Однострочники по Космоолухам

Женя снова шёл по кровавому следу. Снова ощущал запахи палой листвы, схватившейся тонким ледком, свежего снега, подмёрзшей крови, далёкого болота, а ещё — сладковатой тухлятины. Уже не блуждая по кустам, он уверенно прошёл сквозь голограмму к палатке, откинул полог и окунулся в дурнотную вонь мёртвого полуразложившегося тела. Мерзкие подробности калёным клеймом были выжжены в его памяти: обрубок руки, проеденная личинками и червями кожа, лаково блестящая в свете заката соль, трупные пятна на щеках, ввалившиеся глаза, навечно распахнувшийся рот. В памяти остались и лица шерифа, рыбинспектора, лже-лесника. Их самоуверенные лица, смотрящие на него с издёвкой. Их скалящиеся зубы, их кулаки, их удары... Его тело помнило их удары. Помнило так долго, что первые сутки в больнице он вздрагивал от бережных прикосновений врачей и медсестёр. Хотелось укрыться, спрятаться от людей хотя бы под одеялом. Страх, рождённый слабостью и безволием, пришёл к нему из панической безысходности и долго не хотел уходить. Он помнил. Вечность в ледяной воде. Взрыв, который снизу, из глубины, был почти не заметен. Тянущее притяжение гравитационного луча, которым его по счастливой случайности вытащили из воды первым. Его, почти захлебнувшегося, а не утонувшее глубже тело Саргона. Мешок с трупом, набитый камнями, ещё долго искали на дне озера да так и не нашли, в итоге ограничились генетическими пробами с измаранного тухлым соком дёрна, оставшегося в том месте, где стояла палатка. Анализ, проведённый экспертом-центаврианином, позволил определить личность убитого и добавил необходимой информации к показаниям Жени. Никто на Эдеме не ожидал, что старые знакомства простой деревенской пенсионерки помогут вызвать отряд галактической полиции. Хватило одного звонка по межпланетной связи! Рассказам Степановны про мафию наконец-то поверили. И преступление было раскрыто. Увы, необходимого облегчения Жене это не принесло. Нет, он не начал бояться темноты и не кричал в ужасе, когда его брали за руку. Но и здоровым больше не был. Анализы показывали стремительное угнетение нейрогуморальной регуляции, доктора уверенно называли причиной сильный стресс и рекомендовали обратиться к узкому специалисту за необходимым лечением. Было два пути. Либо мягкая корректировка гормонального фона синтезированными гормональными препаратами, либо, наоборот, целенаправленное разрушающее воздействие на секреторные клетки организма. Но полный курс гормональных был Жене не по карману, а удаление желёз секреции на развивающейся аграрной планете было и вовсе под запретом. Да и не хотел Женя проводить себе эдакую хирургическую «кастрацию». Чтобы потом всю жизнь ходить ослепшим и оглохшим, потеряв чувствительность к большинству запахов и ощущений? Нет уж. Его тело само как-нибудь наладится. Само расстроилось — само и выправится. Он же сильный, он сумеет. И доктор, назначенный социальной службой, возможно, тоже поможет... Просыпаясь от своих снов-воспоминаний, он каждый раз твердил себе, что ему вот-вот станет легче, вот-вот всё наладится, вот-вот забудутся подробности преступления, совершённого в том числе и с ним самим. Покушение на убийство — шутка ли. Всё было так, как говорил психотерапевт. Сильное воздействие травмирующих событий наложило на него свой отпечаток. Но вот-вот всё наладится. Надо только подождать. Неделю-другую, месяц, полтора. Сны стали реже, воспоминания потеряли былую остроту, в привычку вошли еженедельные беседы с доктором-шерианином Крр-Фашшк'Ком. А нейрогуморальная система всё не восстанавливалась. Как будто его организм, коснувшись чужой смерти, решил умереть тоже. Как будто он решил понести наказание за преступление, совершённое не им. — Скажите, за что вы так себя не любите? — иногда спрашивал Женю доктор Крр-Фашшк'К, и ответа на этот вопрос Женя никогда найти не мог. Не любит? Он? Разве? Ну, может, доктор и прав. А за что ему себя любить? Разве есть в нём что-то такое, чем заслужил он особого отношения? Женя ведь... обычный. Середнячок, как и большинство на Эдеме. Да ещё и пробирочник. А теперь, в довершение всего, у него ещё и проблемы эти, с болезнью. Нет, любить себя ему точно не за что.