Жакаранда

Лепестки чуть дрогнули, раскрываясь по легкому щелчку пальцев. Однако первым, что услышала чашечка цветка после своего рождения на свет, был оглушительный вопль, полный щенячьего восторга: — Ши Мэй, у тебя получается просто прекрасно! Юноша с тонкими чертами лица залился нежным румянцем и опустил пушистые ресницы: — А-Жань, ты преувеличиваешь, — тихо возразил он мягким голосом. — Это всего лишь цветок. Я могу создать их сколько угодно. Мо Жань невольно окинул взглядом Зал Мэнпо, утопающий в цвету. На свежей зелени красовались нежно-розовые бутоны, словно бы тронутые лучами рассветного солнца. В окнах виднелись яблоневые ветви, пионы склоняли свои роскошные головы, обильно усыпав каждый уголок, а цветы сливы спускались по стенам, как по волшебству. Волшебство таилось в руках Ши Мэя, которые тот быстро спрятал за спину, смутившись пристального внимания своего соученика. — Твои цветы такие же красивые, как ты сам! — с жаром воскликнул Мо Жань, но, вдруг замявшись, отвел взгляд. — А ты... можешь украсить ими мою комнату? Ши Мэй молча взглянул на него. На миг Мо Вэйюю почудилось, будто в прекрасных глазах промелькнул холодок, но изящный юноша приподнял уголки губ, развеяв видение теплой улыбкой. — Конечно, А-Жань. Иди, я приду, как только закончу. Скоро обед, нужно спешить, пока никто не явился. Мо Жань просиял улыбкой и бросился со всех ног к выходу из Зала, ведомый предвкушением цветочных ароматов вокруг своей постели. Хлопок двери за спиной Мо Жаня совпал со стуком подошвы, опустившейся на ближайший к ней бутон. Ши Мэй остановил немигающий холодный взгляд на раздавленном цветке и скривил губы в презрительной усмешке. — Значит, мои цветы красивы, как я сам, — хмыкнул он, с ожесточенным удовлетворением превращая ногой листья в бесформенную кашицу. — Только на то мы и годимся, не так ли? Он провел ладонью по лицу, стирая с него малейшую тень трепетно-робкого выражения, как стряхивая мутную воду с кончиков пальцев. Сердце гулко колотилось от волнения, но душа пела. До обеда оставалось еще более часа, а значит, надоедливый щенок Мо Вэйюй не помешает его отдыху. Ши Мэй медленно оглядел Зал и резко развернулся к дверям, скрипнув зубами. Он достаточно потрудился, не жалея своего никчемного дара, чтобы потешить взор Главы и его супруги. Ради ее улыбки Сюэ Чжэнъюн часто просил Ши Мэя добавить красок на снежные просторы Пика Сышэн. И хотя Ши Мэй испытывал уважение и благодарность к людям, приютившим его, эти светлые чувства не могли утихомирить ядовитую злость, разъедавшую нутро. Бесполезен тот дар, что не в силах достойно служить заклинателю. Что может он, не годный ни для атаки, ни для защиты? Ни книги, ни Учитель, ни опыт иных одаренных не сумели подсказать Ши Мэю, как применить его способность. Растения, подвластные ему, были безнадежно слабы для сражений и не обладали никакими примечательными свойствами. Кроме красоты. Какая ирония. Ши Мэй поморщил свое прекрасное лицо и быстрым шагом направился прочь из Зала, пропахшего ненавистно-сладким ароматом множества цветов.

***

С первых своих шагов под свод оранжереи Ши Мэй ощутил, как затрудняется дыхание. Воздух, тяжелый и насыщенный разнообразием незнакомых запахов, проникал в легкие неохотно, сдавливая горло длинными холодными пальцами, словно змеиными кольцами. В точности как... — Не бойся. Ши Мэй вскинул голову, глядя в упор на скрытое вуалью лицо с блестящими загадочно глазами, темными и глубокими, как сердцевина многолепесткового бутона. — Я не боюсь. Хуа Бинань скрыл одобрительную усмешку под полупрозрачной тканью — цвета зелени, как положено в Гуюэе. — Хорошо. Что ты видишь? Ши Мэй нервно стиснул пальцами край своего рукава. Его глаза блуждали по длинным гибким лозам, обвивавшим деревья с головокружительно ароматными цветами на хлестких ветвях. По сочно-ярким лепесткам неизвестных ему растений и облакам пахучей пальцы. По широким скользким листьям и россыпи мелких бутонов с торчащими из них лапками переваренных наполовину насекомых. По лиловым, синим, алым и черным цветам, гроздьями свисавших перед лицом, устилавших тропы, цепко хватавших за волосы венками. Ши Мэй чувствовал, как цветы глядят на него, непрошеного гостя, недобро и изучающе; слышал, как они перешептываются шуршанием листвы в безветреной тишине; видел, как те опутывают своего хозяина живым плащом. Хуа Бинань дышал ими с той естественностью, с какой не дышит мертвец. Он мимоходом уворачивался от любвеобильных стеблей-усиков, игриво жалящих запястья, умело оглаживал кончиками пальцев буйные заросли ядовитых шипов и тенью исчезал в тумане сонного алого дурмана, норовившего смежить чужие веки. — Я... Вижу то, о чем мечтал. Ши Мэй ощутил, как сильная рука, подобная стеблю, легла ему на плечо, и гипнотически-дурманящие глаза глянули неожиданно ясно и проницательно. — Ты всегда был чем-то большим, чем красивый цветок. Я обучу тебя тому, как овладеть твоим даром. Ши Мэй сглотнул ком, чувствуя, как цветы вокруг него — целебные и ядовитые, способные жалить, кусать, душить, лечить и спасать — поднялись во весь рост. Годы притворства обрывали нити своей власти над ним прямо сейчас. — Обучи меня, — произнес он тихо, но уверенно. — Я готов. Хуа Бинань улыбнулся, и хищный взгляд его смягчился, став подобен шелку. Самый нежный лепесток не сравнился бы с его голосом, когда он тронул ладонь Ши Мэя своей, соединяя их потоки духовной энергии сплетением двух идентичных лоз. — Настала пора расцвести и тебе.