«Сахарная роза»

      В ушах стоит какофония голосов, которая, как взрывная волна, накрывала меня то ли громким шумом изумления, то ли конечной стадии шока толпы. Свист ветра больно разрезал пространство вокруг, точно лезвием, словно маньяк, проходясь по обнажённым рецепторам, заставляя открыть рот в немом крике ужаса.       Звуки утихли, восстала тишина. Словно в склепе умерши́й, я не слышала ни одного признака жизни вокруг, даже собственное дыхание покинуло меня. Это давит ещё сильнее, стальные тиски сжимают мою голову всё сильнее, как будто в адских пытках. Как вдруг.       Я улавливаю, как совсем рядом капает вода. Чувствую, как кристальные капли разбиваются о спокойную гладь какой-то лужи, фонтаном распадаясь на мелкие брызги, создавая идеальную окружность. В этом было что-то особое, настолько простое, что стаёт невероятным; кажется, проводиться важный ритуал, который ещё записывали на камнях предки. Такое обычное явление, обыденное, но сколько шарма и всеобъятного спокойствия, что даже я тону в этой пучине сверхощущений.       Я впервые чувствовала себя настолько осознанно, сосредоточенно. Мысли не бегали, тело расслаблено. Я ничего не слышу, ничего не вижу, не ощущаю запах, не чувствую поверхности под собой. Вакуум, отдельное пространство, иная вселенная без гравитации и законов мироздания. Слышу только этот монотонный шум воды и не хочу знать где я, зачем и почему.       Это и впрямь моё очарование обыденным вещам, которые даже не замечаешь, или, например, страх? Ты и впрямь испытываешь наслаждение и покой в душе или обманываешь саму себя, Вики? Боишься страха перед неизвестным, трясёшься от мысли о своей слабости, становясь ещё слабее?       Так ощущается Небытие? Его ты слышишь в ушах, как капли дождя? Вернулся вкус.       Железный привкус в пересохшем рту доставлял тошноту. Вернулся запах.       В нос ударила сера, отголоски свежей крови и все оттенки разложения внутренностей и плоти. Вернулись чувства.       Удушливая жара, от которой тело ломает и тянет в желании скрыться. Накалённые до красноты камни темницы не приносят желанного холодка, а я в ужасе понимаю где нахожусь. Тюрьма...       От одной только мысли, что меня, как никчёмного зверька, поймали в клетку — выворачивает наизнанку и вызывает желание пасть в холодные, бездушные объятья Небытия. Прошлый раз, когда я была ещё совсем маленькой, мне помогла сбежать женщина, которую вели на эшафот. Похоже, очередная ошибка привела меня к одному и тому же концу... или началу?       Сомневаюсь, что добрая фея вновь появиться и спасёт меня, и почему-то от этого напрашивается горькая улыбка. Слишком недостойный конец, чего я и опасалась.       Капанье продолжилось и пришло весьма логичное заключение, что это была явно не вода. Из маленькой расщелины между камнями потолка вполне могла стекать кровь, приземляясь в озеро из моей собственной. Чуть поодаль я услышала чьё-то дыхание. Вернулся слух.       Где-то за пределами камеры слышались крики мучеников, которых били розгами, разрезая не щадящими ударами кожу; наверняка проводили эксперименты, вводя сомнительные вещества с губительной дозой радиации или облегчали жизнь, даря покой. В последнем крайне сомневаюсь, смерть в Преисподней нужно заслужить. Но меня всё ещё волновало больше чужое дыхание в одной комнате.       Нехотя, пришлось открыть глаза. Вернулось зрение. Взору предстало искалеченное существо, истерзанное голодом и полностью потерявшее телесный облик. Мутации сделали его высоким, удлинило конечности и сделало похожим на монстра. Мантия скрывала его лицо и плечи, но была коротка, чтобы закрыть полностью руки и ноги. Бледно-синяя кожа просвечивала вены и артерии, можно было увидеть циркуляцию крови по сосудам.       Это не вызвало ничего кроме омерзения. Боялась ли я подобного исхода? Нет, ещё слишком рано. — Проснулась? — голос слишком высокий, почти детский и наполнен безумием. От него леденели конечности и начиналась паника.       Я не ответила. Не потому что не хотела, а потому что не могла. Меня парализовало. Это был не природный голос, искусственный, за рамками понимания и восприятия мозга. Непонятные импульсы, сигналы, приводили к ощущению животного страха, заполняющего тело. Страшно представить как именно корректировали его голосовые связки и какими методами добивались такого "вели́кого" результата. — Молчишь. — голос был немного грустным, но при этом парадоксально весёлым, будто у шута.       Он не виноват в своём положении и уродливости — это очевидно. Жалеть и уж тем более доверять человеку в одной камере со мной — очень опрометчиво и глупо. Возможно, он был серийным убийцей или сделал покушение на "высших". Сомневаюсь, что с моими то деяниями меня запихнули к какому-то второсортному воришке. — Что ты сделала, раз тебя заперли практически самый низ Та́ртара. Обычно, ангелов щадят и сразу же казнят.       Я снова молчала, только на этот раз не от оцепенения. Какое благородство со стороны Сатаны — не заковать меня в цепях на последнем этаже. Мои крики, уверена, ласкали бы его уши и он бы лишь ликовал моим страданиям и такому фееричному падению. — Мне даже сложно придумать, что такого могла сделать женщина вроде тебя. То что со мной происходит сейчас... Ты ведь знаешь Лилит? Жена нынешнего Сатаны и первая дьяволица в Аду. После неё попадали из Небес ангельши и пришли людские души. Та ещё чертовка! — он говорил со смакованием и явно представлял что-то откровенно пошлое от чего мне стало не по себе. — Она вскружила мне голову и... из-за неё я пошёл против короля. — под конец голос перешёл у собачий скулёж, одно только воспоминание приносило ему невыносимую боль.       Сложно представить что с ним сделал Сатана. Лилит избавилась от него подобным способом, но зачем? Ради развлечения или он был слишком настойчив из-за своей влюблённости? Что ещё может сподвигнуть женщину убрать своего же любовника? Уж точно не резкий прилив любви к законному мужу.       Мне было неловко от этого одностороннего разговора. Вряд-ли кто-то ещё его здесь сможет выслушать, а его голос не делает его стопроцентным безумцем. Пора перестать, Вики, судить всех по образу, ты же видишь, что он оказался обманут такой же стервой, как и ты, прояви хотя бы малость ангельской милосердности. Может этот демон и дурак, павший под чувствами, возможно глуп и не соображал головой, но и ты, как оказалось, не идеал. — Не обязательно быть мужчиной, чтобы творить ужасные вещи. То, что я здесь, сугубо результат моих ошибок. — хрипло произнесла я, обдумывая как будет правильнее сказать и не закончить наш диалог на первой же строчке. — Ты был одурманен чувствами, я — собой. На моих руках кровь — сглотнула, видя перед собой их — много...много крови. Я пошла против Небес, много грешила и лицемерила. Бросила вызов Сатане и в надежде победить...       Боль завязала петлю на моей шее, стягивая так быстро, что я не успеваю набраться кислорода, запомнить ощущение свободы в глотке. Дыхание сбивается, тело дрожит, а слёзы льются по щекам.       Я помню, как смотрела на эшафот с фальшивой улыбкой, а внутри всё холодело. С балкона идеально было видно, как его ведут к холодному камню, а палач заносит секиру над головой, готовый в любой момент обезглавить моего демона. Предательские слёзы покатились по щекам также, как сейчас, но с лица не сходила улыбка, будто мне и впрямь плевать. А внутри всё тряслось, разрывалось, бушевало, точно ураган. Сердце с остервенением пыталось вырваться с моей груди к нему, словно это поможет, остановит лезвие своей плотью и не позволит убить его.       Жаль. Не получилось.       Острие стремилось вниз к его шее и мир будто остановился. Я потеряла смысл по щелчку, ощутила сжирающую пустоту внутри, будто сам Шепфа натравил на меня всех адских созданий. Это была кара. Я с ужасом осознала, что наделала. Рывок. Я на перилах. Ноги подкашиваются и моё тело стремится вниз, пока я молю о смерти. Ромео и Джульетта умерли вместе, так почему же мы не можем позволить себе эту роскошь, верно, Люцифер?       Но я всё ещё жива. Каюсь ли за содеянное? Встречные вопрос: „Не поздно ли сожалеть?” — Я убила его сына и попыталась умереть сама. Увы, меня достали из того света и теперь я здесь. — на моих губах вновь застыла улыбка в надежде, что это хоть немного облегчит все чувства. — Значит, тебе ещё предстоит суд.       К нашей камере подошёл один из охранников и начал усиленно подбирать нужный ключ. Руки чуть подрагивали, он спешил. Вряд-ли нас сейчас поведут на изощрённые наказания ведь это обыденное дело и не должно вызывать нервозности. Посетитель? — ближе к истине — и скорее всего не ангел, ведь тогда бы он на зло тянул время. Есть у меня предположение кто хотел бы позлорадствовать надо мной и мне очень не нравятся этот вариант развития событий. — Похоже, что да, но есть ли в подобном смысл? — чуть насмешливо произнесла я, чтобы скрыть тень страха на своём лице. — Виктория, Вас! — достаточно громкий, твёрдый, лишённый звонкости голос. — Кто?       Вместо ответа меня с силой схватили за плечо и подняли с пола. От боли я зашипела, все кости ломало, а суставы гудели. В голове на миг потемнело, а сила с которой он сжимал мою кожу доведёт до синяков, кои останутся на весь оставшийся день, принося неприятные покалывания. Попытки вырваться были бы бесполезными, так что пришлось покорно волочиться по лестнице, оставляя кровавый след по ступеням. Несколько этажей были с абсолютно закрытыми камерами, где единственным источником света была небольшая вставка решётки в дверях. Далее всё было заставлено прутьями, видимо, для менее опасных провинившихся.       С каждым шагом я чувствовала как кислорода в воздухе стаёт больше, а от давления перестаёт так сильно болеть голова. Разум стал светлее и мыслить стало значительно легче. Мой взгляд лениво цеплялся за тени в камерах, ища там что-то интересное. На какое шоу я надеюсь в тюрьме?       Наконец, мы пришли к комнате где меня ожидал мой тайный посетитель. Как жаль, что вся таинственность пропала ещё когда я была на два этажа ниже, ведь его энергию крайне сложно не уловить. По рецепторам ударяет запах табака и противный вкус вишни — комбинация горечи и кослоты — заставляет морщится. Сатана.       Это было очевидно, ведь я проиграла собственную игру... Слышите?! <i>Вики Уокер промахнулась! </i>       Вряд-ли он пришёл из-за того, что лишился единственного наследника. Если бы его так волновало положения сына, начал бы действовать раньше. Ничего, Лилит ещё нарожает ему отпрысков если нужно будет. Уверена, так он и думает.       Дверь открылась — стоило мне сделать шаг внутрь — захлопнулась. Один на один с правителем подземного мира, повелителя демонов, зачинателем всех грехов и пороков. Что может быть страшного?       Он стоял ко мне спиной, немного напряжённый телом, и скорее всего о чём-то думал. Вряд-ли просто стену разглядывал? Впрочем, версия того, что Сатана не знает с чего начать наш "увлекательный" разговор звучит не менее глупо. Старик решил побаловаться и внести в обстановку немного эффективности и драмы? Надеюсь, такими темпами мы не будем к концу дня плакать друг другу об умершей в детстве собачке и обниматься, как старые друзья. Бог его знает, что этому чёрту в голову сбредёт. — С тобой хорошо обращаются? — его голос имел власть и силу в себе, не скрывался под хрипотцой, тяжёлой сталью рассекая воздух словами.        Молчу, ведь моё предположение уже не кажется таким забавным. Он волнуется обо мне? Бред сумасшедшего! Тогда зачем ему эта информация, он издевается? — Серьёзно? — чуть насмешливо спрашиваю я, но не буду отрицать, что внутри всё сжимается и смелостью явно не пахнет. Вот слабоумием — да. — Меня любезно попросили разузнать это. Твоя жизнь, кроме индивидам, нахер никому не нада.       Это было очевидно, но... чтоб кто-то волновался обо мне и попросил Сатану узнать об этом?! Кто? Кому хватило ума сделать это? И впрямь придурок. Как после всего можно хоть что-то кроме отвращения испытывать ко мне? — Обо мне хотя бы кто-то волнуется, а о Вас? Будь Вы на моём месте кому-то было бы дело до Вас?       Сатана заинтересованно повернул голову в мою сторону. Будто сова — ночная птица, несущая кошмары под своими крыльями ночи и с огромными, пронзящими душу глазами — он изучал, будто никогда не видел. Не показывал ни единой эмоции, но я чувствовала, знала, что попала в цель, но не следует думать, что от него не последует контрудара. — А я никогда не буду на твоём месте, У-о-к-е-р. — его губы расплылись в хищной ухмылке, животном оскале, ведь только что он буквально убил меня словами окончательно. Тройной удар по чести, по самолюбию... и просто по мне.       Я пошатнулась, но сжав кулак, ядовито ответила: — Также думал и ваш сын.       Я только поняла, что сказала и тут же опустила взгляд в пол. Это был удар не по его сердцу, а по моему собственному. О чём я только думала?       На подкорках разума зазвучал громкий смех Сатаны. Мне стало ещё больнее, ведь ему было более чем плевать на Люцифера, а ведь также относились ко мне и мои родители. Как бы не хотелось признавать, но и тот же расхваленный мною отец никогда не питал ко мне тепла и заботы, которых заслуживает ребёнок. — Я обошёл тебя, Виктория. — подняв глаза я увидела, что он развернулся и стал на один шаг ближе ко мне. Протянув руку, он размашисто вздёрнул мой подбородок вверх, так, что зубы звонко ударились друг о друга. — Ты сама себе вырыла яму и это зрелище... — он помял губы, словно не мог передать словами свои ощущения — ...спасибо тебе за него. Можешь даже посчитать это за комплимент.       Дьявол тянул слова, буквально выстанывая от чего ставало, нет, не неловко, а только страшнее. В его глазах было столько презрения и превосходства, что его взгляд буквально втаптывал меня в землю, а эго прижимало к стене. Я выпрямилась, глубоко вздохнула и натянула лёгкую улыбку. — Кстати, спасибо за урок, ты стала отличным учителем для того самого индивида.       Губы тут же поползли вниз. Кто мог попросить Сатану спросить обо мне и он бы его послушал? Кто единственный мог бы в жизни спросить это? Урок... Предательство. Это невозможно. Я с яростью откинула его руку от себя. — Вы знали, что будет именно так. — Сатана молчал, с наслаждением смотря на то, как до меня усердно доходит неприклонная истина. — У Вас было время всё продумать. Вы слишком жадны, чтобы жертвовать чем-то, а значит единственного наследника Вы бы ни за что не позволили убить. — от его непроницаемого лица я сглотнула, ожидая засмеётся ли он или одобрительно закивает. Мысль пришлось продолжить: — Люцифер жив. — И как вкус такого глупого проиграша?       Я испытала... облегчение. Голова сама поднялась вверх в немой благодарности всем, кто вершит наши судьбы. Не важно: Шепфа, ещё какое-то божество или простая удача. Я была просто по-человечески рада, что он жив. У меня еле хватало сил сдержать улыбку, тело тряслось, от чего я была готова упасть в обморок. — Рано радуешься, Уокер. Он попросил ужесточить твоё положение насколько это возможно. Поверь, завтрашний суд тебе Раем покажется, если всё таки решением будет пожизненно заключить тебя. — Сатане не понравилась моя реакция, он будто ожидал совершенно другой — с точностью противоположной. Его слова не казались мне убедительными или я просто не хотела видеть в них правду. — Насколько бы Вам не хотелось, но я выберусь отсюда настолько быстро, что моргнуть не успеете. — на мои слова, яркие огни вспыхнули в его глазах и, схватив меня за запястье, он спросил: — Обещаете, Виктория У-Уокер?       Адреналин ударил в голову и я не совсем обратила внимание на его резкий интерес, более того, азарт. Что-то было упущено, несомненно, но вот что? Мой ответ, полный веры и уверенности отразился несколько раз от стен камеры: — Клянусь. — Довольно. — буквально сразу же возник третий голос в помещении, выражающий театральное уныние от происходящего.       Догадаетесь, чей хрипловатый, немного поникший, но всё такой же стойкий и непоколебимый баритон, заставил меня моментально приросли к земле, а тело окоченеть? Я замерла, под насмешливый взгляд правителя Ада, который медленной, тяжёлой походкой направился к выходу. Хоть убей, уверена, даже он не ожидал, что Люцифер явится ко мне после всего, что произошло. Я думала, что даже на суде его не увижу, но вот — теперь принц Преисподни здесь! И, что дальше?       Твоим словам он не поверит, а ложью правду наречёт. — Я бы не был так уверен в твоих словах, детка. — его голос был тоскливым, я бы даже сказала немного слабым, тихим, будто его ранили, что вряд-ли, либо он весь день лежал в обнимку с горлышком бутылки — более вероятно.       Тело пронзила крупная дрожь, я с трудом сглотнула ком в горле, после чего разразилась в кашле от сухости в своём рту. Очень сильно хотелось пить, но просить у этих иродов хоть каплю прохладной воды — последнее дело. Пока что можно потерпеть. — Ну чтож, вам будет о чём поговорить. — Сатана сказал это с каким-то злорадным предвкушением, словно сейчас его сын расчленит меня на части. — Я возвращаюсь обратно. Дела.       "Дела" — насмешил! Уверена, не пришёл бы Люцифер ещё час — минимум —перекидывались бы с ним пафосными фразочками и едкими словечками, пока он не огрел бы меня по щеке до потери пульса. В качестве эдакого прощания.       Дверь громко захлопнулась, обозначив уход повелителя демонов. Я дёрнулась и мне впервые стало настолько страшно. Я без понятия с чего начать и как к нему подобраться. Сразу просить прощения на коленях или это заранее бесполезно? Обещать любить вечно или это уже далеко не взаимно? — Я уж думала ты струсишь и не явишься ко мне. — голос оставался ровным, пусть и нервным, в отличии от тела, которое буквально билось в конвульсиях, конечности неконролируемо дёргались, точно в судорогах. — Знаешь, и лучше бы я струсил. — чуть обдумав ответил Люцифер, словно боялся сказать мне что-то лишнее.       Я повернула голову, встречаясь с его взглядом, который моментально впечатывается в меня. Ярость, гнев, неприязнь. Его энергия окутывает меня, сжимает в очередной клетке и противно касается оголённых участков кожи. Он оценивает мою опасность и видит в ответ моё бессилие. — Это звучит убедительно, когда слышишь это от сына Сатаны. — я вновь, снова, опять натягиваю эту улыбку, будто всё хорошо и меня не раздирают чувства изнутри. — Так... Тебе и впрямь настолько противно? — Даже не представляешь. — он оголил верхние клыки, также улыбаясь. Мы идиоты. Психи. Безумцы. Слишком одинаковые и в этом наша прелесть! Как я могла не замечать этого раньше? — Не будь ты бабой, придушил бы на месте, не задумываясь.       Стало ли мне страшно? Нет. Это обычная самозащита с его стороны, пафосные фразочки без злого подтекста. Он не причинит мне вреда, не воплотит угрозы в жизнь. Не посмеет. — Вряд-ли.       Его голова немного склонилась набок, словно Люцифер что-то интересное прочёл в моих глазах. И, скорее всего, забавное, раз он в следующую секунду разразился тихим смехом. — Ты ошибаешься, если надеешься, что я испытываю к тебе хоть что-то кроме ненависти и омерзения. — резко подошёв ближе, развернул к себе лицом, крепко придерживая за плечи, чтобы я не отвернулась. — Стоит ли мне распинаться о каждом твоём поступке или охарактеризовать тебя в целом? — Если тебя это не затруднит. —Ты обозлённая на весь мир, жалкая, изуродованная собой же эгоистка. У тебя нет души, нет сердца... — его пальцы заскользили от подбородка к шее, спускаясь ниже и оглаживая ключицы, пока не цепляются за ткань платья, скрывающую грудь.       Было ли в этом действии пошлость? Разве что немного. И то, только в моих мыслях, а чего голову залезть у меня не выйдет. Да и не хочется, ведь знать сколько ругательств есть в его словаре для полного описания меня — предложение не очень привлекательное. Обиделась ли я на него, после сказанного? Нет. Может это и будет моей большой ошибкой, но у него точно есть право злиться и я верю, что эта злость пройдёт.       Задумчивый взгляд проскользил по всему моему телу и мне впервые за сегодня стало неловко. Белое платье утеряло свой цвет благодаря крови и пыли, которой в Аду слишком много. Уверена, мне бы не помешал душ, ведь я наверняка пропала всем этим смрадом.       Он будто пытается понять, что именно зацепило его, словно грудь и задница, которые есть у каждой женщины могли его как-то удивить. Не на сугубой внешности держались наши странные отношения, даже если Люцифер будет отрицать, было между нами некоторое притяжение, неподвластное объяснению и пониманию. — Твои слова лишь показывают тот факт, что ты любил меня. Очень сильно. И так же сильно обжёгся. — А сейчас ненавижу. — он ответил так уверенно, что во мне и впрямь появилось сомнение. Стоит ли ложно утешать себя, что это напускное? — Я это исправлю. — тихо, почти шёпотом сказала я, кивая, пытаясь убедить в этом и его.       Демон засмеялся, отводя озадаченный взгляд в сторону. Ему словно ранили мои слова, как будто он надеялся на простой, предрешённый финал. Не верит. — Нет ничего смешного. Я очень сильно ошиблась и готова нести ответственность за содеянное. И мне очень сильно хочется вернуть то, что было. — я пыталась звучать убедительно, внушить ему свою же идеологию, ведь сама теряла веру. Возможно, звучало глупо и эгоистично, но я его не отпущу, не позволю уйти восвояси. — Ты дура. Неисправимая дура.       Его рука приблизилась к моей шее, резким рывком мы оказались возле стены. Люцифер медленно вскипал, глаза становились алыми, хватка крепла, но всё зё не перекрывала доступ к кислороду. — Ты психованная и ничего не смыслишь в чувствах. Слишком много страдала хернёй, дорогая. — прорычал демон мне на ухо, убирая руку и с каждой секундой обретая в голосе всё бо́льшую ярость. — Ты разбила мне сердце. Твоё разбить также, я не могу. Но я уничтожу тебя морально. — Ты не сделаешь этого. Даже если вдруг очень сильно захочешь, ни за что не оставишь меня мучиться здесь. — я отскочила от него, ведь уже порядком надоел театр. Мы кружим вокруг да около, но не решаем проблему. Может, с угрозами и дрянными словами, но я и Люцифер должны, обязаны выяснить отношения, вывести друг друга из себя и поговорит начистоту. Не уверена, что получится, но попытка — не пытка. — Насколько же у тебя завышенное самомнение... Может для наглядности мне попросить стражников прямо сейчас отыметь тебя? Или это тоже будет неубедительно? — Это ничего не изменит. Ты всё также будешь "ненавидеть" меня, а я всё также продолжу любить. Меня ты этим не накажешь. Да, будет больно...даже унизительно, но этого не хватит, чтобы сломить меня. — моё вообдушевление и энергичность в голосе могли бы сделать из меня сумасшедшую в глазах других, но притворяться тихоней и сдержанной девочкой сейчас не хочется. — Мои же крики будут в твоих ушах очень долго, ты будешь винить себя, вспоминать, то, что именно ты был причиной всему этому. Так для кого это будет наказанием сильнее? — Прости, пожалуйста, ты упомянула "любила"? Только не нужно говорить, что я в этой ситуации злодей, а ты святая и праведная женщина! — Не буду, я ведь спала с тобой. Интересно, как же быстро ты найдёшь мне замену, а точнее то, как долго будешь искать и так и не сможешь этого сделать. — Весь мир не крутится вокруг тебя одной. Поверь, твою задницу может заменить любая другая меркантильная шлюха. — Вот именно, что шлюха, но ни я же. У тебя же было это извращённое удовольствие, что ты занимаешься сексом со мной, примерным ангелом! Было же! — я не выдержала, схватив его заводот рубашки дрожащими руками. — Было, пока ты не ускакала к своему жениху! Я поверил тебе тогда, Вики, я поверил в мизерный шанс, что в тебе есть какие-то чувства, что ты не пустой сосуд. А ты... ты снова предала меня. — его руки расположились на талии, сжимая, будто этим сможет снять пар.       Глаза были друг напротив друга, как и лица, как и губы. Адреналин заставлял мозг превращаться в огромный вихрь, где всплеск эмоций бьёт по вискам, а трезвым мыслям места нет. А какой ещё способ расслабиться и снять агрессию может быть, если в комнате только мужчина и женщина? На самом деле уйма, но я бы выбрал самый приятный. Опрометчиво, но я потянулась к Люциферу ради поцелуя, на секунду мне показалось, что он тоже поддался этому дурману вокруг нас, но, увы, вовремя осёкся, отпрянув от меня. — В тебе говорит боль, Люцифер, это... — Во мне говорит правда. Та, которую ты не заслуживаешь, и от которой убегаешь. В тебе нет силы даже взглянуть на саму себя по-честному. — Вздор. Бред. Как можно судить со стороны и делать такие огромные выводы?!       Вот теперь вскипела я, буквально бросившись на него с кулаками. Он вовремя остановил мои руки, сжав в запястьях, но, похоже, ощутив, что мои удары не такие уж и смертоносные, позволил изредка почувствовать возможность сделать ему хотя бы немного неприятно физически. — А какая разница, если ты всё равно не поверишь?! Я играю роль той меня, которую ты хочешь сейчас видеть. Скажу я тебе правду, и? Измениться хоть что-то? Поверишь мне после всего, что было?! — Ничего не было, Уокер! Заруби себе это раз и навсегда! — он встряхнул меня, настолько резко, что в голове начались неприятные шумы, оглушающие всё вокруг.       Или это не из-за его грубости. Слишком много эмоций. — Действительно не было? — с горькой усмешкой спросила я, заглядывая в его глаза и буквально прося о лжи. — Это был секс и симпатия, возникшая на почве этого. — холодно отчеканил он, отпуская мои запястья и отходя на шаг. — Я люблю тебя. — в глазах начинает темнеть. — Я клянусь, мы будем вместе. Я тебе тебе это обещаю. — А если я решу убить тебя? — в его голосе не было интереса, скорее он просто сухо дочитывал последние строки сценария, потеряв всякую симпатию к своей роли. — Буду твоим личным призраком. — Ты чёкнулась. — со слабой улыбкой сказал Люцифер, но его голос растворился во мраке, который окутывал меня. — Проверим? — последнее, что смогла я выдавить из себя, когда ноги подкосились и моё тело безвольно упало в его руки.       Далее я вновь погрузилась в этот мир где обитает только тишина. Здесь отсутствуют чувства, почти покидают мысли, не существует звуков, нет вкусов, нет запахов и ощущений. По пробуждению меня ждёт суд, борьба за жизнь и борьба за него. Как обычно, Виктория Уокер против всего озлобленного на неё мира.       И вновь я слышу это тихое капанье воды...