Однострочники по Космоолухам

Джек всё чаще и чаще прилетал в гости, иногда настолько уставший, что только автопилот флайера выручал. Начиная клевать носом ещё в салоне и по прилёте оставляя машину прямо на поляне перед модулем, не утруждаясь её парковкой в гараже, Джек вваливался в дом почти спящим, Женя уводил его на кровать, и дальше они, по большей части, просто спали. Женя думал порой обвинить Джека в том, что ресторан ему важнее их отношений, но видел же, что это не так. Джеку важно было быть с ним ничуть не меньше, а то и больше, чем готовить еду. Иначе не возвращался бы в их гнездо, в их логово, чтобы заснуть на одеялах и подушках, тесно обнявшись и смешав запахи друг друга... Так что у каждого из них была своя работа, свои обязанности, и их нужно было совмещать с личной жизнью. Женя, кстати, поймал того паршивца-фермера, установившего заячий капкан, и получил за это премию. Шеф был доволен, даже в город вызывал, чтобы обновить фото для доски почёта. Правда, Женя бы лучше провёл это время вдвоём с Джеком. Он и проводил, но… Времени всегда не хватало. Казалось, оно припустило вперёд с неимоверной скоростью. Несколько раз за зиму они слетали с Джеком в его редкие выходные на Ледниковое озеро к тёплым источникам — и каждый раз, щурясь на яркое негреющее солнце, Женя не мог дождаться, когда же наступит ночь. Сперва он не хотел признаваться самому себе в своей горячей привязанности к Джеку, но потом привык и к порывам обожания и страсти, и к вспышкам нежности, и к проявлениям собственника. Джеку, кажется, только в радость были и его тактильный голод, и глупая привычка оставлять метку-засос где-нибудь на видном месте после неожиданно чувственного секса, и, напротив, продиктованное заботой воздержание «ёпт, потому что ты выглядишь очень уставшим, отстояв весь день у плиты, а ну пошёл спать, и можешь не лапать меня, всё равно ничего не будет». Весной они оба начали сходить с ума, иначе и не скажешь. Увеличился световой день, начал таять снег, стали просыпаться грибы, насекомые и животные. И Женя мучился, тоже проснувшись — от своей болезни, как от затяжного дурного сна. Гуморальная регуляция восстанавливалась, это показывали и тесты, и личные ощущения. «Такое случается», — говорили доктора, наконец проанализировав результаты анализов, а Крр-Фашшк'К даже поздравил его с обретением вторых крыльев. Обнимая Джека, Женя действительно чувствовал себя так, будто парит высоко в небе. Ног под собой не чуял. Если б мог, обожал бы Джека вечно. Да он и так обожал. Конечно, иногда они ссорились по пустякам. Хотя, наверное, распсиховавшийся Джек ни за что бы не назвал пустяком ранения Жени, которые тот получил после стычки с двумя браконьерами — отделался десятком швов и вывихом, зато всех умудрился положить с помощью станнера, связал, вместе с их освежёванной добычей, оружием и набором капканов загрузил во флайер и сдал в ближайшее полицейское отделение, в качестве доказательства преступной деятельности предъявив запись с видеорегистратора. Шеф снова пообещал повесить Женю на доску почёта, а Джек попросту пообещал повесить, потому что, пока Женю зашивали в больнице, у него, сидевшего в ресторане, всё валилось из рук, а потом ещё и сердце прихватило. Непонятная, кстати, реакция, не должно было такого случиться. Они же не телепаты какие, чтобы связь поддерживать на расстоянии. Но Джек обвинял Женю в том, что тот когда-нибудь угробит их обоих, и Женя ему даже поверил, обещав быть осторожнее. Открытие ресторана-конкурента на соседней улице они тоже переживали вдвоём, Джек ночей не спал, разрабатывая новые рецепты и экспериментируя с продуктами, зачастую проводя дегустационные пробы прямо на Жене. Заодно выяснил, отчего тот не любит икру крибитов, разузнав все подробности убийства туристки, случайной свидетельницы побега заключённого из тюрьмы. Заявил, что если бы он, Джек, познакомился с Женей раньше, то никакого купания в Ледяном озере у того бы не случилось и последствий бы тоже не было. Женя предпочёл не спорить, сам подозревая, что, полезь Джек его спасать, худо пришлось бы обоим. В общем, блюда из крибитов Джек зарубил, вместо этого переключив своё внимание на другие местные продукты. Очень заинтересовался съедобными растениями, которые после короткой и жаркой весны живо пошли в рост, словно навёрстывая время за месяцы зимовки под снегом. Так родилась пикантная закуска из маринованных лепестков омлоха и папоротника-орляка, салат из листьев и корней лапчатника и травяная тарелка-ассорти «Эдемский лес», которая отлично шла к «кабаньим» стейкам из биосинтезированного белка. А потом, когда в меню начали появляться уже блюда из первых сморчков и вешенок, ресторан-конкурент закрылся из-за проблем с пожарной инспекцией. Джек взял себе отпуск на неделю и все семь дней отсыпался, и Женю тоже редко выпуская из кровати, «только на обход и сразу обратно». Лето вспыхнуло, обдав Эдем жарой, и Женя с Джеком под томной негой неторопливых ночей как будто достигли того равновесия, к которому стремились: всё идеально, всё спокойно... Но лето не только вспыхнуло, оно ещё подарило Эдему жару и пожары. Поиск и эвакуация заблудившихся горе-туристов, помощь пожарным бригадам в тушении огня, работа по лесозаготовкам и лесопосадкам... Теперь уже Джек не видел Женю почти сутками, лишь иногда у них выдавались спокойные часы, чтобы побыть вдвоём. Жизнь очнулась от первых тёплых дней, разогрелась на летней жаре и понеслась дальше, сделавшись динамичной и насыщенной. Где уж тут строить отношения, хвататься друг за друга и держаться изо всех сил, и всё тут. И они держались, зачастую просыпаясь от тесноты и неудобства, сбившиеся в плотный комок на кровати в каком-нибудь из углов спальни, укрытые одеялами, несмотря на духоту. «Мне казалось, ты куда-то хотел уйти во сне» — «У меня же выходной сегодня, и потом, я никуда от тебя не...» — подобные разговоры мало помогали утешиться, лишь показывали, как им отчаянно не хватает друг друга. Вот как бывает: вроде и вместе, но насытиться не могут. Женя стал жадным и требовательным, он наконец-то распробовал, что значит безраздумно отдавать себя и взамен брать столько, чтобы хватило хотя бы на день. Джек превзошёл все свои смелые фантазии, которые у него когда-либо были. Столько способов показать, что они едины, убедить тело и разум, успокоить чувства, насытиться... Нет, им всё было мало, но они старались. А потом полили дожди, и вновь начались большие перепады суточных температур, и Женя неожиданно сказал: — Осень. Первый шторм с ледяным дождём они с удовольствием пережили в модуле. Джек сутки не мог выбраться на флайере из лесу в город, чему, похоже, только обрадовался. Свалив на своего су-шефа все дела в ресторане, он проводил время вместе с Женей, иногда выбираясь из кровати приготовить еды или помочь с несложной лесничьей работой. Собрать дуплянки для зимующих бабочек. Помочь в посадке молодых ёлочек взамен спиленных. Прогуляться по лесу… ах, то не прогулка, а плановый обход был? Ну да и ладно. Следующий шторм из-за заглохшего флайера пришлось провести в лесу. В разобранной палатке со встроенным генератором и мягким надувным полом оказалось даже удобнее, чем в кабине машины. Уснули они только под утро, уже не обращая внимания на порывы ветра, рвущие прорезиненный тент, и капли дождя, барабанящие по крыше. Джек признался, что с Женей ему хорошо везде, где только можно, так хорошо, как не было ещё ни с кем. Женя не смог бы выразиться лучше, но раз слова были уже сказаны, пришлось доказывать делом. К прилёту эвакуатора они едва-едва успели разобраться с последствиями доказательств, хотя Джек опять красовался с засосом на шее, никаким воротником не спрячешь. Впрочем, бригаде эвакуаторов-шоаррцев было всё равно, они и пол-то хумансов с трудом определяли, куда им до хумансовых отношений. Мало ли у кого там пятна на шкуре, может, это его естественный раскрас. — Как же я люблю осень, — признался Джек вечером, опять забив на работу, оставшись в жилом модуле. — Так здорово!.. Женя, отогревавшийся чаем после часовой прогулки пешком по мокрому и холодному лесу, недоверчиво покачал головой. Но Джек улыбался, не было и тени сомнения в том, что он говорил правду. — У тебя меньше работы, наконец появились выходные... — Ха... — Женя скривил лицо. — ...много свежих фермерских продуктов, — продолжил Джек, кивнув на нарезанную им к запеканке тыкву. — То есть, всё, что тебе нужно для счастья, собралось в одном месте, и ты доволен? — попытался сыронизировать Женя. Джек продолжил нарезать тыкву на небольшие куски, удобные для тушения. — Ты доволен, — наконец сказал он, ссыпал тыкву в миску и отправил её в разогретую духовку. — Я боялся, ты будешь вспоминать то, что год назад произошло, но... А и правда, не вспоминал. Джек совершенно не давал ему заскучать, зациклиться на себе, на нервах и переживаниях. Ну да, примерно год назад его чуть не убили. Но не убили же! Всё прошло, он выкарабкался. И обрёл гораздо больше, чем потерял. Что-то в лице Джека неуловимо поменялось, смягчилось. Он шагнул вперёд, Женю тоже повлекло навстречу непонятным порывом. Обнялись они прямо на маленькой кухоньке, притиснувшись к столу. Джек пытался не трогать его испачканными в соке мускатной тыквы пальцами, держа руки чуть отведёнными, но всё-таки неловко притиснул Женю к себе предплечьями, задевая запястьями его уши и затылок. Женя покрылся мурашками весь, внутри завибрировало, загудело, как от линии высоковольтных передач. От явственного ощущения их общего, смешавшегося запаха и скорой близости его повело. Подавив неуместное желание облизать каждый палец Джека в остатках сладкого тыквенного сока, — не время было начинать очередную безумную игру, они и поесть-то не успели, и помыться ещё нужно, вот ближе к ночи... — Женя оборвал свои низменные мысли и ткнулся лбом Джеку в плечо. — Что думать о ерунде? — неуклюже пробормотал он, не зная, как выразить благодарность и передать, что счастлив, поделиться хоть малой частью этого счастья, что подарил ему Джек, просто оставаясь с ним рядом. — Люблю тебя, — выпалил он глухо. Джек заставил его поднять голову и посмотреть. — Наконец-то ты сказал, — произнёс он. — Я и раньше говорил... — Нет. Раньше только я. — А я отвечал... — Это не то. — Ну знаешь, если... Джек договорить не дал, затыкая его поцелуем. Ну может он и прав был, может Женя и не говорил первый, но разве это не очевидно? Женя прервал поцелуй и прижал Джека к себе, сжимая сильнее обычного. Пусть спорит, дурачится, шутливо его подкалывает, ближе него у Жени никого нет и не будет. Ни этой осенью, ни в последующие года.