Не со мной

      Сквозь желтый тусклый свет мужчина ещё довольно чётко видел текст своей настольной книги, которую перечитывал уже неоднократно, но всё ещё находил в её содержании для себя что-то новое и интересное.       Когда волны прибоя обдали пляж легким бризом в последний раз, ночь своей темной тишиной предрекла песчаному берегу спокойствие и безмятежье до самого рассвета.       Ничего не предвещало её визита, тем более после их утреннего разговора, когда Кейт ясно дала понять, что не заинтересована в дальнейших отношениях с Джеймсом и максимум чего она хочет — это флирт. Но почему же тогда теперь она стоит на пороге, задирает брезент палатки и решительно заходит внутрь? В тот же миг девушка не жданно не гаданно выхватывает книжку из руки лежащего мужчины и выкидывает ее прочь. А сама садится сверху…       Боже…       Сколько раз он мечтал об этом, грезил о её ласках и касался себя так, как это могла бы делать Кейт. Наверное, именно поэтому теперь он растерялся и впал в ступор. Позже все встанет на свои места, но именно в этот момент Сойер не понимал, чем вызвано её резкое желание быть с ним и не желал выяснять это.       Он сгрёб Кейт в свои объятия раньше, чем смог осознать собственное неутомимое желание. И этот вечер, свет керосиновой лампы, шелест прибоя, способствовали тому обоюдному влечению, которое уже не впервые они разделили на двоих.       Если бы не слёзы. Её слёзы…       В объятиях Сойера побывало много женщин. Кого-то из них он любил, были и те, которые любили его. Но ни разу Джеймс не видел, чтобы хоть одна из них плакала в постели… Наверное для подобных порывов должна быть самая веская причина. И она была.       В первые минуты страстных ласк, он хотел прервать её яростное наступление и узнать о причинах этих слез, но Кейт продолжила свой неумолимый натиск, спускаясь поцелуями ниже. Прямо туда.       Добравшись до его члена и расстегнув ширинку одним жестом, она смело взяла его в руку. Откликом на это касание стало его напряжение: половой орган затвердел в её руке и был готов к дальнейшему соитию. Сойер поднялся для поцелуя и обхватил Кейт сзади, прижав к себе ближе.       В свете керосиновой лампы её глаза казались ещё более темными и влажными от слез. Соленая жидкость струилась по щекам и её случайный любовник невольно слизывал эту влагу, целуя лицо своей спутницы. Несмотря на полную сумятицу в мыслях, Сойер вторил каждому вздоху и всхлипу своей женщины, каждому её порыву и желанию.       Но… Не таким он представлял их секс. Уже не первый, но сейчас, когда они оба в безопасности и смогли бы по-настоящему насладиться друг другом, что-то снова мешает, будто незримое присутствие кого-то третьего препятствует их страстному соитию, не даёт ему в полной мере сделать её своей. Мешает и неоднозначность этой ситуации: успокаивать женщину во время секса Джеймсу ещё не приходилось никогда.       Касаясь его чувствительной плоти, Кейт казалась открытой в своих желаниях и вторила каждому его движению в такт сердечному ритму.       Эти прикосновения уносили Сойера назад: в одну из клеток станции «Гидра», где желанная им женщина, которая, отдавшись порыву снимала с него остатки одежды, и, добравшись до пояса брюк и умело расстегивала его, а затем ласкала его как в последний раз, побуждая его не сдаваться. Никогда не сдаваться.       И он откликнулся на этот зов, поймав губами её алый ротик, который жаждал тогда соприкоснуться не только с его губами. Она спустилась ниже, касаясь губами его груди, но он не позволил ей продолжить и притянул к себе для очередного поцелуя. А после снял остальную одежду с её желанного тела, которое через жерди клетки казалось ему идеально сложённым.       В той клетке на ней было ещё меньше одежды, чем сейчас. Потому он ещё быстрее справился. Там не было такой мягкой и комфортной подстилки, на которую этим вечером он уложил Кейт в своей палатке. В клетке размещалась лишь ступенчатая возвышенность для лежанки белых медведей, как он понял тогда. Сойер усадил на неё Кейт и принялся расстёгивать молнию её брюк, которые снял вместе с трусиками. От нехватки его тепла она торопила его, и наконец, взяв в руку его член и направив его в себя, издала невольный стон.        Тогда все закончилось довольно быстро, наверное, из-за долгого воздержания с обоих сторон. А после не разжимая объятий, Сойер стоял прижавшись к Кейт, а она все ещё обнимала его за талию своими ногами и восстанавливала дыхание.        Видя как она дрожит, он укрыл ё своей рубашкой, в которую она могла укутаться полностью. Подняв Кейт с металлической поверхности уступа, перенёс в более удобное место и усадил сверху на себя. Прижимаясь к его груди тогда, она не могла думать о будущем, ведь будущего не было. Их должно были убить и уже совсем скоро эти люди намеревались привести в исполнение приговор. Именно этот страх тогда толкнул её на отчаянные действия. Если человек совершает поступки, когда хочет чего-то добиться, то в данном случае как таковой цели этого акта не было, а было лишь отчаяние и страх, с которым она желала справиться в его объятиях.       Теперь же, когда Кейт зашла в палатку Сойера она уже знала чего хочет, но так же как и тогда в клетке, пыталась унять боль. И ей было не по себе от того, что Сойер стал скорее средством, чем целью. Средством убить в себе горечь, погасить разочарование, утопить отчаяние. И у неё это получалось. С каждым движением, вздохом, всхлипом, с каждым его стоном в ухо. Только слёзы она так и не могла сдержать, они текли, а её страстный любовник вытирал их ладонями и поцелуями.       Во время самого акта любви что-то заставляло её громко стонать, может быть для того, чтобы это было заметно с пляжа, а быть может она хотела отдаться этой страсти, но не могла…       Сидя сверху прямо на нем, она чувствовала как его твёрдый член овладевает ею изнутри. Её раскрасневшееся лицо напротив его, его губы все время мешающие ей дышать. Его уверенные движения снизу и грубая фиксация рукой за волосы заставляли её расплыться, раствориться в этой страсти и взорваться тысячами огней. Вслед за Кейт последовал и Сойер, простонав что-то невнятное ей на ухо и излился тёплым семенем в ее лоно.