Конфеты, букеты и сигареты

— Вы не представляете, как меня она заебала, — стонет Димка, бросая шарф на мягкое горчичное кресло, на котором он обычно и сидит. Классно, что эта кофейня находится недалеко от квартиры, где живут Арсений и Антон, — Арс приходит сюда часа в четыре с ноутом и занимает место для всех. На часах уже шесть вечера, и все друзья в сборе. — Кто? Викусик твоя? — спрашивает Стас, привставая со своего барного стула, и протягивает ему руку для рукопожатия. Дурацкая привычка. Арсений не любит эту обязаловку со школы. Он сидел за партой сразу у двери, и ему приходилось обходить весь класс, чтобы пожать руку каждому, кто пришел раньше него. А потом здороваться с каждым вошедшим. Брр. На своём обычном месте сегодня маленькой ложкой и Арсений: прямо в объятиях Антона и его желто-черной рубашки в клетку. Рядом с ними на оранжевом диване сидит довольный Серёжа Матвиенко со своей новой девушкой на коленях и дышит ей… примерно в лопатки. Надя и Серёжа встречаются всего неделю, но они успевают начать раздражать со вчерашнего дня. Серёжа позвонил ей с домашнего в квартире наверху и играл в игру «Нет, ты первая ложи трубку». Арсу было достаточно сказанного «ложи» вместо «клади», чтобы начать закипать, а когда сверху накладывается ещё и зависть… Да. Зависть. Себе-то можно не врать. Арсений знает, что у него сейчас лицо как у главной суки на районе, но ничего с этим поделать не может. И не хочет. Он читал, что сдерживать эмоции — это вредно. — Виктория, — исправляет Димка, сверкая глазами. Ну как Димка. Дмитрий Темурович — доктор наук и преподаватель в самом престижном медицинском ВУЗе страны. — Если бы я знал, что у меня будет такая студентка, я бы никогда не пошёл преподавать. Арсений хорошо знает Диму: в данный момент тот умирает, как хочет начать жаловаться, но пока никто не спросит, он не начнёт, и его разорвёт к херам, как тузика. Будет потом писать посты с прозрачными как мрамор намёками на то, что дружбы не существует. — И что же на этот раз? — сжаливается Арсений, Димка ему всё-таки как брат. —Любовная записка? А, упс, это было в прошлом месяце… Кукла вуду? Трусики в твоем портфеле на память? — Хуже, блядь! — Димка закатывает глаза и устало плюхается на сиденье. Подошедшему Бебуру он заказывает двойной эспрессо и специально нагнетает — молча делает вид, что копается в телефоне, — Арсений так хорошо знает это поведение. Спасибо, что Димка помогает отвлечься от одиночных влажных чмоков, звучащих от парочки рядом. — Ну, ты скажешь что? — не выдерживает Антон за спиной, вытягиваясь от нетерпения, и перестает поглаживать Арсения. Беспредел! Арсений ведёт плечом и Антон продолжает ласку. — Что «что»? — Димка делает вид, что ничего не понимает, пока не получает подушкой от Серёжи, который, о чудо, оторвался от Нади. Надя хорошая. Красивая, как богиня, веселая и высокая. Серёжа очень долго был влюблён, месяца три. Рассказывал, сидя вот на этом самом диване, попивая карамельный раф, о её охренительно содержательных постах в инсте, в отличие от кучи девушек с его «закрытки», и был влюблён так сильно, что за него болели и переживали буквально все, даже Бебур. — Дмитрий! — укоризненно начинает Надя. У них с Димой складываются необычные отношения — они зачем-то друг к другу на вы. — Если вы сейчас же не прекратите плести интриги, я вам въебу. Димка сияет довольный, как вымытый от брызг жира чайник — наконец-то на него обратили внимание прям все. — Сегодня эта сумашедшая во время лекции спросила, сколько у меня зубов, представляете? — Димка делает вид, что это вопрос из ряда вон. Но они ведь стоматологи! Только Димку все (кроме Нади, конечно) знают уже много лет. Потому никто не говорит ему, что тот конченый, чтобы не услышать дурацкую аналогию, вроде «да это как если бы у тебя спросили, когда ты в последний раз дрочил, ты ж футболист!». — Димк, а сколько зубов? — спрашивает Стас, улыбаясь. — Двадцать восемь, — заявляет тот как ни в чем не бывало. А если вопрос по теме задаёт студентка, то возмущается, ну что за кокетка. Арсений внутренне хихикает — где-то здесь собака зарыта, но не шокировать же этим Дмитрия Темуровича. — Хорошо, что уже завтра пятница! Понятно. Интересной истории не будет. Хочется подначить или подколоть, но Арсений приказывает себе успокоиться. Скоро фрукт созреет, и в компании появится ещё одна девушка. — Это не хорошо — это заебись! — соглашается Надя и встаёт. — Ну-у-у, ты уже уходишь? — Такого сопливого голоса у Матвиенко Арс не слышал уже давно. В последний раз тот так умилялся животным на картинках в журнале году в две тысячи десятом. — Да, уже пора, котик. За спиной чувствуется копошение. Антон встаёт, неловко прощается с Надей — он в целом не очень-то свободно себя чувствует с девушками — и уходит в сторону уборной. Голубки держатся за руки до последнего — размагничиваются только чтоб вдеть руку в рукав пальто. Смотреть на это довольно грустно. Когда-то и Антону точно так же не хотелось его отпускать. — Давай завтра я после смены к тебе, — игриво предлагает Надя. Серёжа обнимает её, мимоходом цапнув за ягодицу. Арсений морщит носик. Хотя зачем он вообще следит за этим? Теперь он злится ещё и на себя. — Ну, я думал, это не обсуждается, крошка. Хочу тебя уже сейчас, — шепчет Серёжа, но Арсению всё прекрасно слышно. Надя в ответ рычит, наклоняется и, клюнув своего ненаглядного в нос, быстро выходит. Наверное, засиделась и теперь опаздывает. — Ну вы и милые, конечно, — говорит Арсений наигранно сахарным голосом. — Вы же вчера, а то и сегодня утром трахались, а сексуальное напряжение так и осталось. Увы, Серёжу таким не смутить. — Ну, не сегодня утром, а час назад, — говорит он и играет бровями. Арсений понимает, что час назад они втроём были в торговом центре, и у него самого возгорается внутри волнение от возникающих против его воли образов. Это они там потрахались? Это в какой из моментов? Когда Арсений отходил в туалет? Стас похабно свистит, все хихикают, а Арсений ничего не может с собой поделать — осуждающе смотрит. — Да ладно тебе! — Серёжа пихает Арсения в плечо. — Когда-то и вы с Антоном были вот такие! Арсений даже захлёбывается возмущением, пока остальные, даже Бебур, одобрительно кивают. — Я прошу прощения… Были? Да мы и сейчас есть! — Да, конечно, — с сарказмом в голосе отвечает Серёжа. — В смысле?! — Арсений в сердцах вскакивает на ноги. — Да мы ещё о-го-го! Мы вот сегодня утром трахались! Ну и что, что это враньё, Арсений это делает, чтобы доказать, что между ними ровно столько же страсти, как и в первый месяц отношений — а это уже чистая правда! — Да ты что? — тянет Серёжа. — Да! И знаешь где? — Где? — В лифте! — Арсений уже сам верит в своё враньё. — Представь себе! — Блин, прикиньте, — слышится голос Антона за спиной, — повезло, что я с собой салфетки в карман сунул — туалетки не было. Вместо ответа Арсений набрасывается тому на шею и целует сразу в засос, будто бы Антон вернулся не с туалета, а с вахты как минимум. За спиной снова свистит Стас и шипит Бебур о том, что кафе вообще-то семейное. Ага, а Серёже ничего такого не говорили. Конечно, «молодым» всё можно. Арсений сжимает футболку Антона на груди, от чего тот сразу отстраняется и краснеет как помидор. От обиды щиплет в носу: почему Антон теперь его отвергает? *** По дороге домой Арсения пожирает тоска. И как они с Антоном докатились до такой жизни? Раньше они расходились по домам последними из всей компании, пока ещё не съехались, трахались до трёх утра, а потом вставали в семь, и было же идеально! Раньше они были той самой шушукающейся парочкой, которой и дела не было до остальных: тут бы успеть обсудить вообще все фильмы на планете; они украдкой целовали друг друга в носы. Как давно они перестали быть этими людьми? Как давно у них был спонтанный секс? Который не спланирован за неделю из-за тонны дел? Арсений ужасается и чувствует, как во рту становится вязко. А ведь он правда ничего не замечал до сегодня. Как и не замечает камень, но Антон успевает его подхватить под руку, чтобы он не вспахал носом тротуарную плитку. Он вспоминает о постоянных свиданиях в кафешках. Теперь: «Арс, давай домой закажем»; о букетах, которые он теперь нюхает строго по большим праздникам — «Арс, я могу подарить цветы, но неужели тебе не хочется на эти деньги что-то более практичное?» и о том, что Антон стеснялся и заговорить при нём, а не то, что пердеть! И вроде как Арс и не против сейчас, это нормально и всё такое, и Антон не специально, но он перестал извиняться и краснеть! Убийца романтики! Всю дорогу Арсений молчит, а Шаст клацает телефон, даже в треклятом лифте и глаз не поднимает на него. Арсению всё равно, что он там делает, но неужели что-то вот настолько интереснее, чем он? — Шаст, — зовёт Арсений раздраженно. — А? Хорошо, что Арсений знает, как его заинтересовать. — Мы сейчас зайдём домой и займёмся сексом. — Что? — поднимает потерянные глаза Антон. — Сейчас мы заходим, идём в душ по очереди и трахаемся. На лице у Антона сложный мыслительный процесс. — А зачем ты это всё… — начинает Антон, но когда Арсений уже думает разрыдаться от отчаяния, резко замолкает. — Бр-р-р. — Даёт самому себе пощёчину и трясёт головой. — Я что, долбанулся? Арсений, я всё понял. У Антона в глазах появляется знакомый блеск, он облизывает губы, и Арсений довольно улыбается. В квартиру вваливаются целуясь. *** — Ты лучше всех, — говорит Антон с тяжёлой одышкой. Арсению не легче. Он старательно скакал на Антоне и, блекло кончив, только и смог, что плюхнуться рядом, с ноткой разочарования на языке. Теперь они лежат вдвоём, глядя в потолок, как в миллионах клишированных сцен. Не хватает только сигареты, но Антон бросил курить. — Нет, ты лучше всех. — Хочется поспорить из спортивного интереса. Неизвестно зачем — Арсений явно сегодня старался больше и наверняка знает правильный ответ. — Не-е-ет, — с улыбкой в голосе тянет Антон, — ты лучше всех. Его рука чувствуется на собственном влажном лбу — Антон приглаживает всколоченную чёлку. — Да, я лучше всех, — довольно соглашается Арсений. С кряхтением, которому б позавидовал каждый дед в округе, Антон встаёт и молча уходит в душ. Арсу тут же становится тоскливо — раньше Антон бы потащил Арсения за собой; они бы организовали второй заход, поменявшись ролями для разнообразия, и вместе пошли бы спать. А то и Арсения понесли бы на ручках. Когда же, когда этот порядок вещей был нарушен? Почему им теперь, вроде как, достаточно? Или это Антону стало достаточно, и он просто наплевал на желания Арсения? Решил за двоих. Оргазменная нега развеивается как пепел от дуновения урагана. Арсений тщательно вытирает смазку с промежности вонючими влажными салфетками и ложится в кровать, отвернувшись от входа. А вот теперь проверка для Антона: поймёт ли он вообще, что что-то не так? Арсений оставляет гореть только ночник с другой стороны кровати, а сам бессонно пялится в серую стену, косплея Хатико. Антон скоро возвращается, клюёт Арсения в щеку, отворачивается и засыпает. Сначала хочется драматически заплакать, но Арсений уже взрослый мальчик и обнимает Антона большой ложкой сам. *** Работа не клеится. Вместо того, чтобы смотреть в экран ноутбука, Арсений залипает в окно и рассуждает, в какой момент его личная жизнь скатилась в Марианскую впадину. Утром Арсений принял попытку развести Антона на ещё один секс. Ему было необходимо доказать себе, что уж в постели-то всё как раньше — секс при любой удобной возможности. Антон мягко отстранил его. Поцеловал, подарив надежду, а потом сказал, что спешит и сегодня никак нельзя опаздывать. Надежда (не Наденька) погибла при исполнении. Раньше Антон позвонил бы начальнику и наплёл про недомогание, жуткую пробку, бабку, которую срочно надо вести на другой конец города на внезапное МРТ, а сейчас выбрал работу. «Трудишься, пчёл?» Сообщение приходит от Серёжи, а не Антона, от чего становится ещё тоскливее. «А вот раньше…». Тьфу. «Не покладая рук, давай скорее к делу» Хорошо, что Серёжа пишет не по одному сообщению, а сразу большое, и одновременно плохо, потому что Арсению интересно, что он задумал, а потому приходится повозиться, скрипя креслом, от нетерпения. «Я заметил, ты был сам не свой. Я не знаю, почему именно, могу только догадываться и не хочу лезть в душу. Но у меня есть предложение, которое, как мне кажется, тебе понравится. Давайте сходим на двойное свидание сегодня вечером? В Версаль, на семь. Я забронирую?» Из мачты разбитого корыта под названием «жизнь» прорастает листочек. Он любит Серёжу, любит свидания и с удовольствием наконец-то сходит туда с Антоном. *** В ресторане роскошно. Хотя какой ещё вариант мог забронировать Серёжа, чтобы отправиться на свидание со своей девушкой? Арсений рад, что заставил Антона надеть пиджак, пусть тот и с коротковатыми рукавами. В толстовке их бы хер пустили. Владелец наверняка армянин: Серёжа обычно не ходит в места, где нет шашлыка, плюс интерьер в стиле «Лувр на минималках» говорит сам за себя. — Привет! — синхронно здороваются Серёжа с Надей и садятся напротив. У Нади в руках роскошный букет роз. Тут же подлетает официант с вазой и меню наперевес. — Что за повод? — спрашивает Арсений, кивнув на цветы. — А тебе чё Шастун дарит только по поводу? Просто так. — Конечно, дарит. Вдруг у вас уже помолвка, — ворчит Арсений. Такого восторженного Матвиенко Арсений не видел давно: тот будто бы знает секрет, который нельзя рассказывать, но обязательно нужно всем видом показать, что он присутствует. И как он в таком настроении усидит на месте: кажется, он сейчас будто бы сорвется и будет ходить пружинным шагом вокруг стола, высоко поднимая колени. — Давно ждёте? Сорян. Так, что тут у нас? — Серёжа открывает огромное меню и прячется за ним, даже торчащего хвостика не видно. — Что это у тебя? — спрашивает Антон у Нади и трогает себя за ухом, чтобы показать, куда обратить внимание. У неё в руках появляется скрученный сухой листик. Она хихикает, показывает Серёже. — Это мы… ну… опаздывали в общем из-за этого. У Арсения глаза лезут на лоб. Для приличия он прикрывается меню и наклоняется к Антону. — Это чё они, в парке трахались? — возмущённо шипит он. Антон в ответ пожимает плечами и утыкается в своё меню, хотя они уже давно выбрали. Кончики его ушей краснеют и Арсений решает воспользоваться возможностью: находит под столом его ногу и игриво проводит по ней своей. Антон только старательно промаргивается, будто бы внезапно ослеп, и тщательнее вчитывается. — Как ваш день? — невозмутимо спрашивает Арсений. Голос у него игривый, ему очень нравится происходящий под столом флирт. Вдруг кто-то заметит? Антон умрёт от стыда, а Арсений от такого Антона. — Хорошо… — отвечает Надя. — Сложно было сосредоточиться на работе, думала о Серёже. Она поворачивается к нему, умиленно улыбаясь, а Арсений поднимает меню повыше и делает «буэ». У Антона вырывается такой громкий смешок, что Арсению хочется его не гладить там под столом, а лягнуть. — Моя девочка, — улыбается в ответ Серёжа и посылает ей воздушный поцелуй. — И я думал о тебе. Арсений только закатывает глаза и думает, чего бы спросить, чтобы это нельзя было вывернуть вот в эту степь. А потом становится грустно. Когда-то и они были сладкой парочкой… и бла-бла-бла. Арсений ненавидит свой мозг. Возникает желание спросить у Антона, думал ли он о нём, чтобы получить в ответ пылкое, честное «конечно», которое превратит Мордор в его душе в цветущий Шир. Арсений ничего не спрашивает — любой другой ответ его просто убьет. Антон наклоняется к его уху и шепчет: — Я тоже думал о тебе. На это заявление хочется растроганно расплакаться. Арсений чувствует, как жаром опаляет щеки, как Антон его берет за руку под столом и пожимает её. Сердце в груди стучит так быстро, будто бы с его помощью профессионально передают сигнал азбукой Морзе. «Я люблю тебя». Антон отпускает его руку и поворачивается к официанту. — Арс, ты че злой такой в последнее время? — спрашивает Серёжа, как только официант уходит. От прямого вопроса хочется треснуть Серёжу по голове или уйти как можно дальше, в район Австралии. Арсений выбирает второе — увы, только метафорически. Хотя в драке два на два Антон однозначно уделает Наденьку. Серёжа будет легко побежден щекоткой. Может, рассмотреть первый вариант? — В последнее время я задумчивый. Вот, например, ты что мне на день рождения подаришь? Сережа хмыкает. Наверняка замечает, как переводят тему, но ведётся. Не зря другом зовётся. — Так, ну, как было всегда — себя, уже не получится. Я занят. Влюбленный взгляд вправо. Очередной укол зависти. — Каждый день по несколько раз. Надя подаётся тому навстречу с приоткрытым ртом, будто бы хочет поцеловать. — Вау! А какие презервативы вы используете? — выпаливает Арсений, чтобы их смутить. — Мы вот тоже часто занимаемся сексом, и латекс в последнее время вызывает жуткий дискомфорт. — Я в туалет! — Антон вскакивает со своего места. Смутить получается только его. Арсова актерочка включается на полную. Миссия «показать, что у кого-то сейчас будет секс», становится заданием от его осквернённого самолюбия номер один. Он по-лисьи улыбается, демонстративно достаёт кондомницу (Сережей же и подаренную), отсчитывает десять секунд и встаёт со своего места. — Можете начинать есть без нас, — многозначительно заявляет он. «Мы трахаться, если вы ещё не поняли, вот!» хочется проорать Арсению и провести презервативом перед самыми глазами друзей, тем самым доказать, что они ещё о-го-го, совсем не хуже них, такие же безбашенные. А когда-то Антон трахал его средь белого дня в палатке, когда они всей компанией ездили на море. Наденька тогда была Юлей… впрочем, это не важно. Антон уже моет руки. Арсений внезапно залипает на чужой красоте: широких плечах, бедрах в облегающих брюках, длинных пальцах в мыле. Мысли отсюда сразу прыгают на ролик из домашней коллекции, который они сняли для себя. В нём Антон трахает его пальцами во все места... Член привстаёт. А ведь можно и действительно потрахаться! Нужно применить тактику вчерашнего соблазнения. — Ты меня трахнешь. Сейчас. — Что? Арсений, нас же ждут за столиком. Если мы вдвоем задержимся, все обо всём догадаются… — В этом и смысл! — выпаливает Арсений и обнимает Антона за плечи. Тянется целовать, но натыкается не на взгляд полный страсти, а на умиление. Антон так на котят смотрит, Арсений знает наверняка — он видел. — Арс, что на тебя нашло? Они там на афродизиаках, и тебя заодно подсадили? Арсений теряется. Очередное непонимание со стороны Антона заставляет задать абсолютно конченый вопрос. — Ты меня любишь? — Да. — Так… — Именно поэтому я не буду трахать тебя в туалете, Арс. Антон продолжает смотреть с нежностью, и у Арсения не получается злиться так сильно, как хотелось бы. Обиженно ворчать — пожалуйста. — Но мы ведь уже трахались раньше! «В том, что это было только «раньше», блядь, и вся проблема!» — Да, но ведь тебе не нравилось: воняет, негигиенично, поза одна… Арсений знает, что Антон бесконечно прав. Впрочем, как и всегда. И от этого ещё обиднее! В носу щиплет, и он всё-таки признается. Пусть Мистер Рациональность присоединяется к решению вопроса. — Мне жаль, что это уже в прошлом. — Жаль? Боже, милый, по чему там скучать? Наконец-то Антон обнимает Арсения за плечи и притягивает к себе. Он продолжает, обращаясь к виску Арсения. — Неужели ты скучаешь по временам, когда я стеснялся намекнуть тебе, что мне нравится, когда ты сверху. Когда мы трахались по сто часов, не кончая из-за стеснения и волнения? Когда тебе приходилось вымывать… Раздаётся звук щелкающей двери одной из кабинок. Арсений вздрагивает, отклоняется , чтобы посмотреть, как Антон краснеет. Он обожает его такого до писка. — Мужики, простите, меня жена сейчас закопает. Совет вам да любовь, всё такое… Незнакомец гуськом выходит из уборной и Арсений радуется, что времена гомофобии остались в далеком прошлом. Арсений хихикает с того, как Антон пучит глаза и инстинктивно вжимает шею в плечи. — Люблю, когда ты краснеешь. — А я люблю, когда нас не подслушивают. Пиздец стыд. — Забей, пусть сам мужик стесняется. Судя по всему, так и вышло — подслушавшему было явно не по себе, потому Арсений и не парится. Антон глубоко вздыхает и берет себя в руки. — В общем, чё хотел сказать-то. У меня никогда не было таких долгих отношений. И мне очень нравится, где мы сейчас. Узнавать друг друга — отстой. Бояться расслабиться, стесняться есть. — А вот это Арсений узнал, согласен. — Ага! Я рад, что ты у меня есть и терпишь меня так долго. — Голос меняется на совсем нежный. Антон наклоняется и трётся своим носом о нос Арсения. — И я рад, что ты у меня есть и терпишь так долго. — А теперь рассказывай свой план: о чём мы должны напиздеть Серёже с Наденькой? До этого момента Арсений думал, что нельзя полюбить Антона сильнее. Оказывается, можно. — Так, ну, во-первых: цветы… *** Утро начинается не с кофе. За окном солнечно — это можно понять даже с закрытыми веками. В комнате сладко и свежо пахнет цветами. Арсений щурится на тумбочку со своей стороны и видит на ней вазу с пышным букетом розовых роз, которые подпирают ночник. Спальня в серых тонах, а потому цветы так ярко выделяются, что хочется жить. Пора уже сделать ремонт и добавить красок в интерьер. Довольно улыбнувшись, Арсений потягивается и слышит, как на кухне закипает чайник. Клацает кнопка выключения, ставится чашка на стол. Открывается дверца навесного шкафчика, который правее от плиты, тихо-тихо шуршит коробка и пластик. Антон наверняка достаёт дрип-пакет. Снимает чайник с подставки, заливает воду. Мелодия идеального утра выходного дня. Вчера Антон упал лицом в подушку и тут же отключился. Они знатно повеселились, упражняясь в актерстве, вкусно поели, а потому Арсений не обиделся на своего уставшего парня. Как оказалось, тот набирался сил, чтобы устроить такое замечательное утро. Арсению приятно: Антон проснулся очень рано, чтобы достать цветы. И сейчас готовит ему кофе в постель. Когда Арсений впервые остался у Антона на ночь, то утром его ждала чашка три в одном. Дома он привык пить только натуральный кофе, и как только увидел этот кулинарный шедевр от Нескафе, то собрал все свои актерские способности, чтобы не скривить лицо, будто бы он унюхал неприятный запах. Как за столько лет дружбы Антон не знал, что Арсений пьет только натуральный? А с другой стороны получилось поностальгировать по обедам в универской столовке. И потрахаться напоследок, так что то утро удалось. Арсений в предвкушении, что удастся и это. Он прикрывает глаза и снова прислушивается. Стук посуды в перемешку с тихими матами затихает и превращается в ритмичный стук тапок о ламинат. Шаги приближаются и вот стихают. Наверняка Антон уже стоит в проеме и смотрит на Арсения. Улыбается? Арсений открывает глаза. Улыбается. А ещё стоит в одном переднике на голое тело, как в рекламе с мужиками на кондитерской фабрике . — Доброе утро, однако. — Доброе, — отвечает тихо Антон. Он с пустыми руками, приближается к кровати, потому что Арсений протянул к нему навстречу руки в зовущем жесте. — А где мой кофе? — сдавленно ворчит Арсений, когда Антон накрывает его собой и тут же придавливает. Кайф. Дышать становится тяжелее. Антон нашаривает Арсовы ладони и переплетает пальцы. Их тазы очень близко друг ко другу, но об этом лучше пока не думать. — На кухне. — Голос у Антона глухой из-за того, что он говорит в подушку. — Я решил, что ты не захочешь крошить завтраком в постель и пришел тебя будить. — Ты так хорошо меня знаешь. Наверное, ты прав… — О! Признаешь, что я прав? — Антон поворачивает голову и Арсений чувствует взгляд на своей щеке. — А это возбуждает почти так же сильно, как и фантазии о тебе… Жаль, у них не натяжные потолки: было бы отлично видеть голую задницу в отражении. Антон трется пахом, из-за чего перемещает центр тяжести на грудь и дышать становится сложнее. — Так, — кряхтит Арсений и переворачивает Антона, подминает теперь его под себя. Сонливость как рукой снимает, утренняя нега остаётся под одеялком, теперь хочется чего-то погорячее. Арсений привстает на локте и гладит Антона по голому бедру. Низ фартука сбивается между ног, а чужая кожа покрывается мурашками. Под тканью виднеются очертания уже твердеющего члена. — Белковый завтрак сегодня в меню, — говорит Антон хриплым голосом. В ответ Арсений тут же шлепает его и не может сдержать смех. — Дурак. Накрывай на стол. Взгляд через полуприкрытые веки такой проникновенный, что пробирает до внутренностей. Становится жарче, хотя он абсолютно голый. Арсений дрожащей рукой помогает развязать узел, который Антон умудрился затянуть. Оба смеются с ситуации: хотелось страстно, быстро, а получается как обычно. — Не хочу завтракать, — заявляет Арсений, когда они оба остаются без одежды. Он трется своим членом о чужой, имитируя фрикции. Тянется к губам, потому что поцеловать хочется так, будто бы это их первый поцелуй. Мягко — Антон побрился — нежно, влажно, внутри всё скручивается в клубочек котят. Антон приподнимает таз навстречу, но замирает. Копошится. Арсений в недоумении отстраняется и видит, как тот с виноватой улыбкой пытается нашарить смазку под подушкой. — Почему мы такие? Даже потрахаться не можем как в кино? Арсений спрашивает вроде и в шутку, но с грустинкой — ему правда хочется, чтоб как в фильмах. — Потому что мы не в кино? Антон выгибает бровь и закусывает губу. Красивый — пиздец, вот уж кто точно голливудская звезда. Просунув руку под подушку, Арсений тут же находит флакон, победно кричит: «Ага!» и чмокает Антона снова. — Просто подрочим? — предлагает он, садясь на пятки. — В смысле «просто». Со всей любовью. Рот сам растягивается в улыбке. Арсений знает наверняка, что Антон любит. Просто хочется не только знать. Наверное, улыбка у него совсем кислая, потому что Антон хмурится и тоже садится. — Арс… — Он мягко кладёт руки ему на плечи и смотрит в глаза так серьезно, будто бы готовится сказать о чьей-то смерти. Совсем не хотелось, чтобы их игривый секс превратился в выяснение отношений, но вот они уже здесь. В носу щиплет. — Антон, ложись, я всё знаю. Хочется закончить это как можно скорее. Что он за дурак со своими глупыми комментариями? Сбил им обоим весь настрой. — Нет, Арс, послушай меня. — Антон прокашливается и продолжает тихим голосом: — Я люблю тебя настолько, что готов за тебя умереть. Ты подумаешь, что легко сказать, умер один раз и всё, в остальное время ты просто говоришь, что готов, но ничего не делаешь. Но для меня это значит следующее: если я тебя люблю настолько, что отдам свою жизнь, то я тем более приду легко первым мириться, извинюсь, поставлю твои интересы выше своих. Как я курить бросил, например. Или перестал таскать… ну всё, не плачь! А Арсений не может не. Ещё ни разу он не слышал таких слов, не чувствовал того, что испытывает сейчас. Антон перед ним голый не только телом, но и душой. И это открытие трогает до глубины. — Я не… — «От горя» — хочет добавить Арсений, но не может. Голос пропадает. Он представляет, какой он некрасивый сейчас со стороны и бросается Антону на шею, пряча от него лицо и красный нос. — Так надо. — Арс, тш-ш. — Широкая ладонь Антона гладит по лопаткам. — Если бы я знал, я бы ничего не говорил. Арсений от досады снова шлепает Антона, теперь уже по спине и слышит «Ауч» в ответ. — Ты что? В смысле не говорил бы? Это самое трогательное, что я слышал! — говорит он насупившись и с наездом, а потому сам не выдерживает и трескается за Антоном вслед. Смех приносит облегчение. За несколько секунд он успел пережить так много эмоций, что требуется время, чтобы прийти в себя. Пусть это и становится похожим на истерику. — И я очень люблю тебя, — говорит Арсений, успокоившись. — Пойдём завтракать. Арсений встаёт из постели и протягивает руку самому родному и самому лучшему парню на свете. *** — Бегом в душ. Антон включает своего горячего внутреннего доминатора, как только они возвращаются домой из парка развлечений, и Арсений реагирует на это, как собака Павлова на еду. Секса утром так и не вышло. Наверняка в отместку, но Антон целый день отпускал шутки с двойным дном, а иногда и прямо шептал на ухо что-то типа «вот бы трахнуть тебя прямо сейчас», когда Арсений стрелял по банкам в тире. Конечно, это выводило его из равновесия, он практически никуда не попадал, слушал шутки от Димки и в ответ грозился перевести ружье на него. Хороший был день. Арсений смывает его остатки с себя и думает о том, как благодарен Антону за него — тот явно с удовольствием посидел бы дома, но уловил безмолвную нужду Арсения и собрал желающих на внезапное потусить. Антон сегодня чуткий настолько, будто бы его внутреннюю радиостанцию настроили на волну Арсения. Горячая вода из душа бьёт по плечам, стекает ниже и ощущение такое, что Антон обнимает его со спины. Но зачем представлять, если можно почувствовать наяву? Желание заставляет поторопиться, но из-за этого приходится включать второй раз воду в душе, чтобы смыть теперь наверняка всю пену. В Арсении просыпается что-то сентиментальное — Антона хочется увидеть так сильно, будто бы они расстались не на душ, а на год. — Пиздец, дожил. Это что, влюблённость? Он воодушевлен, член полувставший, от предвкушения покалывают даже пальцы, которым ещё и холодно от кафеля на полу. Улыбается как дурак, пока одевается в домашние штаны и футболку — Антон любит раздевать — и спешит в спальню. Уже в коридоре его ждёт полумрак от нескольких свечей и он слышит музыку из спальни. Начинает улыбаться ещё шире, когда понимает, что его ждёт не просто перепихон, а Антон устроил романтик. Дверь в спальню приоткрыта. Свет от свечей дрожит на стенах — окно открыто. Это правильно: на прошлой квартире была маленькая спальня, заклеенные зимой окна, огонь сжег тучу кислорода… пришлось просить остановиться и убегать дышать на кухню. Но все равно было хорошо — дотрахались у холодильника. Перед дверью Арсений глубоко вздыхает — ну не на экзамен он в конце концов — и шагает в комнату. Антон сидит на кровати, также одетый в домашнее и смотрит в одну точку. Привычные украшения сняты, волосы в беспорядке — наверняка он терзал причёску, и не раз, волнуясь. — Привет, — тихо здоровается Арсений, потому что Антон, кажется, его совсем не замечает. Тот спохватывается после «кхе-кхе», улыбается и вскакивает на ноги. — Привет. Я тут… — Вижу. — И как? — Охуенно. Спасибо. Все эти слова могли не звучать, они бы прочитали это в глазах друг друга, но тишину хочется заполнить. Хочется и словами нащупать контакт, чтобы сплестись на всех уровнях. Арсений чувствует небывалую близость между ними и предвкушает что-то особенное. — Я… — Антон откашливается. — Я люблю тебя. И знаю, что ты давно хотел, и всё такое. В общем… садись у изголовья. Моментально обдает жаром. Что Антон удумал? Арсению много чего хотелось бы попробовать в сексе, о чем он заявлял. Например игры со льдом или саундинг. Или надеть секси белье. В некотором не признавался. Двойное проникновение: как заявить любимому, что вроде как его одного члена мало? Или попросить его описаться, сидя у него коленях? Возможно, однажды Антон и придет к этому, но не сегодня, когда даже на безобидные просьбы он или шутил, или спрашивал «зачем?». Самое тупое, что тот искренне не понимал прикола. А Арсений не имел никаких аргументов, кроме того, что ему хочется. А сейчас лед тронулся? В предвкушении Арсений смотрит во все глаза за происходящим. Свечи по всем поверхностям: отражаются в зеркалах, окнах. Уже эта картинка — сплошная сказка и быть трахнутым в таком антураже — праздник. Антон берет свой телефон с комода под телеком, делает звук громче и включает незнакомую песню с начала. А потом становится в позу, замирает, и Арсению хочется тут же податься вперед со всем интересом: Антон намерен танцевать? У Арсения открывается рот. А Антон смотрит строго в сторону и начинает двигаться. Резко ведёт бёдрами вправо и влево в рваный такт. Следующую строчку двигается наоборот плавно. Дальше берется за низ футболки и дразнит: тянет вверх, оголяет пупок, потом снова прикрывает, будто бы стыдится. А он стыдится, Арсений знает наверняка, ему не нужно видеть чужие горящие щеки — те и так горят от бликов свечей. Арсений думал, что ему будет сложно не рассмеяться, но в происходящем нет совсем ничего смешного, только чистый пожар. Арсению нравится, как Антон танцует, когда намеренно не дурачится и не кривляется. Сейчас как раз такой случай. Когда футболка улетает к двери, Антон всё- таки смотрит на Арсения. Тот откидывается на мягкое изголовье и зажимает зубами свой указательный палец, чтобы занять руки. И рот. О как же хочется этим самым ртом вылизать чужие соски, ребра. Укусить бока так, чтобы Антон выгнулся от щекотки, но не попросил перестать, а терпел и дышал так, будто бы его член у Арсения в горле. Антон поворачивается спиной и Арсений четко понимает, что сейчас будет: Антон все-таки надел для него кружева. Не женские, а прямо мужские боксеры. Да? Да. Антон ведёт ягодицами и опускает резинку серых штанов так, чтобы было видно черное. Кружевное. Белье. Жар затапливает, подстёгивает. Арсений снова весь подается вперед и хватается за ткань покрывала, чтобы хоть как-то заземлиться. Внутри всё орёт от любви. Антон опускает резинку под задницу, демонстрируя белье, по которому тоже хочется провести языком и укусить. Арсений думает «какого хера»: встаёт и подходит со спины. Обвивает рукой чужой торс, прижимается так тесно, что Антон наверняка чувствует горячий стояк через несколько слоев ткани. Он подстраивается под музыку и синхронно ведет бедрами. Другой рукой трогает кружевную ткань и убеждается, что ему не снится. Антон разворачивается в объятиях и перестает танцевать. Замирает, но тяжело дышит, будто загнанный зверь, от чего внутри всё щемит от нежности. Такой красивый, но такой неуверенный, его золотой мальчик. Арсений опускается на колени. Смотрит прямо в глаза Антону, когда тянет штаны вниз, помогает снять и отбрасывает к футболке. А потом гладит с нажимом по бедрам — о как он их любит — и смотрит всё же на член. Спереди на трусах оказывается плотная чёрная вставка. И хорошо, а то прижатый стоящий член и яйца, даже выбритые, смотрелись бы комично сквозь прозрачную сетку. Головка члена торчит над резинкой, Антон сильно возбуждён. Арсений смачивает пересохшие губы языком и целует в уздечку. Закрывает глаза и чувствует, что плавится. Дров в костер добавляет чужая рука на затылке, поглаживающая, но твердая, и Арсению хочется скулить от всего: от своих чувств, от атмосферы, от того, что Антон купил для него такое белье. Он трется щекой о ткань трусов, тихо стонет от удовольствия. Может себе позволить — за музыкой не слышно этого позора. А затем не может себе отказать: снова смотрит, старательно запоминая каждую мелочь. Гладит ладонями снизу по ногам и выше, залезая под ткань. Оттягивает её, рассматривает рисунок кружева на своей коже. Думает, что ещё хотел бы увидеть. В голову приходит лизнуть ткань, что он и делает. Поднимает голову, чтобы уловить реакцию Антона. Зрачки на всю радужку. Он дышит, открыв рот, жадно наблюдает за происходящим. Возможно, он бы сказал что-то дурацкое, от смущения перевел бы всё в шутку, но музыка мешает. А Арсению хотелось бы ещё добавить блеска этой ткани. От идеи собственный член дёргается и мажет смазкой по животу. Так грязно. И чтобы это сделать придется открыть рот. Он встаёт, нежно обвивает Антона и просит сделать тише. Не разрывая объятий тот делает, что попросили, и возвращается к Арсению. — Что скажешь? Явно волнуется, стесняется, его глупый Антон, не видящий своей охуенности, не верящий в неё… — Люблю тебя, пиздец. Они целуются, Арсений старается вложить в поцелуй всё, что к нему испытывает, и тот заметно расслабляется в руках: выдыхает. Теперь можно к сложному. — Антон… — начинает Арсений неуверенно. Если тот спросит «зачем», Арсений его стукнет. — Раз уж сегодня все так… для меня… В подтверждение Арсений получает поцелуй в лоб и ободряющую улыбку. — Так. — Можно я… — Да как сказать-то?! — Можно мне? Пиздец… Кончить? На них? Нечитаемый взгляд Антона заставляет понервничать. Арсений кусает губу, отводит взгляд на розовую ребристую свечу. Очень интересно, где Антон их все купил, в одном ли месте… — Арс… можно. Сердце бухает в ушах как молот по наковальне. Арсению хочется укусить чужое предплечье с визгом «ииииии» от избытка чувств, но он сдерживается. — Тогда ложись. Антон снова напрягается. Но не из-за того, что не хочет что-то делать, а как будто бы потому, что хочет безукоризненно следовать правилам, пытается максимально угодить Арсению. — Так нормально? — Да. Так супер. Арсений решает снять одежду сам, чтоб не мешалась. Половик под ногами идет волнами — давно пора купить новый — Арсений даже не расправляет его, как обычно, а садится на бёдра к Антону. Смотрит неуверенно в глаза и хочет было попросить не подсматривать, но потом вспоминает про стриптиз. Антон ведь сделал это для него, преодолел стеснение. — Знаешь, когда мы делаем это не одновременно, это становится неловким. Антон в ответ хихикает, а Арсений не выдерживает и утыкается лбом в чужую грудь, чтобы спрятаться. — Арс. Это же я. И это мне вообще-то нужно стесняться. Ты тут на что дрочить собрался? Арсений закатывает глаза и снова садится на такие ладные бедра. Как он их любит. Вот бы вцепиться зубами, как в шашлык, и потрепать головой от избытка чувств, как в меме. — О-о-ой, Антон, молчи. Ты самый красивый мужик в моей жизни. И не спорь! Он гладит чужую грудь, которую тоже любит, сминает кожу, завороженно смотрит на красные расцветающие следы и неизменно возвращается к трусам. Пора их сделать ещё более нарядными. Жемчуг и кружева? Так пошло. Арсений проводит сначала лениво по члену, оттягивает крайнюю плоть, чтобы оголить головку. Краем глаза замечает, как Антон копошится и выуживает смазку — на этот раз как по нотам. Сердце делает кульбит — в этом жесте видится столько заботы и поддержки. Арсений не забирает флакон, а поднимает глаза на Антона и медленно убирает руки. Да, вот так будет не так стеснительно, так они делали тыщу раз. — Жук, — довольно отзывается Антон и в отместку наливает холодный лубрикант непосредственно на член. Холод Арсению нравится, не зря он хотел, чтобы с ним поиграли прямо со льдом. Он прикрывает глаза от удовольствия и отдается чужим рукам. Антон, кажется, везде: сжимает ствол, посильнее надавливая на верхнюю часть, трёт уздечку, от чего Арсению кажется, что в том месте горит огонь. Он открывает глаза, чтобы убедиться, что всё в порядке и рассматривает Антона. Мышцы на руках красиво перекатываются. Пусть в кружевных трусах, но сразу понятно, что под тобой мужик. От этого контраста в очередной раз бьёт возбуждением. Широкая грудь переходит в широкие плечи — это так эстетично, что Арсений хотел бы себе заставить дом скульптурами только с этой частью тела. Хотя кому он врет: он бы всего Шастуна высек из мрамора, если бы умел. Эталон. — Красивый, — говорит Арсений, наслаждаясь скользящими ладонями на своем члене. — Ты? Очень. — Ты, дурак. Антон не спорит, но Арсений знает, что тот не верит, как и всегда. От пальцев Антона становится всё приятнее и приятнее: Арсений будто бы забирается по воображаемой лестнице всё выше к оргазму. Он сосредотачивается на чужом дыхании, а потом заставляет себя открыть глаза. — Дальше я, — всхлипывает Арсений на особенно удачном подвороте кисти и берет дело в свои руки. Он уже на грани. Смотрит в лицо Антона с заломленными бровями, самое красивое на свете, а потом на кружева, которые тот надел для него, и кончает, изливаясь спермой на ткань. Попадает и выше на живот. И это всё так красиво, стыдно, грязно, возможно мерзко, но в основном приятно. Он жадно дышит и смотрит за своим украшением, как всё блестит в свете свечей и падает со вздохом сверху, становясь за Антоном таким же грязным. Расслабленный и полностью довольный он шепчет «спасибо», водит бёдрами, чтобы поскользить в сперме и опуститься на новый уровень грязи. Когда еще он на такое решится. — Арс. Хочу трахнуть тебя. — Угу, — выдыхает он не в силах шевелиться, будто бы он не дрочил, а бежал кросс. — Давай. Приятно услышать именно эти слова. «Хочу трахнуть». Словно «я тебя люблю», но на физиологическом уровне. Арсений со стоном скатывается с Антона и плюхается кулем рядом. Конечно, подворачивается так, чтобы не вытереться грязным животом о простыни. Чувствует, как пресса что-то касается. Мелькает мысль, что это Антон уже совсем преисполнился и решил слизать — только от этого предположения стало жарко всему лицу. Но нет, это влажная салфетка. — Это было так горячо. В смысле сперма на кожу, — раздаётся голос Антона. Арсений приподнимается на локтях и смотрит за сосредоточенно вытирающим его живот Антоном. Грязные салфетки летят на пол, но щас так по хуй. — Можем это повторить в любой другой вечер, — отвечает Арсений, и ему нравится, как он всё более и более уверенно говорит такие горячие речи прямо вслух, а не стучит в Телегу. И о, как бы Арсению этого действительно хотелось — повторить опыт. — Я запомню. Чтобы подарить тому решимости, Арсений резво перекатывается на живот и становится на четвереньки. Старается выгнуться посильнее и всей душой тащится от себя такого: раскрытого во всех смыслах. Его ухищрения, конечно, работают. Антон быстро справляется с кружевным великолепием и подтеками спермы на животе. Арсений ждёт, что чужой член должен лечь в ложбинку — они очень любят так делать, но вместо этого чувствует влажные поцелуи на своей заднице. — Теперь моя очередь, — выдыхает Антон. — Ох Арс, какой здесь открывается потрясающий вид. Кожа покрывается мурашками. Антон касается очень нежно, но на заднице не задерживается. Поднимается поцелуями выше по позвоночнику, а свободной рукой ласкает грудь и живот. Когда накрывает собой полностью, то обнимает, а Арсению хочется обмякнуть в его руках, так его расслабляют ласка и нежность. Чужой член вжимается между ягодиц и Арсению становится совсем хорошо: они соединяются, как пазлики. — Арс, мне хочется уже щас, пиздец. Ты растягивал себя в душе? Он мог бы сказать «да», потерпеть немного боли, вряд ли случилось бы что-то ужасное, типа трещины, — они часто практикуют анальный секс. Но сегодня хочется, чтобы всё было правильно. — Нет, Антош, прости, — говорит Арсений жалобным голосом. — Тш-ш-ш! Ну какое «прости», ты чё. Щас всё будет. Оставив чмок на шее, Антон отправляется на поиски смазки, которая затерялась на покрывале. Решив, что данная поза не подходит для растягивания, Арсений укладывается на спину. Руки не хотят ложиться хоть как-то эстетично. Приходится укладывать их на живот. Потом вспоминает про поджопную подушечку… и вот весь романтический секс превращается в кучу подготовки, но Арсению на этом этапе уже все равно. То, как он спокойно вертится, не боясь предстать в нелепом свете, показать складку на животе или дурацкую позу, ценнее всех конфетно-букетных периодов в его жизни вместе взятых. Подсунув подушку под задницу, Арсений наблюдает за Антоном. Тот сидит на пятках и умиленно ждёт, пока кое-кто устроит себе гнездо. Поправляет кудри, выдавливает гель на пальцы и хукает на него, чтобы поскорее нагреть. До этого момента Арсений думал, что нельзя полюбить Антона сильнее. Оказывается, можно. *** — Друзья, познакомьтесь! Это — Виктория! — говорит Димка. В кафе становится слышно только кофеварку, что довольно нелепо, но как есть — не всегда же в тишине поют цикады. Для других эта информация как снег на голову. Но Арсений так давно был уверенным в том, что парочка сойдётся, что даже бровью не ведёт. Первым отмирает Антон. — Привет, Викус… Виктория! Шаст. Конечно, Антон не будет с ней здороваться за руку, а потому покачивает ладонью в воздухе. Девушка искренне улыбается — наверняка рада, что самая неловкая пауза в её жизни прекращается. — А это законно? — спрашивает Стас, и Димка смотрит на него как на идиота, которому хочет откусить ебучку. — Законно. Но не этично. Но вам-то мы можем доверять? — Конечно, можете! — заверяет Наденька. Наклоняется, чтобы продолжить заговорщицки: — Рассказывайте! Давно вы вместе? Арсений рад её обществу: она задаёт те вопросы, которые хочет задать он, но молчит, потому что боится лезть не в свое дело. — Ну что, снова будешь беситься? — спрашивает Антон на ухо. — Что? Почему? — тихо возмущается Арсений. Даже выпутывается из объятий и ставит чашку с недопитым латте на журнальный столик. Антон тянет его обратно к себе на диван. Сидящий рядом Стас получает ногой по икре, но так увлечен последними событиями, что даже не шевелится. — Ну, новая парочка. Свежие чувства. Мы утерли нос старым, а эти чё? Мне уже точить топор? — Дурак? Просто скажем ей, что он не настоящий доктор. Бедняжка наверняка думает, что он практикующий стоматолог.