Ветер шумит во ржи

      — И если вы считаете себя в праве разбрасываться оскорблениями, то даже не сомневайтесь, я способен ответить. И если вы, намерены продолжать в том же духе я! Я буду вынужден, — глаза Ленского встретились с выжидающим взглядом Онегина, в голове промелькнула мысль, что заводить этот разговор было опрометчивым решением, но слов назад не вернёшь и он продолжил разгоряченный спором — вызвать вас на дуэль! — Хох, побойтесь Бога, Владимир. Уверяю, вам не стоит так безрассудно бросаться в пекло и кидать вызовы кому попало. — О, заметьте не я это сказал. Так вы считаете я не способен отстоять свою честь? — Я так не считаю Mon cher, а забочусь и предостерегаю. — Разумеется, ты так не думаешь! Но я же чувствую, я для тебя наивный мальчишка. Ничего не знаю и не понимаю в этой жизни, как ты там выражаешься «романтик-поэт»? Конечно, забавно, я понимаю, насмехаться над человеком не столь, по вашему вниманию, «развитым», как вы!       — Мой, — хотелось сказать юный, но он воздержался, — милый друг, вы так правдоподобно описываете то чего в моих мыслях и не было — ну просто талант! Не думали ли вы, вместо стихов заняться писательством книг? — Это все сейчас не имеет значения, я поклялся! — В чем же? — Вы оскорбляете мою честь, я вызвал вас на дуэль. — Милый Ленский, друг, я никогда и не пытался тебя оскорбить. К тому же, я это точно помню, ты не бросал мне вызов, а лишь предупредил о подобном исходе (впрочем, я бы в любом случае отказался). — Вы просто страшитесь принять вызов. — Дорогой мой, прекрати, иначе я начну беспокоиться о том, что ты нарочно впутываешься в авантюры дабы преждевременно и скоропостижно окончить своё существование, — «а не из-за твоей юношеской горячки» — мысленно добавил Онегин.       Видимо слова подействовали на Ленского, прослыть в кругу единственного друга самоубийцей, мягко говоря, не хотелось.       — Значит так, да? — Владимир подскочил к Евгению едва ли не вплотную и вздернул голову (тот был чуть ниже него на пару сантиметров, однако разница была совершенно незначительной) — В таком случае у меня есть идея значительно получше.       Находится в такой непосредственной близости к другу, конечно было не в первой, но все-таки подобная резкая смена настроения смущала и настораживала, — Велите седлать коней. — Вы решили просто уехать? Как бы там ни было, я не могу отпустить тебя сейчас, ночь на дворе, тебе лучше остался на сегодня здесь. — Нет, ты не понял, я имел в виду подать лошадей нам обоим — я хочу проехаться верхом. — Кажется я не понятно говорю, Mon ami, il est trois heures du matin! — Да, я прекрасно понимаю тебя обоих языках, мы едем и это не обсуждается. — Кажется ты сошёл с ума. Это не может подождать до утра? — Ни в коем случае, ты только представь: август, звёзд сейчас, как никогда много, тем более сегодня день Перуна, чем тебе не повод? — Да, я конечно в это всё не верю, но не хватало ещё, чтобы тебя ударило молнией. И с каких же это пор ты заделался в старообрядцы? — Тебе нужно быть ближе к народу. И перестань искать отговорки, к тому же мы сможем встретить рассвет в поле. Скажи, ты когда-нибудь видел подобную красоту? — Мы не можем ехать сейчас только ради какой-то там красоты. Потом — обязательно. — Потом будет поздно! Как ты не понимаешь, не поедем сейчас, не поедем никогда. — И не многое упустим. — Почему ты настолько упрям? — Тот же вопрос я могу задать и тебе. Мы не поедем и точка. Всё.       Летняя ночь — пожалуй самое прекрасное явление из всех, что можно встретить в природе. Короткая, теплая летняя ночь. Её, как ничто иное ждёшь целый год, мечтаешь о ней, вспоминаешь, как хорошо тебе было тогда, в одиночестве или с кем-то близким и дорогим, в летнюю ночь. Когда родные, раскидистые кроны деревьев щекочет теплый ветер и он же проскальзывает тебе под рубашку, запускает свои ласковые руки в волосы, и со всей присущей только ему нежностью, треплет их в разные стороны. — Ты бы хоть фрак надел. — К чему же? — Ветрено сегодня. — Пускай, ветер — это прекрасно. Что может быть лучше ветерка в летний зной? — в лице Онегина можно было прочитать, что все, что угодно было бы лучше, чем плестись сейчас неве́сть куда. Состояние друга удручало Владимира, недолго подумав он тяжело вздохнул и заговорил.       — Послушай, я понимаю, что ты обычно не в восторге от подобного рода спонтанных поступков и в целом, такие вещи ты считаешь глупыми, но ты ведь не можешь всю жизнь прожить так… Вернее, ты конечно же можешь, но в чем смысл такой жизни? Тебе наскучило общество с его посредственными старинными устоями, напускной блеск и фальшь? Вперёд! Я хочу показать тебе другую сторону жизни, посмотри, здесь нет ни людей, ни фальшивых улыбок, ни роскоши, ни традиций, ни косых консервативных взглядов, только природа. Он остановился, ожидая от друга ответа, но тот лишь молча смотрел вперёд. После нескольких секунд тишины Евгений повернул голову и не проронив ни слова, одними глазами сказал, мол «продолжай» и чуть слышно кивнул головой. — Ладно, посмотри какие сегодня звёзды, они сверкают неподдельным блеском — в августе лучше всего смотреть. — Ну и кому же нужны эти звёзды? — Если есть, значит кому-то нужны, мне например.       Владимир замедлился и качнул головой в правую сторону, намекая на то, что им стоит свернуть в сторону поля. Они так и сделали. Но проехав буквально пять метров Ленский потянул вожжи и его конь устремился в глубь поля рысью. Поток воздуха прильнул к его лицу, попутно развивая кудрявые волосы, дышать стало легче, а из спины, казалось, вырвались крылья, как же хотелось сейчас, не метафорически, взлететь. Онегин приняв условия игры, не желая отставать указал бежать вдогон иноходью. Пробежав четверть версты Евгений в несколько скачков галопом нагнал друга, остановившись друг против друга, они смотрели в глаза напротив, пока кони переминались с ноги на ногу после быстрой езды. — Ты скакал галопом — это не честно. — Претензия отклоняется — это не было оговорено заранее.       Они постояли ещё пару минут, глядя друг на друга. — Пошли? — спросил Ленский, — Интересно, — сказал он, улыбнувшись своим мыслям, — Ты не пытался думать о вещах или феноменах, которые нас окружают? Может для тебя это, опять же, покажется глупостью, но я люблю рассуждать про разные вещи в этом мире и не только поэзии. Вот посмотри, ночь, она каждый раз и для каждого разная. Вот крестьяне думают, что ночью черти и прочая нечисть выходит, ты слышал их эту историю, про кузнеца? Для меня ночь, замечательное время. Покой, романтика, вдохновение — прекрасная атмосфера, что ещё нужно… А ты, как считаешь? — Я ночью сплю, милый друг. — Брось, ведь сейчас ночь и ты не спишь. Да и мы часто беседуем у тебя по половину ночи. Я же знаю, что ты просто не хочешь терять образ. Давай, иначе ты ничего не поймёшь, в любом случае здесь только я, никакие прелестные дамы тебе не страшны. — Позже. Владимир хотел было расстроиться на друга, но передумал, был слишком хороший момент да и спорить в очередной раз не хотелось, успеет он ещё узнать, что у этого «актера» на уме. Они продолжили путь, что стало безмолвным ответом Евгению.       Они всё шли, шли под темным небесным куполом, купол этот казалось накрывает все вокруг: поле, лес за ним, животных и людей, было спокойно, будто любящая мать накрывает перед сном свое чадо громадным пуховым одеялом и целует на прощание лоб. Они шли, а звёзды над ними пробивались сквозь небесную марлю, сотни миллиардов звёзд, а луна рядом, словно старенький пастух следивший за своим овечьим стадом ещё с начала времён, следила за своим бескрайним стадом звёзд. Всё это было так далеко, но от того, так близко к сердцу. Они шли, по этому нескончаемому полю, подумалось даже, что сколько всего Земли, столько и поля, а может и больше. И сейчас, от чего-то казалось, будто под ногами — весь мир. Весь. Таков, каков он есть. Так можно было идти хоть до конца жизни, хоть до конца этого мира, и хотелось. Они остановились.       Здесь было много стогов с сеном, сначала Евгений даже не обратил на них внимания, но Владимир спустился и всем видом своим показывал, что нужно последовать за ним, в самом деле это было здравой мыслью, он явно знал, чего хочет и давно уже придумал какой-то план, тогда, как Онегин вообще с трудом согласился выходить из дому. Евгений слез с коня и подошел к другу, тот же встал прямо напротив и застыл так, смотря в серо-голубые глаза. Они смотрели, говоря друг другу сотни предложений, не говоря при этом ни слова. В темном взгляде Владимира блеснуло что-то походящее на: детский восторг, волнение, азарт, предвкушение чего-то и ощущение свободы. Этот взгляд настораживал и очаровывал. Последний раз заглянув в глаза, Владимир откинулся назад и повалился в стог сена, раскинув руки в стороны, лишь перед самым падением он опасливо прижал их к груди, скорее неосознанно, инстинктивно. Евгения, по правде сказать, удивил такой вид: Владимир в одной тонкой рубахе, лунный свет чётко очерчивал аккуратный профиль его лица, длинные волосы разлетелись в разные стороны и кое-где в них уже запутались колоски и зерновка ржи, придется долго отмывать эту кудрявую голову. — Давай, — поэт бросил взгляд не требующий возражений. — Нас за это не похвалят. Евгений присел и осторожно опустился в порядком разворошенный стог.       Времени прошло много, они почти всегда молчали, изредка перебрасываясь редкими, ленивыми фразами, диалогом это вряд ли можно было назвать. Было около пяти или шести часов, точно сказать было трудно, тело требовало сна и отдыха (Владимир уже успел устроить свою уставшую, темноволосую макушку на плече друга), но душа жаждала остаться в этом моменте на всю жизнь. Светало, теплое солнце уже медленно выползало из-за горизонта, освещая ласковыми лучами все вокруг и ржаные колосья казались золотыми в их свете. — Вид очень романтичный. Я бы мог даже, что-нибудь написать, — прошептал Владимир, его уже откровенно клонило в сон. — Давай. Тогда Ленский слегка оживился и молчаливо задумался, пока Евгений аккуратно перебирал его кудри. — «Ветер сиплый в поле летнем треплет кудри ржи. Я тебе, той ночью летней, вверил часть души.» — Красиво. «Красиво», Владимир легко зевнул, потянувшись, они и правда сильно утомились за эту бессонную ночь. Пожалуй самую лучшую ночь в их жизнях, но это потом, к чему любые мысли, когда так приятно засыпать на рассвете под легкий щебет птиц, ласковые дуновения ветерка на плече друга.