, придвинувшись как можно ближе к нему, говорит прямо в губы сынмина: — нам не суждено быть вместе, милый… — их губы сливаются в своём первом и последнем поцелуе.