Белая роза на черном бархате

Отклика от далекой родины участники программы «Соцветие» так и не дождались. И выход за пределы новой колыбели занял больше времени, чем они ожидали. Шли годы, менялись поколения. Но день, когда человек вернулся в космос, все-таки наступил. *** Тридцать седьмой терра-год Эры Покорения Звезд запомнится Анне на всю жизнь. И не только тем, что она, еще только получив звание капитан-лейтенанта, подала рапорт на зачисление во Флот Открытого Космоса. Год вообще был богат на события. В Древнем Китае такие времена называли «интересными»: помнить о них считалось почетным, жить в них — проклятием. В 64 сол-день злополучного года остановилось сердце великой Сидни Боклер, вновь открывшей человечеству звезды. Восемьдесят два терра-года она прожила. Сорок три — руководила Содружеством. Дольше, чем кто-либо до нее. Дольше, чем Анне жила на этом свете. Ей, как и многим ее соотечественникам, казалось, что у нее вынули часть души. Но год еще только начинался. В 173 сол-день у всех на устах было одно короткое и страшное слово: война. Впервые в своей истории Человеческое Содружество вступило в межзвездный конфликт с другой разумной расой. Нет, ксаниды не были первыми, кого они встретили среди звезд. И даже не первыми из тех, на ком пришлось испробовать силу оружия. Первый контакт с нечеловеческим разумом произошел в одиннадцатом терра-году ЭПЗ, когда разведкорабль «Санта-Мария» неожиданно забросило в хорошо освоенную звездную систему. И освоили ее не люди. Это были авари, на редкость уродливые гибриды летучих мышей, ящеров и птиц. Чужаки оказались весьма высокоразвитыми, но при этом на удивление мирными — в отношении вторгшегося в их пространство человеческого корабля они не проявили ни малейшей агрессии. Так что «Санта-Мария» смогла еще полетать по новооткрытой системе, пособирать сведения, даже найти с авари какой-никакой общий язык… И вернуться в точку перехода в условленное время. Из донесения командира корабля, фрегаттен-капитана Оливейры, следовало, что государство ксеносов включает в себя три системы с обитаемыми планетами и еще несколько без них — причем все они расположены очень компактно: все занимаемое ими пространство легко умещалось в сферу с радиусом каких-то пятнадцать световых лет. Ученые пришли к выводу, что причина такого выбора лежит в принципе работы их межзвездных двигателей — совсем не таком, как у людей. Да, людские корабли могли прыгать куда дальше, но суда авари при несоизмеримо меньшей дальности хода были свободны от привязки к сети врат и расписанию их работы. Каждый из них мог летать меж звезд сам — то есть они могли сколько угодно маневрировать, как им вздумается, и быстро стягивать резервы в нужные места. Именно это в свое время и осадило заседавших в Совете «ястребов», требовавших устроить ксеносам войну на истребление. Сидни тогда здраво рассудила, что Содружество пока не готово к полноценной звездной войне. В итоге генералы с адмиралами решили оставить авари в покое и больше в тот сектор не соваться — более «мирного» варианта дипломатия не предлагала. Спустя пять терра-лет эсминец «Эрнан Кортес», исследуя ничем, на первый взгляд, не примечательную систему Бруннис, сделал сразу два сенсационных открытия. Гравиметристы с неподдельным восторгом смотрели на свои приборы, измеряющие «толщину» ткани пространства. Даже на Денебе не было такого. Здешнее утончение позволяло совершать перебросы даже без установки станции-генератора червоточин, достаточно было обычного корабельного ворм-драйва. Однако станцию все же стоило построить — иначе неизвестно куда стихийная червоточина выбросит отважных звездопроходцев. Уже только из-за этого система обещала стать чудесной находкой для Человечества… Но и на этом сюрпризы не закончились. Здесь нашлась еще и подходящая для жизни человека планета (которую капитан «Кортеса» по праву первооткрывателя окрестил Эльдорадо). Очень теплый и уютный мир на орбите желтого карлика класса G, большая часть поверхности покрыта неглубоким океаном, три крупных архипелага в северном полушарии, полдюжины мелких — в южном. Такая прекрасная планета просто не могла остаться бесхозной. Она и не осталась. Они называли себя виккару — теплокровные, похожие на пингвинов с совиными головами и торчащими из макушек разноцветными хохолками. Разумная и относительно цивилизованная раса, отставшая от человечества примерно на два с половиной терра-века. Стоящая на пороге выхода из колыбели. Но не факт, что способная до этого выхода дожить. Уже на службе в ФОК Анне вдоль и поперек проштудировала отчеты капитана «Кортеса» Франца фон Шлоссена, который за два терра-года пребывания в системе Бруннис собрал о новой цивилизации уйму сведений. Кое-что о той операции он рассказал ей сам — когда начальство академии пригласило знаменитого героя прочитать лекцию курсантам. Например, о том, что наличие на планете разума его экипаж определил даже не по наличию радиосигналов вблизи планеты (виккару до беспроволочного телеграфа так и не додумались), а по ярким вспышкам над океанской гладью, которые были видны с орбиты Майяпана, ближайшего из трех спутников Эльдорадо. И о наличии у туземцев ядерного оружия Юнити узнала одновременно с самим существованием в системе пригодного для жизни мира. Пока Высший Совет решал, что с этим открытием делать (хотя чего тут решать — кто в здравом уме позволит тупым ксеносам убить друг друга, испортив между делом чудесную планету, да еще и израсходовать на свой радиоактивный хлам столько бесценных ресурсов?), «Кортес» висел над планетой и собирал информацию. О тех, кого человечеству предстояло привести к согласию или убрать с дороги, нужно было знать как можно больше. Миллиард с небольшим особей, разделенные на десяток крупных и множество мелких наций — замечательно, единым фронтом против завоевателей они не выйдут. А некоторые, возможно, и перейдут на их сторону, чтобы вместе стукнуть побольнее какого-нибудь старого соперника. События 19-20 терра-лет историография Содружества даже не называет войной. Операция «Конкиста», с минимумом жертв для обеих сторон и завершением активной фазы в течение сотни сол-дней — вот и все. Среди граждан операция получила другое прозвище — «Курощип». Именно она в свое время убедила Анне связать свою жизнь с космофлотом. И именно с нее начался взлет генерала Грациани, который и стал генерал-губернатором сектора Эльдорадо. Это при нем уже в двадцать втором терра-году на планету стали прибывать человеческие колонисты. Это он предложил освоить соседние звездные системы, как это делали авари, «дабы обезопасить новый мир». И именно он семнадцать лет спустя, после смерти Сидни, занял кресло Верховного — несмотря на все сопротивление флотских, он, как ни крути, был единственным членом Совета, кто принес человечеству настоящую победу с оружием в руках. Первая встреча с ксанидами произошла в тридцать пятом — разведывательный корабль «Сантиссима Тринидад», заброшенный в систему, обозначенную человеческими астрографами как Тойфель (как в воду глядели), где должна была находиться потенциально пригодная для жизни планета, был встречен огнем. Тройка небольших, явно не человеческих кораблей почти сразу пошла на перехват «Тринидада». Сначала были четыре предупредительных выстрела («чем-то кинетическим», как потом уточнил один из инженеров) — перед кораблем, за кораблем, слева и справа. Намек был предельно ясен — незваным гостям предлагали остановить двигатели и сдаться на милость хозяев. Как потом рассказывал корветтен-капитан Лунин, командир «Тринидада», «Нет, ну а что, хороший был шанс проверить в деле ту ксенохрень, которую нам конструкторы в двигатель запихнули!» То, что капитан назвал «ксенохренью», в документах Cодружества обозначалось как ЭРМЗНСД(А), экспериментальный резервный межзвездный независимый сингулярный двигатель, работающий по принципу Алькубьерре. Полный аналог тому, что служило основным способом перелета между звездами для авари. Каким образом человечество заполучило эту штуку: украло, купило, взяло в качестве трофея, разработало само — этого Лунину знать не полагалось. Но как эта вещь работает, он знал — с недавнего времени резервные межзвездники стали ставить на все корабли Флота Открытого Космоса и с их помощью можно было в любой удобный (хотя чаще всего наоборот, неудобный) момент прыгнуть к соседней звезде ближе двенадцати светолет. Вместо того, чтобы дожидаться, пока станция создаст для тебя червоточину. Контакт с неизвестной расой как раз был таким случаем. Капитан тут же развернул «Тринидад» прочь от звезды Тойфель и дал максимальное безопасное для человеческого организма ускорение. Он надеялся успеть. Чужаки, когда для них дошло, что человеческий корабль останавливаться не собирается, развернулись дугой, а затем радист сообщил, что цели разделились. А потом еще раз. И еще два раза. И новые цели приближаются к ним. И скоро догонят. Примерно треть торпед срезала система РЭБ, запущенная на полную мощность. Они перестали подавать признаки «жизни» и летели дальше как простые куски металла, по инерции. Четыре или пять сбили скорострелки, те из них, что могли стрелять с кормы. Две просто промахнулись. Три попали в цель. Казалось бы, ну что такое термоядерный взрыв в космосе? Ударная волна? Огненный шторм? Летящие осколки и обломки? Ничего этого в безвоздушном пространстве нет и быть не может. Вспышка света? Радиация? Корабль и так от них защищен, как без этого-то? Остается только электромагнитное излучение — и оно действительно может стать серьезной угрозой. Если его много. Две вспышки с секундным интервалом сожгли все дефлекторы «Тринидада». Через четыре секунды пол в командной рубке подпрыгнул, когда третья торпеда пробила корпус. Но, слава Провидению, не взорвалась. Уже потом инженеры пришли к выводу, что снаряд ксеносов, должно быть, повредили взрывы своих же собратьев — перед самой встречей с целью. Вот он и не сработал. Когда Лунин приказал прыгать прямо так — без щитов, с дырой в корпусе и застрявшей в одной из переборок торпедой — никто и не думал сомневаться в правильности этого решения. Это потом, оказавшись в безопасности, все за головы хватались: как мы вообще выжили-то? «Сантиссима Тринидад», ремонтируемый, в буквальном смысле, на ходу, добрался до пространства Содружества спустя целый терра-год. Все понимали, что вернуться нужно обязательно. Нужно рассказать. Вынырнув, наконец, в системе Элатия, на самом краю пространства Человечества, члены экипажа «Тринидада» поспешили сообщить тревожную весть — и поняли, что их сведения уже устарели. «Да знаем мы, они уже в пятый раз за этот терра-год в системе появляются, кружат на дальних рубежах, на контакт не идут, если приблизимся — исчезают» — так им ответили местные патрульные. Когда Лунину показали снимки кораблей чужаков, он сразу сказал: «Это они». Доклады ушли на самый верх. Верховная внимательно их изучила — следующий терра-год должен был стать годом большого перевооружения всей армии и флота. Особенно сектора Эльдорадо, который граничил с пространством новооткрытых ксеносов. Через четыре месяца Сидни умерла. А затем ксаниды напали на Содружество. Последним докладом из системы Элатия было сообщение о том, что в их пространство вошло около тридцати чужих кораблей. В последующие сол-дни новости с фронта ограничивались скупой констатацией. Астерон: «Система потеряна». Дебиан: «Система потеряна». Черная дыра «Вихрь Патавана»: «Система потеряна». Захватчики приближались к Бруннису, куда человечество отчаянно стягивало все резервы. Командование уже убедилось, что бросать корабли и солдат наперерез флоту вторжения — это просто выбросить их. В тот год Анне не раз и не два слышала от своих бывших сокурсников по Гагаринштадтской военно-космической академии язвительные замечания о том, что она вовремя подсуетилась, переведясь из линейной эскадры в ФОК. Она сама даже готова была попроситься на фронт… Пока не настал 254 сол-день крайне богатого на события 37 терра-года. «Уэйфарер-7», один из многочисленных беспилотных разведчиков ФОК, вернулся с сенсационной новостью: контакт с Терра Матер установлен. Он нашел путь к древней прародине человечества. И подготовил весьма подробный доклад о том, что сейчас на ней происходит. Адмирал Антонеску, командующий ФОК, в тот же день велел засекретить всю полученную информацию. Анне была одной из тех, кто сохранил к ней доступ. Лучше бы она его не сохранила. Даже от вторжения ксанидов она не испытала такого отчаяния, как от новостей с Терры. С врагами она хотя бы знала, что делать. Но это… Как? Как они могли допустить такое? Она была готова увидеть там что угодно. История Терры была одним из обязательных школьных предметов — Анне, как и все ее сограждане, прекрасно знала, в каком плачевном состоянии пребывала их родина в то время, когда «Хризантема» вместе с остальными кораблями-ковчегами ушла к звездам. Можно ли было надеяться, что за почти полторы сотни терра-лет (или просто лет — для них) все наладилось? Очень маловероятно. Она была готова увидеть покинутое радиоактивное пепелище. Или утратившую пригодность для жизни планету и людей, переселившихся на Марс или орбитальные колонии. Но это… Как покорители звезд могли так выродиться? Смысл жизни Анне помог вернуть Алекс Симоноф, старый друг, пришедший во Флот Открытого Космоса за два года до нее. — Понимаешь, Ань, — он всегда называл ее на свой манер. — На моей старой родине говорили, что от тридцать седьмого года хорошего ждать не стоит. Ну нехороший это год, так повелось. Вот смотри, — он наклонился к ней и стал загибать пальцы. — Семнадцатый век — мы в этот год войну проиграли. Восемнадцатый — дворцовый переворот. Девятнадцатый — голод, вызванный неурожаем. Двадцатый — террор и репрессии, от которых их авторы потом сами открестились. Двадцать первый — диктатор, который почти сорок лет единолично страной правил, взял да и помер. И страна сразу вразнос пошла… Нет-нет, я ни на кого не намекаю, — торопливо добавил он Анне, которая резко подняла на него яростный и уже изрядно мутный после всего выпитого взгляд. — Это тот о преемнике не позаботился, а у нас-то все норм с этим… Сидни, конечно, никем не заменить, но Роберто… Оооо… Настоящий мужик, да! Викарнутым перья повырвал — и этим чужакам тоже все порвет, помяни мое слово! — Вот ты сейчас про свою страну вспоминаешь, — заплетающимся языком ответила Анне. — А ведь ее больше нет. Понимаешь? Нет ее. И моей тоже нет. И ничьей вообще нет. А что есть? А есть загоны, куда согнали тех, кто выжил. Как скот. И держат там, пока хозяева не решат, что с ними делать. Захотят — корма насыплют. Захотят — на мясо пустят… А эти даже и не мычат. Смирились потому что. — Нет, Анюта, ну ты загнула, конечно, — криво усмехнулся Алекс. — «На мясо»… Что-то я не замечал, чтобы эти «хозяева» испытывали какую-то потребность в человечине. Уж чего-чего, а от нехватки пищи они точно не страдают… — Алекс, кончай… — И потом, с чего ты решила, что обитатели этих… как их… анклавов, да? Так вот, с чего ты решила, что они смирились? Может, они как раз нас ждут, чтобы мы им помогли вспомнить, кто они есть? Эта случайно брошенная фраза внезапно убедила Анне в том, что еще не все потеряно. «Они нас ждут, чтобы мы помогли им». Следующие четыре года эти слова были для нее путеводителем. *** Почти половину пассажиров рейсового планетолета «Юнити — Мрамор» составляли люди в мундирах ФОК. Полет подходил к концу и Анне думала, что еще несколько часов она будет оставаться простым пассажиром, таким же, как все. Но уже завтра она станет тем, кто может отдавать приказы даже Верховному, окажись он на борту ее корабля. «Корветтен-капитан Анне Вейнктейсен, командир крейсера дальнего следования» — еще раз произнесла она про себя свою новую должность. Ей нравилось, как это звучит. Пока ее корабль, крейсер дальнего следования «Борей», первый корабль новой серии, получал финальные штрихи на орбитальных верфях четвертой планеты системы, его будущий экипаж получил отпуск на мире-столице. Это официально. На самом деле команда почти половину терра-года провела в учебном центре под бдительным присмотром инструкторов и военных психологов. И кое-кто из этого «отпуска» выехал уже на другое место службы, не сумев сработаться с остальными. Без этого никак. Потому что в названии «крейсер дальнего следования» ключевым словом было не первое (по огневой мощи «Борей» не дотягивал даже до полнокровного эсминца) а второе. Это был исследовательский корабль, рассчитанный на автономную работу в диком космосе на протяжении многих лет. И экипаж тоже должен быть к этому готов. Пока корабль гасил скорость, экипаж «Борея» собрался в салоне на главной палубе, где собирался провести последние часы перед стыковкой. Большой инфовизор, работающий здесь, как раз рассказывал об очередной победе в секторе Эльдорадо, где ксаниды в очередной попытке снова занять систему Бруннис потерпели еще одно тяжелое поражение. Жучиный флот, уже потрепанный орудиями дальнего боя боевых платформ Содружества, оказался зажат в астероидном скоплении YT-1138 между двумя соединениями эсминцев — и их дезинтеграционные орудия перемешали ксеносов и их лоханки с космической пустотой. Гражданские на эти воодушевляющие речи почти не реагировали, за последние годы война стала для них чем-то вроде фонового шума, на который со временем перестаешь обращать внимание. Тем более, опасности для сектора Денеб не было и нет. Некоторые из членов экипажа Анне отводили взгляды и прятали улыбки — они сами бывали на фронте и знали цену пропагандистским опусам. Сама капитан Вейнктейсен вообще никак не отреагировала, хотя слушала очень внимательно. Уже совсем скоро она будет очень далеко от ксанидов и войны. Ей останется только ловить доносящиеся с далекой родины крохи информации. И менять ее на свою, которую еще предстояло собрать. *** «Борей» едва заметно вздрогнул, отстыковываясь от родного дока, и Анне бросила взгляд на атомный хронометр на мостике. 41:215:8:46:91. 215 сол-день 41 терра-года, 8 часов, 46 минут 91 секунда — дата и время, когда началось ее капитанство. Когда «Хризантема» с будущими колонистами еще только прибыла в систему Денеба, им довольно быстро стало понятно, что привычное исчисление времени, основанное на суточном и годовом цикле, здесь не работает. Белый сверхгигант, к которому они прилетели, собрал вокруг себя планеты Олимп и Гиперион, два газовых гиганта, кольцо астероидов, которое с тридцать седьмого получило название Ожерелье Сидни (раньше оно называлось просто Пояс) — и еще четыре безжизненных куска камня. Расплавленный шарик Инферно, холодный и негостеприимный Мрамор, планета с замысловатой орбитой, мотающаяся вслед за Гиперионом, которой какой-то остряк из экипажа «Хризантемы» дал название Перекатиполе (именно так, в одно слово). И еще планета-бродяга, притянутая гравитацией Денеба, которую назвали в честь Фрэнка Джексона, основателя Содружества и первого Верховного правителя. Колонистам сильно повезло, что у каждой из планет-гигантов было множество спутников. И что среди них нашелся один, идеально пригодный для жизни. Юнити представляла собой почти зеркальную копию Земли: семь материков, разделенных мелкими морями и единственный океан на теневой стороне, где огромный кусок неба занимала постоянно висевшая над головами материнская планета. Она совершала оборот вокруг Олимпа за шесть с половиной земных суток — и именно столько здесь длился цикл день-ночь. Везде, кроме той стороны, которой спутник был постоянно обращен к газовому гиганту. Там были только два времени суток: сумерки и ночь. Что касается «года»… Земля находилась за 150 миллионов километров от Солнца и оборачивалась вокруг него за 365 дней. Расстояние между Денебом и Олимпом было, скажем так, немного больше. Совсем немного. В двести шестьдесят один раз, если быть точными. Тридцать восемь миллиардов километров. Больше всей Солнечной системы. В несколько раз больше. Свет от звезды преодолевал это расстояние не за восемь минут, как до Земли, а за полтора дня. За все время, прошедшее между изобретением колеса и отлетом «Хризантемы» за пределы Солнечной системы, Олимп совершил от силы треть оборота вокруг своей звезды. Удача снова улыбнулась людям: когда они вынырнули из червоточины за орбитой Мрамора, газовый гигант находился очень близко к точке перехода. И сейчас, спустя полтора века, он находился примерно на таком же расстоянии. Так или иначе, колонисты быстро поняли, что им нужен новый календарь, полностью искусственный — но лучше всего с каким-нибудь земным эталоном времени. Так и появился «терра-год», равный 365,256363004 земным суткам. Все остальные единицы времени были полностью рукотворными и никак не соответствовали сезонам и времени световых суток на Юнити. Сто секунд — минута. Пятьдесят минут — час. Двадцать пять часов — сол-день. Триста пятьдесят сол-дней — терра-год. Сол-день, в отличие от терра-года, не приравнивался ни к двадцати четырем земным часам, ни к местному времени суток. «Утро» запросто могло оказаться серединой ночи или дня и это никого не смущало. Все привыкли к тому, что их время отмеряют не Денеб и не Олимп, а атомные часы. Иногда в качестве промежуточной единицы времени использовались еще и месяцы — по пятьдесят сол-дней в каждом. Месяцы назывались Свобода, Равенство, Братство, Справедливость, Честь, Доблесть и Единство. Космонавты, в отличие от жителей планеты, обычно складывали дни напрямую в годы — так им было проще. Лишь один раз за историю Содружества часы были обнулены — в тот год, когда Сидни Боклер самолично открыла работу станции «Гейтуэй», построенной на том самом месте, где «Хризантема» вернулась в реальное пространство. Тогда Эра Нового Дома сменилась Эрой Покорения Звезд. У них не было иного выхода: Юнити с самого начала воспринималась людьми лишь как плацдарм для нового прыжка. И тому были веские причины. Еще когда корабль вращался вокруг будущего дома, в ожидании, пока первая колония будет готова, астрографы, изучавшие звездную систему, обнаружили, что Денеб терял звездную массу пугающе быстро — примерно на пять порядков быстрее Солнца. Результат дальнейших исследований оказался просто поразительным: термоядерная реакция в ядре звезды уже прекратилась, а значит, ей оставалось жить максимум два миллиона терра-лет. А дальше — сверхновая и коллапс в нейтронную звезду. Вот такая веселая перспектива. Стали бы люди настолько одержимы экспансией, если бы не это известие? Не факт. Смогли бы они пройти весь путь от основания колонии до открытия станции червоточин и полета к звездам меньше чем за сотню терра-лет? Вряд ли. На семидесятый сол-день полета крейсер приблизился к «Гейтуэю». Капитан-лейтенант Белл, старший связист, заблаговременно связался с диспетчерами станции, обозначил задачу экспедиции, вектор перемещения, координаты цели. Диспетчерская в ответ сообщила, что на текущий момент в очереди всего один корабль, который уже готов к переброске, а «прилетов» в ближайшее время не планируется, но «Борею» все равно придется подождать: настройка координат на таком расстоянии, да еще и в противоположном направлении, требовала времени. Переброс через рукотворные червоточины — пожалуй, самый близкий к идеальному способ межзвездных сообщений. Да, конечно, он привязан к станциям-генераторам, которые, вдобавок, можно строить только там, где ткань пространства достаточно тонка. Да, эти станции могут перемещать корабли только поодиночке. Да, они способны перебрасывать объекты либо от себя куда-то, либо откуда-то к себе — и больше никак. Но зато ворм-драйвы людей были куда проще и надежнее межзвездных движетелей авари и ксанидов — и при этом лишены большинства их недостатков. Станция могла перебросить корабль с таким движком на любое расстояние, он перемещался мгновенно, в любую выбранную точку, не обращая внимание на гравитационные поля звезд, не тратя времени на разгон и торможение. Для «Гейтуэя» создать прокол пространства, как «входной», так и «выходной», было легко и просто. И все это при несравненно меньших затратах энергии и антивещества — которого, кстати, вообще не требовалось для работы станции. Самой большой трудностью в ее работе были не затраты энергии на создание червоточин, а расчет точек входа и выхода. Особенно там, где еще не ступала нога человека. Особенно на таких расстояниях. Не случайно ведь в большинстве наукоградов Юнити приоритетным, если не единственным направлением была именно кибернетика. И не случайно сразу после завершения строительства «Гейтуэя» правительство запустило программу «Позитрон» по созданию ИИ нового поколения. Даже сейчас никому и в голову бы не пришло сказать о том, что не стоит тратить во время войны такие средства на вычислительные системы и роботов, когда их можно пустить на строительство новых кораблей. Что толку от этих кораблей, если они будут толкаться в родной системе, дожидаясь, пока станция их будет протискивать сквозь пространство по одному в час? — «Борей», это «Гейтуэй-Денеб», даю разрешение на переброс, червоточина по вашим координатам будет открыта через семь минут восемьдесят секунд, как поняли? — Принял, «Гейтуэй-Денеб», все системы в норме, ворм-драйв готов к пуску, следую своим курсам. — Примите вектор движения, «Борей», будьте в назначенной точке через семь-семьдесят одну, как поняли? — Принял, «Гейтуэй», корректирую вектор движения, снижаю скорость на 6,54%, готовность к старту. — Вас понял, «Борей». Оставайтесь людьми. Фраза, которую говорят все перед прыжком в червоточину. Такова традиция. — Оставайтесь людьми, «Гейтуэй-Денеб», конец связи. Навигаторы сработали на твердую пятерку, корабль оказался в нужной точке точно в условленное время. Во время переброса никто не почувствовал ни перегрузки, ни тряски, ни тошноты, не увидел за обзорными стеклами вытягивающихся в линии звезд… Только сигнал заработавшего ворм-драйва, хорошо знакомый каждому космонавту — и в ту же секунду снаружи корабля резко потемнело. Вместо ослепительного диска Денеба — тусклая звезда намного меньшего класса. Когда-то под такой же росли и умирали их далекие предки. И никакой активности в пространстве. Ни сигналов, ни рукотворных объектов — ничего. «Борей» запустил маршевые двигатели и взял курс в сторону звезды, ощупывая пространство вокруг себя всеми имеющимися на борту сканерами. Терра была совсем рядом.